- А в полнолуние, ровно в полночь, на этой поляне распускаются маки! - страшным шепотом закончил свой рассказ Зорка. Детишки вокруг него сидели с круглыми от восхищения и веселого страха глазами.
       
       Чуть поодаль стояли ровесники Зорки - Уль и Дарта - они только что вернулись с поля.
       
       - Опять малышне сказки рассказывает! - скривился Уль. - А мы пашем, как ломовые лошади.
       
       - Да ты посмотри на него, он же дохлый, еще помрет прямо в поле! За мелочью приглядывает - и то ладно!
       
       По поводу дохлости Улю было что сказать: его до зубовного скрежета раздражал этот скоморох Зорка, увиливавший от честной работы под любым предлогом. Ну и что, что тощий и ростом не вышел. Дарта вон хромой, а после того, как прошлой зимой в полынью провалился, и вовсе хворый. Но чего-то его не оставляют в деревне, и работу полегче не поручают.
       
       Сам Дарта ни в жисть не признается, что дела ему не по силам дают. Стоит вон сейчас, на плетне повиснув, сил уже нет, а всё туда же - Зорка дохлый! Отлупить бы этого лентяя, да толку? Было уже, старшие с чего-то его защищают. А розги по своей спине - не хочется.
       
       - Пошли, что ли, - недовольно буркнул Уль и потащил приятеля в сторону дома.
       
       
       
       Дарта глядел на свое отражение в корыте и тяжело вздыхал: страшнее него на всю деревню была разве что старуха Лука, но той годов было не упомнить сколько, вся сморщенная, покореженная, с одним единственным зубом и мутными глазами. И в кого он такой уродился? Впору поверить, что злая ведьма прокляла.
       
       Сегодня, слушая, как Зорка опять пересказывает сказку про полуночные маки, Дарта некстати вспомнил, что именно приписывала легенда этим цветам. Выпивший полуночную росу получит отменное здоровье, умывшийся ей - удивительную красоту. Правда и плата за такие дары высока - человеческая душа.
       
       Но, глядя на свое отражение в темной воде, Дарта был почти готов заплатить.
       
       
       
       В имение, что за рекой, внезапно нагрянули слуги. Пошел слух, что герцог Воквелл устал от столичной жизни и решил отдохнуть от суеты в самом глухом углу своих земель. И что ехал он не один, а со своей красавицей дочерью.
       
       Действительность оказалась еще интересней. Герцог привез гостей. Знатных, богатых. И много молодежи, чтобы дочка не скучала. Знать веселилась на лугу, устраивала пикники и игры почти каждый день.
       
       Деревенские бегали смотреть на всё это великолепие. Для большинства из них это было самым ярким и удивительным событием за всю серую однообразную жизнь. Нет, крестьянской босоте ходу за реку не было, но и с берега было видно немало - река в этом месте была неширокой.
       
       Дарта туда не ходил. Нет, ему тоже хотелось глянуть хоть одним глазком на настоящих знатных лордов и благородных барышень, но он до дрожи боялся, что те начнут над ним потешаться. Если уж свои, деревенские, привыкшие к его убогому виду, то и дело проходились насчет уродства, то уж господа и вовсе выскажут что пожелают. А ну как еще и велят слугам кнутом отходить, чтобы рожей своей настроение не портил. Нет уж, подальше, подальше от реки!
       
       Но твердости намерения хватило ненадолго. В сумерках, надеясь, что никто не увидит, Дарта осторожно прокрался по берегу и выглянул из кустов. На лугу, в свете многочисленных факелов, продолжался праздник. Звучала музыка, танцевали пары. Как завороженный, Дарта наблюдал за этим, и потому, когда его схватили за шкирку, сначала даже не понял, что случилось.
       
       Благородные господа развлекались, катаясь на лодке. За очередным поворотом они заметили молодого крестьянина, который пялился на праздник, не замечая ничего вокруг.
       
       - Привезем трофей? - предложил один.
       
       - Это будет пикантно, - согласился другой.
       
       Съежившегося Дарту вывели в круг света, и барышни пораженно заахали:
       
       - О Небо!
       
       - Какой уродец!
       
       - Как можно!
       
       - Зачем?!
       
       Особенно отличилась юная герцогиня:
       
       - Господа, где вы взяли этот ужас? Здешние крестьяне, конечно, не красавцы, но таких чудовищ среди них не водится!
       
       Господа смеялись в голос, барышни хихикали, прикрываясь веерами.
       
       - Уберите его с наших глаз, - наконец, распорядилась молодая хозяйка, и Дарту выкинули за пределы освещенной площадки, одарив парой пинков на прощание.
       
       Он не помнил, как и куда бежал. Слезы, откуда только взялись, он не плакал с раннего детства, застилали глаза. Лишь когда стало совсем темно, Дарта остановился на какой-то поляне.
       
       В небе медленно плыла полная луна. А на поляне раскрывали свои бутоны цветы. Огромные маки. Если бы Дарта хоть немного соображал, он сбежал бы с поляны, теряя штаны. Но в нем неожиданно подняли голову старые обиды, тоска, желание наконец-то стать не хуже других. И надежда на чудо. Путь не красоту, но хотя бы обычный вид эти цветы подарить способны.
       
       Он опустился на колени и стал аккуратно собирать с лепестков в ладони драгоценные капли. Потом, словно обезумев, зарылся лицом в цветы. Стянув с себя рубаху, катался по поляне как собака. Пил росу, смешанную с нектаром, прямо из полураскрытых бутонов.
       
       Сладко пахли цветы. Луна смотрела на поляну с полным безразличием.
       
       Утро принесло холодную свежесть и головную боль. Дарта проснулся и, обнаружив, что вчера заночевал в лесу под каким-то буреломом, очень удивился. Потом вспомнил, как вчера пошел-таки к реке, и чем это закончилось.
       
       Поляна выглядела обычно. Никаких маков, ни волшебных, ни обычных, на ней не было и в помине.
       
       - Приснилось, - решил Дарта и побрел искать дорогу к деревне. Главное было выбраться на дорогу или просеку, а там уже стало бы понятно, в какой стороне дом.
       
       Ночной забег по лесу превратил и без того неказистую одежу в настоящее рванье. Осознав, что теперь даже огородное пугало выглядит лучше, Дарта повесил нос окончательно. Показаться в таком виде на глаза деревенским он не мог. Единственное, что ему оставалось - дожидаться вечера и в сумерках пробраться домой. Там была старая, сто раз зашитая рубаха, и такие же штаны.
       
       Жутко хотелось есть. Пара горстей поздней ягоды и молодые побеги папоротника только развели в животе войну. Грибов не было, да и не сырыми же их жевать?
       
       Где-то рядом была река. Можно было наловить рыбы – рубашкой, или поискать перловиц - их с голодухи можно проглотить и сырыми. А еще камышовый корень, он вкусный, даже сладкий…
       
       Под мечты о еде Дарта добрался до заводи. Выбрав место, где прибрежная растительность была погуще, он разделся и зашел в воду. Странно, но было не холодно, хотя после случая с полыньей Дарта мерз в воде постоянно.
       
       Он с головой окунулся в реку и вынырнул чуть ближе к середине, среди плотного ковра кубышек. Там тоже было мелко, где-то по пояс.
       
       Скрип уключин заставил его повернуть голову. В заводи показался нос богато украшенной лодки: вчерашние господа решили покататься на ней и сегодня. Дарта стоял, не шелохнувшись: он был недалеко от берега, в тени деревьев, может быть, его просто не заметят?
       
       Но надежда оказалась напрасной. На лодке его безусловно заметили, вот только повели себя странно. Благородные господа и барышни разом замолчали и уставились на него так, будто в жизни не видели ничего удивительнее.
       
       Лодка скользила вперед по инерции. К счастью для Дарты, листья и стебли кубышек мешали ей, замедляя движение.
       
       - Кто Вы? - жадно вглядываясь в незнакомца, спросила, наконец, юная герцогиня.
       
       И Дарта отмер. Осознав, что стоит, в чем мать родила, перед высокородными, и что пора бы снова бежать без оглядки, он без единого звука ушел под воду, вынырнув уже у самого берега. Удачно подвернулся низко висящий сук, иначе бы быстро выбраться по глинистому обрыву не получилось. Схватив своё тряпье, Дарта снова кинулся вглубь леса, молясь, чтобы благородным не приспичило его ловить.
       
       Забившись в неглубокий овражек, заваленный сверху буреломом, парень кое-как оделся и наконец-то задумался. А что вообще творится? И как бы незаметно пробраться домой, никому не попавшись по дороге.
       
       Солнце медленно ползло по небосклону. Наученный горьким опытом, Дарта не покидал своего укрытия, наплевав на голод и жажду. Потерпит, не маленький. Лишь когда заметно потемнело, он побрел: вроде бы в сторону деревни.
       
       Скоро Дарте стало казаться, что он ходит кругами. Не такой уж большой был лес, чтобы в нем заблудиться, но это днем. А ночь изменила привычные очертания настолько, что уже непонятно было, в какой стороне дом.
       
       Впереди посветлело. Дарта с надеждой подумал, что вышел к деревне, или, хотя бы к дороге. Но перед ним предстала она - поляна с маками. Правда, теперь он был на ней не один. Ровно посередине, улитый лунным светом, стоял молодой мужчина. Заметив Дарту, он махнул рукой, подзывая к себе:
       
       - Ну что же ты? Не стой, как бедный родственник! Иди сюда!
       
       И Дарта пошел. Ослушаться было выше его сил.
       
       - Вот ты вчера убежал раньше времени, - мягко укорил его незнакомец, - а теперь ходишь как оборванец. Ну разве так можно?
       
       - Я не знал, что мне нужно остаться.
       
       - Оставаться необязательно. Но если бы ты хоть немного задержался, выглядел бы вот так.
       
       Незнакомец демонстративно указал ладонью на себя. Посмотреть было на что. Богатством наряд был достоин принца.
       
       - Я не хочу - так, - мотнул головой Дарта.
       
       - Ну, разумеется, ты прав, - совершенно не обиделся незнакомец. - Повторяться - это дурной тон! Мы выберем тебе что-нибудь другое. Чего бы ты хотел?
       
       - Мне б чего попроще. И потеплее. По лесу в шелках только благородные гуляют.
       
       - Какая потрясающая скромность! Ну, будь по-твоему. Так - подойдет?
       
       Дарта оглядел себя. Подергал за рукава. Погладил кружева. Одежда была настоящей. Похожие охотничьи костюмы носили господа, но уж точно не такие богатые. Кожа, из которой пошили куртку и штаны, была мягкой и бархатистой на ощупь. На воротник и манжеты рубашки не пожалели тонких кружев. Ремень и перевязь – в серебряных заклепках, все застежки до единой – фигурные, из чистого серебра. Сапоги, удобные до невозможности, украшены тиснением.
       
       - Ты колдун? - наконец, решился спросить парень.
       
       - Нет. Я - лишь твой сон. Ты заснул на поляне с полуночными маками, и до сих пор спишь. А вот проснешься ли?...
       
       - Что будет, когда я проснусь?
       
       - Ничего. Ты вернешься в деревню, и будешь жить, как и жил раньше.
       
       - Мне раньше не снились такие сны, - возразил Дарта.
       
       - Разумеется. Этот сон навеяли маки. Они показывают даже то, чего никогда не было и быть не может.
       
       - А если я …не захочу просыпаться? - разговор с собственным сном был, как ни глянь, полоумной чушью, но не всё ли равно, если тебе отвечают?
       
       - Ты хорошо помнишь сказку? Полуночные маки дают красоту и здоровье, но взамен забирают душу? Помнишь? Это почти правда. Поляна заберет твою душу, и ты обернешься еще одним цветком. А позже деревенские найдут в лесу твое тело. Но что ты теряешь? Скажи? Поляна зацветает лишь раз в году. Всё остальное время ты волен жить как захочешь, и придумать себе любой мир, где будешь здоровым и красивым, богатым и свободным. Ты можешь даже жениться на герцогской дочке. Что угодно, и лишь на одну ночь становиться цветком. Выбирай.
       
       Дарта посмотрел на того, кто назвал себя сном. Обвел глазами поляну. Вспомнил свою недолгую, никому особо не нужную жизнь. И ответил:
       
       - Я не хочу просыпаться.