За свою долгую жизнь он научился делать практически всё. Единственная вещь, которую он не мог себе позволить - это надолго оставаться на одном месте. Неспешно кочуя по стране, из поселения в поселение, он по возможности избегал больших городов, шумных ярмарок и рыцарских турниров. И на то была серьезная причина. Там, где скапливалось много народу, он чувствовал себя до странности слабым и беспомощным, хотя физической силой обделен не был. Не слишком высокий, в мешковатой одежде, он производил впечатление хилого и безобидного. И становился законной мишенью воров и прочей шушеры, коей так много промышляет в городах и на дорогах.
Сколько их обманулось нескладной внешностью. Под старой курткой скрывались стальные мышцы и солидный боевой опыт. Правда, после каждой расправы над покушавшимися на его тощий кошель приходилось спешно уносить ноги. Разборок со стражей ему не хотелось совершенно. Будь его воля, он выбрал бы угол поглуше и забился туда, полностью избегая людей. Но на огромных землях империи не было достаточно укромного уголка, чтобы спрятаться ото всех, да и окончательно одичать в одиночестве не хотелось. Вот и приходилось бродить по дорогам, надеясь, что на новом месте будут проявлять излишнего любопытства к нелюдимому молодому мужчине.
Пригород Тулумы встретил путника предпраздничной суетой. Но именно здесь и сейчас проще всего было найти новую работу и новое место жительства. Помимо торговли тут же шел найм тех, кто готов был променять свой труд на не слишком щедрую плату и крышу над головой. Окрестные землевладельцы и их управляющие выбирали тех, кто на ближайший год будет гнуть на них спину, благо желающих попасть к ним было больше, чем необходимо.
Около одних нанимателей народ толпился - не протиснуться, у других - пореже. Но внимание путника привлек одиноко стоящий бородатый пузан, время от времени выкрикивавший:
- Нужен помощник кузнеца!
Бродяга направился было к нему, но был остановлен буквально за рукав куртки, каким-то дедком:
- Не ходил бы ты, милок, туда! Добром не кончится, чует мое сердце!
- А что так, отец?
- Звать-то тебя как, милок?
- Экта.
- Мудреное имечко! Да не моё дело, да… То управляющий из Леринеи. Деревня-то навродь богатая, да только нехорошо там. Рядом господа в замке живут, разное творят. Колдуны они.
- Так и что? Разве это запрещено?
- Черное их колдовство-то будет!
- Слышь, отец, да разве господам-то дело до подмастерья? Хоть колдуны они, хоть нет.
- Навродь и да, а навродь и нет. Творят они дела черные, тварей всяких выпускают. А те народец в деревне-то погрызли. Здешние-то знают, туда не нанимаются, хоть золото пообещай! Шкурка-то своя подороже денег будет. Только такие как ты и попадаются.
- Ну ты и мастак сказки-то рассказывать! - усмехнулся Экта. - Коли было бы так, как ты мне тут заливаешь, уж и жалобу бы написали, и колдунам бы укорот дали. Чай император не дозволяет чудищей людьми прикармливать.
- Так были жалобы-то, точно знаю. Только у колдуна того родичи какие при инперском дворе, вот и покрывают. А колдун с жалоб и того больше лютует. Говорят, - дедок понизил голос и оглянулся, - что твари даже на племянницу нашего градоправителя напали, да охрана отбила. От как!
Экта пожал плечами. За время своих скитаний он каких только страшилок не слышал, и по большей части, они были плодом богатой фантазии, а то и вовсе результатом чьих-то шуток. А ему нужна была работа: денег в кошеле оставалось буквально несколько медяшек. И он, выдрав рукав, заметно потрепанный стариканом за время короткого разговора, пошел к толстяку - наниматься.
Условия пузан пообещал если не королевские, то очень неплохие. Жилье и еда были за счет хозяев, а плата - удивительно высокой для подмастерья. И первый заработок обещали выдать уже через две седьмицы.
Леринея располагалась не так чтобы далеко от города, но была отделена от основных поселений широкой рекой и густым смешанным лесом. В принципе, Экта был готов поверить, что в таком лесу могла завестись нечисть, но чтобы та всерьез и по-крупному вредила людям, тем более знатным и богатым, он сильно сомневался.
Работы в кузнице было много. Но к новому работнику отнеслись очень хорошо, не обидев ни с кормежкой, ни с относительно комфортным жильем. Своя собственная каморка над кузницей полностью устраивала Экту, а в свете приближающихся холодов - тем более. Тепло там будет точно. Настораживало правда, что местные с приходом ночи прекращали всякие дела и запирались по домам. Только по огромной надобности кто-нибудь из деревенских осмеливался нарушить это неписаное правило.
Экта втянулся в работу, привык к местному укладу и сам стал привычным для местных. Его молчаливость приняли и простили, главным образом, после того, как кузнец рявкнул:
- Отстаньте от парня! Не любит языком молоть, и слава Небесам. Лишь бы руками как положено работал.
С приближением зимы темнело всё раньше. А Экту не покидало нехорошее предчувствие надвигающейся беды. Поневоле начали вспоминаться слова дедка, про колдунов да чудовищ. Пока, правда, ни тех, ни других в окрестностях не было видно.
Однажды, уже после полудня, кузнец подозвал Экту и велел, всучив в руки сверток:
- Отнесешь в замок, конюху. Да живее, не задерживайся! Работы много…
До замка было недалеко, но деревенские туда ходить не любили. Вот и кузнец, пользуясь случаем, перепоручил неприятную обязанность своему помощнику. Экта, понятное дело, в замке раньше не бывал, но конюха знал в лицо: тот приводил подковывать рабочих лошадей. Подмастерье уже передал сверток получателю и собирался уходить, когда через открытые ворота во двор замка влетели двое всадников.
Экта успел отскочить к самой стене, чудом не попав под копыта лошадей. На какое-то мгновение ему показалось, что всё обошлось. Но хозяин замка, раздраженный и уставший с дороги, был настроен выместить свое недовольство хоть на ком-то. Своих слуг ему было жаль, новых хороших потом пойди найди еще, а вот подвернувшийся под руку деревенский подходил идеально.
Водный хлыст дернул Экту от стены и бросил на колени. Следующий удар пришелся по спине, располосовав в клочья старую куртку и рубашку под ней, а на смуглой коже проступил кровавый рубец.
- Правильно! Чернь нужно учить, - лениво прокомментировал второй всадник, наблюдая, как хлыст снова опускается на спину так кстати подвернувшегося крестьянина.
Экта рефлекторно закрыл голову руками. Прилетело и по ним, оставив от рукавов одни ошметки. И тогда всадники разглядели довольно широкие браслеты из потемневшего от времени металла, плотно обхватывающие запястья на обеих руках.
- Что это? Эй, ты! Сними свои побрякушки и подай мне! - потребовал хозяин замка.
Экта замер. Требование было невыполнимо в принципе. Если бы он мог, давно бы избавился от столь приметного «украшения».
- Я…Они не снимаются, господин, - еле слышно пробормотал он. - Они сплошные… давно надели… я не могу снять.
- Встань и подойди! Хочу сам убедиться!
Экта послушно подошел и продемонстрировал запястья. Браслеты сидели плотно, не иначе чудом не врезаясь в кожу.
- Взгляни-ка, тут старые руны! - удивленно произнес второй всадник, бесцеремонно схватив подмастерье за вторую руку и внимательно изучая странное для простолюдина украшение.
- И что написано?
- Разобрать не могу. Только слово «ограничение». Изучить бы повнимательнее это старье, может быть что-то интересное. Жаль, снять нельзя. Приложение к этой цацке мне решительно не нравится.
- Всего-то? - презрительно фыркнул хозяин. - Желание гостя - закон. Сейчас сделаем!
Он отпихнул от себя Экту, а после прижал заклинанием к земле.
- Сейчас отрубим ему руки и снимем.
Ледяное лезвие опустилось вниз, отрубив кисти несчастному. Хозяин попытался стянуть браслеты водяным хлыстом, но те застряли намертво.
- Придется лично, - посетовал колдун и, спешившись, сорвал-таки с обрубков рук неказистое, но такое интересное украшение.
А буквально через пару ударов сердца встал на ноги тот, кто только что валялся под ногами, истекая кровью. Он нехорошо ухмыльнулся и буднично произнес:
- Сами виноваты.
Человека больше не было. На его месте возникла страшная огнедышащая тварь с клыками, когтями и кожистыми крыльями. Надо отдать должное колдунам, они пытались сопротивляться. Надо отдать должное твари, она разорвала их в клочья, не обращая внимания на эти попытки. А потом, в ярости, разнесла замок, буквально искрошив в пыль даже сами камни. Покончив с местью, тот, кого еще днем знали под именем Экты, взлетел в небо и устремился на север. Там жил тот, кто столетия назад заковал его в эти проклятые браслеты. Победил в честном бою, и - не убил, а заточил, заставив испытать судьбу смертных, познать их слабость и беззащитность.
Маленький северный городок затих в страхе. На холме, где было старое кладбище, происходило нечто странное и ужасное. Десятками били молнии, вспыхивали языки пламени, слышался дикий рев.
По кладбищу, терзаемый одновременно яростью, гневом и обидой, метался Эктанион, порождение подземного огня и Предвечной тьмы, кого люди ошибочно называли демоном.
- Ты! Посмел! Сбежать! От! Моей! Мести! Туда! Где! Я! Тебя! Никогда! Не! Достану!
Его победитель и пленитель уже давным-давно умер, от старости, в своей постели, окруженный любящим и многочисленным семейством.
Сколько их обманулось нескладной внешностью. Под старой курткой скрывались стальные мышцы и солидный боевой опыт. Правда, после каждой расправы над покушавшимися на его тощий кошель приходилось спешно уносить ноги. Разборок со стражей ему не хотелось совершенно. Будь его воля, он выбрал бы угол поглуше и забился туда, полностью избегая людей. Но на огромных землях империи не было достаточно укромного уголка, чтобы спрятаться ото всех, да и окончательно одичать в одиночестве не хотелось. Вот и приходилось бродить по дорогам, надеясь, что на новом месте будут проявлять излишнего любопытства к нелюдимому молодому мужчине.
Пригород Тулумы встретил путника предпраздничной суетой. Но именно здесь и сейчас проще всего было найти новую работу и новое место жительства. Помимо торговли тут же шел найм тех, кто готов был променять свой труд на не слишком щедрую плату и крышу над головой. Окрестные землевладельцы и их управляющие выбирали тех, кто на ближайший год будет гнуть на них спину, благо желающих попасть к ним было больше, чем необходимо.
Около одних нанимателей народ толпился - не протиснуться, у других - пореже. Но внимание путника привлек одиноко стоящий бородатый пузан, время от времени выкрикивавший:
- Нужен помощник кузнеца!
Бродяга направился было к нему, но был остановлен буквально за рукав куртки, каким-то дедком:
- Не ходил бы ты, милок, туда! Добром не кончится, чует мое сердце!
- А что так, отец?
- Звать-то тебя как, милок?
- Экта.
- Мудреное имечко! Да не моё дело, да… То управляющий из Леринеи. Деревня-то навродь богатая, да только нехорошо там. Рядом господа в замке живут, разное творят. Колдуны они.
- Так и что? Разве это запрещено?
- Черное их колдовство-то будет!
- Слышь, отец, да разве господам-то дело до подмастерья? Хоть колдуны они, хоть нет.
- Навродь и да, а навродь и нет. Творят они дела черные, тварей всяких выпускают. А те народец в деревне-то погрызли. Здешние-то знают, туда не нанимаются, хоть золото пообещай! Шкурка-то своя подороже денег будет. Только такие как ты и попадаются.
- Ну ты и мастак сказки-то рассказывать! - усмехнулся Экта. - Коли было бы так, как ты мне тут заливаешь, уж и жалобу бы написали, и колдунам бы укорот дали. Чай император не дозволяет чудищей людьми прикармливать.
- Так были жалобы-то, точно знаю. Только у колдуна того родичи какие при инперском дворе, вот и покрывают. А колдун с жалоб и того больше лютует. Говорят, - дедок понизил голос и оглянулся, - что твари даже на племянницу нашего градоправителя напали, да охрана отбила. От как!
Экта пожал плечами. За время своих скитаний он каких только страшилок не слышал, и по большей части, они были плодом богатой фантазии, а то и вовсе результатом чьих-то шуток. А ему нужна была работа: денег в кошеле оставалось буквально несколько медяшек. И он, выдрав рукав, заметно потрепанный стариканом за время короткого разговора, пошел к толстяку - наниматься.
Условия пузан пообещал если не королевские, то очень неплохие. Жилье и еда были за счет хозяев, а плата - удивительно высокой для подмастерья. И первый заработок обещали выдать уже через две седьмицы.
Леринея располагалась не так чтобы далеко от города, но была отделена от основных поселений широкой рекой и густым смешанным лесом. В принципе, Экта был готов поверить, что в таком лесу могла завестись нечисть, но чтобы та всерьез и по-крупному вредила людям, тем более знатным и богатым, он сильно сомневался.
Работы в кузнице было много. Но к новому работнику отнеслись очень хорошо, не обидев ни с кормежкой, ни с относительно комфортным жильем. Своя собственная каморка над кузницей полностью устраивала Экту, а в свете приближающихся холодов - тем более. Тепло там будет точно. Настораживало правда, что местные с приходом ночи прекращали всякие дела и запирались по домам. Только по огромной надобности кто-нибудь из деревенских осмеливался нарушить это неписаное правило.
Экта втянулся в работу, привык к местному укладу и сам стал привычным для местных. Его молчаливость приняли и простили, главным образом, после того, как кузнец рявкнул:
- Отстаньте от парня! Не любит языком молоть, и слава Небесам. Лишь бы руками как положено работал.
С приближением зимы темнело всё раньше. А Экту не покидало нехорошее предчувствие надвигающейся беды. Поневоле начали вспоминаться слова дедка, про колдунов да чудовищ. Пока, правда, ни тех, ни других в окрестностях не было видно.
Однажды, уже после полудня, кузнец подозвал Экту и велел, всучив в руки сверток:
- Отнесешь в замок, конюху. Да живее, не задерживайся! Работы много…
До замка было недалеко, но деревенские туда ходить не любили. Вот и кузнец, пользуясь случаем, перепоручил неприятную обязанность своему помощнику. Экта, понятное дело, в замке раньше не бывал, но конюха знал в лицо: тот приводил подковывать рабочих лошадей. Подмастерье уже передал сверток получателю и собирался уходить, когда через открытые ворота во двор замка влетели двое всадников.
Экта успел отскочить к самой стене, чудом не попав под копыта лошадей. На какое-то мгновение ему показалось, что всё обошлось. Но хозяин замка, раздраженный и уставший с дороги, был настроен выместить свое недовольство хоть на ком-то. Своих слуг ему было жаль, новых хороших потом пойди найди еще, а вот подвернувшийся под руку деревенский подходил идеально.
Водный хлыст дернул Экту от стены и бросил на колени. Следующий удар пришелся по спине, располосовав в клочья старую куртку и рубашку под ней, а на смуглой коже проступил кровавый рубец.
- Правильно! Чернь нужно учить, - лениво прокомментировал второй всадник, наблюдая, как хлыст снова опускается на спину так кстати подвернувшегося крестьянина.
Экта рефлекторно закрыл голову руками. Прилетело и по ним, оставив от рукавов одни ошметки. И тогда всадники разглядели довольно широкие браслеты из потемневшего от времени металла, плотно обхватывающие запястья на обеих руках.
- Что это? Эй, ты! Сними свои побрякушки и подай мне! - потребовал хозяин замка.
Экта замер. Требование было невыполнимо в принципе. Если бы он мог, давно бы избавился от столь приметного «украшения».
- Я…Они не снимаются, господин, - еле слышно пробормотал он. - Они сплошные… давно надели… я не могу снять.
- Встань и подойди! Хочу сам убедиться!
Экта послушно подошел и продемонстрировал запястья. Браслеты сидели плотно, не иначе чудом не врезаясь в кожу.
- Взгляни-ка, тут старые руны! - удивленно произнес второй всадник, бесцеремонно схватив подмастерье за вторую руку и внимательно изучая странное для простолюдина украшение.
- И что написано?
- Разобрать не могу. Только слово «ограничение». Изучить бы повнимательнее это старье, может быть что-то интересное. Жаль, снять нельзя. Приложение к этой цацке мне решительно не нравится.
- Всего-то? - презрительно фыркнул хозяин. - Желание гостя - закон. Сейчас сделаем!
Он отпихнул от себя Экту, а после прижал заклинанием к земле.
- Сейчас отрубим ему руки и снимем.
Ледяное лезвие опустилось вниз, отрубив кисти несчастному. Хозяин попытался стянуть браслеты водяным хлыстом, но те застряли намертво.
- Придется лично, - посетовал колдун и, спешившись, сорвал-таки с обрубков рук неказистое, но такое интересное украшение.
А буквально через пару ударов сердца встал на ноги тот, кто только что валялся под ногами, истекая кровью. Он нехорошо ухмыльнулся и буднично произнес:
- Сами виноваты.
Человека больше не было. На его месте возникла страшная огнедышащая тварь с клыками, когтями и кожистыми крыльями. Надо отдать должное колдунам, они пытались сопротивляться. Надо отдать должное твари, она разорвала их в клочья, не обращая внимания на эти попытки. А потом, в ярости, разнесла замок, буквально искрошив в пыль даже сами камни. Покончив с местью, тот, кого еще днем знали под именем Экты, взлетел в небо и устремился на север. Там жил тот, кто столетия назад заковал его в эти проклятые браслеты. Победил в честном бою, и - не убил, а заточил, заставив испытать судьбу смертных, познать их слабость и беззащитность.
Маленький северный городок затих в страхе. На холме, где было старое кладбище, происходило нечто странное и ужасное. Десятками били молнии, вспыхивали языки пламени, слышался дикий рев.
По кладбищу, терзаемый одновременно яростью, гневом и обидой, метался Эктанион, порождение подземного огня и Предвечной тьмы, кого люди ошибочно называли демоном.
- Ты! Посмел! Сбежать! От! Моей! Мести! Туда! Где! Я! Тебя! Никогда! Не! Достану!
Его победитель и пленитель уже давным-давно умер, от старости, в своей постели, окруженный любящим и многочисленным семейством.
