- День покажет, - улыбнулся Шульц, и они с лейтенантом вышли из кабинета гестаповца.
- Вас обратно в гостиницу?
-Да, хочу поспать и нормально позавтракать. День обещает быть активным, так что вам тоже рекомендую немного отдохнуть. Вы же совсем не спали сегодня?
- Не спал, не успел. А тут эта находка.
- Отдых важен, герр Барт, отдохнувший человек более работоспособен и эффективен. Логика простейшая, но не всегда достижимая.
- Верно подмечено. .. А вы на самом деле думаете, что расстрел местных несогласных принесет результат?
-Как один из вариантов. Возможно, начнутся какие-то события, которые позволят нам быстрее распутать это дело.
- Вы так уверены в успехе?
-Да. А если не раскроем, то герр Зайберт просто перевешает население этого городка.
Барт вздрогнул, а Шульц извинился:
-Я пошутил, простите меня, столько лет в полиции, так что юмор у меня,хм, специфичный.
Утро Косматкина началось на удивление хорошо: голова не болела, да и в целом он чувствовал себя вполне хорошо. Вовремя закончив с алкоголем, он просто позаботился о своем самочувствии. Дмитрий Федорович натянул кальсоны, накинул рубашку, взял со стола папиросу и направился на улицу. Хозяйка не запрещала ему курить в комнате, так как сама чадила как паровоз, но он старался курить вне жилища, так как там и так сырость, а вкупе с табачным дымом он просто загнется через пару месяцев, да и в июне лучше погреться под лучами восходящего солнца, чем сидеть в четырех стенах. На лестнице он встретил хозяйку дома, Марию Шумко. Это была толстоватая женщина пятидесяти лет с незлобливым характером:
-Доброе утро, Федорыч. Я тут на рынок собираюсь, тебе не прикупить чего?
- Нет. Вроде все есть. Я стиркой сейчас займусь.
- Это правильно, - хозяйка дома спустилась с лестницы и начала поднимать крышку от спуска в подвал. Косматкин аккуратно отстранил ее в сторону и резким рывком поднял довольно тяжелую дверцу. Из подвала пахнуло сыростью, более концентрированной и жесткой, чем у него в комнате.
- Огурцы достать надо, - пояснила она и бесстрашно начала спускаться вниз. Косматкин не стал ее дожидаться и вышел на крыльцо дома.
- Доброе утро, пан Дмитрий, - раздался голос Татьяны, второй квартирантки, она снимала комнату на первом этаже, так как работала на швейной фабрике помощником руководителя и могла позволить жилье с более комфортными условиями, чем у него. . Девушка отлично говорила на немецком, польском и русском.
- Доброе, пани. Почему не на работе? Не приболели?
- У меня отгул. Вчера вечером потребовалась услуга переводчика, меня задействовали. Эльзу предупредили, что я сегодня останусь дома.
- Ничего не слышал, крепко спал, - ответил Косматкин.
- Не желаете чая?
- Можно.
- Но я попрошу папиросу и составить компанию.
- А что скажет пани Мария на папиросу в ваших руках:?
- Мне можно. Я видела мертвого немца и меня до сих пор трясет.
- Я жду, - Косматкин крякнул и вернулся в комнату за пачкой папирос. Когда он снова вышел на крыльцо, то его соседка уже была там с двумя стаканами ароматного чая.
- Я положила вам ложку сахара, пан Дмитрий. Если надо еще, то я добавлю.
- Нет, это просто как раз...Все удивляюсь вам, где вы успели так поднатореть в языках?
- Это все школа. Мне хорошо дается иностранный язык, а в школе у нас были немцы, поляки и...
- Русские, - закончил за нее Косматкин.
- И русские.
- Держите, - он протянул девушке папиросу: на ней было немного примятое синее платье, в котором она ходила на работу. Под зелеными глазами были темные круги:
- Сдается мне, что вы сегодня не спали?
- Нет, попыталась, но не смогла.
Косматкин чиркнул спичкой и поднес к своей папиросе, сделал затяжку и взял в руку стакан с чаем. Татьяна крутила папиросу в руках, потом, словно. Опомнилась и попросила прикурить. Сделала затяжку:
- Страшно. Глаза выкололи парню.
- Ну, - Косматкин даже не знал, что и сказать. С одной стороны: мертвый немец- это хорошо, но вот последствия от этого убийства могут затронуть всех жителей их города.
- Немцы злые, это полицаи мне сказали. Даже «хромой святоша» был раздражен.
- Ну, его злость безопасна, а как Зайберт?
- Я его только издали видела, не могу сказать....
- Что-нибудь придумают...
- Вы не любите немцев, пан Дмитрий?
Космматкин чуть не поперхнулся дымом:
- Э, ну, скажем так, к ним я отношусь настороженно...
- Вот и я, - Татьяна ответила так быстро, что Косматкин понял, она не лукавила, и это не было проверкой. - Все же война и они теперь хозяева положения. Вот вы думаете, что это партизаны?
- Вряд ли, - Косматкин сделал затяжку. - Их здесь не было, немцы не зверствовали, так что какой смысл злить новых хозяев?
- Ну, не все довольны положением дел. Очень много ребят лишились отцов.
- Полагаете — подростки охотятся на германских офицеров и выкалывают им глаза?
- Я до переезда сюда, проработала год в спецшколе для беспризорных детей. Насмотрелась всякого: дети не всегда осознают уровень творимой жестокости.
- Возможно, - согласился Косматкин, - мне трудно судить, так уж получилось, что с детьми и семьей у меня никак.
- Я помню, простите, не хотела вас обидеть, - она заметила, что стакан его опустел, - не хотите еще чая?
- Спасибо, пани, но, нет. Пора идти за водой и колоть дрова.
- Банный день?
- Да, вроде того.
- Батюшки! - вскрик квартирной хозяйки прервал их беседу. - пани, вы что делаете?
- Успокаиваю нервы, - попыталась отшутиться Татьяна, в руке которой Мария заметила зажженную папиросу.
- Никогда бы не подумала, - на лице хозяйки было изображено недовольство и удивление.
- Ночь выдалась скверной, - оправдалась Татьяна и вкратце пересказала ей свои приключения. Хозяйка слушала, открыв рот, и периодически тяжело вздыхала.
- Вам бы настоечку какую, а не этот дымный смрад.
- Табак меня успокаивает. Я иногда только.
- Ну, если иногда, то ладно, - примирительно закончила хозяйка и спросила:
- Вот у пана я уже спрашивала, теперь у вас спрошу: на рынок собираюсь, вам ничего не надо?
- Нет, спасибо, - ответила Татьяна. - Я попробую поспать.
- Ну и хорошо, - Косматкин поднялся с крыльца и пошел к сараю, где были сложены дрова. Он решил начать с колки, а потом перейти к воде.
Женщины ушли: одна в дом, вторая с корзиной на рынок, он же взял небольшой топорик и начал рубить поленья. Дрова были сухими, поэтому работа продвигалась быстро и без чрезмерных усилий. Он уже примерно знал, сколько ему понадобится дров, но всегда колол с запасом.
От колки дров его оторвал резкий окрик на немецком:
- Косматкин, на месте?
Он положил топорик на колоду и повернулся к калитке: возле забора стояли трое -два немецких пехотинца и полицай из местных. На ломаном немецком он ответил:
- Это я , герр солдат.
Заговорил полицай, а вся троица зашла во двор. Один из немцев держал винтовку в руках, всем видом показывая, что готов ее использовать в любую секунду:
- У нас предписание на обыск вашего жилища.
- Как вам угодно, господа, - Косматкин вспомнил вчерашний разговор со Станиславом и подумал, как быстро его слова превратились в факт. Хотя, события подстегнула ночная находка. Немец что-то протараторил, Косматкин не смог вообще ничего разобрать, ему тяжело давалась германская речь,полицай по его лицу понял, что он не разобрался и пояснил:
- Нет ли у вас оружия или запрещенных предметов?
- Ничего нет, господа. Можете приступить к осмотру.
- Я останусь с вами, а господа германские военные проведут обыск.
- Как вам угодно, - Косматкин присел на колоду и убрал топорик подальше, чтобы его не заподозрили в намерении им воспользоваться. - Моя комната находится...
- Герр Пауль, уже бывал у вас прежде, он знает, - прервал его полицай, и Косматкин вспомнил, что один из немцев и впрямь уже проводил у него обыск. Тот, который не держал винтовку в руках.
- Немцы вошли в дом, а он с полицаем остался во дворе: парень был совсем молодым, едва перевалил за восемнадцать.. Несмотря на высокий рост и широкие плечи возраст выдавало лицо: детство не совсем еще сошло с него. Но Косматкин не сомневался, что при необходимости, тот спокойно нажмет на курок. Они молчали, так как говорить им было о чем. Полицай делал вид, что рассматривает улицу, но сам неотрывно следил за Косматкиным.
Через двадцать минут из дома вышли немцы, в руках того, что держал винтовку, Косматкин заметил пачку своих папирос, целую и понял, что с ней можно распрощаться. Немец что-то сказал, и полицай, улыбнувшись, перевел:
- Везет тебе, большевик, что мы ничего не нашли,а герр Зайберт забыл вписать твое имя в список. Живи пока.
- Я не большевик, - начал Косматкин, но немцы с полицаем не стали его слушать, а вышли со двора.
- Твари, - пробормотал он, - стервятники.У него пропало желание делать что-либо. Вонючие фашисты не погнушались забрать папиросы у старого уборщика. Падальщики.
Он сидел на колоде и смотрел на калитку. Косматкина переполняла злость. То, что его проверяют и обыскивают, это понятно: единственный русский в этом городе, но мародерство вывело его из себя: от местных полицаев он такого ожидал, но чтобы немцы так себя повели. Значит, дела не так уж и хорошо идут у Рейха, как рассказывают по радио и в газетах. И Сталинград был не тактическим отступлением, а катастрофой, судя по количеству прибывавших в тот период раненых. От бессилия и обиды ему захотелось плакать, но его прервала хозяйка, неожиданно вернувшаяся с рынка:
-Пан Дмитрий, вы на месте?
- Да, - рассеянно ответил он.
- Я уже к рынку подошла, как Агнешка мне сказала, что полицаи ко мне о двор заходили, вот я и побежала про вас узнать.
- Обычная проверка, пани,- безучастно ответил он.
- Ой, не скажите, Агнешка мне сказывала, что немцы сто человек со дворов похватали и расстреливать будут.
- Да? - Косматкин вспомнил слова полицая про список.
- Прямо, как только после их прихода, когда они людей без разбору вешали и стреляли.
- Ну, со мной они закончили.
-Что же такое творится! - хозяйка натурально возмущалась, но в голосе ее сквозил страх. - За найденного офицера мстят?
- Скорее всего, - согласился Косматкин, так как это было самым логичным. Казнить заложников для устрашения выглядело вполне разумным с точки зрения немецкого командования.
- А пан Горький что же, помешать им не может?
Женщина имела в виду главу города, наполовину немца, наполовину поляка.
- Это не в его власти.
- Ну мог же он сказать свое слово...
Косматкин посмотрел на Марию, как на умалишенную, и та осеклась.
- Да, вряд ли бы они стали его слушать. А их расстреляют?
- Кого?
- Тех, кого немцы похватали.
- Не знаю, - Косматкин не совсем понимал, что говорит хозяйка. Его больше расстраивала утрата пачки папирос.
- Ну, пойду по улице пройдусь, узнаю, может, кто в курсе дел.
- Расскажите потом, пани, - согласился Косматкин.
- А у Татьяны обыск не делали?
- Нет, - Косматкин внезапно понял, что девушка не вышла во двор ни сейчас, ни в момент, когда пришли немцы. - Уснула она скорее всего. Я же дрова рубил, а она не выглянула даже.
- Вот молодость, - с оттенком зависти произнесла Мария. - Сон так сон, не то что у нас, стариков.
- Пани наговаривает на себя.
Но Мария уже не слушала его, а выходила со двора, чтобы узнать подробности утренних событий. По оставленной у калитки пустой корзинке, он понял, что на рынок женщина так и не попала.
Он вернулся в комнату и удивился, что обыск провели не то чтобы аккуратно, но без умышленного вредительства: кое-какие вещи лежали на полу, но не были затоптаны или испачканы. Поблагодарили за папиросы немецкие твари.На столе лежала открытая пачка. Он вздохнул и достал одну папиросу: в животе урчало, организм требовал еды, но аппетита не было. Косматкин подобрал с пола одежду и несколько книг, затем вернулся во двор. Он немного успокоился и решил все заняться стиркой, потому что завтра опять на работу, а таскать воду в темноте у него не было никакого желания.
Он взял в сарае два ведра и пошел к колодцу, который находился на соседней улице, метрах в ста от его дома.
Улица была пустынна, на пути к колодцу был всего один жилой дом — старая покосившаяся глинобитная хата, в которой жила бабка Марина, совсем древняя, помнившая не только последнего русского царя, но и его дедушку. Родственников у нее не было, держала она курочек пару десятков и кроликов, Косматкин иногда таскал ей воду или помогал покосить траву для кроликов., за это получал благодарность яйцами, от которых пытался отказываться, но бабка была непреклонна. Он дошел до колодца и начал поднимать колодезное ведро. Цепь была хорошо смазана, и ручка крутилась свободно, так что свои ведра он наполнил быстро. Вот нести их было тяжелее. Сказывался возраст, но деваться было некуда.
За полтора часа он натаскал воду в большой бак во дворе, под которым был установлен очаг из кирпичей, набросал туда дров, раздул огонь и достал папиросу. Ему надо было дождаться, когда закипит вода, поэтому в комнату он не пошел.
Вернулась хозяйка, вся раскрасневшаяся и немного важная от осознания того, что раздобыла информацию:
- На рассвете их немчура похватала. Налетели, как стервятники, в полутьме и подергали из дома.
- Оперативно сработали, - меланхолично заметил Космтаткин и вздрогнул, как будто эту фразу произнес не он, но хозяйка не обратила на нее внимание и продолжала делиться новостями:
- Это все из-за «безглазика» очередного. Вот и разъярились немцы.
«Безглазиками» горожане называли мертвых немецких офицеров с выколотыми глазами. В маленьком городке скрыть такое было невозможно, хотя Косматкин думал, что немцы предпочли бы «замолчать» данную информацию, но новости распространялись стремительно.
- Пятый «безглазик»-то уже, на мумию, говорят похож...А, это же Татьяна, сказывала. А расстреляют их в обед уже.
- Расстрел? Не виселица?
- Расстрел, панов Жаботинских всех от мала до велика забрали — отца и троих сыновей.
- У них же старший в полицаи собирался? - удивился Косматкин.
- Не помогло, там пан Мирослав очень уж Гитлера поносил в кабаке в прошлом месяце. А народ нынче подлый пошел: донесли Зайберту.
- Да, жаль их. Хорошее семейство было, дружное.
- А, может, немцы все же стрелять-то не станут. Попугают, в кутузке подержат и отпустят?
- Вряд ли.
- Ох, горе-то какое, - Косматкин смотрел на нее и думал, что хозяйке на самом деле плевать на судьбы своих знакомых и соотечественников, у нее не было детей, муж давно умер, а жизнь ее состояла из собирания слухов и пересказов другим людям. В этом она немного походила на него: тоже бездетного и бесполезного для мироздания. Но он хотя бы старался не лезть к другим людям в душу.
- Где экзекуция проходить будет?
- На площади возле вокзала.
«Черт», - про себя выругался Косматкин, - «завтра придется там все чистить. Трупы скорее всего оставят до завтра, чтобы горожане полюбовались на гнев немецких хозяев. Завтра трупы уберут, конечно, работники госпиталя, но площадь вычищать придется ему и Анжею. Но была вероятность, что и трупы придется таскать им.
- Смотреть пойдете, пан Дмитрий?
- Я? Нет, увольте, мне такие зверства не по нутру.
- Так не на зверства смотреть, а поддержать невинных хоть взглядом, - попыталась оправдать свое любопытство хозяйка, но Косматкин понимал, что совсем не в сочувствии дело.
- Вас обратно в гостиницу?
-Да, хочу поспать и нормально позавтракать. День обещает быть активным, так что вам тоже рекомендую немного отдохнуть. Вы же совсем не спали сегодня?
- Не спал, не успел. А тут эта находка.
- Отдых важен, герр Барт, отдохнувший человек более работоспособен и эффективен. Логика простейшая, но не всегда достижимая.
- Верно подмечено. .. А вы на самом деле думаете, что расстрел местных несогласных принесет результат?
-Как один из вариантов. Возможно, начнутся какие-то события, которые позволят нам быстрее распутать это дело.
- Вы так уверены в успехе?
-Да. А если не раскроем, то герр Зайберт просто перевешает население этого городка.
Барт вздрогнул, а Шульц извинился:
-Я пошутил, простите меня, столько лет в полиции, так что юмор у меня,хм, специфичный.
Глава 4
Утро Косматкина началось на удивление хорошо: голова не болела, да и в целом он чувствовал себя вполне хорошо. Вовремя закончив с алкоголем, он просто позаботился о своем самочувствии. Дмитрий Федорович натянул кальсоны, накинул рубашку, взял со стола папиросу и направился на улицу. Хозяйка не запрещала ему курить в комнате, так как сама чадила как паровоз, но он старался курить вне жилища, так как там и так сырость, а вкупе с табачным дымом он просто загнется через пару месяцев, да и в июне лучше погреться под лучами восходящего солнца, чем сидеть в четырех стенах. На лестнице он встретил хозяйку дома, Марию Шумко. Это была толстоватая женщина пятидесяти лет с незлобливым характером:
-Доброе утро, Федорыч. Я тут на рынок собираюсь, тебе не прикупить чего?
- Нет. Вроде все есть. Я стиркой сейчас займусь.
- Это правильно, - хозяйка дома спустилась с лестницы и начала поднимать крышку от спуска в подвал. Косматкин аккуратно отстранил ее в сторону и резким рывком поднял довольно тяжелую дверцу. Из подвала пахнуло сыростью, более концентрированной и жесткой, чем у него в комнате.
- Огурцы достать надо, - пояснила она и бесстрашно начала спускаться вниз. Косматкин не стал ее дожидаться и вышел на крыльцо дома.
- Доброе утро, пан Дмитрий, - раздался голос Татьяны, второй квартирантки, она снимала комнату на первом этаже, так как работала на швейной фабрике помощником руководителя и могла позволить жилье с более комфортными условиями, чем у него. . Девушка отлично говорила на немецком, польском и русском.
- Доброе, пани. Почему не на работе? Не приболели?
- У меня отгул. Вчера вечером потребовалась услуга переводчика, меня задействовали. Эльзу предупредили, что я сегодня останусь дома.
- Ничего не слышал, крепко спал, - ответил Косматкин.
- Не желаете чая?
- Можно.
- Но я попрошу папиросу и составить компанию.
- А что скажет пани Мария на папиросу в ваших руках:?
- Мне можно. Я видела мертвого немца и меня до сих пор трясет.
- Я жду, - Косматкин крякнул и вернулся в комнату за пачкой папирос. Когда он снова вышел на крыльцо, то его соседка уже была там с двумя стаканами ароматного чая.
- Я положила вам ложку сахара, пан Дмитрий. Если надо еще, то я добавлю.
- Нет, это просто как раз...Все удивляюсь вам, где вы успели так поднатореть в языках?
- Это все школа. Мне хорошо дается иностранный язык, а в школе у нас были немцы, поляки и...
- Русские, - закончил за нее Косматкин.
- И русские.
- Держите, - он протянул девушке папиросу: на ней было немного примятое синее платье, в котором она ходила на работу. Под зелеными глазами были темные круги:
- Сдается мне, что вы сегодня не спали?
- Нет, попыталась, но не смогла.
Косматкин чиркнул спичкой и поднес к своей папиросе, сделал затяжку и взял в руку стакан с чаем. Татьяна крутила папиросу в руках, потом, словно. Опомнилась и попросила прикурить. Сделала затяжку:
- Страшно. Глаза выкололи парню.
- Ну, - Косматкин даже не знал, что и сказать. С одной стороны: мертвый немец- это хорошо, но вот последствия от этого убийства могут затронуть всех жителей их города.
- Немцы злые, это полицаи мне сказали. Даже «хромой святоша» был раздражен.
- Ну, его злость безопасна, а как Зайберт?
- Я его только издали видела, не могу сказать....
- Что-нибудь придумают...
- Вы не любите немцев, пан Дмитрий?
Космматкин чуть не поперхнулся дымом:
- Э, ну, скажем так, к ним я отношусь настороженно...
- Вот и я, - Татьяна ответила так быстро, что Косматкин понял, она не лукавила, и это не было проверкой. - Все же война и они теперь хозяева положения. Вот вы думаете, что это партизаны?
- Вряд ли, - Косматкин сделал затяжку. - Их здесь не было, немцы не зверствовали, так что какой смысл злить новых хозяев?
- Ну, не все довольны положением дел. Очень много ребят лишились отцов.
- Полагаете — подростки охотятся на германских офицеров и выкалывают им глаза?
- Я до переезда сюда, проработала год в спецшколе для беспризорных детей. Насмотрелась всякого: дети не всегда осознают уровень творимой жестокости.
- Возможно, - согласился Косматкин, - мне трудно судить, так уж получилось, что с детьми и семьей у меня никак.
- Я помню, простите, не хотела вас обидеть, - она заметила, что стакан его опустел, - не хотите еще чая?
- Спасибо, пани, но, нет. Пора идти за водой и колоть дрова.
- Банный день?
- Да, вроде того.
- Батюшки! - вскрик квартирной хозяйки прервал их беседу. - пани, вы что делаете?
- Успокаиваю нервы, - попыталась отшутиться Татьяна, в руке которой Мария заметила зажженную папиросу.
- Никогда бы не подумала, - на лице хозяйки было изображено недовольство и удивление.
- Ночь выдалась скверной, - оправдалась Татьяна и вкратце пересказала ей свои приключения. Хозяйка слушала, открыв рот, и периодически тяжело вздыхала.
- Вам бы настоечку какую, а не этот дымный смрад.
- Табак меня успокаивает. Я иногда только.
- Ну, если иногда, то ладно, - примирительно закончила хозяйка и спросила:
- Вот у пана я уже спрашивала, теперь у вас спрошу: на рынок собираюсь, вам ничего не надо?
- Нет, спасибо, - ответила Татьяна. - Я попробую поспать.
- Ну и хорошо, - Косматкин поднялся с крыльца и пошел к сараю, где были сложены дрова. Он решил начать с колки, а потом перейти к воде.
Женщины ушли: одна в дом, вторая с корзиной на рынок, он же взял небольшой топорик и начал рубить поленья. Дрова были сухими, поэтому работа продвигалась быстро и без чрезмерных усилий. Он уже примерно знал, сколько ему понадобится дров, но всегда колол с запасом.
От колки дров его оторвал резкий окрик на немецком:
- Косматкин, на месте?
Он положил топорик на колоду и повернулся к калитке: возле забора стояли трое -два немецких пехотинца и полицай из местных. На ломаном немецком он ответил:
- Это я , герр солдат.
Заговорил полицай, а вся троица зашла во двор. Один из немцев держал винтовку в руках, всем видом показывая, что готов ее использовать в любую секунду:
- У нас предписание на обыск вашего жилища.
- Как вам угодно, господа, - Косматкин вспомнил вчерашний разговор со Станиславом и подумал, как быстро его слова превратились в факт. Хотя, события подстегнула ночная находка. Немец что-то протараторил, Косматкин не смог вообще ничего разобрать, ему тяжело давалась германская речь,полицай по его лицу понял, что он не разобрался и пояснил:
- Нет ли у вас оружия или запрещенных предметов?
- Ничего нет, господа. Можете приступить к осмотру.
- Я останусь с вами, а господа германские военные проведут обыск.
- Как вам угодно, - Косматкин присел на колоду и убрал топорик подальше, чтобы его не заподозрили в намерении им воспользоваться. - Моя комната находится...
- Герр Пауль, уже бывал у вас прежде, он знает, - прервал его полицай, и Косматкин вспомнил, что один из немцев и впрямь уже проводил у него обыск. Тот, который не держал винтовку в руках.
- Немцы вошли в дом, а он с полицаем остался во дворе: парень был совсем молодым, едва перевалил за восемнадцать.. Несмотря на высокий рост и широкие плечи возраст выдавало лицо: детство не совсем еще сошло с него. Но Косматкин не сомневался, что при необходимости, тот спокойно нажмет на курок. Они молчали, так как говорить им было о чем. Полицай делал вид, что рассматривает улицу, но сам неотрывно следил за Косматкиным.
Через двадцать минут из дома вышли немцы, в руках того, что держал винтовку, Косматкин заметил пачку своих папирос, целую и понял, что с ней можно распрощаться. Немец что-то сказал, и полицай, улыбнувшись, перевел:
- Везет тебе, большевик, что мы ничего не нашли,а герр Зайберт забыл вписать твое имя в список. Живи пока.
- Я не большевик, - начал Косматкин, но немцы с полицаем не стали его слушать, а вышли со двора.
- Твари, - пробормотал он, - стервятники.У него пропало желание делать что-либо. Вонючие фашисты не погнушались забрать папиросы у старого уборщика. Падальщики.
Он сидел на колоде и смотрел на калитку. Косматкина переполняла злость. То, что его проверяют и обыскивают, это понятно: единственный русский в этом городе, но мародерство вывело его из себя: от местных полицаев он такого ожидал, но чтобы немцы так себя повели. Значит, дела не так уж и хорошо идут у Рейха, как рассказывают по радио и в газетах. И Сталинград был не тактическим отступлением, а катастрофой, судя по количеству прибывавших в тот период раненых. От бессилия и обиды ему захотелось плакать, но его прервала хозяйка, неожиданно вернувшаяся с рынка:
-Пан Дмитрий, вы на месте?
- Да, - рассеянно ответил он.
- Я уже к рынку подошла, как Агнешка мне сказала, что полицаи ко мне о двор заходили, вот я и побежала про вас узнать.
- Обычная проверка, пани,- безучастно ответил он.
- Ой, не скажите, Агнешка мне сказывала, что немцы сто человек со дворов похватали и расстреливать будут.
- Да? - Косматкин вспомнил слова полицая про список.
- Прямо, как только после их прихода, когда они людей без разбору вешали и стреляли.
- Ну, со мной они закончили.
-Что же такое творится! - хозяйка натурально возмущалась, но в голосе ее сквозил страх. - За найденного офицера мстят?
- Скорее всего, - согласился Косматкин, так как это было самым логичным. Казнить заложников для устрашения выглядело вполне разумным с точки зрения немецкого командования.
- А пан Горький что же, помешать им не может?
Женщина имела в виду главу города, наполовину немца, наполовину поляка.
- Это не в его власти.
- Ну мог же он сказать свое слово...
Косматкин посмотрел на Марию, как на умалишенную, и та осеклась.
- Да, вряд ли бы они стали его слушать. А их расстреляют?
- Кого?
- Тех, кого немцы похватали.
- Не знаю, - Косматкин не совсем понимал, что говорит хозяйка. Его больше расстраивала утрата пачки папирос.
- Ну, пойду по улице пройдусь, узнаю, может, кто в курсе дел.
- Расскажите потом, пани, - согласился Косматкин.
- А у Татьяны обыск не делали?
- Нет, - Косматкин внезапно понял, что девушка не вышла во двор ни сейчас, ни в момент, когда пришли немцы. - Уснула она скорее всего. Я же дрова рубил, а она не выглянула даже.
- Вот молодость, - с оттенком зависти произнесла Мария. - Сон так сон, не то что у нас, стариков.
- Пани наговаривает на себя.
Но Мария уже не слушала его, а выходила со двора, чтобы узнать подробности утренних событий. По оставленной у калитки пустой корзинке, он понял, что на рынок женщина так и не попала.
Он вернулся в комнату и удивился, что обыск провели не то чтобы аккуратно, но без умышленного вредительства: кое-какие вещи лежали на полу, но не были затоптаны или испачканы. Поблагодарили за папиросы немецкие твари.На столе лежала открытая пачка. Он вздохнул и достал одну папиросу: в животе урчало, организм требовал еды, но аппетита не было. Косматкин подобрал с пола одежду и несколько книг, затем вернулся во двор. Он немного успокоился и решил все заняться стиркой, потому что завтра опять на работу, а таскать воду в темноте у него не было никакого желания.
Он взял в сарае два ведра и пошел к колодцу, который находился на соседней улице, метрах в ста от его дома.
Улица была пустынна, на пути к колодцу был всего один жилой дом — старая покосившаяся глинобитная хата, в которой жила бабка Марина, совсем древняя, помнившая не только последнего русского царя, но и его дедушку. Родственников у нее не было, держала она курочек пару десятков и кроликов, Косматкин иногда таскал ей воду или помогал покосить траву для кроликов., за это получал благодарность яйцами, от которых пытался отказываться, но бабка была непреклонна. Он дошел до колодца и начал поднимать колодезное ведро. Цепь была хорошо смазана, и ручка крутилась свободно, так что свои ведра он наполнил быстро. Вот нести их было тяжелее. Сказывался возраст, но деваться было некуда.
За полтора часа он натаскал воду в большой бак во дворе, под которым был установлен очаг из кирпичей, набросал туда дров, раздул огонь и достал папиросу. Ему надо было дождаться, когда закипит вода, поэтому в комнату он не пошел.
Вернулась хозяйка, вся раскрасневшаяся и немного важная от осознания того, что раздобыла информацию:
- На рассвете их немчура похватала. Налетели, как стервятники, в полутьме и подергали из дома.
- Оперативно сработали, - меланхолично заметил Космтаткин и вздрогнул, как будто эту фразу произнес не он, но хозяйка не обратила на нее внимание и продолжала делиться новостями:
- Это все из-за «безглазика» очередного. Вот и разъярились немцы.
«Безглазиками» горожане называли мертвых немецких офицеров с выколотыми глазами. В маленьком городке скрыть такое было невозможно, хотя Косматкин думал, что немцы предпочли бы «замолчать» данную информацию, но новости распространялись стремительно.
- Пятый «безглазик»-то уже, на мумию, говорят похож...А, это же Татьяна, сказывала. А расстреляют их в обед уже.
- Расстрел? Не виселица?
- Расстрел, панов Жаботинских всех от мала до велика забрали — отца и троих сыновей.
- У них же старший в полицаи собирался? - удивился Косматкин.
- Не помогло, там пан Мирослав очень уж Гитлера поносил в кабаке в прошлом месяце. А народ нынче подлый пошел: донесли Зайберту.
- Да, жаль их. Хорошее семейство было, дружное.
- А, может, немцы все же стрелять-то не станут. Попугают, в кутузке подержат и отпустят?
- Вряд ли.
- Ох, горе-то какое, - Косматкин смотрел на нее и думал, что хозяйке на самом деле плевать на судьбы своих знакомых и соотечественников, у нее не было детей, муж давно умер, а жизнь ее состояла из собирания слухов и пересказов другим людям. В этом она немного походила на него: тоже бездетного и бесполезного для мироздания. Но он хотя бы старался не лезть к другим людям в душу.
- Где экзекуция проходить будет?
- На площади возле вокзала.
«Черт», - про себя выругался Косматкин, - «завтра придется там все чистить. Трупы скорее всего оставят до завтра, чтобы горожане полюбовались на гнев немецких хозяев. Завтра трупы уберут, конечно, работники госпиталя, но площадь вычищать придется ему и Анжею. Но была вероятность, что и трупы придется таскать им.
- Смотреть пойдете, пан Дмитрий?
- Я? Нет, увольте, мне такие зверства не по нутру.
- Так не на зверства смотреть, а поддержать невинных хоть взглядом, - попыталась оправдать свое любопытство хозяйка, но Косматкин понимал, что совсем не в сочувствии дело.
