Глава первая
Гены пальцем не раздавишь.
Майя ещё маленькой девочкой услышала это выражение, когда сурового вида тётенька из опеки приходила к ним с бабушкой домой смотреть, как они живут.
Тогда ей казалось, что этой всегда недовольной женщине очень хочется больно надавить ей на лоб своим большим пальцем и раздавить, и, приходя к ним, она каждый раз жалеет, что по какой-то причине не может этого сделать.
Повзрослев и, хочется верить, поумнев, Майя поняла, что говорила она об истории её семьи: не доживший до рождения внучки дед пил, к этому делу он пристрастил жену и передал наклонность сыновьям. Естественно, бутылка повлияла и на стиль, и на продолжительность их жизни.
У деда ещё до пятидесяти отказа печень, мама Майки перепила и заснула на морозе, а отец и дядя забили друг друга до смерти в пьяном угаре. Да так, что даже по телевизору передавали, решив, что это какой-то дикий зверь в город вышел и изодрал, потому что безоружные люди такое сотворить не могли! Но маленькая мая видела, что они сами накинулись друг на друга.
Что странно, бабушка Марта, вышедшая замуж в сорок, будучи старше мужа на одиннадцать лет, пила больше всех, но единственная из родственников была жива и даже умудрялась воспитывать внучку. И только когда Майе исполнилось двадцать, восьмидесятилетняя Марта спокойно умерла во сне, как и подобает благочестивым старушкам.
Не умеющая жить одна, уже через полгода девушка подобрала и привела домой Тошку. Он работал, не злоупотреблял и сразу стал называть её невестой. Все три года.
Большой любви Майя к нему не испытывала, он был для неё соседом, помощником в домашних делах, собеседником по вечерам и ленивым наставником в том, что происходит между мужчиной и женщиной в постели.
Эта наука сложной не была, в повторении пройденного материала Майя острой потребности не ощущала, но не заметить то, что Антон проводит ночи в другом месте, было невозможно.
Да и глухой она не была, чужие шепотки за спиной слышала. Короче, ей ничего не оставалась, как задать вопрос, ответ на который её не особенно волновал, при условии, что сожитель продолжит вносить свою часть платы за коммуналку, будет приходить ночевать в грозу и сильный ливень, когда находиться дома одной страшно, и не приведёт к ним третьего жильца.
- Приворожила она меня. Тебя люблю, а как глаза закрываю, её вижу. Пока ты рядом, всё хорошо, дышу полной грудью, а когда тебе нет, ноги сами к ней идут. Всё внутри выкручивается, протестует, а тело ей повинуется. Давай в церковь сходим? - предложил вернувшийся из трёхдневного загула Антон.
Ни верить в приворот, ни восстанавливать интимные отношения с изменником, ни бороться с соперницей Майя не собиралась. Но если Тошку ноги сами несли в объятия доморощенной ведьмы, то её глупые конечности понесли в церковь. Шедший рядом уже бывший жених вещал что-то об очищении и даже венчание приплёл, которое поможет, и после этого он точно ни-ни.
В храме Божьем Майя ещё не бывала. Родителям было не до крещения, а когда у неё пятилетней осталась только бабушка, то на все праздники они ходили на могилы умерших родственников, чтобы поставить им рюмочку и рассказать, что в мире происходит, зачитывая вслух новости из газет.
Вид церкви не вызвал в девушки благоговения. А картина того, как в стороне от главного входа бородач в рясе освещает машину, а потом водитель открывает багажник, и тоже самой священник проделывает со стоящими в нём пятилитровыми бутылями с содержимым, по цвету напоминающим бабушкин самогон, только убедило её, что ничего волшебного в этом месте не произойдёт.
- Не надо нам туда, - остановилась Майя. - Я же не прогоняю тебя, втроём нам тесно будет, но пока не решите съехаться с ней, живи у меня сколько нужно.
- Не буду я с ней жить, она страшная баба. То есть человек страшный. Не хочу я с ней, у меня ты есть, - сильно дёрнув за руку, потащил её вперёд Антон. - Сейчас меня святой водой побрызгают, и всё пройдёт. А хочешь, я в ней весь помоюсь? Чтоб наверняка.
Ответить Майя не успела, ведь они уже оказались внутри. Тошка отпустил её руку, чтобы покреститься, а она непроизвольно сделав крошечный шаг назад, споткнулась и упала на спину, растянувшись таким образом, что полностью оказалась за порогом церкви. И пока шок не дал ей почувствовать боль, лёжа на крыльце, девушка отчётливо увидела, как светлое и безоблачное небо быстро темнеет, ветер нагоняет низкие тучи, и в абсолютной тишине сверху бьёт молния.
Как близко, успела поразиться Майя, прежде чем отключиться.
Ливень? Жёстко спине и голова болит. Ауч!
Почувствовав, как её резко дёргают за руки, заставляя сесть, зашипела от боли Майя.
- Вот это ты рухнула! - возбуждённо принялся рассказывать Тошка, одновременно отодвигая её в сторону и неумело пытаясь поднять на ноги - Дождь в секунду зарядил, все под крышу ломанулись, а ты тут разлеглась спящей красавицей.
- Красавицу целовали, а не руки из суставов выдёргивали, - пробурчала девушка, со стоном разогнувшись и осмотревшись. В самой церкви и под крыльцом, спасаясь от дождя, собралось человек десять. И Антон потянул её вглубь, чтобы до них не долетали мелкие брызги от крупных капель, падающих с неба, но больше тягать себя она не позволила. То ли тело обиделось на попавшийся под ногу порожек, послуживший причиной падения, то ли голова вспомнила глупую причину, по которой они сюда притащились, но Майя твёрдо осознала, что в церковь не войдёт.
Лучше промокнуть и замёрзнуть, решила она и, осторожно спустившись с крыльца, чтобы не усугубить боль в голове, поплелась прочь, не заметив, что ливень и ветер, остались у неё за спиной, заперев остальных людей под крышей церкви до тех пор, пока её сгорбленная фигурка в одиночестве спокойно не добралась до дома.
Антон не появился ни с завершением непогоды, ни вечером, видимо, передумав проходить обряд очищения и бороться с ведьмой. А ближе к ночи, когда остались гореть только редкие тусклые фонари, и на всей улице только в домике Майи светило оранжевым светом окошко кухни, раздался стук. Перед этим ни лязганья открываемой калитки, ни шагов по двум скрипучим ступеням крыльца в тишине не раздавалось, но девушка не заметила эту странность, посчитав, что погрузилась в работу, и за звуком, с которым её пальцы гуляли по клавиатуре, не уловила традиционного шума, предупреждающего о гостях.
Майя сунула под столом ноги в старые тапки и пошаркала открывать закрытую на большую щеколду дверь, уверенная, что обнаружит за ней Антона. Ей даже стало интересно, что он на этот раз расскажет о своей пассии, практикующей привороты, но за дверью обнаружился неожиданный персонаж.
Почти ночью в ней на огонёк заявился целый депутат местного значения.
Лично девушка с ним знакома не была, но видела плакат с его лицом и сразу узнала пузатого дядечку с запоминающейся фамилией Зунчик.
- Здравствуйте! - слишком бодро для столь позднего часа поприветствовал он. - Имею счастье лицезреть Майю Владимировну?
- Здравствуйте, - от неожиданности перейдя на еле различимый писк, кивнула Майка. - Это я.
- Рад, очень рад! - расплылся в добродушной улыбке визитёр и, представившись Виталием Евгеньевичем, назвал себя представителям по делам работы с особенным населением и попросил проехать с ним.
Но самым странным было не это бредовое предложение, а то, что Майя, как и в ситуации с Тошкой и церковью, почему-то не стала отказываться или хотя бы задавать уточняющие вопросы. Она сменила тапки на кроссовки и, оставив включенный компьютер и свет в кухне и прихожей, покорно последовала за В.Е. Зунчиком, благо на автомате схватив брелок с ключами и закрыв за собой дверь на замок.
За калиткой их ждала волга, цвет в темноте было не разобрать, но она блестела. Депутат открыл девушке заднюю дверь, оббежав машину сел рядом, и они тихо тронулась. Даже тогда Майя не опомнилась и не задалась вопросом, что за ерунда происходит, а спокойно рассуждала, что машинка раритетная и обслуживается по высшему разряду, раз ехала почти бесшумно, ровно и в салоне не пахло ни бензином или машинным маслом, ни ароматизаторами вроде вонючих ёлочек.
Только когда автомобиль, выехав из старой части города, но не доехав до новой - с высотками и современной инфраструктурой, где Майка бывала от силы раз десять, остановился у местного музея, о наличии которого все знают, но никто не ходит, девушка начала приходить в себя и, наконец, задумалась о странности своего поведения. Да и вся ситуация с визитёром, приглашением и поездкой неведомо зачем больше подходит сну, а не суровой реальности.
Но это осознание не вынудило её проявить какое-то сопротивление, и она продолжила участвовать в сюре, покорно выйдя из машины и последовав за Виталием Евгеньевичем не к главному входу, а по хорошо протоптанной и заметной даже в темноте тропинке, ведущей к заднему входу одноэтажного вытянутого строения.
С каждым шагом голова начинала соображать всё лучше, а безрассудность своих действия и абсурдность происходящего становились очевидными и вызывали всё больше вопросов.
Задняя дверь была такой узкой, что Майя засомневалась, не застрянет ли её пузатый сопровождающий, но тот спокойно проскользнул внутрь, и она повторила его манёвр, решив, что теперь сбегать уже глупо.
Так они попали в коридор, который можно увидеть во многих учреждениях: покрашенные светлые стены, потолок из квадратных панелей из пенопласта и энергосберегающие лампочки дневного света. Единственное, что выделялось – пол из деревянного паркета, а не более стандартные линолеум или плитка.
Дважды повернув и пройдя мимо трёх дверей, они остановились у четвёртой – металлической с круглой позолоченной ручкой.
Стоящий на два шага впереди Зунчик достал из нагрудного кармана маленькую расчёсочку, прошёлся ей по чёлочке, проверяя, что она аккуратно зачёсана набок, вернул в карман, поправил галстук, прочистил горло и только потом постучал.
В ответ ничего слышно не было, но Майя чётко поняла, что им дали разрешение войти. И шестое чувство депутата с ней согласилось, раз он накрыл ладонью ручку и потянул дверь на себя.
Коричневые стены с обоями, напоминающими обивку кожаного дивана, напротив двери окно с длинными серыми шторами, а чуть в стороне лакированный стол, больше подходящий для обеденного зала в каком-нибудь поместье, чем для рабочего кабинета. А то, что это именно кабинет, девушка поняла из-за человека, которому в зависимости от того, есть ли у него вредные зависимости, и как давно он употребляет, можно дать от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет. Он сидел за этим столом в молочном кожаном кресле с высокой спинкой, при их появлении закрыл лежащую перед ним папку, словно вгрызся в девушку взглядом сквозь тонкие очки для работы за компьютером и вынес вердикт:
- Кровь разбавленная, но порода видна.
- Гены пальцем не раздавишь, - вслух припомнила Майя страшилку из детства и окончательно пришла в себя.
Прода от 04.08.2022, 09:46 Глава Бюрократия
Везунчик сам представил хозяину кабинета девушку, назвав его глубокоуважаемым Ефимом Димитричем.
А Мая поняла, что скоро у неё заберут её маленький домик. Она никогда не задумывалась, как должны выглядеть чёрные риелторы, поэтому допускала, что этим делом может промышлять и пухлый депутат и этот изнуренный Ефим Дми, тьфу ты, Димити, да какая разница! Зунчик цыганским гипнозом привёл её сюда явно не просто так. А единственное, что у девушки было – это домишко с заброшенным после смерти бабушки огородиком. Ведь не будут они в музее у молодых и здоровых сироток почки вырезать?
Пытаться сбежать или просить милости Майка не собиралась, она же не глупая, понимает, что то, как ловко её сюда заманили, указывало, что схема давно отработана и варианты побега исключены. Но девушка всё равно, игнорируя как будто выжидающие взгляды двух преступных элементов, принялась судорожно осматриваться, ища глазами если не запасной выход, то хотя бы что-то, что можно использовать для своего спасения. Так она обнаружила ещё один стол, где был размещён громоздкий компьютер из тех первых, что появились лет тридцать назад, и увидела, что в метре от двери висит большое овальное зеркало в серебряной оправе. С одной стороны, ничего полезного для себя она не нашла, и это плохо, а с другой – убедилась, что помещение определённо не используется для подпольного извлечения органов на продажу. Разве что за обычными деревянными дверьми, мимо которых они успели пройти, скрываются операционные?
- Рассказывайте, - дал ей команду хозяин кабинета.
- Что рассказывать? - пискнула девушки и прочистила горло.
- Что у тебя есть? - перешёл он на «ты», видимо, посчитав, что она не стоит расшаркиваний.
- Крохотный старый домик. И участок маленький, там даже картошку посадить негде, на этой земле ничего прибыльного не построить.
- Что у тебя из талантов есть?
- Может, поёшь или на инструменте играешь так, что все плачут и тебе слушаются? - ещё больше запутал Майю пришедший ей на выручку Зунчик. - Или, когда танцуешь, так ноги высоко забрасываешь и плечиком красиво ведёшь, что зрители зачарованно смотрят и деньги предлагают, чтобы повторила и научила?
- Нет у меня таких талантов.
- А мальчики, парни и мужчины за тобой бе…
- А то сам не видишь, - остановил депутата Ефим. - В Марту пошла, красавицей ей не быть.
Домик их не интересует, и для борделя я рожей не вышла, не без самоиронии заключила Майя. И стоило ей перестать дрожать и бояться потерять то немного, что у неё есть, как включилась проницательность, заработала интуиция, и она смекнула, что от неё хотят услышать.
- У меня к языкам расположенность. Свободно говорить и правильно писать без учебника могу только на английском и корейском, но основной смысл и посыл получается угадать с любой белеберды.
Про белеберду – выражение бабушки, та могла бы стать лингвистом, если бы не предпочитала тратить всё время и силы на то, чтобы гнать и употреблять самогон. Марта могла разобрать всё: детский лепет, пьяный бред и вопросы на ломаном английском и французском от заблудившихся туристов-неудачников, выбравших для знакомства с красивой и великой страной почему-то их городок.
Многогранной личностью была эта женщина! Наверное, поэтому её внучка относительно спокойно воспринимает странных личностей, собравшихся ночью в музее.
- Слышащая! - обрадовался и даже слегка подпрыгнул депутат. - Наверное, они из шептунов вышли?
- Нас она долго понять не могла, - побарабанил длинными узкими пальцами с аккуратными ногтями по столу Ефим.
- Днём сила откликнулась, перенервничала, - предположил В. Е. и заискивающе спросил. - Внесём в картотеку?
- Ищи, - дали ему команду.
Даже считая происходящее ненормальным, Майя понимала, что говорят мужчины о ней и их с бабушкой корнях, вопросов не задавала и молча наблюдала за Зунчиком, который кабанчиком метнулся к старому компьютеру, ввёл пароль, открыл какой-то поиск и долго пролистывал страницы вниз, беззвучно что-то проговаривая, пока не нашёл искомое. После этого он, сказав: «Сейчас всё сделаем», выскочил из кабинета, судя по звуку шагов и скрипу, открыл одну из соседних деревянных дверей, чем-то там полязгал, потом пошуршал и вернулся с пожелтевшей от времени папкой, похожей на толстую медицинскую карту, которую осторожно с поклоном водрузил на стол хозяина кабинета.
