– Возьми, он ваш.
Маленькие лапки прижали камень к груди.
– Вы пойдете с нами? – спросила Тимара с надеждой.
– Куда?
– Туда, где цветут магнолии и пахнет корицей. Где луны ярче, а звезды ближе.
– Куда угодно, подальше отсюда! – добавил Тиар.
– Как? – горько вздохнула Алесса.
Ей на короткий миг почудился розовый цвет магнолий. Невозможное чудо. Тимара погрузила лапку в землю и так же ловко ее вытащила, показывая небольшое углубление.
– Земля живая, когда копают туннели, ей наносятся раны. Мы умеем отворять проходы быстро, легко и не причиняя вреда. Для этого нужны кристаллы.
– Сколько? – впервые вмешался в разговор Яков.
– Все зависит от расстояния. Много.
– Сколько мы можем создать?
– В день не больше двух. Вы сияете ярко, как солнышко, но мрак вокруг поглощает свет, а ночью ваши души не находят покоя.
– Мы сможем уйти, когда все три луны умрут и родятся вновь, – подсчитав, дополнил Тиар.
– Выходит, так можно идти бесконечно? – еще не веря, выдохнула взывающая.
– Если вы будете любить.
– Если вас здесь увидят… – покачал головой мужчина.
– Не увидят. Мы будем осторожны, – пообещала Тимара.
Яков бросил взгляд на небо. Приближалось время обхода.
– Уходите, – прошептала Алесса, – и будьте осторожны!
Информационная блокада прорвалась, Империя возвращала захваченные врагом земли. Лагерь готовился к восстанию, войска прибыли на два дня раньше предполагаемого срока, но основные приготовления пленники успели завершить. Из тайников появилось оружие, яростно взвыли охранные сирены. Через час после начала стремительного штурма все закончилось: ограждения оказались снесены, четыре тысячи охранников убиты, вражеские знамена сняты.
– Свобода! Свобода!
Старуха с окровавленным лицом и всего с сорокалетним возрастом по Именной карточке, рыдала на груди молодого солдата, все повторяя:
– Сынок, сынок.
Он пытался ей объяснить, но обезумевшая женщина ничего не хотела слышать. На самом дне ее потрепанного, давно опустевшего сундука лежала порванная похоронка.
Алесса бежала сквозь разномастную толпу, пока глаза не выделили офицера.
– Люди, что работали на производстве в цеху, где они?
Однако на ее вопрос ответил совсем другой человек, сосед по бараку:
– Алесса, мне жаль, там никого не осталось, взрывы.
Он торопливо отвел глаза и побрел прочь, словно был в чем-то виноват.
– НЕТ! НЕТ! НЕПРАВДА!
Взрыв разрушил вход в цеха, но в завале уже успели разобрать узкий проход. Его охраняли двое часовых.
– Кто-то выжил? – бросилась к ним взывающая.
– Нет, мъера, никого. Все сгорело, даже тел не осталось.
Алесса рванулась к щели, заменяющей вход, но девушку перехватили сильные ладони.
– Нельзя, свод может обрушиться.
– Мне все равно!
– Мъера, образумьтесь, вы теперь свободны.
– Теперь это не важно! Он – все, что у меня было! – она закричала, а потом повторила мертвым, механическим голосом: – Пусть рушится, мне теперь все равно.
– Ненормальная, – пробормотал один из часовых.
Другой выпустил руку девушки и достал из кармана крохотный шарик со сгустком тумана внутри.
– Возьмите, мъера, там темно. Его питают…
– Я знаю. Спасибо.
Алесса сжала шар и шагнула внутрь, туман окрасился багровым, вырываясь тонкими лучами. Сейчас шар питала боль, а света хватало осветить все подземелье.
На поверхность девушка поднялась едва живой, светильник выпил все ее силы. В руке Алесса держала медальон на оплавившейся цепочке. Один из солдат не заметил ее находку и сказал:
– Ищите в списках, мъера. Он мог уйти до взрыва.
В душе девушки, вопреки здравому смыслу, вспыхнула надежда.
Прошло три дня. Шла эвакуация, формировались боевые единицы. Писари составили и утвердили списки. Якова в них не было…
– Вы хотите в тыл, мъера?
– Я первый заместитель командира отделения лекарей и взывающая богини Водной стихии. Я хочу на передовую. Кем угодно.
Офицер смотрел долгим взглядом на странную девушку с глазами полными глухой тоски.
– Мы что-нибудь подыщем, Алесса. Ждите приказа.
Старшая женщина гнезда, почти жрица. Такие нужны Императору. Они умели не просто лечить, а и вытягивать из лап смерти. А еще мужчину не покидало ощущение: если мъера не будет занята с утра до ночи – она повесится на первом попавшемся суку.
У котлов разливали кашу с тягуче-сладкой травяной приправой.
– Мъера, зелье забытья, не забудьте принять, – улыбнулся низенький военный с холодным взглядом, протягивая небольшой пузырек.
– Отдайте кому-то другому, – равнодушно бросила Алесса.
Зелье забытья раздавали всем желающим женщинам, оно навсегда удаляло из памяти дни, проведенные в лагере.
– Мъера, нашей стране нужны психически здоровые и уравновешенные подданные…
– Мъер, – глаза взывающей вспыхнули огнем холодной ярости, – я офицер и требую подобающего отношения. А если вам требовались здоровые женщины, следовало их лучше защищать.
Она развернулась и зашагала прочь. Ноги сами вынесли к пустующему теперь бараку. Алесса забилась в уголок и долго сидела неподвижно, по ее лицу катились слезы.
– Пообещай мне: чтобы ни случилось – ты будешь счастлива.
– Я буду счастлива, – послушно повторила Алесса.
– Это все, чего я хочу.
– Больше Победы? – спросила она коварно.
– Больше жизни, – тихо ответил Яков.
Вынырнув из пелены воспоминаний, Алесса с удивлением увидела в руках миску с остывшей кашей. Вздохнув, она отправила в рот первую ложку, и не почувствовала вкуса.
– Ты заставил меня дать невыполнимое обещание. Без него я бы пала в первом бою, а теперь должна совершить невозможное.
Алесса печально улыбнулась. Старшая женщина гнезда, потерявшая все, кроме собственной жизни. Сила, что текла в ее жилах, давалась не просто так. Старшая женщина, почти жрица. Единственная, что могла сохранить род от угасания.
Кислинка зелья забытья затерялась во вкусовом букете компота. Не имея ни малейшего понятия о том, что пьет, Алесса осушила стакан.
– Мъера, вас прикрепили к 23 взводу. Сегодня выдвигаетесь.
Впервые за последние пять дней взывающая улыбнулась.
Первый рассвет с момента, когда освобожденный лагерь остался за спиной, взвод встречал в лесу. Проснувшись, Алесса не могла понять, где находится.
– Где я? – спросила девушка хрипло.
– 23 взвод. А вроде и не пила. Еще спроси, кто ты.
Алесса потерла виски.
– Я знаю, кто я. Как я здесь оказалась?
– Идем, девочка, – одна из лекарок махнула рукой в сторону выхода из палатки. – Зелье забытья пила?
– Нет, я не могла!
– Ты из лагеря к нам попала, помнишь?
Алесса схватилась за голову, но ничего не вспомнила.
– Нет, не помню, не помню лагеря! Я в плен попала, меня куда-то вели… в лагерь, в лагерь говорили! А потом я уже у вас проснулась.
– Видимо перед самым выходом выпила, а во сне и подействовало.
– Я не могла! – отчаянно вскрикнула Алесса.
– Могла деточка, ты угасшая ходила, мертвая.
Больше спорить взывающая не видела смысла. Не могла она добровольно выпить. Не могла. В этом Алесса была твердо уверена. Нет ничего такого, чего бы она захотела забыть. Ее сердце болезненно заныло, словно вместе с памятью она потеряла часть себя.
– Сначала чудно тебе будет, потом привыкнешь. Ты все правильно сделала, деточка. Собирайся, через полчаса уходим.
В палатке Алесса перерыла свой нехитрый скарб. Среди личных вещей лежал амулет и незнакомый медальон на оплавившейся цепочке. Девушка взяла его в руки и почувствовала, как сердце захлестнула волна нежности и боли. Дотронешься раз – так хорошо, что смеяться хочется; снова дотронешься – что происходит не понять, а по щекам сами собой текут слезы.
Сквозь огонь сражений бесстрашно прорывалась вперед одинокая взывающая, решительная, отчаянная.
– Тебе еще жить, девочка!
– Им тоже, – улыбалась Алесса, возвращаясь с новой ношей в разгар беспощадного боя.
Может быть, небо просто ошалело от такой наглости, или Богиня хранила свою взывающую, но из самого пекла девушка выходила без единой царапины. И, кажется, временами, она была счастлива…
Войска ступали по земле Королевства…
С букетом цветов, что нащипал по палисадникам благодарный больной, она шла по захваченной столице Королевства, по разбитым улицам и павшим знаменам, среди радостных криков и одиноких выстрелов.
– Алесса!
– Вася!!!
Девушка побежала, бросив цветы, повисла на шее у солдата. Отстранилась и жадно впилась в черты его лица, только нахлынувшие слезы мешали взору.
– Мне написали, что тебя убили.
– Ошиблись! – широко улыбнулся брат, а его повзрослевшие глаза подозрительно заблестели.
20 лет спустя
На носу деревянного вагончика в форме ладьи, снаружи окованного железом, разноцветными искрами вспыхивала звезда. На каждом из лучей ждали своего часа птицы в красно-золотом оперении.
На платформе что-то кричали провожающие, посылали воздушные поцелуи.
– Мама, мама, я хочу посмотреть на птиц!
– Ты их уже видела при посадке, – улыбнулась черноволосая женщина. – Тихо! Сейчас будем отправляться.
Девочка послушно замерла, а потом только открыла рот для очередного вопроса, как раздались удивительной красоты птичьи трели. Люди в вагончике и на платформе, как по команде, застыли; пять птиц отщебетали, пролетели три круга, роняя наудачу несколько перышек, и скрылись в открытом окне башни имперских железных дорог.
Вагончик покатился по узкоколейке, ускоряя ход. В рубку управления с трудом помещались два человека. Между креслами управляющих движением, из отверстия в полу, выглядывала кисть человеческой руки, закованная в кандалы. Над рукой простиралась прозрачная сфера. Пальцы несколько раз судорожно дернулись, сжались в кулак, а вагончик все набирал и набирал скорость…
Шли годы, продолжалось возрождение. В рекордные сроки страна поднималась из руин, только она уже никогда не могла стать прежней. Слишком много тех, кто дышал магией, навсегда покинули мир. Медленно и неохотно восстанавливались порванные нити и артерии.
Мерно стучали колеса, ладья неслась вперед, используя открытый еще в военное время способ передвижения: энергию человеческой жизни. Так искупали свою вину приговоренные к высшей мере наказания. Один час дороги – один месяц жизни. Дно вагончика было устелено закованными в кандалы телами.
Маленькой девочке вскоре наскучило однообразие пейзажей за окном и она завертелась, осматривая пассажиров. Их соседка успокаивала щенка с голубой шерстью, малютка все время высовывал из корзиночки любопытный нос. Будущая ищейка изменений магического фона не могла усидеть на месте в ладье, движимой магией.
– Ты моя хорошая киса, моя котенька, – приговаривала пожилая мъера.
– Мама, мама, а тетя не умеет отличить собаку от кошки! – потрясенно выговорила девочка на весь вагон и повернулась к хозяйке щенка: – У вас не кошка, а самая настоящая собака! Мама, а у нас в сумке есть пряник. Ты мне дашь?
– Дам, если ты помолчишь.
– Я молчу, молчу, молчу, молчу! Ой, а, посмотри, у тети на чулке дырка. Во-о-от такая! – радостно возвестил ребенок, показывая ручками дыру, в которую мог пролезть осветительный шар.
– Алена!
– Все, я молчу, молчу!
Несколько минут она и впрямь сидела молча, рассматривая защитные руны на потолке вагончика. Молодая мама расслабилась, как оказалось совершенно зря.
– А эта тетя не со своим мужем живет, – возвестила девочка, показывая на одну из пассажирок пальцем, за что сразу же получила по рукам от матери. – Ей небом другой подарен, а на земле потерян.
– Алена, прекрати немедленно рассказывать сказки!
– Сказки в книжках с картинками, – обиделась малышка. – Тетя девочку хочет, только не может ей Богиня послать дочку. Ее девочка одна среди звезд. Ждет. И тетя ждет, и ищет, сама не зная что. Она жила по-настоящему только рядом со смертью.
– Простите! Алена, ты перешла все пределы! Я сейчас…
Стройная рыжеволосая мъера, уличенная в жизни не со своим мужем, вовсе не рассердилась, она достала из кармана медальон и поинтересовалась, обрывая воспитательную беседу:
– Что это?
– Это то, ради чего вы жили.
– Чей он?
– Не знаю, чей был, не вижу… Теперь – ваш.
– Алена!
– Вы ее не ругайте, – мягко улыбнулась Алесса, – это все равно бесполезно. Не верите – спросите у жрицы богини Хранительницы времени.
– Дар?
– Дар, – кивнула взывающая.
– А вот тот дядя…
Девочка резко замолчала, в ее глазах застыл ужас. Алесса почувствовала, как сдвинулись невидимые стрелки, начался обратный отсчет. В мгновение, отстегнув ремень безопасности, она прыгнула вверх, за прикрытым иллюзией шаром.
– Огонь на меня! – успели прошептать губы.
В ее руках шар вспыхнул, подбросив тело женщины вверх. От мощного энергетического всплеска вагончик остановился…
– Яков! Яков!!! – закричала Алесса, открывая глаза.
– Мама! Очнулась!
Она поднялась рывком, увидела больничную палату и с тихим стоном закрыла лицо руками.
– Лекаря!!! – запаниковал сын.
– Нет необходимости, – спокойно обратилась взывающая к прибывшим докторам. – Все в порядке. Я хочу побыть одна.
Она заставила себя улыбнуться, и обняла перепуганного ребенка.
– Вы помните, что произошло? Я должна вас осмотреть.
– Я хочу побыть одна, – холодно повторила Алесса.
Младшая лекарка попыталась возразить, но ее более опытная коллега направилась к выходу из палаты.
– Сейчас ей нужен покой.
У двери сын обеспокоенно обернулся.
– Со мной все хорошо, – заверила женщина, – ничего не болит, только слабость и хочется спать.
– Я принесу фруктов и твоих любимых песочных завитков.
Ей казалось, что прошло тысячу лет, прежде чем двери захлопнулись.
– Компот, – пробормотала Алесса, из ее глаз хлынули слезы, внутри все сдавило от боли и ярости. – Когда же вы успели, любители уравновешенного населения… НЕНАВИЖУ!!!
Чары забвенья опасное и надежное средство. Заклинания, зелья, множество форм и разнообразие видов… после принятия большинства из них память не подлежит восстановлению. Для обычных граждан, что подверглись подобному воздействию, лучше не пытаться вернуть утраченное. Слишком больно. Прошлая радость станет тленом, а неоплаканные потери заберут вдвое больше слез. Только можно ли назвать Алессу обычной? Первая волна ненависти, ярости и боли схлынула. Незалеченные раны стали только глубже, но женщина давно не чувствовала себя настолько живой и целостной.
– Чудное место ты выбрал для нас, – прошептала Алесса на берегу трех разноцветных озер, разделенных тонкими каменными перешейками.
Больницу она оставила на следующий день, не дожидаясь мужа. В рекордно короткий срок взывающая пересекла полстраны, чтобы прийти туда, куда опоздала на пятнадцать лет. Зачем? Зачем, зная, что чудес не бывает, что уже слишком поздно и ничего не вернуть? Зачем? Она и сама не знала, просто бежала так, словно от этого бега зависела жизнь.
– Смерти? Нет. Я боюсь только одного: потерять тебя однажды и больше никогда не встретить.
– У нас будет уговор. Если небо разделит, встретимся через пять лет возле Трех Хамелеонов.
– А почему через пять?
– Война, возрождение… всего не учесть, могут помешать.
– Так может десять?
– Десять лет без тебя? Я не смогу, – тихий голос, напрочь лишенный игры и фальши.
– А если, если это случится в преддверии завершения войны?
– Тогда через год. День в день от дня разлуки. Только этого, моя звездочка, никогда не случится.
Маленькие лапки прижали камень к груди.
– Вы пойдете с нами? – спросила Тимара с надеждой.
– Куда?
– Туда, где цветут магнолии и пахнет корицей. Где луны ярче, а звезды ближе.
– Куда угодно, подальше отсюда! – добавил Тиар.
– Как? – горько вздохнула Алесса.
Ей на короткий миг почудился розовый цвет магнолий. Невозможное чудо. Тимара погрузила лапку в землю и так же ловко ее вытащила, показывая небольшое углубление.
– Земля живая, когда копают туннели, ей наносятся раны. Мы умеем отворять проходы быстро, легко и не причиняя вреда. Для этого нужны кристаллы.
– Сколько? – впервые вмешался в разговор Яков.
– Все зависит от расстояния. Много.
– Сколько мы можем создать?
– В день не больше двух. Вы сияете ярко, как солнышко, но мрак вокруг поглощает свет, а ночью ваши души не находят покоя.
– Мы сможем уйти, когда все три луны умрут и родятся вновь, – подсчитав, дополнил Тиар.
– Выходит, так можно идти бесконечно? – еще не веря, выдохнула взывающая.
– Если вы будете любить.
– Если вас здесь увидят… – покачал головой мужчина.
– Не увидят. Мы будем осторожны, – пообещала Тимара.
Яков бросил взгляд на небо. Приближалось время обхода.
– Уходите, – прошептала Алесса, – и будьте осторожны!
***
Информационная блокада прорвалась, Империя возвращала захваченные врагом земли. Лагерь готовился к восстанию, войска прибыли на два дня раньше предполагаемого срока, но основные приготовления пленники успели завершить. Из тайников появилось оружие, яростно взвыли охранные сирены. Через час после начала стремительного штурма все закончилось: ограждения оказались снесены, четыре тысячи охранников убиты, вражеские знамена сняты.
– Свобода! Свобода!
Старуха с окровавленным лицом и всего с сорокалетним возрастом по Именной карточке, рыдала на груди молодого солдата, все повторяя:
– Сынок, сынок.
Он пытался ей объяснить, но обезумевшая женщина ничего не хотела слышать. На самом дне ее потрепанного, давно опустевшего сундука лежала порванная похоронка.
Алесса бежала сквозь разномастную толпу, пока глаза не выделили офицера.
– Люди, что работали на производстве в цеху, где они?
Однако на ее вопрос ответил совсем другой человек, сосед по бараку:
– Алесса, мне жаль, там никого не осталось, взрывы.
Он торопливо отвел глаза и побрел прочь, словно был в чем-то виноват.
– НЕТ! НЕТ! НЕПРАВДА!
Взрыв разрушил вход в цеха, но в завале уже успели разобрать узкий проход. Его охраняли двое часовых.
– Кто-то выжил? – бросилась к ним взывающая.
– Нет, мъера, никого. Все сгорело, даже тел не осталось.
Алесса рванулась к щели, заменяющей вход, но девушку перехватили сильные ладони.
– Нельзя, свод может обрушиться.
– Мне все равно!
– Мъера, образумьтесь, вы теперь свободны.
– Теперь это не важно! Он – все, что у меня было! – она закричала, а потом повторила мертвым, механическим голосом: – Пусть рушится, мне теперь все равно.
– Ненормальная, – пробормотал один из часовых.
Другой выпустил руку девушки и достал из кармана крохотный шарик со сгустком тумана внутри.
– Возьмите, мъера, там темно. Его питают…
– Я знаю. Спасибо.
Алесса сжала шар и шагнула внутрь, туман окрасился багровым, вырываясь тонкими лучами. Сейчас шар питала боль, а света хватало осветить все подземелье.
На поверхность девушка поднялась едва живой, светильник выпил все ее силы. В руке Алесса держала медальон на оплавившейся цепочке. Один из солдат не заметил ее находку и сказал:
– Ищите в списках, мъера. Он мог уйти до взрыва.
В душе девушки, вопреки здравому смыслу, вспыхнула надежда.
***
Прошло три дня. Шла эвакуация, формировались боевые единицы. Писари составили и утвердили списки. Якова в них не было…
– Вы хотите в тыл, мъера?
– Я первый заместитель командира отделения лекарей и взывающая богини Водной стихии. Я хочу на передовую. Кем угодно.
Офицер смотрел долгим взглядом на странную девушку с глазами полными глухой тоски.
– Мы что-нибудь подыщем, Алесса. Ждите приказа.
Старшая женщина гнезда, почти жрица. Такие нужны Императору. Они умели не просто лечить, а и вытягивать из лап смерти. А еще мужчину не покидало ощущение: если мъера не будет занята с утра до ночи – она повесится на первом попавшемся суку.
***
У котлов разливали кашу с тягуче-сладкой травяной приправой.
– Мъера, зелье забытья, не забудьте принять, – улыбнулся низенький военный с холодным взглядом, протягивая небольшой пузырек.
– Отдайте кому-то другому, – равнодушно бросила Алесса.
Зелье забытья раздавали всем желающим женщинам, оно навсегда удаляло из памяти дни, проведенные в лагере.
– Мъера, нашей стране нужны психически здоровые и уравновешенные подданные…
– Мъер, – глаза взывающей вспыхнули огнем холодной ярости, – я офицер и требую подобающего отношения. А если вам требовались здоровые женщины, следовало их лучше защищать.
Она развернулась и зашагала прочь. Ноги сами вынесли к пустующему теперь бараку. Алесса забилась в уголок и долго сидела неподвижно, по ее лицу катились слезы.
– Пообещай мне: чтобы ни случилось – ты будешь счастлива.
– Я буду счастлива, – послушно повторила Алесса.
– Это все, чего я хочу.
– Больше Победы? – спросила она коварно.
– Больше жизни, – тихо ответил Яков.
Вынырнув из пелены воспоминаний, Алесса с удивлением увидела в руках миску с остывшей кашей. Вздохнув, она отправила в рот первую ложку, и не почувствовала вкуса.
– Ты заставил меня дать невыполнимое обещание. Без него я бы пала в первом бою, а теперь должна совершить невозможное.
Алесса печально улыбнулась. Старшая женщина гнезда, потерявшая все, кроме собственной жизни. Сила, что текла в ее жилах, давалась не просто так. Старшая женщина, почти жрица. Единственная, что могла сохранить род от угасания.
Кислинка зелья забытья затерялась во вкусовом букете компота. Не имея ни малейшего понятия о том, что пьет, Алесса осушила стакан.
– Мъера, вас прикрепили к 23 взводу. Сегодня выдвигаетесь.
Впервые за последние пять дней взывающая улыбнулась.
***
Первый рассвет с момента, когда освобожденный лагерь остался за спиной, взвод встречал в лесу. Проснувшись, Алесса не могла понять, где находится.
– Где я? – спросила девушка хрипло.
– 23 взвод. А вроде и не пила. Еще спроси, кто ты.
Алесса потерла виски.
– Я знаю, кто я. Как я здесь оказалась?
– Идем, девочка, – одна из лекарок махнула рукой в сторону выхода из палатки. – Зелье забытья пила?
– Нет, я не могла!
– Ты из лагеря к нам попала, помнишь?
Алесса схватилась за голову, но ничего не вспомнила.
– Нет, не помню, не помню лагеря! Я в плен попала, меня куда-то вели… в лагерь, в лагерь говорили! А потом я уже у вас проснулась.
– Видимо перед самым выходом выпила, а во сне и подействовало.
– Я не могла! – отчаянно вскрикнула Алесса.
– Могла деточка, ты угасшая ходила, мертвая.
Больше спорить взывающая не видела смысла. Не могла она добровольно выпить. Не могла. В этом Алесса была твердо уверена. Нет ничего такого, чего бы она захотела забыть. Ее сердце болезненно заныло, словно вместе с памятью она потеряла часть себя.
– Сначала чудно тебе будет, потом привыкнешь. Ты все правильно сделала, деточка. Собирайся, через полчаса уходим.
В палатке Алесса перерыла свой нехитрый скарб. Среди личных вещей лежал амулет и незнакомый медальон на оплавившейся цепочке. Девушка взяла его в руки и почувствовала, как сердце захлестнула волна нежности и боли. Дотронешься раз – так хорошо, что смеяться хочется; снова дотронешься – что происходит не понять, а по щекам сами собой текут слезы.
***
Сквозь огонь сражений бесстрашно прорывалась вперед одинокая взывающая, решительная, отчаянная.
– Тебе еще жить, девочка!
– Им тоже, – улыбалась Алесса, возвращаясь с новой ношей в разгар беспощадного боя.
Может быть, небо просто ошалело от такой наглости, или Богиня хранила свою взывающую, но из самого пекла девушка выходила без единой царапины. И, кажется, временами, она была счастлива…
Войска ступали по земле Королевства…
***
С букетом цветов, что нащипал по палисадникам благодарный больной, она шла по захваченной столице Королевства, по разбитым улицам и павшим знаменам, среди радостных криков и одиноких выстрелов.
– Алесса!
– Вася!!!
Девушка побежала, бросив цветы, повисла на шее у солдата. Отстранилась и жадно впилась в черты его лица, только нахлынувшие слезы мешали взору.
– Мне написали, что тебя убили.
– Ошиблись! – широко улыбнулся брат, а его повзрослевшие глаза подозрительно заблестели.
20 лет спустя
На носу деревянного вагончика в форме ладьи, снаружи окованного железом, разноцветными искрами вспыхивала звезда. На каждом из лучей ждали своего часа птицы в красно-золотом оперении.
На платформе что-то кричали провожающие, посылали воздушные поцелуи.
– Мама, мама, я хочу посмотреть на птиц!
– Ты их уже видела при посадке, – улыбнулась черноволосая женщина. – Тихо! Сейчас будем отправляться.
Девочка послушно замерла, а потом только открыла рот для очередного вопроса, как раздались удивительной красоты птичьи трели. Люди в вагончике и на платформе, как по команде, застыли; пять птиц отщебетали, пролетели три круга, роняя наудачу несколько перышек, и скрылись в открытом окне башни имперских железных дорог.
Вагончик покатился по узкоколейке, ускоряя ход. В рубку управления с трудом помещались два человека. Между креслами управляющих движением, из отверстия в полу, выглядывала кисть человеческой руки, закованная в кандалы. Над рукой простиралась прозрачная сфера. Пальцы несколько раз судорожно дернулись, сжались в кулак, а вагончик все набирал и набирал скорость…
Шли годы, продолжалось возрождение. В рекордные сроки страна поднималась из руин, только она уже никогда не могла стать прежней. Слишком много тех, кто дышал магией, навсегда покинули мир. Медленно и неохотно восстанавливались порванные нити и артерии.
Мерно стучали колеса, ладья неслась вперед, используя открытый еще в военное время способ передвижения: энергию человеческой жизни. Так искупали свою вину приговоренные к высшей мере наказания. Один час дороги – один месяц жизни. Дно вагончика было устелено закованными в кандалы телами.
Маленькой девочке вскоре наскучило однообразие пейзажей за окном и она завертелась, осматривая пассажиров. Их соседка успокаивала щенка с голубой шерстью, малютка все время высовывал из корзиночки любопытный нос. Будущая ищейка изменений магического фона не могла усидеть на месте в ладье, движимой магией.
– Ты моя хорошая киса, моя котенька, – приговаривала пожилая мъера.
– Мама, мама, а тетя не умеет отличить собаку от кошки! – потрясенно выговорила девочка на весь вагон и повернулась к хозяйке щенка: – У вас не кошка, а самая настоящая собака! Мама, а у нас в сумке есть пряник. Ты мне дашь?
– Дам, если ты помолчишь.
– Я молчу, молчу, молчу, молчу! Ой, а, посмотри, у тети на чулке дырка. Во-о-от такая! – радостно возвестил ребенок, показывая ручками дыру, в которую мог пролезть осветительный шар.
– Алена!
– Все, я молчу, молчу!
Несколько минут она и впрямь сидела молча, рассматривая защитные руны на потолке вагончика. Молодая мама расслабилась, как оказалось совершенно зря.
– А эта тетя не со своим мужем живет, – возвестила девочка, показывая на одну из пассажирок пальцем, за что сразу же получила по рукам от матери. – Ей небом другой подарен, а на земле потерян.
– Алена, прекрати немедленно рассказывать сказки!
– Сказки в книжках с картинками, – обиделась малышка. – Тетя девочку хочет, только не может ей Богиня послать дочку. Ее девочка одна среди звезд. Ждет. И тетя ждет, и ищет, сама не зная что. Она жила по-настоящему только рядом со смертью.
– Простите! Алена, ты перешла все пределы! Я сейчас…
Стройная рыжеволосая мъера, уличенная в жизни не со своим мужем, вовсе не рассердилась, она достала из кармана медальон и поинтересовалась, обрывая воспитательную беседу:
– Что это?
– Это то, ради чего вы жили.
– Чей он?
– Не знаю, чей был, не вижу… Теперь – ваш.
– Алена!
– Вы ее не ругайте, – мягко улыбнулась Алесса, – это все равно бесполезно. Не верите – спросите у жрицы богини Хранительницы времени.
– Дар?
– Дар, – кивнула взывающая.
– А вот тот дядя…
Девочка резко замолчала, в ее глазах застыл ужас. Алесса почувствовала, как сдвинулись невидимые стрелки, начался обратный отсчет. В мгновение, отстегнув ремень безопасности, она прыгнула вверх, за прикрытым иллюзией шаром.
– Огонь на меня! – успели прошептать губы.
В ее руках шар вспыхнул, подбросив тело женщины вверх. От мощного энергетического всплеска вагончик остановился…
– Яков! Яков!!! – закричала Алесса, открывая глаза.
– Мама! Очнулась!
Она поднялась рывком, увидела больничную палату и с тихим стоном закрыла лицо руками.
– Лекаря!!! – запаниковал сын.
– Нет необходимости, – спокойно обратилась взывающая к прибывшим докторам. – Все в порядке. Я хочу побыть одна.
Она заставила себя улыбнуться, и обняла перепуганного ребенка.
– Вы помните, что произошло? Я должна вас осмотреть.
– Я хочу побыть одна, – холодно повторила Алесса.
Младшая лекарка попыталась возразить, но ее более опытная коллега направилась к выходу из палаты.
– Сейчас ей нужен покой.
У двери сын обеспокоенно обернулся.
– Со мной все хорошо, – заверила женщина, – ничего не болит, только слабость и хочется спать.
– Я принесу фруктов и твоих любимых песочных завитков.
Ей казалось, что прошло тысячу лет, прежде чем двери захлопнулись.
– Компот, – пробормотала Алесса, из ее глаз хлынули слезы, внутри все сдавило от боли и ярости. – Когда же вы успели, любители уравновешенного населения… НЕНАВИЖУ!!!
***
Чары забвенья опасное и надежное средство. Заклинания, зелья, множество форм и разнообразие видов… после принятия большинства из них память не подлежит восстановлению. Для обычных граждан, что подверглись подобному воздействию, лучше не пытаться вернуть утраченное. Слишком больно. Прошлая радость станет тленом, а неоплаканные потери заберут вдвое больше слез. Только можно ли назвать Алессу обычной? Первая волна ненависти, ярости и боли схлынула. Незалеченные раны стали только глубже, но женщина давно не чувствовала себя настолько живой и целостной.
– Чудное место ты выбрал для нас, – прошептала Алесса на берегу трех разноцветных озер, разделенных тонкими каменными перешейками.
Больницу она оставила на следующий день, не дожидаясь мужа. В рекордно короткий срок взывающая пересекла полстраны, чтобы прийти туда, куда опоздала на пятнадцать лет. Зачем? Зачем, зная, что чудес не бывает, что уже слишком поздно и ничего не вернуть? Зачем? Она и сама не знала, просто бежала так, словно от этого бега зависела жизнь.
– Смерти? Нет. Я боюсь только одного: потерять тебя однажды и больше никогда не встретить.
– У нас будет уговор. Если небо разделит, встретимся через пять лет возле Трех Хамелеонов.
– А почему через пять?
– Война, возрождение… всего не учесть, могут помешать.
– Так может десять?
– Десять лет без тебя? Я не смогу, – тихий голос, напрочь лишенный игры и фальши.
– А если, если это случится в преддверии завершения войны?
– Тогда через год. День в день от дня разлуки. Только этого, моя звездочка, никогда не случится.
