ТАМ, ГДЕ ТЕБЯ ЖДУТ
Север, княжество Арвес
Чудеса иногда падают прямо под лапы. Мантикор едва успел увернуться: длинным прыжком ушел влево, избегая столкновения с белоснежным комком, сорвавшимся с дерева. На этом история и завершилась бы, но всадник заинтересовался неожиданным «подарком».
Ведьмак соскочил со спины мантикора, умудряясь бесшумно ступать по снегу. Лес застыл, затаился, лишь иногда тихонько поскрипывали деревья, облаченные в шубу из инея.
У белого кома был черный нос и кончик хвоста. Горностай лежал неподвижно, и казалось, не дышал. Немудрено перепутать с мертвым.
Мантикор в нетерпении переступил с лапы на лапу, распушил красную шерсть. Недовольно качнулся из стороны в сторону хвост с ядовитым жалом. Фрол шел по следу немертвого, еще чуть-чуть, и настигнет, – а здесь незапланированное промедление!
«Идем! Сколько можно прозябать в этой глуши!» – безмолвно говорил мантикор. За несколько дней Север ему надоел, быстрей бы домой!
– Не спеши, Фрол. Мы не оставим малыша.
Мантикор насторожился, чутко повел ушами с кисточками, похожими на рысьи, как и усатая морда, но о ком идет речь не понял. Лишь очень внимательный взгляд мог заметить крохотные голубые искорки, мелькающие в белоснежной шерстке горностая.
Как оказалось, чудеса предпочитают глубинки. Такие далекие, что зимой дороги заметает на долгие месяцы, до первой весенней оттепели. В суровом северном краю чудесам есть где разгуляться: на многие версты тянутся первозданные леса, нетронутые человеческой рукой. Угодья эти располагаются чуть дальше, уже за границей княжества Арвес, но сколько там до нее?.. Для ведьмака – один шаг.
Данияр присел на корточки рядом с горностаем, снял перчатки и осторожно коснулся шерсти. Теплая, материальная. Удивительно! Ведьмак неспешно провел ладонью над безвольным тельцем и толстые, серые нити, заключившие его в сеть с поводком, уходящим вдаль, стали видимыми. Энергетические разряды стекали на поводок и перемещались к мастеру, пленившему зимний ветер.
Стихии обретали физическую оболочку лишь в старинных легендах, но на земле, противореча современным представлением о реальности, умирал новорожденный ветер. Обмануться и попасть в сеть пленник мог лишь в первые дни земного пути.
В детстве Данияр любил сказки о ветрах девы-зимы. Тот, что приносит вьюгу, – сильный и свирепый; ночной – холодный и колючий; утренний, вобравший свет скупого зимнего солнца, – игривый и переменчивый; рожденный на рассвете, вместе с первым снегом, дарит свежесть и обновление… В сказках ветры оборачивались росомахой, волком, горностаем, лисой, рысью и куницей.
Данияр не знал, какой из ветров облюбовал обличье горностая, впрочем, это не имело значения. Ведьмак достал ритуальный кинжал, вновь провел рукой над нитями, шепча слова заклинания, а потом отсек «поводок» одним росчерком заговоренной стали. По инерции лезвие вонзилось в снежный покров и вошло в мерзлый грунт. От хлопка – отдача из-за разрыва «поводка» – заложило уши, тряхнуло деревья, срывая с веток белое одеяние… Снежинки осыпались оземь – и все стихло.
Мантикор тихонько вздохнул и отряхнулся. Он был сыт и не чувствовал холода, но снег на шерсти Фролу не нравился. Всадник продолжал возиться с горностаем: разрезал несколько нитей сетки, – остальные мгновенно скукожились, истончились и растаяли.
Данияр мог с легкостью перехватить управление, позволить пленнику восстановиться, а потом выпить энергию и обрести силу, способную стереть с лица земли несколько городов. Мог стать владельцем легенды, но слишком любил и уважал свободу, чтобы совершить такую подлость. За долгую жизнь ведьмак вынес немало приговоров, включать в этот список ветер он не желал.
…А разрушить город советник князя Акарама Данияр Ак-Зимин мог и без вспомогательных средств. Разрушать – не строить. Впрочем, ведьмак справился бы и с последней задачей, блестяще и охотнее.
Горностай очнулся, изо всех сил, до крови цапнул Данияра за палец – слишком близко от мордочки оказалась рука советника – и дал деру. Лишь добежав до дерева, он осознал, что свободен. Ведьмаку достался виноватый взгляд: «Я не хотел, оно само получилось, инстинкты!» Раскаяние выглядело забавно: зверек поднялся на задние лапы, согнул передние и склонил усатую мордочку набок.
Ругательство советник проглотил, вытер кровь и шепнул заговор. Пустяки, с кем не бывает! Горностай мгновенно уловил настроение своего благодетеля, расслабился, распушил шерсть. Она заискрились, отливая аквамарином, чернота глаз сменилась насыщенной синевой, глубокой, загадочной, как летнее небо после заката солнца. Вспыхнул синим огнем кончик хвоста, меняя окрас; искорки заскользили быстрее, засияли ярко, ослепляя, а потом в один миг силуэт зверя дрогнул и рассыпался тысячью синих пульсаров. Они взлетели, словно стайка мотыльков, закружились над поляной.
Это было завораживающе красиво. Так красиво, что захватило дух. Заставило замереть от восторга сердце циничного, опытного мастера, повидавшего на своем веку далекие земли острова Вечерней Звезды, где лето едва ли не круглый год; штормовые волны Темного моря, полные неистовой ярости; диковинный жемчуг, согретый дыханием русалки; дворец Девяти Земель – творение лучших мастеров восьми княжеств… И множество других мест и сокровищ, недоступных для простых смертных.
«Жаль, что со мной нет Катарины. Ей бы понравилось», – сполохом мелькнула мысль.
Данияр мог сотворить иллюзию, но она не передала бы и десятой доли накрывших его ощущений. Не отразила бы восторг, чистый, живительный, как утренняя роса, изгнавший все иные чувства.
«Жаль», – с легкой грустью повторил ведьмак.
Он безумно, исступленно желал, чтобы из голубых очей супруги ушла тоска. Советник, политик, прожженный интриган не смог солгать любимой женщине. Через год после венчания Катарина узнала, что у них никогда не будет детей. И на прямой вопрос он подтвердил, да, причина в ней. Лишь об одном умолчал Данияр, и не признался бы и под пыткой: ребенок мог появиться на свет, забрав ее жизнь. Но эта тайна Катарине ни к чему, ведьмак давно для себя все решил. Молодую жену советник любил до безумия.
Он все решил, но горькая правда вонзилась между ними клином, грозя разрушить все, что супруги обрели. Слишком сильным оказалось представление Катарины о долге. Обязанность жены родить сына, наследника. Если женщина неспособна на это – она ничего не стоит и не достойна находиться рядом с избранником.
Опыта, настойчивости и любви Данияра было мало для избавления жены от впитанных с молоком матери заблуждений. Он мог бы применить другие методы: колдовство и зелья, но жесткий и прагматичный в работе, рядом с Катариной ведьмак поразительным образом менялся. Она – его свет, его сокровище. Магическое воздействие – насилие, принуждение. Бесчестно использовать его на любимой, пусть даже с наилучшими побуждениями.
В княжество Арвес – родину Катарины – Данияр отправился из-за супруги. Официально он вызвался урегулировать дело деликатное, но простое, совершенно не требующее личного вмешательства советника государя. А вот подарок для любимой – это да, здесь без него никак. Зимой о Севере жена вспоминала с легкой грустью, ведьмак надеялся, что вести из Арвеса ее отвлекут и порадуют.
Фрол мазнул боком по бедру, привлекая внимание. «Мотыльки» устремились к земле, вновь превращаясь, на этот раз в сапфиры. Выглянуло солнце – и камни засияли. В их гранях жила насыщенная синева морской глубины, бархат неба после проливного дождя, ультрамарин радуги… Камни мерцали совсем рядом, протяни ладонь – возьмешь. Самый большой – сердце горностая, пара рядом – глаза, мелкая россыпь – волны шерсти. Она отрастет, бери… Но Данияр не сдвинулся с места. Он просто любовался, как до этого наслаждался красотой воплощения стихии. Чудес слишком мало, чтобы разбирать их на части, пусть и по добровольному согласию.
– Лети! – шепнул ведьмак, отпуская.
Камни стали огнями, сложились в силуэт горностая. Зверь махнул хвостом – и затерялся среди деревьев. Осталось ощущение чуда. Данияр умел ценить такие мгновения.
След немертвого остыл: энергетические колебания его попросту стерли, но советник зафиксировал направление, а там и след найдется. Никуда не денется. Скоро он во всем разберется и вернется домой. От воспоминаний о доме и молодой жене, ведьмак словно засветился. В глазах отразилась теплота и нежность. Огромное расстояние не служило помехой, он чувствовал, что с любимой все хорошо, но скучал. Хотелось обнять, ощутить тепло ее рук… Скоро праздник Солнцеворота – он развеет печали, ворвется пламенем костров, закружит. Они вместе прыгнут через пламя, огонь уберет все лишнее, наносное. Данияр попросит, чтобы мечты о несбыточном сгорели. Возможно, его услышат.
Мантикор летел стрелой, и след вскоре вновь обозначился. Данияр несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя мысли и эмоции, не касающиеся охоты, оставляя лишь нужное для работы сосредоточение. Излишне самонадеянные мастера долго не живут. Немертвый советнику не нравился. Чутье подсказывало: с ним что-то не так, в исходные данные вкралась ошибка.
Немертвые появлялись исключительно на Севере, зимой. Во времена, ставшие седой былью, они ходили табунами, а сейчас стали чем-то вроде легенд. Единичные случаи их явления раз в сезон этому способствовали. Бед, правда, и один немертвый мог натворить немало. Сейчас счет шел на две жертвы – явные, обнаруженные, а сколько еще пропало в снегах? Немертвые с легкостью меняли ареал обитания.
В охоту ведьмак оказался вовлечен волей случая. Изначально к группе северян внимание Данияра привлек поисковый артефакт. Любопытная, мастерски выполненная вещица. Старинная, такие уже не делают: технология потерялась. Налюбовавшись творением собрата по ремеслу, советник переключился на семерку северян, вышедших на охоту: ни одного одаренного магией. Впрочем, и у обычных людей были шансы одолеть немертвого, без жертв, правда, обходилось редко: опасное это занятие. Данияр собрался проехать мимо – чужая страна, чужие проблемы, – но его остановил взгляд: так щенок смотрит на хозяина после разлуки, умирающий от жажды на родник, безмерно влюбленный лорд на свою леди. Уж очень похож был этот взгляд на его собственный.
– Приветствую! – поздоровался ведьмак. – Появился немертвый?
– Да, – молодой лорд кивнул.
На его поясе висела секира – наследие предков: заговоренная, ведьмачьей ковки, как и на поясе леди, надевшей мужской костюм, – его жены. Стройная сероглазая блондинка, с тонкими чертами лица, красивая и суровая, походила из немногочисленных ныне родов, в которых женщины владели оружием наравне с мужчинами, и в бой тоже выходили вместе.
Пару сопровождала свита: пятерка воинов, но оружие они захватили обычное, пусть и отличного качества. Таким немертвого не уничтожишь. Нехорошее дело задумывалось... Преимущество немертвого – скорость. Виртуозного владения клинком недостаточно для победы в схватке. Человеческих ресурсов может просто не хватить: глаз не отследит движение, рука не успеет завершить замах. Знали ли об этом северяне? Знали, но не могли поступить иначе.
Холодная решимость в душе леди переплелась с нетерпением. Скорее бы покончить с заразой, пришедшей на ее землю! Не допустить новых жертв. Она понимала, насколько опасное предстоит дело, но не видела ни искры только-только зародившейся жизни, ни черной тени, нависающей над ними. «Она не вернется», – шепнуло Данияру чутье.
– Наймите меня, – прозвучало практически приказом.
Брови леди изумленно изогнулись. Ведьмак был облачен в удобную, простую одежду, но пошита она на заказ и такие ткани и отделку могут себе позволить лишь состоятельные лорды. Да, и ни для кого не секрет, кто путешествует на мантикорах: подданные Акарама. Как бы ни сам посол наведался в их глушь. Нанять?!
В отличие от жены, лорда не интересовало общественное положение и причины, побудившие ведьмака поработать. Молодому владетелю края отчаянно не хотелось брать жену на охоту, но отказать ей он не смог.
– Что возьмете в качестве платы?
Тень улыбки мелькнула в глазах ведьмака. Кажется, вопрос с оплатой его позабавил.
– Рыбные пироги печете? – поинтересовался Данияр. С выпечкой у его супруги не ладилось, и традиционное блюдо Катарина вспоминала с ностальгией.
– Лучшие в округе! – удивленно промолвил лорд, а его супруга смущенно улыбнулась.
Пироги пекли все северянки, вне зависимости от сословия.
– Тогда пуховый платок, три фунта кедровых орехов и рыбный пирог, – озвучил пожелания советник. – Согласны?
Северяне переглянулись. Просил ведьмак десятую долю стандартного гонорара. Леди хотела возразить, но муж успел первым:
– Да, благодарим!
Не ради денег ввязался в охоту подтянутый, сероглазый воин, с русыми волосами, покрытыми проседью, собранными в хвост простым кожаным шнурком. Лишь опытные мастера игнорировали мороз и пренебрегали головными уборами. А опыт и богатство, зачастую, ходили парами.
– Покажите жертву, – распорядился Данияр.
…Мужчина умер с гримасой, отдаленно напоминающей улыбку, его одежда, искромсанная когтями, превратилась в лохмотья. Женщина – с перекошенным от ужаса лицом; платье и кожух остались целыми.
– Мы думаем, это Князь Безумия, – поделился предположением молодой лорд.
Данияр едва уловимо поморщился. Немертвым северяне давали звучные наименования. Князь Безумия имел облик, схожий с человеческим: высокий, жилистый, беловолосый, синекожий, глаза черные, лишенные белков; рядился в набедренную повязку из шкуры. Он любил охоту и часто играл с жертвой, как кошка с мышью, а когда забава надоедала – щекотал до тех пор, пока последняя капля жизни не покидала изнеможенное тело.
– Почему ведьмаков не позвали?
– Вблизи нет никого, а время терять не хочется. Эта пакость еще кого-то сожрет да сил наберется.
– Не сожрет, – кратко пообещал Данияр. Немертвые питались энергией: чем больше жертв, тем сильнее и неуловимее становился охотник. – Ждите.
Уходя, советник отозвал леди в сторону и шепнул несколько слов. Маска невозмутимости, скрывающая эмоции владетельницы края, на миг приподнялась, обнажая счастливую, беззащитную улыбку.
…На землю ведьмак соскочил на ходу. Оттолкнулся ладонью от холки Фрола, и приземлился с мечом в руках. Мантикор недовольно рыкнул: его задача оберегать всадника, а хозяин вечно делал все наоборот! Верхом ведь удобнее сражаться!
Леденящий, сковывающий члены ужас, противник использовал, как бесспорное преимущество. Не в этот раз. Ветер изменил направление и принес мерзкий запах разложения, а вслед за ним явился немертвый. Его длинное, вытянутое тело укрывал покров колышущегося тумана, короткую шею венчала лысая голова. На белом лице с черной сеткой выступающих вен, злыми огнями горели темные провалы глазниц.
Неуловимое движение немертвого, нацелившегося напасть со спины, срезала холодная сталь. Одна за другой вспыхнули вырезанные на лезвии руны: противник попробовал утяжелить оружие, прижать его владельца к земле – беспроигрышная прежде тактика.
Данияр сорвался с места со скоростью, не уступающей немертвому. Потребовалось три стремительных выпада – и отсеченная голова покатилась по снегу. Ведьмак нагнулся и воткнул в глазницу кинжал. Оружие вошло по самую рукоятку, так голова не исчезнет. Тело немертвого стало медленно рассыпаться грязными хлопьями, безвредными и недолговечными.
Север, княжество Арвес
Чудеса иногда падают прямо под лапы. Мантикор едва успел увернуться: длинным прыжком ушел влево, избегая столкновения с белоснежным комком, сорвавшимся с дерева. На этом история и завершилась бы, но всадник заинтересовался неожиданным «подарком».
Ведьмак соскочил со спины мантикора, умудряясь бесшумно ступать по снегу. Лес застыл, затаился, лишь иногда тихонько поскрипывали деревья, облаченные в шубу из инея.
У белого кома был черный нос и кончик хвоста. Горностай лежал неподвижно, и казалось, не дышал. Немудрено перепутать с мертвым.
Мантикор в нетерпении переступил с лапы на лапу, распушил красную шерсть. Недовольно качнулся из стороны в сторону хвост с ядовитым жалом. Фрол шел по следу немертвого, еще чуть-чуть, и настигнет, – а здесь незапланированное промедление!
«Идем! Сколько можно прозябать в этой глуши!» – безмолвно говорил мантикор. За несколько дней Север ему надоел, быстрей бы домой!
– Не спеши, Фрол. Мы не оставим малыша.
Мантикор насторожился, чутко повел ушами с кисточками, похожими на рысьи, как и усатая морда, но о ком идет речь не понял. Лишь очень внимательный взгляд мог заметить крохотные голубые искорки, мелькающие в белоснежной шерстке горностая.
Как оказалось, чудеса предпочитают глубинки. Такие далекие, что зимой дороги заметает на долгие месяцы, до первой весенней оттепели. В суровом северном краю чудесам есть где разгуляться: на многие версты тянутся первозданные леса, нетронутые человеческой рукой. Угодья эти располагаются чуть дальше, уже за границей княжества Арвес, но сколько там до нее?.. Для ведьмака – один шаг.
Данияр присел на корточки рядом с горностаем, снял перчатки и осторожно коснулся шерсти. Теплая, материальная. Удивительно! Ведьмак неспешно провел ладонью над безвольным тельцем и толстые, серые нити, заключившие его в сеть с поводком, уходящим вдаль, стали видимыми. Энергетические разряды стекали на поводок и перемещались к мастеру, пленившему зимний ветер.
Стихии обретали физическую оболочку лишь в старинных легендах, но на земле, противореча современным представлением о реальности, умирал новорожденный ветер. Обмануться и попасть в сеть пленник мог лишь в первые дни земного пути.
В детстве Данияр любил сказки о ветрах девы-зимы. Тот, что приносит вьюгу, – сильный и свирепый; ночной – холодный и колючий; утренний, вобравший свет скупого зимнего солнца, – игривый и переменчивый; рожденный на рассвете, вместе с первым снегом, дарит свежесть и обновление… В сказках ветры оборачивались росомахой, волком, горностаем, лисой, рысью и куницей.
Данияр не знал, какой из ветров облюбовал обличье горностая, впрочем, это не имело значения. Ведьмак достал ритуальный кинжал, вновь провел рукой над нитями, шепча слова заклинания, а потом отсек «поводок» одним росчерком заговоренной стали. По инерции лезвие вонзилось в снежный покров и вошло в мерзлый грунт. От хлопка – отдача из-за разрыва «поводка» – заложило уши, тряхнуло деревья, срывая с веток белое одеяние… Снежинки осыпались оземь – и все стихло.
Мантикор тихонько вздохнул и отряхнулся. Он был сыт и не чувствовал холода, но снег на шерсти Фролу не нравился. Всадник продолжал возиться с горностаем: разрезал несколько нитей сетки, – остальные мгновенно скукожились, истончились и растаяли.
Данияр мог с легкостью перехватить управление, позволить пленнику восстановиться, а потом выпить энергию и обрести силу, способную стереть с лица земли несколько городов. Мог стать владельцем легенды, но слишком любил и уважал свободу, чтобы совершить такую подлость. За долгую жизнь ведьмак вынес немало приговоров, включать в этот список ветер он не желал.
…А разрушить город советник князя Акарама Данияр Ак-Зимин мог и без вспомогательных средств. Разрушать – не строить. Впрочем, ведьмак справился бы и с последней задачей, блестяще и охотнее.
Горностай очнулся, изо всех сил, до крови цапнул Данияра за палец – слишком близко от мордочки оказалась рука советника – и дал деру. Лишь добежав до дерева, он осознал, что свободен. Ведьмаку достался виноватый взгляд: «Я не хотел, оно само получилось, инстинкты!» Раскаяние выглядело забавно: зверек поднялся на задние лапы, согнул передние и склонил усатую мордочку набок.
Ругательство советник проглотил, вытер кровь и шепнул заговор. Пустяки, с кем не бывает! Горностай мгновенно уловил настроение своего благодетеля, расслабился, распушил шерсть. Она заискрились, отливая аквамарином, чернота глаз сменилась насыщенной синевой, глубокой, загадочной, как летнее небо после заката солнца. Вспыхнул синим огнем кончик хвоста, меняя окрас; искорки заскользили быстрее, засияли ярко, ослепляя, а потом в один миг силуэт зверя дрогнул и рассыпался тысячью синих пульсаров. Они взлетели, словно стайка мотыльков, закружились над поляной.
Это было завораживающе красиво. Так красиво, что захватило дух. Заставило замереть от восторга сердце циничного, опытного мастера, повидавшего на своем веку далекие земли острова Вечерней Звезды, где лето едва ли не круглый год; штормовые волны Темного моря, полные неистовой ярости; диковинный жемчуг, согретый дыханием русалки; дворец Девяти Земель – творение лучших мастеров восьми княжеств… И множество других мест и сокровищ, недоступных для простых смертных.
«Жаль, что со мной нет Катарины. Ей бы понравилось», – сполохом мелькнула мысль.
Данияр мог сотворить иллюзию, но она не передала бы и десятой доли накрывших его ощущений. Не отразила бы восторг, чистый, живительный, как утренняя роса, изгнавший все иные чувства.
«Жаль», – с легкой грустью повторил ведьмак.
Он безумно, исступленно желал, чтобы из голубых очей супруги ушла тоска. Советник, политик, прожженный интриган не смог солгать любимой женщине. Через год после венчания Катарина узнала, что у них никогда не будет детей. И на прямой вопрос он подтвердил, да, причина в ней. Лишь об одном умолчал Данияр, и не признался бы и под пыткой: ребенок мог появиться на свет, забрав ее жизнь. Но эта тайна Катарине ни к чему, ведьмак давно для себя все решил. Молодую жену советник любил до безумия.
Он все решил, но горькая правда вонзилась между ними клином, грозя разрушить все, что супруги обрели. Слишком сильным оказалось представление Катарины о долге. Обязанность жены родить сына, наследника. Если женщина неспособна на это – она ничего не стоит и не достойна находиться рядом с избранником.
Опыта, настойчивости и любви Данияра было мало для избавления жены от впитанных с молоком матери заблуждений. Он мог бы применить другие методы: колдовство и зелья, но жесткий и прагматичный в работе, рядом с Катариной ведьмак поразительным образом менялся. Она – его свет, его сокровище. Магическое воздействие – насилие, принуждение. Бесчестно использовать его на любимой, пусть даже с наилучшими побуждениями.
В княжество Арвес – родину Катарины – Данияр отправился из-за супруги. Официально он вызвался урегулировать дело деликатное, но простое, совершенно не требующее личного вмешательства советника государя. А вот подарок для любимой – это да, здесь без него никак. Зимой о Севере жена вспоминала с легкой грустью, ведьмак надеялся, что вести из Арвеса ее отвлекут и порадуют.
Фрол мазнул боком по бедру, привлекая внимание. «Мотыльки» устремились к земле, вновь превращаясь, на этот раз в сапфиры. Выглянуло солнце – и камни засияли. В их гранях жила насыщенная синева морской глубины, бархат неба после проливного дождя, ультрамарин радуги… Камни мерцали совсем рядом, протяни ладонь – возьмешь. Самый большой – сердце горностая, пара рядом – глаза, мелкая россыпь – волны шерсти. Она отрастет, бери… Но Данияр не сдвинулся с места. Он просто любовался, как до этого наслаждался красотой воплощения стихии. Чудес слишком мало, чтобы разбирать их на части, пусть и по добровольному согласию.
– Лети! – шепнул ведьмак, отпуская.
Камни стали огнями, сложились в силуэт горностая. Зверь махнул хвостом – и затерялся среди деревьев. Осталось ощущение чуда. Данияр умел ценить такие мгновения.
След немертвого остыл: энергетические колебания его попросту стерли, но советник зафиксировал направление, а там и след найдется. Никуда не денется. Скоро он во всем разберется и вернется домой. От воспоминаний о доме и молодой жене, ведьмак словно засветился. В глазах отразилась теплота и нежность. Огромное расстояние не служило помехой, он чувствовал, что с любимой все хорошо, но скучал. Хотелось обнять, ощутить тепло ее рук… Скоро праздник Солнцеворота – он развеет печали, ворвется пламенем костров, закружит. Они вместе прыгнут через пламя, огонь уберет все лишнее, наносное. Данияр попросит, чтобы мечты о несбыточном сгорели. Возможно, его услышат.
Мантикор летел стрелой, и след вскоре вновь обозначился. Данияр несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя мысли и эмоции, не касающиеся охоты, оставляя лишь нужное для работы сосредоточение. Излишне самонадеянные мастера долго не живут. Немертвый советнику не нравился. Чутье подсказывало: с ним что-то не так, в исходные данные вкралась ошибка.
Немертвые появлялись исключительно на Севере, зимой. Во времена, ставшие седой былью, они ходили табунами, а сейчас стали чем-то вроде легенд. Единичные случаи их явления раз в сезон этому способствовали. Бед, правда, и один немертвый мог натворить немало. Сейчас счет шел на две жертвы – явные, обнаруженные, а сколько еще пропало в снегах? Немертвые с легкостью меняли ареал обитания.
В охоту ведьмак оказался вовлечен волей случая. Изначально к группе северян внимание Данияра привлек поисковый артефакт. Любопытная, мастерски выполненная вещица. Старинная, такие уже не делают: технология потерялась. Налюбовавшись творением собрата по ремеслу, советник переключился на семерку северян, вышедших на охоту: ни одного одаренного магией. Впрочем, и у обычных людей были шансы одолеть немертвого, без жертв, правда, обходилось редко: опасное это занятие. Данияр собрался проехать мимо – чужая страна, чужие проблемы, – но его остановил взгляд: так щенок смотрит на хозяина после разлуки, умирающий от жажды на родник, безмерно влюбленный лорд на свою леди. Уж очень похож был этот взгляд на его собственный.
– Приветствую! – поздоровался ведьмак. – Появился немертвый?
– Да, – молодой лорд кивнул.
На его поясе висела секира – наследие предков: заговоренная, ведьмачьей ковки, как и на поясе леди, надевшей мужской костюм, – его жены. Стройная сероглазая блондинка, с тонкими чертами лица, красивая и суровая, походила из немногочисленных ныне родов, в которых женщины владели оружием наравне с мужчинами, и в бой тоже выходили вместе.
Пару сопровождала свита: пятерка воинов, но оружие они захватили обычное, пусть и отличного качества. Таким немертвого не уничтожишь. Нехорошее дело задумывалось... Преимущество немертвого – скорость. Виртуозного владения клинком недостаточно для победы в схватке. Человеческих ресурсов может просто не хватить: глаз не отследит движение, рука не успеет завершить замах. Знали ли об этом северяне? Знали, но не могли поступить иначе.
Холодная решимость в душе леди переплелась с нетерпением. Скорее бы покончить с заразой, пришедшей на ее землю! Не допустить новых жертв. Она понимала, насколько опасное предстоит дело, но не видела ни искры только-только зародившейся жизни, ни черной тени, нависающей над ними. «Она не вернется», – шепнуло Данияру чутье.
– Наймите меня, – прозвучало практически приказом.
Брови леди изумленно изогнулись. Ведьмак был облачен в удобную, простую одежду, но пошита она на заказ и такие ткани и отделку могут себе позволить лишь состоятельные лорды. Да, и ни для кого не секрет, кто путешествует на мантикорах: подданные Акарама. Как бы ни сам посол наведался в их глушь. Нанять?!
В отличие от жены, лорда не интересовало общественное положение и причины, побудившие ведьмака поработать. Молодому владетелю края отчаянно не хотелось брать жену на охоту, но отказать ей он не смог.
– Что возьмете в качестве платы?
Тень улыбки мелькнула в глазах ведьмака. Кажется, вопрос с оплатой его позабавил.
– Рыбные пироги печете? – поинтересовался Данияр. С выпечкой у его супруги не ладилось, и традиционное блюдо Катарина вспоминала с ностальгией.
– Лучшие в округе! – удивленно промолвил лорд, а его супруга смущенно улыбнулась.
Пироги пекли все северянки, вне зависимости от сословия.
– Тогда пуховый платок, три фунта кедровых орехов и рыбный пирог, – озвучил пожелания советник. – Согласны?
Северяне переглянулись. Просил ведьмак десятую долю стандартного гонорара. Леди хотела возразить, но муж успел первым:
– Да, благодарим!
Не ради денег ввязался в охоту подтянутый, сероглазый воин, с русыми волосами, покрытыми проседью, собранными в хвост простым кожаным шнурком. Лишь опытные мастера игнорировали мороз и пренебрегали головными уборами. А опыт и богатство, зачастую, ходили парами.
– Покажите жертву, – распорядился Данияр.
…Мужчина умер с гримасой, отдаленно напоминающей улыбку, его одежда, искромсанная когтями, превратилась в лохмотья. Женщина – с перекошенным от ужаса лицом; платье и кожух остались целыми.
– Мы думаем, это Князь Безумия, – поделился предположением молодой лорд.
Данияр едва уловимо поморщился. Немертвым северяне давали звучные наименования. Князь Безумия имел облик, схожий с человеческим: высокий, жилистый, беловолосый, синекожий, глаза черные, лишенные белков; рядился в набедренную повязку из шкуры. Он любил охоту и часто играл с жертвой, как кошка с мышью, а когда забава надоедала – щекотал до тех пор, пока последняя капля жизни не покидала изнеможенное тело.
– Почему ведьмаков не позвали?
– Вблизи нет никого, а время терять не хочется. Эта пакость еще кого-то сожрет да сил наберется.
– Не сожрет, – кратко пообещал Данияр. Немертвые питались энергией: чем больше жертв, тем сильнее и неуловимее становился охотник. – Ждите.
Уходя, советник отозвал леди в сторону и шепнул несколько слов. Маска невозмутимости, скрывающая эмоции владетельницы края, на миг приподнялась, обнажая счастливую, беззащитную улыбку.
…На землю ведьмак соскочил на ходу. Оттолкнулся ладонью от холки Фрола, и приземлился с мечом в руках. Мантикор недовольно рыкнул: его задача оберегать всадника, а хозяин вечно делал все наоборот! Верхом ведь удобнее сражаться!
Леденящий, сковывающий члены ужас, противник использовал, как бесспорное преимущество. Не в этот раз. Ветер изменил направление и принес мерзкий запах разложения, а вслед за ним явился немертвый. Его длинное, вытянутое тело укрывал покров колышущегося тумана, короткую шею венчала лысая голова. На белом лице с черной сеткой выступающих вен, злыми огнями горели темные провалы глазниц.
Неуловимое движение немертвого, нацелившегося напасть со спины, срезала холодная сталь. Одна за другой вспыхнули вырезанные на лезвии руны: противник попробовал утяжелить оружие, прижать его владельца к земле – беспроигрышная прежде тактика.
Данияр сорвался с места со скоростью, не уступающей немертвому. Потребовалось три стремительных выпада – и отсеченная голова покатилась по снегу. Ведьмак нагнулся и воткнул в глазницу кинжал. Оружие вошло по самую рукоятку, так голова не исчезнет. Тело немертвого стало медленно рассыпаться грязными хлопьями, безвредными и недолговечными.
