И через некоторое время во многих дворах перестали висеть на веревках чистые мужские портки, но были и такие, что у женщин задержались, душой прикипели, детей своими признали. Есть даже те, кто по закону поступил, женился, только порядочных мужчин оказалось мало. Ну, а те, кто повел себя по-скотски, ответил жестокостью на добро, опять переехали в свои общежития, некоторых чуть ли не всей деревней выселяли, их ругань да маты слушали, а самых злобных, да наглых гнали ухватами. Когда последнего наглого шабашника спровадили, собрались около магазина и решили, деревни держаться до последнего, обратно чтобы никого не принимать, а те, что прижились, так и быть, пусть остаются. Вот как знали старухи, что свободные мужики обратно во все щели полезут, каяться будут, извиняться и божиться, что более таких глупостей не наделают. Некоторые слабохарактерные разведенки на их сладкие речи велись и опять принимали, а потом мы опять всей деревней их выселяли, будто нам делать нечего. Так и живем до сих пор, оборону держим, только «враг» то подкоп сделает, то через укрепления перелетит.
- Полина? – Бабушка вместе с нашим сторожем Жаном подходит к калитке, - ты чего это на ночь глядя за молоток взялась?
- Дашкин хахаль калитку снес, залил зенки и прет не в тот двор, пришлось козочек на него натравить, убегал - спринтер позавидует.
- А что Дарья?
- Сказала, что не ждала никого, и что гнать всех с её двора поганой метлой, она с первого раза ученая.
- Вот молодец соседка, быстро учится. Тебе помощь нужна?
- Уже закончила, пойдем, чай попьем и спать.
- Пойдем, до чего деревню довели - по улицам с собакой хожу, а раньше даже мысли не возникло охранника с собой брать, и ночами, и на рассвете ходили и девки молодые, и молодухи, и разведенки. Никто не боялся, а сейчас и старухам страшно, вдруг у пьяного что в башке переклинит, ударит или столкнет в канаву, так и костей не соберешь.
Две недели спустя. Полина.
Оставляю у магазина своего охранника Жана и захожу внутрь. Дверь хлопает, и на меня оборачиваются три молодых парня, ну таких шабашников я ещё не встречала в нашей деревне, эти молодые, и тридцати лет нет. Один улыбается, показывая железные фиксы, и делает пару шагов ко мне:
- Какая дылда, и ноги длинные…
- Ты как ноги разглядел? Смотрю на свою широкую длинную зимнюю юбку. Я зимой в теплой юбке с подкладом хожу и в теплых вязанный штанах. Зимы у нас суровые, а я ещё молодая, мне беречься нужно, - или ты так свои наглые зенки раскорячил, что и под юбку заглянул?
Двое других мужиков громко заржали, а этот обиделся, губы сжал и на меня идет, отхожу на шаг назад открываю дверь:
- Жан, зайди на минуту, - мой охранник входит в магазин и мгновенно принимает боевую стойку, шерсть на холке дыбом, скалиться и тихо рычит, мужики мгновенно отпрянули.
- За собаку спряталась, - скалится наглый шабашник, - а если пристрелят?
- Сама с ружьем ходить буду, дробью так нашпигую, металлоискатель будет звенеть как советский будильник. Жан, запомнил этих, дернутся цепляйся за любую выпирающую часть, - собака чуть качнулась вперед, это такой маневр для трусливых, парни на пару шагов от прилавка отошли смотрю на притихших бабушек, что скромно стоят у витрины. И когда это они такими тихими стали? Не помню такого, вперед них ещё никто не смог к прилавку пройти, - а вы, бабули чего стоите, будете ждать пока эти водкой закупятся? Или у вас дел дома нет?
Бабули к прилавку подошли, встали так, чтобы никто больше даже не смел подумать, чтобы протиснуться, и в этот момент из подсобного помещения вышла наша продавщица Алевтина, увидела шабашников, подбоченилась:
- А для вас водки нет!
- Как нет, - возмущается один, - а на витрине стоит?
- Она куплена, через час заберут, юбилей у людей, они водку заранее заказали, так что идите отсюда, не мешайте людям продукты покупать и больше в магазин за водкой не ходите, мне приказано в рабочее время водку шабашникам не продавать.
- А в нерабочее магазин закрыт, - возмущается наглый шабашник.
- А это, что, мои проблемы? – Алевтину так просто не собьешь и не усовестишь, она - женщина крепкая, всю жизнь в торговле проработала, - где хотите там и берите пойло, мне-то что?
Мужики уходят, громко хлопнув дверью, Жан рычит, но потом успокаивается и направляется в угол, он там часто сидит бабушку ждет.
- Ты про водку, что правду сказала? – Тихо спрашивает бабушка Шура, что первая стоит у прилавка.
- Нет, а что продавать им не буду, правда, вчера их начальник приезжал кричал, грозил, сказал, чтобы я более водку его работникам не продавала, а то не ровен час магазин загорится, здание старое, проводка кое-как сделана, одна искра и сгорит все мгновенно.
- Бандит, - заключает баба Шура, - управы на них нет.
- Не буду я им водку продавать и все, я на этом пойле не так много денег и зарабатываю. Хозяин водки мало сюда возит, на неё большую наценку не сделаешь, так, копейки, больше на бензин истратишь, а взвинтишь цену - деревенские начнут самогон гнать, они люди башковитые, из чего угодно пойло сделают, хоть из говна. Продукты в деревню возить выгодно, сахар, соль, крупы, макароны, хлеб, мука, консервы рыбные, вот на это можно накрутку хорошую делать все равно купят, их ещё не научились в огородах выращивать, а значит, спрос всегда будет.
- Ох, и крохобор твой хозяин, - возмущаются старушки, - тоже бандит только людей не пугает.
- Крохобор, - соглашается Алевтина, - я ему про начальника шабашников сказала, он только головой кивнул и сказал: «не продавай водку, пусть дохнут от технических спиртов нам-то что, у их начальства пусть голова болит». Только я считаю, что не дело это, в магазине скандал устраивать. Не можешь своих работников приструнить, при чем здесь магазин? Какой ты руководитель, если у тебя рабочие пьяные в рабочее время? И магазин здесь совсем не при чем.
Во всем права Алевтина она водку в положенное время продает: с десяти утра до шести вечера, как наше высшее руководство позволяет. Даже наш участковый в неположенное время купить не может, а он - представитель власти, как-никак. А ещё у Алевтины большая неприятность из-за этих шабашников приключилась. Её дочь Юлия, девица девятнадцати лет приехала на каникулы к матери, ну и закрутилось у неё с одним из шабашников, а тот девчонку подпоил и с тремя дружками оприходовал. Нет, Юля не девственница уже давно, как она в городе зажигала, даже в нашей деревне знали, но насильничать? Так это ещё не все, болезнью девчонку наградили, излечимой, но это позор какой, в диспансере лежать. Алевтина заявление участковому написала, а он мужчина ответственный пришел с девушки показания брать, а она только оного парня и помнит того, что её заманил и водкой напоил. А парень тот как поднял хай, мол, она сама хотела, чтобы много было, драйва девке хочется, засиделась вот родителям стыдоба. Алевтина схватила ружье и в парня выстрелила, хорошо, что патроны были мелкой дробью заряжены, попортила ему одежду и весь ущерб, разве фуфайку можно такой дробью пробить. Участковый ружье отобрал, но наказывать Алевтину не стал, а насильник струхнул и на следующий день уехал домой и двое парней за ним через пару дней уехали, подождали, пока скандал чуть утихнет и бежать. Их деревенские на остановке автобуса видели, и опознавать не нужно, сами себя сдали, только поздно уже, и след простыл. В конторе сказали, что прописку у своих работников не спрашивают, им это неинтересно так что концов не найти, а Юлю жалко она хоть и веселая девушка, но такого не заслужила. И потому наша продавщица шабашников всех ненавидит, она бы и без угрозы им водку не стала продавать, пусть трезвыми походят злее будут до работы и быстрее покинут наши места.
Подхожу к прилавку, бабушки уже продукты в сумки уложили и направляются домой, мне же только пару пакетов муки ржаной купить и килограмм сахара.
- Полина, я слышала, что шабашники у нас только до весны, - тихо говорит Алевтина, - но радоваться нам рано, после того как фермы и телятники построят, прибудут сюда животноводы, механизаторы и пастухи, а они ничем не лучше шабашников. Им всем одно нужно, что бы их сытно кормили, обстирывали, в баньке парили и не мешали на диване брюхом кверху лежать.
- Держись деревня, только одним пыл поубавили, так теперь другие такие же наглые появятся. Значит, рано ухваты прятать?
- Ох, рано, да что же нам так не везет, какая красивая деревня была и мужиков и баб вдоволь, молодежь и старики, дети по улицам бегали. А сейчас что? – спрашивает Алевтина, - бабушки у магазина шепчутся, разведенки бегут с работы домой, дети, в основном, безотцовщина, и молодых меньше десятка наберется.
- Жизнь такая наступила, не мы в этом виноваты.
- Но нам расхлебывать, говори, Полина, что будешь покупать. Толку нет сожалеть о прошлом, жить нужно настоящим и надеяться на светлое будущее.
- Наши предки на это светлое будущее надеялись и что? Увидели?
- Ну, может кто и увидел, но большинство уж точно нет.
- Мне сахар, муки ржаной пару пакетов и гречневой крупы.
- Не тяжело нести будет?
- Я сильная, вон как выросла, дылда и есть.
- Это он от зависти, что сам не дорос, - смеется Алевтина, выставляя на прилавок продукты, - мужик нынче мелковат пошел, не кормили его в детстве что ли?
- А по мне, что высокий, что низкий, лишь бы мужиком был, а не козлом в человеческом обличии.
- Ты права, Полина, и откуда в тебе столько житейской мудрости?
- От бабули, она тяжелую жизнь прожила, много чего видела, но как ни странно в светлое будущее всё ещё верит.
- Их в Бога верить силой отучили, а человеку нужно обязательно во что-то верить.
Киваю головой и складываю покупки в свой рюкзак очень вместительный и прочный:
- Пойдем, Жан, нам ещё ужин готовить.
На крыльце соседского дома стоит мужик и колотит в дверь:
- Дарья, я знаю, что ты дома открой поговорить нужно! – Вроде голос у него не пьяный, хотя неизвестно, сколько он у двери стоит, может на морозе и протрезвел.
Дарья дома, но дверь не открывает, молодец, держится.
- Не открывай Дарья, - кричу я, - шабашники до весны здесь, а потом их по домам распустят. Зачем тебе мужик на три месяца? Чтобы все запасы подъел?
- А ты откуда знаешь про три месяца? – Возмущается мужик, - враки это все!
- Вот теперь я точно уверена, что не враки, а потом это проверить легко, пару километров пройти, и все увидишь, мы в деревне не дураки и знаем, когда строительство заканчивается. А ты, мил человек, решил перед отъездом отожраться? Не получится, впрок наесться нельзя.
- Я хочу по-хорошему поступить!
- А что раньше не поступил? Те, кто хотел, уже давно при хороших хозяйках живут, в хозяевах ходят, сладко спят, вкусно кушают и о будущем задумываются. А ты, мил человек, свой шанс профукал. Щеки снегом потри, а то побелели уже, не ровен час, отморозишь.
Мужик сплевывает и быстрым шагом направляется со двора, я про щеки обманула, но ведь могла в сумерках и не рассмотреть, а мужик напугался, и домой отогреваться побежал. И куда страсть пропала, неужели замерзла?
- Спасибо, Полина, - Дарья выходит на крыльцо, - надоел. Стучит, мне коз доить нужно, а он тут пришел разговоры вести.
- Взяла бы ухват.
- Нет, я как ты не могу, слаба я, верю всем, сострадаю, прощаю. Я бы и мужа своего гулящего простила, приди он и попроси прощения.
- Вот уж не знаю, хорошо, ты сейчас про меня сказала или осудила, что я на всех людей с критической точки зрения смотрю? Ну есть у меня такая черта, не могу я с первого раза в человека поверить, откуда она, не знаю, жизнь у меня была без особых взлетов, но и падений не было, отец рано умер, это трагедия, но мама и бабушки меня любили и любят, никто не обижал, оберегали и сейчас оберегают. Не знаю, почему не верю.
- Ну и правильно делаешь, не нужно быть такой размазней, как я, не приди ты я бы этого впустила, и, кто знает, может, и простила бы.
- Ну недолго тебе размазней быть, старшенький через пару лет таких женихов быстро заворачивать будет, он у тебя парень рослый, сильный, кулаки уже сейчас на грустные мысли наводят, ещё чуточку, и мелкий мужик побоится на твое крыльцо сунуться. А с рослым мужиком они вдвоем с младшим братом справятся, ты только попроси.
- Он спрашивал, зачем мне этот обжора, а я и не знала, что ответить.
- Раз не знала, зачем кормила?
- Не знаю я, Полина. Вот у тебя на все вопросы ответы имеются?
- И на половину ответов нет, бабушка говорит: «раз не знаешь ответ, значит, ещё время не пришло, а если ответ срочно нужен – все отрицай».
- Жаль, у меня такой бабушки нет, может, подскажи мне мудрый человек, я бы и за своего муженька замуж не вышла.
- Может, и не вышла, только в этом случае у тебя бы таких славных сыновей не было.
- Да, парни моя радость.
- Все поговорили и хватит, пойду я, мне тоже козочек доить и ужин готовить, береги мальчишек, соседка.
Апрель месяц. В этом регионе только начало весны, снег сошел на открытых участках, ледоход прошел, а в лесу снежный покров только уплотнился и растает нескоро, по ночам и заморозки бывают, и снежок иногда идет, только к концу месяца весна окончательно вступит в свои права.
Днем на улице солнце, птички поют, я козочек во двор вывела, привязала и корму дала, пусть погреются на солнышке, свинья у нас месяц назад опоросилась и сейчас громко хрюкает в загоне, призывает своих деток к порядку, корову бабушка за сараем привязала, сена ей вынесла, пусть животина солнцу порадуется. Сейчас дождусь её и пойду на ферму коровам прививки делать, их скоро на пастбище погонят. Нужно животных осмотреть, все данные в специальные карточки внести, работы много весной, а летом ещё больше будет, наступает страда деревенская.
- Полина, опять нашей деревне не повезло, - бабушка заходит во двор, - привезли два автобуса мужиков, разных возрастов и разной степени опьянения. Видать, от скуки всю дорогу горькую хлестали, некоторые из автобуса чуть ли не ползком выползали.
- Животноводы приехали?
- Не знаю, раньше животноводы такими не были, пили, конечно, а кто не пил в те годы, а из этих половина с синими руками, сидельцы, значит. Их в отстроенное общежитие заселяют, только они там надолго не задержатся пойдут искать где тепло и сытно.
- Найдут?
- Кто ищет, тот всегда найдет, наши разведенки все ещё надеются свое счастье найти. Только бы потом нам всем за ухваты не ухватиться и не гнать это счастье из их домов.
- Ну, что поделать, всегда найдется кто-то, наступивший на грабли не по одному разу.
- И женщины приехали, доярки, наверное.
- Тоже с синими руками?
- Нет, симпатичные, трезвые, только мало их, на всех животноводов не хватит. Так что ухваты не прячем, ждем нашествия татар. Ещё я слышала, что клуб собираются ремонтировать, врут, наверно, зачем кровососам-бизнесменам на это деньги тратить?
- Может они кровососы с малым аппетитом?
- Ой, насмешила! Где ты в природе видела малый аппетит у кровососов? Клещи кровь пьют, пока ни раздуются до такой степени, что вот-вот лопнут, малого аппетита у кровососов не бывает, все едят так будто в последний раз, а люди чем лучше, тоже нажираются впрок. А вдруг, завтра не покормят?
- Пошли обедать, бабушка.
- Полина? – Бабушка вместе с нашим сторожем Жаном подходит к калитке, - ты чего это на ночь глядя за молоток взялась?
- Дашкин хахаль калитку снес, залил зенки и прет не в тот двор, пришлось козочек на него натравить, убегал - спринтер позавидует.
- А что Дарья?
- Сказала, что не ждала никого, и что гнать всех с её двора поганой метлой, она с первого раза ученая.
- Вот молодец соседка, быстро учится. Тебе помощь нужна?
- Уже закончила, пойдем, чай попьем и спать.
- Пойдем, до чего деревню довели - по улицам с собакой хожу, а раньше даже мысли не возникло охранника с собой брать, и ночами, и на рассвете ходили и девки молодые, и молодухи, и разведенки. Никто не боялся, а сейчас и старухам страшно, вдруг у пьяного что в башке переклинит, ударит или столкнет в канаву, так и костей не соберешь.
Глава 2
Две недели спустя. Полина.
Оставляю у магазина своего охранника Жана и захожу внутрь. Дверь хлопает, и на меня оборачиваются три молодых парня, ну таких шабашников я ещё не встречала в нашей деревне, эти молодые, и тридцати лет нет. Один улыбается, показывая железные фиксы, и делает пару шагов ко мне:
- Какая дылда, и ноги длинные…
- Ты как ноги разглядел? Смотрю на свою широкую длинную зимнюю юбку. Я зимой в теплой юбке с подкладом хожу и в теплых вязанный штанах. Зимы у нас суровые, а я ещё молодая, мне беречься нужно, - или ты так свои наглые зенки раскорячил, что и под юбку заглянул?
Двое других мужиков громко заржали, а этот обиделся, губы сжал и на меня идет, отхожу на шаг назад открываю дверь:
- Жан, зайди на минуту, - мой охранник входит в магазин и мгновенно принимает боевую стойку, шерсть на холке дыбом, скалиться и тихо рычит, мужики мгновенно отпрянули.
- За собаку спряталась, - скалится наглый шабашник, - а если пристрелят?
- Сама с ружьем ходить буду, дробью так нашпигую, металлоискатель будет звенеть как советский будильник. Жан, запомнил этих, дернутся цепляйся за любую выпирающую часть, - собака чуть качнулась вперед, это такой маневр для трусливых, парни на пару шагов от прилавка отошли смотрю на притихших бабушек, что скромно стоят у витрины. И когда это они такими тихими стали? Не помню такого, вперед них ещё никто не смог к прилавку пройти, - а вы, бабули чего стоите, будете ждать пока эти водкой закупятся? Или у вас дел дома нет?
Бабули к прилавку подошли, встали так, чтобы никто больше даже не смел подумать, чтобы протиснуться, и в этот момент из подсобного помещения вышла наша продавщица Алевтина, увидела шабашников, подбоченилась:
- А для вас водки нет!
- Как нет, - возмущается один, - а на витрине стоит?
- Она куплена, через час заберут, юбилей у людей, они водку заранее заказали, так что идите отсюда, не мешайте людям продукты покупать и больше в магазин за водкой не ходите, мне приказано в рабочее время водку шабашникам не продавать.
- А в нерабочее магазин закрыт, - возмущается наглый шабашник.
- А это, что, мои проблемы? – Алевтину так просто не собьешь и не усовестишь, она - женщина крепкая, всю жизнь в торговле проработала, - где хотите там и берите пойло, мне-то что?
Мужики уходят, громко хлопнув дверью, Жан рычит, но потом успокаивается и направляется в угол, он там часто сидит бабушку ждет.
- Ты про водку, что правду сказала? – Тихо спрашивает бабушка Шура, что первая стоит у прилавка.
- Нет, а что продавать им не буду, правда, вчера их начальник приезжал кричал, грозил, сказал, чтобы я более водку его работникам не продавала, а то не ровен час магазин загорится, здание старое, проводка кое-как сделана, одна искра и сгорит все мгновенно.
- Бандит, - заключает баба Шура, - управы на них нет.
- Не буду я им водку продавать и все, я на этом пойле не так много денег и зарабатываю. Хозяин водки мало сюда возит, на неё большую наценку не сделаешь, так, копейки, больше на бензин истратишь, а взвинтишь цену - деревенские начнут самогон гнать, они люди башковитые, из чего угодно пойло сделают, хоть из говна. Продукты в деревню возить выгодно, сахар, соль, крупы, макароны, хлеб, мука, консервы рыбные, вот на это можно накрутку хорошую делать все равно купят, их ещё не научились в огородах выращивать, а значит, спрос всегда будет.
- Ох, и крохобор твой хозяин, - возмущаются старушки, - тоже бандит только людей не пугает.
- Крохобор, - соглашается Алевтина, - я ему про начальника шабашников сказала, он только головой кивнул и сказал: «не продавай водку, пусть дохнут от технических спиртов нам-то что, у их начальства пусть голова болит». Только я считаю, что не дело это, в магазине скандал устраивать. Не можешь своих работников приструнить, при чем здесь магазин? Какой ты руководитель, если у тебя рабочие пьяные в рабочее время? И магазин здесь совсем не при чем.
Во всем права Алевтина она водку в положенное время продает: с десяти утра до шести вечера, как наше высшее руководство позволяет. Даже наш участковый в неположенное время купить не может, а он - представитель власти, как-никак. А ещё у Алевтины большая неприятность из-за этих шабашников приключилась. Её дочь Юлия, девица девятнадцати лет приехала на каникулы к матери, ну и закрутилось у неё с одним из шабашников, а тот девчонку подпоил и с тремя дружками оприходовал. Нет, Юля не девственница уже давно, как она в городе зажигала, даже в нашей деревне знали, но насильничать? Так это ещё не все, болезнью девчонку наградили, излечимой, но это позор какой, в диспансере лежать. Алевтина заявление участковому написала, а он мужчина ответственный пришел с девушки показания брать, а она только оного парня и помнит того, что её заманил и водкой напоил. А парень тот как поднял хай, мол, она сама хотела, чтобы много было, драйва девке хочется, засиделась вот родителям стыдоба. Алевтина схватила ружье и в парня выстрелила, хорошо, что патроны были мелкой дробью заряжены, попортила ему одежду и весь ущерб, разве фуфайку можно такой дробью пробить. Участковый ружье отобрал, но наказывать Алевтину не стал, а насильник струхнул и на следующий день уехал домой и двое парней за ним через пару дней уехали, подождали, пока скандал чуть утихнет и бежать. Их деревенские на остановке автобуса видели, и опознавать не нужно, сами себя сдали, только поздно уже, и след простыл. В конторе сказали, что прописку у своих работников не спрашивают, им это неинтересно так что концов не найти, а Юлю жалко она хоть и веселая девушка, но такого не заслужила. И потому наша продавщица шабашников всех ненавидит, она бы и без угрозы им водку не стала продавать, пусть трезвыми походят злее будут до работы и быстрее покинут наши места.
Подхожу к прилавку, бабушки уже продукты в сумки уложили и направляются домой, мне же только пару пакетов муки ржаной купить и килограмм сахара.
- Полина, я слышала, что шабашники у нас только до весны, - тихо говорит Алевтина, - но радоваться нам рано, после того как фермы и телятники построят, прибудут сюда животноводы, механизаторы и пастухи, а они ничем не лучше шабашников. Им всем одно нужно, что бы их сытно кормили, обстирывали, в баньке парили и не мешали на диване брюхом кверху лежать.
- Держись деревня, только одним пыл поубавили, так теперь другие такие же наглые появятся. Значит, рано ухваты прятать?
- Ох, рано, да что же нам так не везет, какая красивая деревня была и мужиков и баб вдоволь, молодежь и старики, дети по улицам бегали. А сейчас что? – спрашивает Алевтина, - бабушки у магазина шепчутся, разведенки бегут с работы домой, дети, в основном, безотцовщина, и молодых меньше десятка наберется.
- Жизнь такая наступила, не мы в этом виноваты.
- Но нам расхлебывать, говори, Полина, что будешь покупать. Толку нет сожалеть о прошлом, жить нужно настоящим и надеяться на светлое будущее.
- Наши предки на это светлое будущее надеялись и что? Увидели?
- Ну, может кто и увидел, но большинство уж точно нет.
- Мне сахар, муки ржаной пару пакетов и гречневой крупы.
- Не тяжело нести будет?
- Я сильная, вон как выросла, дылда и есть.
- Это он от зависти, что сам не дорос, - смеется Алевтина, выставляя на прилавок продукты, - мужик нынче мелковат пошел, не кормили его в детстве что ли?
- А по мне, что высокий, что низкий, лишь бы мужиком был, а не козлом в человеческом обличии.
- Ты права, Полина, и откуда в тебе столько житейской мудрости?
- От бабули, она тяжелую жизнь прожила, много чего видела, но как ни странно в светлое будущее всё ещё верит.
- Их в Бога верить силой отучили, а человеку нужно обязательно во что-то верить.
Киваю головой и складываю покупки в свой рюкзак очень вместительный и прочный:
- Пойдем, Жан, нам ещё ужин готовить.
***
На крыльце соседского дома стоит мужик и колотит в дверь:
- Дарья, я знаю, что ты дома открой поговорить нужно! – Вроде голос у него не пьяный, хотя неизвестно, сколько он у двери стоит, может на морозе и протрезвел.
Дарья дома, но дверь не открывает, молодец, держится.
- Не открывай Дарья, - кричу я, - шабашники до весны здесь, а потом их по домам распустят. Зачем тебе мужик на три месяца? Чтобы все запасы подъел?
- А ты откуда знаешь про три месяца? – Возмущается мужик, - враки это все!
- Вот теперь я точно уверена, что не враки, а потом это проверить легко, пару километров пройти, и все увидишь, мы в деревне не дураки и знаем, когда строительство заканчивается. А ты, мил человек, решил перед отъездом отожраться? Не получится, впрок наесться нельзя.
- Я хочу по-хорошему поступить!
- А что раньше не поступил? Те, кто хотел, уже давно при хороших хозяйках живут, в хозяевах ходят, сладко спят, вкусно кушают и о будущем задумываются. А ты, мил человек, свой шанс профукал. Щеки снегом потри, а то побелели уже, не ровен час, отморозишь.
Мужик сплевывает и быстрым шагом направляется со двора, я про щеки обманула, но ведь могла в сумерках и не рассмотреть, а мужик напугался, и домой отогреваться побежал. И куда страсть пропала, неужели замерзла?
- Спасибо, Полина, - Дарья выходит на крыльцо, - надоел. Стучит, мне коз доить нужно, а он тут пришел разговоры вести.
- Взяла бы ухват.
- Нет, я как ты не могу, слаба я, верю всем, сострадаю, прощаю. Я бы и мужа своего гулящего простила, приди он и попроси прощения.
- Вот уж не знаю, хорошо, ты сейчас про меня сказала или осудила, что я на всех людей с критической точки зрения смотрю? Ну есть у меня такая черта, не могу я с первого раза в человека поверить, откуда она, не знаю, жизнь у меня была без особых взлетов, но и падений не было, отец рано умер, это трагедия, но мама и бабушки меня любили и любят, никто не обижал, оберегали и сейчас оберегают. Не знаю, почему не верю.
- Ну и правильно делаешь, не нужно быть такой размазней, как я, не приди ты я бы этого впустила, и, кто знает, может, и простила бы.
- Ну недолго тебе размазней быть, старшенький через пару лет таких женихов быстро заворачивать будет, он у тебя парень рослый, сильный, кулаки уже сейчас на грустные мысли наводят, ещё чуточку, и мелкий мужик побоится на твое крыльцо сунуться. А с рослым мужиком они вдвоем с младшим братом справятся, ты только попроси.
- Он спрашивал, зачем мне этот обжора, а я и не знала, что ответить.
- Раз не знала, зачем кормила?
- Не знаю я, Полина. Вот у тебя на все вопросы ответы имеются?
- И на половину ответов нет, бабушка говорит: «раз не знаешь ответ, значит, ещё время не пришло, а если ответ срочно нужен – все отрицай».
- Жаль, у меня такой бабушки нет, может, подскажи мне мудрый человек, я бы и за своего муженька замуж не вышла.
- Может, и не вышла, только в этом случае у тебя бы таких славных сыновей не было.
- Да, парни моя радость.
- Все поговорили и хватит, пойду я, мне тоже козочек доить и ужин готовить, береги мальчишек, соседка.
Глава 3
Апрель месяц. В этом регионе только начало весны, снег сошел на открытых участках, ледоход прошел, а в лесу снежный покров только уплотнился и растает нескоро, по ночам и заморозки бывают, и снежок иногда идет, только к концу месяца весна окончательно вступит в свои права.
Днем на улице солнце, птички поют, я козочек во двор вывела, привязала и корму дала, пусть погреются на солнышке, свинья у нас месяц назад опоросилась и сейчас громко хрюкает в загоне, призывает своих деток к порядку, корову бабушка за сараем привязала, сена ей вынесла, пусть животина солнцу порадуется. Сейчас дождусь её и пойду на ферму коровам прививки делать, их скоро на пастбище погонят. Нужно животных осмотреть, все данные в специальные карточки внести, работы много весной, а летом ещё больше будет, наступает страда деревенская.
- Полина, опять нашей деревне не повезло, - бабушка заходит во двор, - привезли два автобуса мужиков, разных возрастов и разной степени опьянения. Видать, от скуки всю дорогу горькую хлестали, некоторые из автобуса чуть ли не ползком выползали.
- Животноводы приехали?
- Не знаю, раньше животноводы такими не были, пили, конечно, а кто не пил в те годы, а из этих половина с синими руками, сидельцы, значит. Их в отстроенное общежитие заселяют, только они там надолго не задержатся пойдут искать где тепло и сытно.
- Найдут?
- Кто ищет, тот всегда найдет, наши разведенки все ещё надеются свое счастье найти. Только бы потом нам всем за ухваты не ухватиться и не гнать это счастье из их домов.
- Ну, что поделать, всегда найдется кто-то, наступивший на грабли не по одному разу.
- И женщины приехали, доярки, наверное.
- Тоже с синими руками?
- Нет, симпатичные, трезвые, только мало их, на всех животноводов не хватит. Так что ухваты не прячем, ждем нашествия татар. Ещё я слышала, что клуб собираются ремонтировать, врут, наверно, зачем кровососам-бизнесменам на это деньги тратить?
- Может они кровососы с малым аппетитом?
- Ой, насмешила! Где ты в природе видела малый аппетит у кровососов? Клещи кровь пьют, пока ни раздуются до такой степени, что вот-вот лопнут, малого аппетита у кровососов не бывает, все едят так будто в последний раз, а люди чем лучше, тоже нажираются впрок. А вдруг, завтра не покормят?
- Пошли обедать, бабушка.
