Вернись ко мне любовь.
23 года назад
- Бедная девочка! – шептались соседки, думая, что я их не слышу – Прямо на глазах. Хорошо, что мать оттолкнуть успела. Оба родителя и сразу. А водителя хоть нашли?
- Нет. Вроде как говорят машина с блатными номерами, так что, думаю, и не найдут, – отвечает другая.
- А с девочкой-то, что будет? – качала головой первая, поглядывая на меня.
- Пока в приют заберут, а там, может, и найдут родню, – пожимает вторая, уже и не помню, как ее звали. То ли тетя Зина, Толи тетя Римма.
- Так нет у нее никого. Мать осиротела в восемнадцать, да и вообще всю жизнь тут жила, а отец из детдома. Встретились они, полюбили, поженились и жили счастливо, пока беда не пришла.
- Тогда бедная девочка.
Тот разговор запомнился мне особо. Ведь то, что последовало за ним, навсегда изменило мою жизнь и мировоззрение.
17 лет назад
- Данильченко! К директору! – голос Марьи Ивановны разнесся по всему детдому, напоминая глас небес.
- Ну, я пошла! – улыбнулась подруге, стараясь не замечать боль.
- Юль, ты это, держись, – попыталась поддержать меня Танька.
- Да ладно. Что со мной будет, ну попаду в колонию для несовершеннолетних и все. Какая разница, где находиться. Он заслужил того, что получил, – пожимаю плечами и тут же морщусь от резкой боли. Господи, да что же со мной такое!
Иду по коридору, гордо подняв голову. Вокруг дети из младших и старших групп и все смотрят на меня. От него пострадали многие. Так что они считают меня героем.
Стучу в дверь.
- Входи, – зычный голос директрисы всегда вызывал страх у детей, и я никогда не была исключением. Вхожу в кабинет. Все как всегда - портрет президента на стене, куча грамот и медалей, стол, за которым сидит директриса, и шкаф, который спасает нерадивых воспитанников от необходимости смотреть ей в глаза. Только сегодня принесли два стула, на одном из которых сидел незнакомый мужчина. Лет сорок пять, коротко стриженные русые волосы, явно высокий, судя по длине ног, теряющихся под столом, и крепкий, вон какой пиджак широкий. Лицо склонено к папке, поэтому его я не вижу.
- Итак, Юлия Михайловна Данильченко. Тринадцать лет. У нас она с десяти. А в наши учреждения попала в семь. За этот период девочка показала себя упрямой, несговорчивой, неуправляемой особой, не раз бывавшей в этом кабинете. И честно говоря, ее поступок меня ни капельки не удивил, – голос директрисы просто бил по нервам, но это ее талант, так что надо пытаться не реагировать, а то хуже будет.
Мужчина до этого смотревший в папку с бумагами поднял на меня взгляд, и я почувствовала себя голой перед ним. В его взгляде цвета льда был ум, понимание и сострадание.
- Могу я поговорить с девочкой наедине? – спросил он у директрисы.
Вижу, как она ищет повод возразить, но потом кивает и выходит из комнаты. В том, что женщина будет подслушивать, даже не сомневаюсь.
- Здравствуй, Юлия, меня зовут Глеб Михайлович Стрижов.
- Здравствуйте! – в голосе равнодушие. Тут нельзя давать слабину. Слабые не выживают, а еще неизвестно, что ему надо.
- Итак, ты пырнула воспитателя ножницами, почему? – резко перешел он к делу.
- Какая разница? Я это сделала и на этом разговор окончен, – дерзя, и прекрасно это понимая, отвечаю я. Но хуже уже не будет. Хуже этого места быть не может.
Внимательно изучает мое лицо, а потом вдруг указывает кивком на стул.
- Сядь, пожалуйста.
Иду к стулу. Опять живот схватило. Еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться, послушно сажусь на указанный стул, только забыла кофту поправить, и она случайно оголила немного живота.
- Что за! – он резко встал и, подойдя ко мне, задрал мою одежду. Попыталась вырваться, но он был сильнее.
- Это его работа? – поинтересовался Глеб, внимательно изучая синяк в форме кулака на пол живота.
- А вам какое дело? – интересуюсь я. Мы никому не нужны. И такой интерес тут неуместен. Как же больно!
- Юль, просто ответь, ладно.
Наши взгляды встретились, и я увидела участие, которое, пожалуй, впервые вижу за эти долгие шесть лет. И когда новый приступ боли скрутил меня, я не выдержала и сказала правду.
- Да!
Он молчал, долго глядя мне в глаза, будто зная, что я думаю, а потом сообщил:
- Тебя никуда не отправят. Ты можешь идти.
Поднялась и направилась к двери, а когда начала ее открывать меня снова скрутило и я, не сдержавшись, согнулась пополам, схватившись за живот, и тут же он оказался рядом.
- Болит?
Отвечать я уже не могла. Просто кивнула головой, глядя на него сквозь слезы и закусывая губу. Чертыхнувшись, он схватил свой пиджак и, подойдя ко мне, обняв за плечи, сказал.
- Пошли! – мы вышли из кабинета, и тут же к нам подбежала директриса. – Я ее забираю.
- Куда? – удивилась женщина.
- В больницу, коли вы свои обязанности не выполняете! И ждите проверку в своем заведении.
В больнице я провела два месяца. Мне пришлось делать несколько сложных операций. Врачи говорили, что мне повезло, если бы мужчина не привез меня, я бы умерла.
Все это время Глеб приезжал ко мне каждый день. Привозил гостинцы. Болтал со мной и даже стал для меня близким. Ведь ребенку так важно внимание, а он давал его сторицей, вот и полюбила его, привыкнув к его обществу, и ждала каждого прихода.
Накануне выписки Глеб пришел ко мне и сказал.
- Я хочу тебе кое-что рассказать и после этого предложить остаться у меня. Просто выслушай и не принимай решения сразу, ладно.
Пожимаю плечами, готовая его слушать.
- Шесть лет назад мой племянник взял мою машину пьяным и поехал кататься. К сожалению, меня не было дома и я не смог его остановить, а когда вернулся, обнаружил на машине кровь и вмятину, заставил парня говорить и узнал страшное. Он сбил двух человек. Позже я узнал, что погибли муж и жена, и у них осталась маленькая дочь. Так я узнал о твоем существовании. Прости меня, Юленька, я виноват. Все эти годы я наблюдал за тобой со стороны, чувствуя свою вину, поэтому я и приехал, когда узнал, что у тебя проблемы. Я хочу предложить тебе стать моей приемной дочерью. Я обещаю, что никогда не причиню тебе вреда. Я просто хочу искупить вину племянника.
Я в шоке смотрела на него.
- Где он сейчас? – поинтересовалась я. Это все, о чем я могла думать в этот момент. Машина этого человека лишила меня всего. Его племянник убил мою семью и забрал мое детство. А он смеет еще находиться тут! Меня охватила злость. Хотелось сделать ему больно. Как его мальчишка мне, ведь я доверяла ему, а теперь оказывается что зря.
- В тюрьме, за убийство твоих родителей, – ответил он спокойно – Я не стал его прикрывать, а так как мальчишка, привыкший к безнаказанности, так и не признал свою вину, судьи тоже не стали его жалеть. Выйдет только через пять лет.
Я только кивнула, не зная, что ответить. От моей злости не осталось и следа. Неужели честные дяди тоже бывают?
- Подумай хорошенько. Я хочу просто помочь. И прости меня.
Проворочавшись всю ночь, я поняла, что не могу отказаться от такого предложения. Какой смысл, строить из себя обиженную, ведь я прекрасно знаю, что меня ждет, если я вернусь в приют. Поэтому, когда он появился утром, согласилась.
Восемь лет назад.
- Юлия Глебовна Стрижева? – раздался мужской голос у меня над головой.
- Да, – поднимаю голову от рапорта, который в этот момент писала и смотрю на мужчину в костюме. Роман Корсаров, а ему тут что надо? Хотя о чем я? Все итак ясно – Когда?
- Три часа назад, мне очень жаль.
Я только кивнула и опустила голову. Этот человек заменил мне отца и был дороже всех. А теперь я снова одна.
- Он просил передать вам это, - письмо легло на стол - если с ним что-то случится.
- Спасибо!
Мужчина ушел, и я осталась одна в кабинете. Открыв письмо, я прочитала послание.
«Юлия, девочка моя.
Если ты читаешь, это значит, меня уже нет. Я очень люблю тебя. Прости за то, что оставляю. Я просил Романа с Анатолием приглядывать за тобой и очень надеюсь, что они выполнят мою просьбу. Береги себя и помни. Я люблю тебя.
Глеб»
И я все же разрыдалась, забыв о работе и прочей мишуре.
Я потеряла единственного человека, который меня любил, и которого любила я. Осталась одна и просто не знаю, что делать дальше.
Через три дня состоялись похороны, и я познакомилась со всеми подчиненными моего отца. Если Корсарова я знала в лицо, так как он часто приходил к отцу (пусть мы и не общались), то остальные были для меня незнакомцами. Молодые ребята работали тихо, но четко. Группа существовала уже полтора года, и у нее еще не было названия. В тот день в их глазах я прочла чувство потери, как и у меня и это нас объединило и связало.
А потом Анатолий предложил мне стать сотрудницей группы, и я с легкостью покинула отдел, в котором работала, переходя в, тогда еще никому, неизвестный отдел.
Пять лет назад.
- Есть работа и нам не справится, нужна ты, – сказал Анатолий, подходя ко мне.
- Рассказывай, – улыбнулась я, откладывая свой костюм, в котором собиралась идти на задание.
- В общем так…
- Толь, я не верю, что он виноват! – качаю головой, даже не зная, как доказать его невиновность. Чувства - это не доказательство. Просто мишура, а тут требуется что-то большее. А у меня, увы, есть только женское чутье.
- Юль, все улики против него! А ты знаешь, улики это все, – отвечает Анатолий, разбивая и так разбитое сердце.
- Знаю! – не хочу верить, не могу поверить! Он другой! Но Толя прав. Все улики против него.
- Ты очень красивая! - шепнул он, целуя меня.
- Спасибо! – улыбнулась я в ответ, лежа на его плече и стараясь не думать, что переспала с подозреваемым.
- Я люблю тебя!
- И я тебя! - целует, начиная свой путь из поцелуев спускающийся все ниже и ниже, а потом снова жар и танец любви.
Он уснул, а я, глядя на такое любимое лицо, молилась, чтобы нашлись доказательства его невиновности. Я давно перешла грань дозволенного, и теперь отдав ему сердце, просила бога, чтобы он спас его.
Я стояла на пороге отделения, наблюдая, как его ведут в наручниках. Проклятье, а я ему верила! Сердце отдала. А он оказался последним продажным поддонком! Но как же я его люблю и как же больно видеть его в наручниках. Если бы была хоть какая-то зацепка я бы в лепешку разбилась чтобы доказать его невиновность.
- Ты… – прошипел он увидев меня и дернувшись ко мне, но Толя с Костей удержали его – Выйду, найду и убью! Я тебе верил, любил тебя, а ты подставила меня! Ненавижу!
- Ром, ты поднял дело Шмелева? – спросила я через четыре месяца, войдя в кабинет Романа.
- Да, – кивнул тот, подняв не меня глаза.
- Почему?
- Просто надо было кое-что проверить, – пытается избежать ответа? С чего это?
- Что? – чуть повышаю голос.
- Юль, не думай об этом, это не важно, – да что это такое? Чего они все берегут меня, надоело!
- Роман! – уже почти закричала я.
Он тяжело вздохнул и произнес как можно спокойнее, внимательно глядя на меня:
- Вчера убили женщину по имени Илона Шмелева.
- И что? – неужели жена? Господи, только не это. Как же низко я тогда пала. Рука сама накрыла живот, пытаясь защитить дитя от своих мыслей.
- Она была родной сестрой Игоря, – слава богу! Вздохнула с облегчением, но следующие слова прозвучали как пощечина - и воспитывала его пятилетнюю дочь.
- У него есть дочь?
Я упала на стул. Новость о ребенке была шоком для меня. Он никогда не рассказывал мне о дочери. И это причинило боль, не меньшую чем его поступки.
- И с кем теперь будет ребенок? – когда немного пришла в себя спросила я.
- Если не найдут родню останется в детдоме, пока не выйдет отец, – опустив голову признался Роман
- Но ему же еще сидеть пятнадцать лет! То есть она останется там до совершеннолетия!
- Мне жаль, Юля! – он знает мою историю, как и все в группе. Но мне сейчас плевать на это. Меня волновал ребенок, который может оказаться в аду. Я не желаю такого никому, особенно дочери Игоря.
- Где сейчас девочка?
- Юля, не надо…! – попытался запротестовать он.
- Просто скажи мне, где она! – перебила я начальника.
- Третий детдом.
Я только кивнула и сразу поехала туда. А уже через час смотрела на грустную пятилетнюю девочку, раскрашивающую раскраску. Подошла к ней, присела на стул возле стола и сказала:
- Привет, Я Юля.
Девочка внимательно посмотрела на меня совсем уже не детскими глазами, а потом вдруг спросила.
- Та самая Юля, которая посадила моего папу?
Пару секунд я сидела, не шевелясь, не зная, что ей ответить, а потом тихо ответила.
- Знаешь, иногда бывает так, что ты должен делать то, что никогда бы не сделал, но так надо. Иначе могут пострадать люди.
- И поэтому папа в тюрьме? – спросил ребенок
- Да, – это слово причиняло мне боль и еле заставила себя его выговорить. Оно будто бритвой резало мое сердце, но я все-таки сделала это.
- Расскажи мне все, – попросила она.
Я взглянула в эти взрослые очи, думая о том, что ей рассказать, а потом заговорила и уже не могла остановиться, изливая этому ребенку все, что накопилось, не скрывая слез и отчаянья, а она просто слушала и смотрела на меня. Когда я, наконец, закончила, девочка долго молчала и, наконец, поинтересовалась:
- Ты беременна?
Рука сама накрыла животик, и мягкая улыбка осветила мое лицо.
- Да, я ношу твоего братика или сестренку, – честно призналась я ей.
Она кивнула и снова начала раскрашивать рисунок, которым занималась до моего прихода. Посмотрела через плечо и вздрогнула. То, что я приняла за раскраску, на самом деле было альбомом с рисунками. Но поразило меня то, что девочка рисовала в этот момент. Там был изображен горящий дом и рядом кресты, будто с могилами. Господи, что же происходит в сердечке этой девчушки.
- Ань, а ты бы не хотела жить со мной и малышом пока папы нет? – собравшись с силами, и сама радуясь своему решению, спросила. И только спросив, осознала, что для этого сюда и пришла.
Она долго смотрела мне в глаза и, наконец, кивнув, сказала.
- Хочу!
Поговорив с директрисой детдома, я поехала на работу, но Романа уже не было и пришлось ехать к нему домой.
Рома и Карина встретили меня теплом и лаской. Пригласили на ужин и только после того, как мы поели, я попросила.
- Ром, помоги мне оформить опекунство над Аней Шмелевой.
- Нет! – покачал он головой – Юля, тебе это не нужно. У тебя скоро свой ребенок родится, а тут чужой. Подумай!
- Ром, я хочу ее забрать!
- Юля, муки совести неуместны. Он виновен и сидит за свои грехи.
- А причем тут это! Я хочу взять ребенка из детдома! Просто хочу защитить эту девочку от того, что прошла сама!
- Юля…
Но тут вмешалась Карина. Положив свою руку на его, она тихо сказала:
- Помоги ей!
Их взгляды схлестнулись будто шпаги, а потом он сдался.
- Хорошо, девочка будет с тобой.
За месяц до событий.
- Юль, зайди ко мне! – я как раз допрашивала подозреваемого, когда раздался голос Романа полный тревоги.
- Можно попозже? – поинтересовалась я.
- Можно, – отводит взгляд и уходит. Что это с ним?
Как можно быстрее закончила допрос и пошла к шефу.
- Проходи, садись! – и снова смотрит в сторону. Да что такое? – Сегодня мне звонили, - пауза – Короче, взяли парня на коррупционной взятке. Во время допроса он признался, что подставил коллегу. Игоря отпускают.
Вздрогнула. Мне вдруг показалось, что на меня свалился булыжник. А мой, только начавший налаживаться мир, начал разваливаться на части.
Пролог
23 года назад
- Бедная девочка! – шептались соседки, думая, что я их не слышу – Прямо на глазах. Хорошо, что мать оттолкнуть успела. Оба родителя и сразу. А водителя хоть нашли?
- Нет. Вроде как говорят машина с блатными номерами, так что, думаю, и не найдут, – отвечает другая.
- А с девочкой-то, что будет? – качала головой первая, поглядывая на меня.
- Пока в приют заберут, а там, может, и найдут родню, – пожимает вторая, уже и не помню, как ее звали. То ли тетя Зина, Толи тетя Римма.
- Так нет у нее никого. Мать осиротела в восемнадцать, да и вообще всю жизнь тут жила, а отец из детдома. Встретились они, полюбили, поженились и жили счастливо, пока беда не пришла.
- Тогда бедная девочка.
Тот разговор запомнился мне особо. Ведь то, что последовало за ним, навсегда изменило мою жизнь и мировоззрение.
17 лет назад
- Данильченко! К директору! – голос Марьи Ивановны разнесся по всему детдому, напоминая глас небес.
- Ну, я пошла! – улыбнулась подруге, стараясь не замечать боль.
- Юль, ты это, держись, – попыталась поддержать меня Танька.
- Да ладно. Что со мной будет, ну попаду в колонию для несовершеннолетних и все. Какая разница, где находиться. Он заслужил того, что получил, – пожимаю плечами и тут же морщусь от резкой боли. Господи, да что же со мной такое!
Иду по коридору, гордо подняв голову. Вокруг дети из младших и старших групп и все смотрят на меня. От него пострадали многие. Так что они считают меня героем.
Стучу в дверь.
- Входи, – зычный голос директрисы всегда вызывал страх у детей, и я никогда не была исключением. Вхожу в кабинет. Все как всегда - портрет президента на стене, куча грамот и медалей, стол, за которым сидит директриса, и шкаф, который спасает нерадивых воспитанников от необходимости смотреть ей в глаза. Только сегодня принесли два стула, на одном из которых сидел незнакомый мужчина. Лет сорок пять, коротко стриженные русые волосы, явно высокий, судя по длине ног, теряющихся под столом, и крепкий, вон какой пиджак широкий. Лицо склонено к папке, поэтому его я не вижу.
- Итак, Юлия Михайловна Данильченко. Тринадцать лет. У нас она с десяти. А в наши учреждения попала в семь. За этот период девочка показала себя упрямой, несговорчивой, неуправляемой особой, не раз бывавшей в этом кабинете. И честно говоря, ее поступок меня ни капельки не удивил, – голос директрисы просто бил по нервам, но это ее талант, так что надо пытаться не реагировать, а то хуже будет.
Мужчина до этого смотревший в папку с бумагами поднял на меня взгляд, и я почувствовала себя голой перед ним. В его взгляде цвета льда был ум, понимание и сострадание.
- Могу я поговорить с девочкой наедине? – спросил он у директрисы.
Вижу, как она ищет повод возразить, но потом кивает и выходит из комнаты. В том, что женщина будет подслушивать, даже не сомневаюсь.
- Здравствуй, Юлия, меня зовут Глеб Михайлович Стрижов.
- Здравствуйте! – в голосе равнодушие. Тут нельзя давать слабину. Слабые не выживают, а еще неизвестно, что ему надо.
- Итак, ты пырнула воспитателя ножницами, почему? – резко перешел он к делу.
- Какая разница? Я это сделала и на этом разговор окончен, – дерзя, и прекрасно это понимая, отвечаю я. Но хуже уже не будет. Хуже этого места быть не может.
Внимательно изучает мое лицо, а потом вдруг указывает кивком на стул.
- Сядь, пожалуйста.
Иду к стулу. Опять живот схватило. Еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться, послушно сажусь на указанный стул, только забыла кофту поправить, и она случайно оголила немного живота.
- Что за! – он резко встал и, подойдя ко мне, задрал мою одежду. Попыталась вырваться, но он был сильнее.
- Это его работа? – поинтересовался Глеб, внимательно изучая синяк в форме кулака на пол живота.
- А вам какое дело? – интересуюсь я. Мы никому не нужны. И такой интерес тут неуместен. Как же больно!
- Юль, просто ответь, ладно.
Наши взгляды встретились, и я увидела участие, которое, пожалуй, впервые вижу за эти долгие шесть лет. И когда новый приступ боли скрутил меня, я не выдержала и сказала правду.
- Да!
Он молчал, долго глядя мне в глаза, будто зная, что я думаю, а потом сообщил:
- Тебя никуда не отправят. Ты можешь идти.
Поднялась и направилась к двери, а когда начала ее открывать меня снова скрутило и я, не сдержавшись, согнулась пополам, схватившись за живот, и тут же он оказался рядом.
- Болит?
Отвечать я уже не могла. Просто кивнула головой, глядя на него сквозь слезы и закусывая губу. Чертыхнувшись, он схватил свой пиджак и, подойдя ко мне, обняв за плечи, сказал.
- Пошли! – мы вышли из кабинета, и тут же к нам подбежала директриса. – Я ее забираю.
- Куда? – удивилась женщина.
- В больницу, коли вы свои обязанности не выполняете! И ждите проверку в своем заведении.
В больнице я провела два месяца. Мне пришлось делать несколько сложных операций. Врачи говорили, что мне повезло, если бы мужчина не привез меня, я бы умерла.
Все это время Глеб приезжал ко мне каждый день. Привозил гостинцы. Болтал со мной и даже стал для меня близким. Ведь ребенку так важно внимание, а он давал его сторицей, вот и полюбила его, привыкнув к его обществу, и ждала каждого прихода.
Накануне выписки Глеб пришел ко мне и сказал.
- Я хочу тебе кое-что рассказать и после этого предложить остаться у меня. Просто выслушай и не принимай решения сразу, ладно.
Пожимаю плечами, готовая его слушать.
- Шесть лет назад мой племянник взял мою машину пьяным и поехал кататься. К сожалению, меня не было дома и я не смог его остановить, а когда вернулся, обнаружил на машине кровь и вмятину, заставил парня говорить и узнал страшное. Он сбил двух человек. Позже я узнал, что погибли муж и жена, и у них осталась маленькая дочь. Так я узнал о твоем существовании. Прости меня, Юленька, я виноват. Все эти годы я наблюдал за тобой со стороны, чувствуя свою вину, поэтому я и приехал, когда узнал, что у тебя проблемы. Я хочу предложить тебе стать моей приемной дочерью. Я обещаю, что никогда не причиню тебе вреда. Я просто хочу искупить вину племянника.
Я в шоке смотрела на него.
- Где он сейчас? – поинтересовалась я. Это все, о чем я могла думать в этот момент. Машина этого человека лишила меня всего. Его племянник убил мою семью и забрал мое детство. А он смеет еще находиться тут! Меня охватила злость. Хотелось сделать ему больно. Как его мальчишка мне, ведь я доверяла ему, а теперь оказывается что зря.
- В тюрьме, за убийство твоих родителей, – ответил он спокойно – Я не стал его прикрывать, а так как мальчишка, привыкший к безнаказанности, так и не признал свою вину, судьи тоже не стали его жалеть. Выйдет только через пять лет.
Я только кивнула, не зная, что ответить. От моей злости не осталось и следа. Неужели честные дяди тоже бывают?
- Подумай хорошенько. Я хочу просто помочь. И прости меня.
Проворочавшись всю ночь, я поняла, что не могу отказаться от такого предложения. Какой смысл, строить из себя обиженную, ведь я прекрасно знаю, что меня ждет, если я вернусь в приют. Поэтому, когда он появился утром, согласилась.
Восемь лет назад.
- Юлия Глебовна Стрижева? – раздался мужской голос у меня над головой.
- Да, – поднимаю голову от рапорта, который в этот момент писала и смотрю на мужчину в костюме. Роман Корсаров, а ему тут что надо? Хотя о чем я? Все итак ясно – Когда?
- Три часа назад, мне очень жаль.
Я только кивнула и опустила голову. Этот человек заменил мне отца и был дороже всех. А теперь я снова одна.
- Он просил передать вам это, - письмо легло на стол - если с ним что-то случится.
- Спасибо!
Мужчина ушел, и я осталась одна в кабинете. Открыв письмо, я прочитала послание.
«Юлия, девочка моя.
Если ты читаешь, это значит, меня уже нет. Я очень люблю тебя. Прости за то, что оставляю. Я просил Романа с Анатолием приглядывать за тобой и очень надеюсь, что они выполнят мою просьбу. Береги себя и помни. Я люблю тебя.
Глеб»
И я все же разрыдалась, забыв о работе и прочей мишуре.
Я потеряла единственного человека, который меня любил, и которого любила я. Осталась одна и просто не знаю, что делать дальше.
Через три дня состоялись похороны, и я познакомилась со всеми подчиненными моего отца. Если Корсарова я знала в лицо, так как он часто приходил к отцу (пусть мы и не общались), то остальные были для меня незнакомцами. Молодые ребята работали тихо, но четко. Группа существовала уже полтора года, и у нее еще не было названия. В тот день в их глазах я прочла чувство потери, как и у меня и это нас объединило и связало.
А потом Анатолий предложил мне стать сотрудницей группы, и я с легкостью покинула отдел, в котором работала, переходя в, тогда еще никому, неизвестный отдел.
Пять лет назад.
- Есть работа и нам не справится, нужна ты, – сказал Анатолий, подходя ко мне.
- Рассказывай, – улыбнулась я, откладывая свой костюм, в котором собиралась идти на задание.
- В общем так…
- Толь, я не верю, что он виноват! – качаю головой, даже не зная, как доказать его невиновность. Чувства - это не доказательство. Просто мишура, а тут требуется что-то большее. А у меня, увы, есть только женское чутье.
- Юль, все улики против него! А ты знаешь, улики это все, – отвечает Анатолий, разбивая и так разбитое сердце.
- Знаю! – не хочу верить, не могу поверить! Он другой! Но Толя прав. Все улики против него.
- Ты очень красивая! - шепнул он, целуя меня.
- Спасибо! – улыбнулась я в ответ, лежа на его плече и стараясь не думать, что переспала с подозреваемым.
- Я люблю тебя!
- И я тебя! - целует, начиная свой путь из поцелуев спускающийся все ниже и ниже, а потом снова жар и танец любви.
Он уснул, а я, глядя на такое любимое лицо, молилась, чтобы нашлись доказательства его невиновности. Я давно перешла грань дозволенного, и теперь отдав ему сердце, просила бога, чтобы он спас его.
Я стояла на пороге отделения, наблюдая, как его ведут в наручниках. Проклятье, а я ему верила! Сердце отдала. А он оказался последним продажным поддонком! Но как же я его люблю и как же больно видеть его в наручниках. Если бы была хоть какая-то зацепка я бы в лепешку разбилась чтобы доказать его невиновность.
- Ты… – прошипел он увидев меня и дернувшись ко мне, но Толя с Костей удержали его – Выйду, найду и убью! Я тебе верил, любил тебя, а ты подставила меня! Ненавижу!
- Ром, ты поднял дело Шмелева? – спросила я через четыре месяца, войдя в кабинет Романа.
- Да, – кивнул тот, подняв не меня глаза.
- Почему?
- Просто надо было кое-что проверить, – пытается избежать ответа? С чего это?
- Что? – чуть повышаю голос.
- Юль, не думай об этом, это не важно, – да что это такое? Чего они все берегут меня, надоело!
- Роман! – уже почти закричала я.
Он тяжело вздохнул и произнес как можно спокойнее, внимательно глядя на меня:
- Вчера убили женщину по имени Илона Шмелева.
- И что? – неужели жена? Господи, только не это. Как же низко я тогда пала. Рука сама накрыла живот, пытаясь защитить дитя от своих мыслей.
- Она была родной сестрой Игоря, – слава богу! Вздохнула с облегчением, но следующие слова прозвучали как пощечина - и воспитывала его пятилетнюю дочь.
- У него есть дочь?
Я упала на стул. Новость о ребенке была шоком для меня. Он никогда не рассказывал мне о дочери. И это причинило боль, не меньшую чем его поступки.
- И с кем теперь будет ребенок? – когда немного пришла в себя спросила я.
- Если не найдут родню останется в детдоме, пока не выйдет отец, – опустив голову признался Роман
- Но ему же еще сидеть пятнадцать лет! То есть она останется там до совершеннолетия!
- Мне жаль, Юля! – он знает мою историю, как и все в группе. Но мне сейчас плевать на это. Меня волновал ребенок, который может оказаться в аду. Я не желаю такого никому, особенно дочери Игоря.
- Где сейчас девочка?
- Юля, не надо…! – попытался запротестовать он.
- Просто скажи мне, где она! – перебила я начальника.
- Третий детдом.
Я только кивнула и сразу поехала туда. А уже через час смотрела на грустную пятилетнюю девочку, раскрашивающую раскраску. Подошла к ней, присела на стул возле стола и сказала:
- Привет, Я Юля.
Девочка внимательно посмотрела на меня совсем уже не детскими глазами, а потом вдруг спросила.
- Та самая Юля, которая посадила моего папу?
Пару секунд я сидела, не шевелясь, не зная, что ей ответить, а потом тихо ответила.
- Знаешь, иногда бывает так, что ты должен делать то, что никогда бы не сделал, но так надо. Иначе могут пострадать люди.
- И поэтому папа в тюрьме? – спросил ребенок
- Да, – это слово причиняло мне боль и еле заставила себя его выговорить. Оно будто бритвой резало мое сердце, но я все-таки сделала это.
- Расскажи мне все, – попросила она.
Я взглянула в эти взрослые очи, думая о том, что ей рассказать, а потом заговорила и уже не могла остановиться, изливая этому ребенку все, что накопилось, не скрывая слез и отчаянья, а она просто слушала и смотрела на меня. Когда я, наконец, закончила, девочка долго молчала и, наконец, поинтересовалась:
- Ты беременна?
Рука сама накрыла животик, и мягкая улыбка осветила мое лицо.
- Да, я ношу твоего братика или сестренку, – честно призналась я ей.
Она кивнула и снова начала раскрашивать рисунок, которым занималась до моего прихода. Посмотрела через плечо и вздрогнула. То, что я приняла за раскраску, на самом деле было альбомом с рисунками. Но поразило меня то, что девочка рисовала в этот момент. Там был изображен горящий дом и рядом кресты, будто с могилами. Господи, что же происходит в сердечке этой девчушки.
- Ань, а ты бы не хотела жить со мной и малышом пока папы нет? – собравшись с силами, и сама радуясь своему решению, спросила. И только спросив, осознала, что для этого сюда и пришла.
Она долго смотрела мне в глаза и, наконец, кивнув, сказала.
- Хочу!
Поговорив с директрисой детдома, я поехала на работу, но Романа уже не было и пришлось ехать к нему домой.
Рома и Карина встретили меня теплом и лаской. Пригласили на ужин и только после того, как мы поели, я попросила.
- Ром, помоги мне оформить опекунство над Аней Шмелевой.
- Нет! – покачал он головой – Юля, тебе это не нужно. У тебя скоро свой ребенок родится, а тут чужой. Подумай!
- Ром, я хочу ее забрать!
- Юля, муки совести неуместны. Он виновен и сидит за свои грехи.
- А причем тут это! Я хочу взять ребенка из детдома! Просто хочу защитить эту девочку от того, что прошла сама!
- Юля…
Но тут вмешалась Карина. Положив свою руку на его, она тихо сказала:
- Помоги ей!
Их взгляды схлестнулись будто шпаги, а потом он сдался.
- Хорошо, девочка будет с тобой.
За месяц до событий.
- Юль, зайди ко мне! – я как раз допрашивала подозреваемого, когда раздался голос Романа полный тревоги.
- Можно попозже? – поинтересовалась я.
- Можно, – отводит взгляд и уходит. Что это с ним?
Как можно быстрее закончила допрос и пошла к шефу.
- Проходи, садись! – и снова смотрит в сторону. Да что такое? – Сегодня мне звонили, - пауза – Короче, взяли парня на коррупционной взятке. Во время допроса он признался, что подставил коллегу. Игоря отпускают.
Вздрогнула. Мне вдруг показалось, что на меня свалился булыжник. А мой, только начавший налаживаться мир, начал разваливаться на части.
