Голограф
В тихом воздухе медленно падал золотистый березовый лист. Он неспешно летел к своей цели – продолговатой лужице с прозрачной водой, отражающей небо. По берегам лужи вольготно и изобильно разлеглись его березовые собратья, среди которых затесался даже один чужак – стыдливо-красный лист черемухи. Лист неспешно планировал, и было уже ясно, что приземлится он именно на безобразно сплющенный желтый окурок, укрыв его от посторонних взглядов.
Но, увы.
Когда до цели оставалось каких-то полметра, мимо пронеслось металлическое чудовище, воняющее дизельным выхлопом.
Лист подхватило потоком воздуха, шмякнуло об отбойник, перебросило через него, и приземлило у подножия уныло высохшего репейника. Если бы лист умел разговаривать, сейчас он определенно бы ругался.
Но металлическому монстру было все равно. Он спешил по своим делам.
Шины мягко шуршали по растрескавшемуся асфальту, мимо проплывал торжественно притихший осенний лес, небо было усыпано клочковатыми облаками, розовевшими снизу. Машина шла почти бесшумно, и когда она приблизилась к посту охраны, бдительный страж, молодой человек в черной форме, не сразу ее заметил.
Но сигналить, тем не менее, не пришлось – охранник вовремя спохватился, и чего-то там нажал. Стальная стена отъехала в сторону и скрылась за высоким бетонным ограждением, с колючей проволокой поверху. Автомобиль приветственно бибикнул и проехал внутрь.
Теперь по обеим сторонам дороги мелькали старые деревья запущенного парка, под которыми, то там, то здесь, мелькали статуи, изображающие каких-то спортсменов и спортсменок, с дисками, веслами, и прочим спортинвентарем. Промелькнул даже довольно большой фонтан, давно не работающий, конечно, но зато занесенный опавшей листвой. Дорога выводила к трехэтажному зданию, построенному в стиле советского ампира.
На площадке перед входом, прячущимся среди колонн, как пень в лесу, стояло всего лишь три машины, - две легковых и один полугрузовой фургончик. Около них нетерпеливо метался высокий пожилой человек в белом халате.
Автомобиль остановился чуть поодаль, чтобы не мешать остальному транспорту, дверь открылась, и на прохладный утренний воздух вышел седоватый человек средних лет, в строгом черном костюме, с печатью совершенной секретности на плакатном лице. Белый халат кинулся ему навстречу.
Последовало рукопожатие.
-Здравствуйте, Иван Андреевич! – произнес совершенно секретный гость.
- Здравствуйте, Петр Константинович!
- Ну, что, показывайте ваше изобретение.
- Пойдемте за мной.
Они проследовали к входной двери.
За дверями таились полутьма и гулкая тишина, нарушаемая только бряканьем посуды, доносящимся со стороны кухни. Пройдя по пустым коридорам, они остановились возле входа в бывший кинозал, и Иван Андреевич, открыв дверь, сделал приглашающий жест. Гость шагнул в темноту. Иван Андреевич вошел следом и щелкнул выключателем.
Посреди зала, на небольшом черном постаменте стоял какой-то стеклянный куб, со стороной примерно метра четыре. Хотя пол в кинозале имел наклон, куб был установлен ровно. От будки киномеханика к кубу тянулся черный конус, полностью закрывавший одну из сторон. Внутри куба клубился и мерцал какой-то газ. Справа от входа стоял стол с компьютером, принтером и кучей проводов, смотанных в бухты. От стола тянулись два провода: один шел к кубу, а второй был протянут к будке киномеханика и скрывался в одном из проекционных окон.
Вдоль стен стояли немногочисленные, оставшиеся от прежних времен, зрительские кресла.
- Вот, Петр Константинович, и он! – провозгласил Иван Андреевич, - Голограф. Сам проектор находится в кинобудке, а здесь, в постаменте под кубом, размещен процессор.
- Любопытно…
Он обошел куб со всех сторон. Иван Андреевич, тем временем, уселся за стол, и начал тыкать в клавиатуру пальцами.
- Результаты, Петр Константинович, просто поражают. Я сам такого не ожидал.
- Насколько помню, вы собирались придать объем и детализацию любой фотографии? С этим и нейросети вполне справляются. – Петр Константинович подошел к столу и встал за спиной ученого.
- Тут совсем другое.… Вот, смотрите!
Иван Андреевич ткнул кнопку ввода, и клубящийся газ в кубе начал меняться. Местами он начал темнеть, местами светлеть, сквозь него начали все явственнее проступать некие контуры, и, через короткое время, в центре куба, на примятой траве, стоял белобрысый мальчик лет двух, прижимающий к себе игрушечного мишку. К его клетчатой рубашонке прицепился репей, а правая штанина его черных брючек на лямках была чем-то извазюкана. Он, хотя и в черно-белом варианте, выглядел очень реалистично, несмотря на свой полутораметровый рост.
- Вот исходный снимок. – Иван Андреевич протянул гостю слегка загнувшийся внутрь прямоугольник фотобумаги.
Петр Константинович взял фотографию и вгляделся в нее. Потом медленно начал обходить куб, изредка сверяясь с врученным снимком.
- Как это получается?- не выдержал, наконец, он.
С каждой стороны куба открывалась панорама. Слева от мальчика, там, где находился Иван Андреевич со своим столом, виднелась деревенская улица и ряд деревянных домов, прямо перед ним, неподалеку, присел на корточки кучерявый и усатый мужчина в рубашке с турецким рисунком и черных брюках, заправленных в сапоги с загнутыми голенищами. На кудрявой голове его, несколько набекрень, сидела кепка. Мужчина прильнул к видоискателю фотоаппарата «Смена». За спиной мужчины, за резным забором и кустами, по-видимому, сирени, стоял дом с распахнутыми настежь окнами. Справа от мальчика открывался вид на лес, а за его спиной начинался спуск к реке, за которой опять же темнел такой же лес. Над всем этим было серое небо с белыми облаками.
На исходном снимке был просто мальчик на фоне травы.
- Я и сам пока не разобрался. Изначально должно было быть то же изображение, только в объеме, ну и с улучшенной резкостью. Дело, видимо, в самой фотографии, или в газе…, - тут он крепко призадумался, - частицы света…, волны….
- А это не фантазии вашей машины?
- Точно нет. Этот мальчик – я, а человек с фотоаппаратом – мой отец. Сейчас я вам еще кое-что покажу.
Иван Андреевич встал из-за стола, извлек из-за одного из кресел штатив с маленькой камерой на нем, и установил все это дело со стороны, противоположной проектору. Затем, размотав длинный кабель серого цвета, один конец воткнул в камеру, а другой – в компьютер. Камера тихо прожужжала и выдвинула объектив. Андрей Иванович, глядя на ее дисплей, придавил какую-то кнопку, и объектив камеры вылез еще дальше.
Вернувшись к компьютеру, он чуток поколдовал с мышкой, и изображение в кубе резко скакнуло за плечо мужчины с фотоаппаратом, и влетело в одно из распахнутых окон. Пожилая женщина, просто, по-крестьянски, одетая, нарезала грибы на столе, застеленном клеенкой. За ее спиной, на тесаной стене висел выцветший плакат «Иди, товарищ, к нам в колхоз!», над которым, в свою очередь, висели часы с кукушкой и гирьками в виде еловых шишек. Часы показывали четверть первого.
- Бабушка… - потеплевшим голосом произнес Иван Андреевич.
- Обалдеть, – вымолвил Петр Константинович и не торопясь принялся расхаживать вокруг куба, разглядывая обстановку черно-белой комнаты. – Иван Андреевич, а давайте-ка для проверки другую фотографию поставим.
- Давайте.
- Я сейчас.
Петр Константинович извлек из внутреннего кармана пиджака телефон в каком-то кольчужном чехле, быстренько в нем полистал, и, сказав «во!», подошел к столу.
Мальчик, вместе со всей окружающей обстановкой, исчез в белесом тумане.
Телефон подсоединили к компьютеру, произвели кое-какие манипуляции, и в кубе постепенно проявился объемный портрет синеволосой девчонки лет семнадцати, кокетливо собравшей губы в кучку. На ее голове отчетливо было видно каждый волосок, а на ее одежде – каждую нитку. За ее левым плечом виднелся кусок стены с какой-то неясной гравюрой в рамке.
- Дочка моя. – буркнул Петр Константинович в ответ на вопросительный взгляд ученого.
Иван Андреевич понимающе кивнул.
Петр Константинович, отойдя к штативу с камерой, увидел вытянутую руку с телефоном, а за ней темнеющий дверной проем. Он сделал наезд, и камера нырнула в полутемный коридор, в правой стене которого светился прямоугольник еще одной двери. Подойдя к левой стороне куба, Петр Константинович заглянул в светящийся проем и увидел там то, что и надеялся увидеть – профиль мужика в футболке с растянутым воротом, восседающего на диване, с разинутым ртом. Рот был разинут не без причины – в правой руке мужика была вилка с нанизанным на зубья пельменем. На журнальном столике перед диваном стояла исходящая паром тарелка, с целой грудой таких же. Рядом с тарелкой стояла бутылка пива.
Петр Константинович переместил камеру и сделал еще один наезд. Изображение влетело в комнату, и оказалось, что мужик смотрит на экран телевизора, на котором виднелись какие-то елки, а сам мужик, собственно, оказался Петром Константиновичем.
- Ну, дела-а… Иван Андреевич, давайте прогуляемся.
Прогуливаясь по усыпанным листвой дорожкам парка, оба некоторое время хранили молчание. Петр Константинович был задумчив, а Иван Андреевич, наоборот, оживлен и весел. Листва шуршала под ногами, ветви скрипели на ветру, и сорока, усевшаяся на голову одного из гипсовых спортсменов, с любопытством поглядывала на гуляющих.
- Н-да, - произнес, наконец, Петр Константинович, - в широкий доступ такое нельзя.
- Это почему?
- Сами подумайте – для всякого жулья это просто подарок. А шантажисты, шпионы там разные? Придется все секретить наглухо. Надеюсь, за границу уезжать вы не планировали?
- Не-ет…
- Вот и хорошо. А с видео эта ваша штука справится?
- Думаю, да. Подождите, это же убийство Кеннеди, к примеру,… Можно точно установить, кто именно стрелял и откуда.
Петр Константинович оживился, было, но тут же снова напустил на свой лик плакатную строгость.
- С Кеннеди придется подождать, и поважнее дела найдутся. – И достав телефон, он кому-то позвонил, и когда, наконец, ему ответили, произнес довольно циничную фразу: - По последней потеряшке инфу скиньте мне. Жду!
После чего он повернулся и пошагал обратно. Иван Андреевич последовал за ним.
Через полчаса оба снова стояли в кинозале, и Петр Константинович, показывая собеседнику экран своего телефона, на котором был снимок молодой рыжеволосой женщины, солидно пояснял:
- Тридцать лет, двое детей, в разводе, пропала пару дней назад, после работы домой не вернулась, и телефон свой, как на грех, позабыла на рабочем месте. Мать подняла тревогу в тот же вечер, поначалу искали только добровольцы, а сегодня и полиция подключилась. Информацию раскидали по всем местным каналам, и один паренек откликнулся. Он видео снимал в лесочке возле старого завода, и она на это видео попала. На другой стороне магазин стоит, и, судя по их записям, из леска она так и не вышла. Сейчас его прочесывают, но пока без толку. Ну, собственно, и все, теперь давайте займемся видео. Если что, она мелькает на десятой минуте.
Петр Константинович подцепил телефон к компьютеру, и, быстро разыскав нужный файл, щелкнул по нему.
- Вот, Иван Андреевич, перемотайте на отметку девять минут.
Иван Андреевич занялся записью, а его собеседник направился к кубу.
Там, в этом кубе, уже вырисовывалось нечто круглое и постепенно превращающееся в лохматую голову молодого парнишки. Андрей Иванович щелкнул мышкой и голова беззвучно зашлепала губами. Запись заметно подтормаживала – сказывались расчеты, производимые голографом. За головой виднелись кусты и деревья, а так же возвышающийся за ними серый корпус какого-то цеха, сверкающий стеклами. Через несколько секунд, метрах в двадцати за парнишкой, показалось ядовито-зеленое пятно.
- Стоп! – крикнул Петр Константинович и бегом перетащил камеру на удобное место.
Прицелившись, он сделал плавный наезд, и вскоре место говорливого парнишки заняла огненно-рыжая женщина, в яркой зеленой куртке и джинсах. Цвет волос настолько не сочетался с цветом куртки, что на это было физически больно смотреть. На правом плече ее висела кожаная сумка.
- Да уж, такую не заметить – постараться надо. Включайте, Иван Андреевич.
Женщина в кубе пришла в движение. Она быстро, даже, скорее, торопливо, шла по тропинке, от белых подошв ее высоких кроссовок отлетали мелкие камушки. Когда она достигла поворота тропинки, и должна была скрыться за кустами. Петр Константинович снова крикнул:
-Стоп! Сколько осталось до конца записи?
- Пятнадцать минут, двадцать три секунды.
- Та-ак. Пятнадцать минут.… Чтобы пересечь весь лес, ей и десяти минут – за глаза. Криков на записи не слышно…, хотя там этот малец гундосит, мог заглушить… Подозрительных пока не видать. Продолжаем.
Он снова сделал наезд и догнал женщину, а затем слегка переместил камеру, чтобы она оказалась у нее за спиной. Иван Андреевич включил запись.
Женщина продолжала быстро идти. Кроме нее никого вокруг не было видно, хотя запись останавливали несколько раз и внимательно оглядывали окрестности. Дойдя до раскидистой древней липы, под которой стояла старая выцветшая скамейка, женщина вдруг остановилась, и, кажется, стала к чему-то прислушиваться. Постояв так секунд пять, она вдруг неожиданно свернула с дорожки в противоположную от скамейки сторону, и куда-то побрела среди деревьев.
Удалившись от тропинки метров на двадцать, женщина еще раз нервно оглянулась. Запись опять остановили, и опять никого вокруг не обнаружили. Включили снова.
Женщина вышла на небольшую полянку с полегшей желтой травой, в центре которой одиноко торчала молодая березка, и, продираясь сквозь спутанные желтые космы, начала ее пересекать, намереваясь, видимо, дойти до сереющего за деревьями бетонного забора.
- Куда ее понесло?! – не выдержал Иван Андреевич.
- Мало ли куда, – пожав плечами, ответствовал Петр Константинович, - может, живот прихватило.
Женщина тем временем достигла березки и вдруг разом ухнула куда-то вниз. Оба наблюдателя от неожиданности синхронно вскрикнули. Женщины словно и не было на полянке, только сломанная ветка березы, за которую та успела ухватиться в последний момент, указывала на место пропажи.
Петр Константинович засуетился. Переместив камеру пару раз, и добившись нужного ракурса, удалось заглянуть в прореху, в которой исчезла женщина. Она лежала на дне бетонного колодца, на груде всякой сопревшей растительной дряни, из которой, то тут, то там торчали огрызки старой изоляции. Правая нога женщины была, по всей видимости, сломана, а на рыжих волосах виднелась кровь.
- Старый кабельный колодец. – раздраженно констатировал Петр Константинович, и тут же вцепился в телефон.
Он принялся нервно расхаживать по залу и кидать в трубку короткие приказы:
- Свяжись с поисковиками. Да. Кто там у них старший? Слушайте внимательно. Да-да, знаем. Там липа старая и скамейка под ней, где-то примерно в центре. Да. Так вот, от нее в сторону завода, метров тридцать – сорок, будет полянка с березкой по центру, под этой березкой она и лежит, в колодце. Да-да, именно. Цепью идите, не промахнетесь. Осторожней! Только сами на нее не свалитесь, колодца в траве не видно, палками там, что ли, проверяйте. Врача срочно. Да. Ждем.
Он положил телефон на стол, и уселся у стены на одно из старых кресел.
В тихом воздухе медленно падал золотистый березовый лист. Он неспешно летел к своей цели – продолговатой лужице с прозрачной водой, отражающей небо. По берегам лужи вольготно и изобильно разлеглись его березовые собратья, среди которых затесался даже один чужак – стыдливо-красный лист черемухи. Лист неспешно планировал, и было уже ясно, что приземлится он именно на безобразно сплющенный желтый окурок, укрыв его от посторонних взглядов.
Но, увы.
Когда до цели оставалось каких-то полметра, мимо пронеслось металлическое чудовище, воняющее дизельным выхлопом.
Лист подхватило потоком воздуха, шмякнуло об отбойник, перебросило через него, и приземлило у подножия уныло высохшего репейника. Если бы лист умел разговаривать, сейчас он определенно бы ругался.
Но металлическому монстру было все равно. Он спешил по своим делам.
Шины мягко шуршали по растрескавшемуся асфальту, мимо проплывал торжественно притихший осенний лес, небо было усыпано клочковатыми облаками, розовевшими снизу. Машина шла почти бесшумно, и когда она приблизилась к посту охраны, бдительный страж, молодой человек в черной форме, не сразу ее заметил.
Но сигналить, тем не менее, не пришлось – охранник вовремя спохватился, и чего-то там нажал. Стальная стена отъехала в сторону и скрылась за высоким бетонным ограждением, с колючей проволокой поверху. Автомобиль приветственно бибикнул и проехал внутрь.
Теперь по обеим сторонам дороги мелькали старые деревья запущенного парка, под которыми, то там, то здесь, мелькали статуи, изображающие каких-то спортсменов и спортсменок, с дисками, веслами, и прочим спортинвентарем. Промелькнул даже довольно большой фонтан, давно не работающий, конечно, но зато занесенный опавшей листвой. Дорога выводила к трехэтажному зданию, построенному в стиле советского ампира.
На площадке перед входом, прячущимся среди колонн, как пень в лесу, стояло всего лишь три машины, - две легковых и один полугрузовой фургончик. Около них нетерпеливо метался высокий пожилой человек в белом халате.
Автомобиль остановился чуть поодаль, чтобы не мешать остальному транспорту, дверь открылась, и на прохладный утренний воздух вышел седоватый человек средних лет, в строгом черном костюме, с печатью совершенной секретности на плакатном лице. Белый халат кинулся ему навстречу.
Последовало рукопожатие.
-Здравствуйте, Иван Андреевич! – произнес совершенно секретный гость.
- Здравствуйте, Петр Константинович!
- Ну, что, показывайте ваше изобретение.
- Пойдемте за мной.
Они проследовали к входной двери.
За дверями таились полутьма и гулкая тишина, нарушаемая только бряканьем посуды, доносящимся со стороны кухни. Пройдя по пустым коридорам, они остановились возле входа в бывший кинозал, и Иван Андреевич, открыв дверь, сделал приглашающий жест. Гость шагнул в темноту. Иван Андреевич вошел следом и щелкнул выключателем.
Посреди зала, на небольшом черном постаменте стоял какой-то стеклянный куб, со стороной примерно метра четыре. Хотя пол в кинозале имел наклон, куб был установлен ровно. От будки киномеханика к кубу тянулся черный конус, полностью закрывавший одну из сторон. Внутри куба клубился и мерцал какой-то газ. Справа от входа стоял стол с компьютером, принтером и кучей проводов, смотанных в бухты. От стола тянулись два провода: один шел к кубу, а второй был протянут к будке киномеханика и скрывался в одном из проекционных окон.
Вдоль стен стояли немногочисленные, оставшиеся от прежних времен, зрительские кресла.
- Вот, Петр Константинович, и он! – провозгласил Иван Андреевич, - Голограф. Сам проектор находится в кинобудке, а здесь, в постаменте под кубом, размещен процессор.
- Любопытно…
Он обошел куб со всех сторон. Иван Андреевич, тем временем, уселся за стол, и начал тыкать в клавиатуру пальцами.
- Результаты, Петр Константинович, просто поражают. Я сам такого не ожидал.
- Насколько помню, вы собирались придать объем и детализацию любой фотографии? С этим и нейросети вполне справляются. – Петр Константинович подошел к столу и встал за спиной ученого.
- Тут совсем другое.… Вот, смотрите!
Иван Андреевич ткнул кнопку ввода, и клубящийся газ в кубе начал меняться. Местами он начал темнеть, местами светлеть, сквозь него начали все явственнее проступать некие контуры, и, через короткое время, в центре куба, на примятой траве, стоял белобрысый мальчик лет двух, прижимающий к себе игрушечного мишку. К его клетчатой рубашонке прицепился репей, а правая штанина его черных брючек на лямках была чем-то извазюкана. Он, хотя и в черно-белом варианте, выглядел очень реалистично, несмотря на свой полутораметровый рост.
- Вот исходный снимок. – Иван Андреевич протянул гостю слегка загнувшийся внутрь прямоугольник фотобумаги.
Петр Константинович взял фотографию и вгляделся в нее. Потом медленно начал обходить куб, изредка сверяясь с врученным снимком.
- Как это получается?- не выдержал, наконец, он.
С каждой стороны куба открывалась панорама. Слева от мальчика, там, где находился Иван Андреевич со своим столом, виднелась деревенская улица и ряд деревянных домов, прямо перед ним, неподалеку, присел на корточки кучерявый и усатый мужчина в рубашке с турецким рисунком и черных брюках, заправленных в сапоги с загнутыми голенищами. На кудрявой голове его, несколько набекрень, сидела кепка. Мужчина прильнул к видоискателю фотоаппарата «Смена». За спиной мужчины, за резным забором и кустами, по-видимому, сирени, стоял дом с распахнутыми настежь окнами. Справа от мальчика открывался вид на лес, а за его спиной начинался спуск к реке, за которой опять же темнел такой же лес. Над всем этим было серое небо с белыми облаками.
На исходном снимке был просто мальчик на фоне травы.
- Я и сам пока не разобрался. Изначально должно было быть то же изображение, только в объеме, ну и с улучшенной резкостью. Дело, видимо, в самой фотографии, или в газе…, - тут он крепко призадумался, - частицы света…, волны….
- А это не фантазии вашей машины?
- Точно нет. Этот мальчик – я, а человек с фотоаппаратом – мой отец. Сейчас я вам еще кое-что покажу.
Иван Андреевич встал из-за стола, извлек из-за одного из кресел штатив с маленькой камерой на нем, и установил все это дело со стороны, противоположной проектору. Затем, размотав длинный кабель серого цвета, один конец воткнул в камеру, а другой – в компьютер. Камера тихо прожужжала и выдвинула объектив. Андрей Иванович, глядя на ее дисплей, придавил какую-то кнопку, и объектив камеры вылез еще дальше.
Вернувшись к компьютеру, он чуток поколдовал с мышкой, и изображение в кубе резко скакнуло за плечо мужчины с фотоаппаратом, и влетело в одно из распахнутых окон. Пожилая женщина, просто, по-крестьянски, одетая, нарезала грибы на столе, застеленном клеенкой. За ее спиной, на тесаной стене висел выцветший плакат «Иди, товарищ, к нам в колхоз!», над которым, в свою очередь, висели часы с кукушкой и гирьками в виде еловых шишек. Часы показывали четверть первого.
- Бабушка… - потеплевшим голосом произнес Иван Андреевич.
- Обалдеть, – вымолвил Петр Константинович и не торопясь принялся расхаживать вокруг куба, разглядывая обстановку черно-белой комнаты. – Иван Андреевич, а давайте-ка для проверки другую фотографию поставим.
- Давайте.
- Я сейчас.
Петр Константинович извлек из внутреннего кармана пиджака телефон в каком-то кольчужном чехле, быстренько в нем полистал, и, сказав «во!», подошел к столу.
Мальчик, вместе со всей окружающей обстановкой, исчез в белесом тумане.
Телефон подсоединили к компьютеру, произвели кое-какие манипуляции, и в кубе постепенно проявился объемный портрет синеволосой девчонки лет семнадцати, кокетливо собравшей губы в кучку. На ее голове отчетливо было видно каждый волосок, а на ее одежде – каждую нитку. За ее левым плечом виднелся кусок стены с какой-то неясной гравюрой в рамке.
- Дочка моя. – буркнул Петр Константинович в ответ на вопросительный взгляд ученого.
Иван Андреевич понимающе кивнул.
Петр Константинович, отойдя к штативу с камерой, увидел вытянутую руку с телефоном, а за ней темнеющий дверной проем. Он сделал наезд, и камера нырнула в полутемный коридор, в правой стене которого светился прямоугольник еще одной двери. Подойдя к левой стороне куба, Петр Константинович заглянул в светящийся проем и увидел там то, что и надеялся увидеть – профиль мужика в футболке с растянутым воротом, восседающего на диване, с разинутым ртом. Рот был разинут не без причины – в правой руке мужика была вилка с нанизанным на зубья пельменем. На журнальном столике перед диваном стояла исходящая паром тарелка, с целой грудой таких же. Рядом с тарелкой стояла бутылка пива.
Петр Константинович переместил камеру и сделал еще один наезд. Изображение влетело в комнату, и оказалось, что мужик смотрит на экран телевизора, на котором виднелись какие-то елки, а сам мужик, собственно, оказался Петром Константиновичем.
- Ну, дела-а… Иван Андреевич, давайте прогуляемся.
***
Прогуливаясь по усыпанным листвой дорожкам парка, оба некоторое время хранили молчание. Петр Константинович был задумчив, а Иван Андреевич, наоборот, оживлен и весел. Листва шуршала под ногами, ветви скрипели на ветру, и сорока, усевшаяся на голову одного из гипсовых спортсменов, с любопытством поглядывала на гуляющих.
- Н-да, - произнес, наконец, Петр Константинович, - в широкий доступ такое нельзя.
- Это почему?
- Сами подумайте – для всякого жулья это просто подарок. А шантажисты, шпионы там разные? Придется все секретить наглухо. Надеюсь, за границу уезжать вы не планировали?
- Не-ет…
- Вот и хорошо. А с видео эта ваша штука справится?
- Думаю, да. Подождите, это же убийство Кеннеди, к примеру,… Можно точно установить, кто именно стрелял и откуда.
Петр Константинович оживился, было, но тут же снова напустил на свой лик плакатную строгость.
- С Кеннеди придется подождать, и поважнее дела найдутся. – И достав телефон, он кому-то позвонил, и когда, наконец, ему ответили, произнес довольно циничную фразу: - По последней потеряшке инфу скиньте мне. Жду!
После чего он повернулся и пошагал обратно. Иван Андреевич последовал за ним.
Через полчаса оба снова стояли в кинозале, и Петр Константинович, показывая собеседнику экран своего телефона, на котором был снимок молодой рыжеволосой женщины, солидно пояснял:
- Тридцать лет, двое детей, в разводе, пропала пару дней назад, после работы домой не вернулась, и телефон свой, как на грех, позабыла на рабочем месте. Мать подняла тревогу в тот же вечер, поначалу искали только добровольцы, а сегодня и полиция подключилась. Информацию раскидали по всем местным каналам, и один паренек откликнулся. Он видео снимал в лесочке возле старого завода, и она на это видео попала. На другой стороне магазин стоит, и, судя по их записям, из леска она так и не вышла. Сейчас его прочесывают, но пока без толку. Ну, собственно, и все, теперь давайте займемся видео. Если что, она мелькает на десятой минуте.
Петр Константинович подцепил телефон к компьютеру, и, быстро разыскав нужный файл, щелкнул по нему.
- Вот, Иван Андреевич, перемотайте на отметку девять минут.
Иван Андреевич занялся записью, а его собеседник направился к кубу.
Там, в этом кубе, уже вырисовывалось нечто круглое и постепенно превращающееся в лохматую голову молодого парнишки. Андрей Иванович щелкнул мышкой и голова беззвучно зашлепала губами. Запись заметно подтормаживала – сказывались расчеты, производимые голографом. За головой виднелись кусты и деревья, а так же возвышающийся за ними серый корпус какого-то цеха, сверкающий стеклами. Через несколько секунд, метрах в двадцати за парнишкой, показалось ядовито-зеленое пятно.
- Стоп! – крикнул Петр Константинович и бегом перетащил камеру на удобное место.
Прицелившись, он сделал плавный наезд, и вскоре место говорливого парнишки заняла огненно-рыжая женщина, в яркой зеленой куртке и джинсах. Цвет волос настолько не сочетался с цветом куртки, что на это было физически больно смотреть. На правом плече ее висела кожаная сумка.
- Да уж, такую не заметить – постараться надо. Включайте, Иван Андреевич.
Женщина в кубе пришла в движение. Она быстро, даже, скорее, торопливо, шла по тропинке, от белых подошв ее высоких кроссовок отлетали мелкие камушки. Когда она достигла поворота тропинки, и должна была скрыться за кустами. Петр Константинович снова крикнул:
-Стоп! Сколько осталось до конца записи?
- Пятнадцать минут, двадцать три секунды.
- Та-ак. Пятнадцать минут.… Чтобы пересечь весь лес, ей и десяти минут – за глаза. Криков на записи не слышно…, хотя там этот малец гундосит, мог заглушить… Подозрительных пока не видать. Продолжаем.
Он снова сделал наезд и догнал женщину, а затем слегка переместил камеру, чтобы она оказалась у нее за спиной. Иван Андреевич включил запись.
Женщина продолжала быстро идти. Кроме нее никого вокруг не было видно, хотя запись останавливали несколько раз и внимательно оглядывали окрестности. Дойдя до раскидистой древней липы, под которой стояла старая выцветшая скамейка, женщина вдруг остановилась, и, кажется, стала к чему-то прислушиваться. Постояв так секунд пять, она вдруг неожиданно свернула с дорожки в противоположную от скамейки сторону, и куда-то побрела среди деревьев.
Удалившись от тропинки метров на двадцать, женщина еще раз нервно оглянулась. Запись опять остановили, и опять никого вокруг не обнаружили. Включили снова.
Женщина вышла на небольшую полянку с полегшей желтой травой, в центре которой одиноко торчала молодая березка, и, продираясь сквозь спутанные желтые космы, начала ее пересекать, намереваясь, видимо, дойти до сереющего за деревьями бетонного забора.
- Куда ее понесло?! – не выдержал Иван Андреевич.
- Мало ли куда, – пожав плечами, ответствовал Петр Константинович, - может, живот прихватило.
Женщина тем временем достигла березки и вдруг разом ухнула куда-то вниз. Оба наблюдателя от неожиданности синхронно вскрикнули. Женщины словно и не было на полянке, только сломанная ветка березы, за которую та успела ухватиться в последний момент, указывала на место пропажи.
Петр Константинович засуетился. Переместив камеру пару раз, и добившись нужного ракурса, удалось заглянуть в прореху, в которой исчезла женщина. Она лежала на дне бетонного колодца, на груде всякой сопревшей растительной дряни, из которой, то тут, то там торчали огрызки старой изоляции. Правая нога женщины была, по всей видимости, сломана, а на рыжих волосах виднелась кровь.
- Старый кабельный колодец. – раздраженно констатировал Петр Константинович, и тут же вцепился в телефон.
Он принялся нервно расхаживать по залу и кидать в трубку короткие приказы:
- Свяжись с поисковиками. Да. Кто там у них старший? Слушайте внимательно. Да-да, знаем. Там липа старая и скамейка под ней, где-то примерно в центре. Да. Так вот, от нее в сторону завода, метров тридцать – сорок, будет полянка с березкой по центру, под этой березкой она и лежит, в колодце. Да-да, именно. Цепью идите, не промахнетесь. Осторожней! Только сами на нее не свалитесь, колодца в траве не видно, палками там, что ли, проверяйте. Врача срочно. Да. Ждем.
Он положил телефон на стол, и уселся у стены на одно из старых кресел.
