Две двери одного дома

17.04.2023, 22:18 Автор: Black Bird

Закрыть настройки

Показано 1 из 79 страниц

1 2 3 4 ... 78 79


ПРОЛОГ


       
       В нежно-голубом небе над многоэтажками танцевали две чёрные птицы. Именно что танцевали, простым полётом их изящные движения назвать было нельзя.
       — Ишь ты, даже они весну почуяли… — рядом со мной на скамейку тяжело опустился мужчина, посмотрел на мою трость: — Что-то серьёзное?
       — Всё зависит от того, что можно назвать серьёзным, а что — нет, — уклонилась я от ответа на немного бестактный вопрос, к которому, впрочем, уже успела привыкнуть за время, прошедшее с травмы и операции. Любуясь первым танцем молодой врановой пары, я немного отключилась от окружающего меня мира и не особо хотела в него возвращаться. Мысленно я была рядом с ними — Киром и его подружкой, чьё истинное имя у меня пока не получалось чётко произнести.
       Однако мужчина явно настроился на знакомство, а потому повторил попытку, спросив:
       — Вам они нравятся?
       — Я считаю их красивыми.
       Мужчина взглянул на меня уже удивлённо, но ничего не сказал. А я, заметив, что пернатая парочка исчезла, поднялась и двинулась в сторону выхода из сквера. Вслед за мной с ближних к скамейке деревьев сорвались несколько воронов, один из которых в наглую пристроился на моём плече. У самых ворот я оглянулась. Мужчина сидел всё в той же позе, вот только лицо у него было… Я и раньше видела подобное выражение лица, означающее полный разрыв шаблона, как бы не выразился один мой старый знакомый. Улыбнулась. Представление, устроенное вОронами, являлось маленькой местью тому, кто пытался грубо нарушить моё уединение.
       
       Второй раз мы встретились через пару недель, в «Художнике». Я уже расплачивалась, когда услышала за спиной удивлённое:
       — Вы?
       Повернулась. Узнала. Поймала себя на мысли, что мне немного неприятно встретить его именно в этом магазине, а не в, скажем, какой-нибудь «Пятёрочке». Зато он был рад, о чём не преминул сообщить:
       — Как хорошо, что я вас встретил! Знаете, я ведь ждал вас там, в сквере. Приходил каждый день и часами сидел на той скамейке. А ещё смотрел в небо в надежде увидеть вновь танцующих воронов. Не поймите меня неправильно и не сочтите за назойливость... Но мне очень хочется вас нарисовать. Такой, как тогда, в окружении пернатой свиты. Вот, смотрите…
       Он достал из наплечной сумки скетчбук и протянул его мне. Открыла. Часть листов была заполнена набросками городских видов, но не менее десятка — мной. Я сижу на скамейке, облокотившись на трость и без неё, я смотрю на небесный танец влюблённых птиц, я ухожу… Последних оказалось больше всего. Причём линии схватили только фигуру и позы, движение, однако угадать, кто это — можно. Я смотрела на наброски и не знала, как на них реагировать. Поняла, что художник ждёт от меня ответа, вернула альбом.
       — И что вы от меня хотите?
       Видимо, в моём тоне всё же прозвучало некоторое недовольство, потому что мужчина как-то стушевался.
       — Если бы вы могли мне немного попозировать вместе с птицами… Я не понимаю, как у вас это получается, но мне кажется, что вы можете ими управлять.
       — Да, могу. Но зачем вам это?
       — Не знаю… — он развёл руками. — Для меня подобная тематика — тайна за семью печатями. Меня всегда удивляло и восхищало взаимодействие людей и птиц, но я никогда не видел такого послушания. Это ведь не дрессировка?
       — Нет.
       — Пожалуйста… Всего два дня по два часа. Я сделаю больше набросков и потом уже не потревожу вас.
       — Один день. У меня сейчас есть немного свободного времени, и мы можем пройти в тот сквер. Завтрашний день у меня полностью занят, а вечером я уеду.
       
       Были будни, а потому, несмотря на хорошую погоду, сквер порадовал малолюдностью. Я присела на скамейку, которую от основной аллеи частично закрывали густые кусты, а рядом со мной пристроились несколько воронов. Мужчина споро черкал карандашом, не отвлекаясь на пустые разговоры ни о чём. Он как-то очень уж быстро привык к необычности ситуации и вскоре даже начал просить птиц переместиться на более удачный ракурс или расправить крылья как для полёта, а те с поразительным спокойствием выполняли его просьбы.
       Мы позировали не два часа, а гораздо дольше. ВОроны всё чаще стали отвлекаться на поиски чего-нибудь съедобного, и художник понял их недвусмысленный намёк, с сожалением закрыл скетчбук.
       - Вы позволите угостить вас хотя бы кофе? В здешнем кафетерии его очень неплохо готовят. Обещаю не мучить расспросами.
       Согласилась, хотя видела, что он не хочет меня отпускать, не узнав секрета «управления» этими строптивыми и свободолюбивыми птицами.
       Кафетерий оказался закрыт, но работал небольшой ресторан с открытой верандой, на которой мы и расположились. Чашка кофе как три корочки хлеба в известной детской сказке, обросла многочисленными тарелками. Я не стала отказываться, потому что успела проголодаться, а заказанное выглядело аппетитно. Своё обещание мужчина выполнил. Мы если и говорили, то не о том, как мне удалось подчинить себе воронов. Он даже не спросил моего имени и это меня вполне устраивало.
       Прощаясь, художник подарил мне один из своих прошлых эскизов.
       — Знаете, я верю в счастливую цифру «три» и в то, что мы ещё хотя бы раз встретимся. Надеюсь, тогда я смогу убедить вас рассказать… Раскрыть, хотя бы частично, свою тайну…
       — Тайну? А если её нет? Хорошо. Если мы встретимся в третий раз и эта встреча будет такой же случайной, и у вас не пропадёт желание услышать мою историю… — я улыбнулась, увидев, как просиял мужчина.
       Больше мы с ним не виделись. На следующий день я покинула город, в котором меня уже ничего не удерживало.
       Но историю я всё же решила поведать…
       
       

***


       Вы знаете, как выглядит мир с высоты птичьего полета? Именно с птичьего полёта, а не с крыши многоэтажного дома, не через стекло иллюминатора и не под куполом парашюта.
       Мир — живой, и постичь его красоту можно только в движении, ощущая каждой клеточкой тела встречный ветер, ловя тепло солнечных лучей и умываясь каплями прохладного дождя. Он похож на элементы мозаики, собранные в некую безразмерную картину. Каждый, кто сможет увидеть эту картину сверху, найдёт в ней что-то своё. И впечатления от увиденного надолго врежутся в память, может даже изменят жизнь.
       Среди элементов этой мозаики есть маленький прямоугольник, который, если спуститься ближе к земле, превратится в старый трёхэтажный дом из красного кирпича. Он и станет отправной точкой моей истории, моих воспоминаний, некотором подобии изустного дневника. Вы действительно хотите это услышать? Устраивайтесь поудобнее, я начинаю рассказ.
       


       
       
       ГЛАВА 1


       
        Когда умирает последний родной человек — сестра, ты остаёшься одна. Но одна ли? И действительно ли это была родная сестра?
        Узнать правду о себе и своей семье, стать двойной наследницей — оно мне надо было?
        Что может произойти, когда в одном человеке соединятся две наследные магии - ведьмы и врановых? Кому мешает обычный дом в деревне? Кто играет людьми, как марионетками? Как распознать, кто твой друг, а кто — враг?
       
       Никогда не думала, что озадачусь подобными вопросами. Однако...
       Но всё — по порядку.
       
       

***


       Если бы меня спросили, когда началась эта история, я бы, не задумываясь, ответила — с рождением сестры.
       Мне только-только исполнилось семь, когда мама, вернувшись из роддома, показала «кулёк», из которого раздавалось мерное посапывание, и сказала:
        — Эленька, ты теперь взрослая.
       
       Да, я стала взрослой. Уже через полгода я умела стирать пелёнки и разогревать на водной бане бутылочки с молочной смесью, готовить борщ и лепить пельмени, печь пирожки, помогая маме по хозяйству. Тогда я всё это воспринимала как игру, а потому училась с удовольствием, не замечая, что ровесники живут несколько иной жизнью. Осознавание ситуации шло постепенно, шагами улитки. Да, я видела, что малышку не просто любят — обожают с такой силой, что на меня любви уже не оставалось. Но долгое время я считала это вполне естественным, ведь сестра была такой маленькой и беззащитной. А я — взрослая. Тогда мне и в голову не приходило найти ответ на вопрос: куда исчезла та родительская любовь, что согревала меня первые семь лет?
       Любая игра когда-нибудь перестаёт приносить удовольствие, а потом и вовсе надоедает своим однообразием. Я всё чаще задумывалась над неким неравенством, которое всё сильнее бросалось в глаза. Пыталась понять, почему родители ко мне равнодушны. Сестру любили больше и когда она подросла. Почему я её не возненавидела? Не знаю. Я продолжала её любить, даже когда меня перестали отпускать в изостудию, так как часы занятий совпадали со временем, когда сестру надо забирать из садика. Мне сказали прямо, что великим художником я не стану, и незачем тратить время, а главное — деньги, которые нужны, чтобы сестра могла ходить на гимнастику, и её костюм с необходимым снаряжением были не хуже, чем у других юных спортсменок.
       В детской комнате на самом видном месте висело уже несколько грамот и почётных листов, когда случилось несчастье. По дороге из музыкальной школы домой, сестра была сбита машиной. Множественные ушибы и сотрясение мозга. Больницы, санатории… Именно тогда я впервые почувствовала себя реально одинокой. Ведь теперь с сестрой больше времени проводила мама, меня отодвинули в сторону, как источник эмоций, которые сестре были противопоказаны. Надо ли говорить, что, погрузившись в заботу о младшей дочери, мама окончательно забросила старшую? Нет, меня не перестали замечать. Необходимый минимум внимания был. Одежда, не голодна ли, как я себя чувствую… Родители задавали какие-то вопросы, но редко когда слушали мои ответы. Хуже всего было то, что и сестра понемногу начала отдаляться от меня. Она росла и, видя, как равнодушны ко мне родители, непроизвольно повторяла их манеру поведения.
       
       Последние годы мы были по-настоящему далеки друг от друга. Сестра, выйдя замуж за иностранца, уехала в другую страну. Родители к тому времени уже давно умерли, а потому удержать в России её было некому. Мы не расстались тогда окончательно — она иногда приезжала, звонила, писала, а когда со мной случилась беда, поддержала.
       Припорошенный снегом лёд превратил меня в безработного инвалида. Мне удалось вновь научиться ходить, но, несмотря на заверения и рекомендации хирурга, я не смогла отказаться от трости, боялась снова упасть и сломать протез, что заменил разбитый сустав. На улицу я выходила крайне редко, найдя возможность зарабатывать в сети. Не ахти какие деньги, но хоть что-то.
       Приезд сестры стал для меня стимулом, чтобы ожить. Поводом начать выходить на улицу не только потому, что закончились продукты, и надо что-то купить, но и просто для прогулок. Нам было хорошо вдвоём и, одновременно с этим, сложно. Всё-таки два взрослых и вполне самостоятельных человека, со своими взглядами на жизнь и привычками. Если бы я знала тогда… Если бы МЫ знали тогда!
       На свой юбилей она уехала домой, чтобы отметить его с мужем. А через несколько дней он позвонил… Я не знаю, как смогла пережить ту страшную новость. Но — смогла. Наверное, благодаря самозапрету думать, что теперь я уже действительно осталась одна.
       
       А потом вернулась боль. В больнице меня предупреждали, что подобные травмы делают человека метеозависимым, и что боль будет проявляться при сменах погоды. Вот только я никак не ожидала, что такой силы боль вернется спустя полтора года после операции. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло потрясение, вызванное смертью сестры. Опять пришлось вернуться к кетоналу. И боль отступила. Во всяком случае, мне так показалось.
       
       

***


       В тот день я провела на ногах больше обычного времени, и уже возвращалась домой, когда острая боль обожгла ногу, сделав её непослушной. Сжала зубы, удержалась от крика, дабы не напугать людей на остановке. Но когда неловко плюхнулась на скамейку, то не смогла найти в себе силы ответить какой-то женщине на вопрос: «У вас всё в порядке?» Поняв, что ответа не будет, она достала телефон. «Скорая» приехала на удивление быстро. Трость и моё бледное лицо сказали о многом внимательной девочке-медику, а потому меня загрузили в машину и отвезли в больницу.
       
       Больница. Опять больница. И предложение от дежурного врача остаться хотя бы на неделю снять болевой синдром. Согласилась, а потом позвонила подруге. Та поохала и в тот же вечер примчалась за ключами от квартиры. На следующее утро у меня было всё необходимое, чтобы остаться на «профилактику». Как бы ни ругали нашу медицину, но уже через два дня я смогла встать и сделать несколько шагов, опираясь на трость.
       Мне повезло с соседками по палате. Четыре женщины разного возраста оказались миролюбиво настроены, и мы подолгу разговаривали обо всём и ни о чём. Когда одну из них выписали, первой моей мыслью было: «Только бы никого не положили! Только бы последние дни, что мне предстоит тут провести, были бы такими же тихими и спокойными!». Мироздание рассудило иначе, а потому поздно вечером в палату ввезли каталку. То, с какой осторожностью новенькую перекладывали на койку, дало понять — «тяжёлая». Явно не ходячая, правда, непонятно с какой проблемой, видимых травм я не заметила.
       Ночь прошла спокойно. Женщина под действием снотворного спала тихо и дала поспать нам. Её не разбудили утром ни санитарки, помогающие всем умыться, ни грохот посуды разносимого по палатам завтрака. Уже допивая чай, я почувствовала на себе пристальный взгляд. Новенькая проснулась и рассматривала меня с каким-то непонятным любопытством.
       
       — Хотите, я позову вам медсестру?
       Женщина кивнула. Разговор медсестры с новенькой был тих и недолог. Сделав укол, она пообещала прислать санитарку с завтраком.
       День прошёл как обычно. Неприятным было только ощущение от внимательного взгляда. Я понимала, что моя мнительность играет со мной злую шутку. Ну, а куда ещё смотреть женщине, как не на койку напротив? И всё же иногда её взгляд внушал мне беспокойство, заставляющее время от времени выходить из палаты под предлогом выполнения предписания врача разминать ноги.
       
       Новенькая оказалась молчуньей. Первой разговор не начинала, на вопросы отвечала односложно. Никто особо и не настаивал на долгих беседах. Все великолепно понимали, что человеку надо привыкнуть. Удивляло только, что ни ей никто не звонил, ни она никому не звонила, хотя телефон лежал рядом с подушкой. И в часы посещения к ней никто не пришёл. Неужели настолько одинока?
       За день я сумела-таки её исподволь рассмотреть. Возраст, правда, не угадала, да и не умею я этого делать. Видно, что не молода. Ухожена, на ногтях аккуратный маникюр. Почти сутки постельного режима не успели окончательно убить причёску, вот только странно было видеть в тёмных волосах седину. Почему не закрасила, если так заботится о своей внешности? Массивные серьги и цепочка, которые она так и не сняла, явно золотые. Но без колец и не похоже, что их носили, сняв перед поездкой в больницу. Загадочная персона с загадочным взглядом тёмно-зелёных глаз…
       
       Вечер пролетел незаметно, и я, слегка устав от работы на планшете, быстро уснула. Проснулась как от толчка. Прислушалась. Вроде все спали. Ан нет, не все. С койки новенькой донёсся негромкий стон. Осветив её фонариком телефона, поняла, что надо звать медсестру: даже тусклого света оказалось достаточно, чтобы увидеть, как мокро лицо и нереально сини губы.
       Я выскочила из палаты и налетела на идущую куда-то санитарку.

Показано 1 из 79 страниц

1 2 3 4 ... 78 79