— Добудь башмачки, поцелую! — и с хохотом убежала.
       Сплюнув дважды, чтоб отвести сглаз, Сакс протолкался к рыжему зазывале. Перед ним и в самом деле лежали ботиночки, ярко-красные, маленькие, на взрослую бабу не налезут, только что на фейри. Увидев Сакса, зазывала обрадовался, разулыбался. И уже нормальным голосом спросил:
       — Нравятся башмачки-то? — Рыжий подмигнул. — Ты не боись, самые что ни есть настоящие. А всего и делов, сбить горсть яблок. Собьешь — и башмачки твои, и сам принц Артур возьмет на службу. Его высочеству ох как нужны добрые тейронцы! Чтоб, значит, на нашей земле — наши воины, во как.
       Подмигивал зазывала хорошо, и монетами в кошеле у пояса звенел тоже хорошо. Да и служба у принца чем плоха-то? Это вам не Зеленый легион, из которого возвращается едва каждый десятый, пусть с деньгами и почетом, но мертвому-то оно ни к чему.
       Через толпу протолкался здоровый мужик, встал пред зазывалой. Цапнул башмачок, повертел, чуть не обнюхал — пряжка блеснула на солнце, рассыпала горсть солнечных зайчиков.
       — Служба эт дело! — прогудел здоровяк. — И приз годится. Где нашли, хозяин? Давненько у нас не видали фейри… За башмаки-то они в услуженье идут. А выиграю я! Буду и при деньгах, и на службе, и с везеньицем!
       — Погоди башмаки-то примерять, — усмехнулся Сакс.
       И, не дожидаясь ответа, пошел прямиком к кучке лучников в дальнем конце площади, у самых замковых ворот. Хоть Сакс и храбрился, и задирал нос, а спину холодило: состязания — это вам не зайцев по лесам стрелять. Вдруг промажет, позору ж не оберется.
       Для начала выставили обычные мишени, деревянные, в двадцати шагах. Ребенок попадет. Потом на сорок шагов — двое промахнулись. С шестидесяти — ушли еще четверо, бормоча что-то неласковое про везучего щенка и плохой ветер. А вот с последнего захода осталось всего трое стрелков. Сакс, тот здоровый мужик и еще один, явно охотник: сухой, жилистый, на щеке четыре полосы, как рысь лапой мазнула. Пока рыжий орал, призывая люд добрый поглядеть на смельчаков, что состязаются во славу принца Бероука, — о как, подумал Сакс, уже и во славу принца! — два стражника подвешивали на бечевках яблоки.
       Здоровяк все хвастался, он-де таких яблочек дюжину да одной стрелой. Охотник молчал и слушал ветер. А Сакс разглядывал его лук, отличный лук, на зависть, и думал: как получит у принца жалованье, себе купит такой лук. И матери красную шаль, с кистями.
       — А теперь, кто больше яблок собьет, того его высочество на службу и возьмет! — Рыжий широко улыбнулся. — Стреляем по очереди, не торопимся!
       Первым пошел здоровяк. Сбил яблоко. Толпа радостно завопила.
       Вторым — Сакс. Тоже сбил. Про себя удивился еще, для чего так близко повесили?
       Охотник мало того, что попал, так еще и перебил бечеву ровно посередине. Здоровяк завистливо покосился, но смолчал.
       — Вот! Глядите, добрые люди! Не перевелись в Тейроне зоркие глаза да верные руки! — снова разорялся зазывала.
       Добрые люди шумели, свистели, подбадривали стрелков. Молодуха с шиповником в косе протолкалась в первый ряд зевак, таращилась во все глаза. Сакс ее увидел — и забыл. Девок много, а как он в гвардию попадет, будет еще больше. Сейчас бы лук не подвел — второе слева яблоко, с красным бочком, уже звало стрелу лучше любой девки.
       Сбил. И здоровяк сбил. И охотник. А ровно в тот миг, когда яблоко упало — заревели трубы. Толпа всколыхнулась и подалась к воротам замка. Там, за опускной решеткой, уже виднелись зеленые и желтые стяги, блестели пики и шлемы. Королевский выезд. Точнее — принцев, сам-то король стар и немощен, уже лет пять не покидает своего замка в Тейре. Зеленые штандарты Бероуков третий день висели на стенах вперемешку с желтыми, асгейровыми, и желто-синими, местного нобля. Вся ярмарка ждала, когда ж принц явится народу. Явился. Саксу даже не пришлось оборачиваться, с его места было отлично видно, как поднимается решетка и выезжает кавалькада, из ворот — сразу к лучниками.
       Первым ехал принц Артур: на тонконогом кауром жеребце в вышитом черпаке, нагрудник сверкает, что твое серебро, плащ бархатный, наполовину зеленый, наполовину желтый. На щите — красный медведь, золотые дубовые листья и солнце на зеленом поле: медведь и листья у Бероуков всегда были, а солнце уже при луайонцах добавили.
       Сам принц — высокий, крепкий, нос с горбинкой, песочные усы кончиками вверх и бороды нет — по щучьему обычаю. И волосы из-под берета русые, тоже по-луайонски, колечками. По правую руку от принца Артура, на шаг позади, лорд в таком же плаще, с таким же медведем на щите. Разве что перья на берете жиже и завитушки из-под берета короче и светлее, а сам лорд — мельче. Стража и прочие благородные выстроились сзади по трое. А по левую руку принца, закрывая его собой от лучников, ехал капитан стражи, явно любимый и доверенный, хищно поглядывал по сторонам.
       Сакс чуть не забыл поклониться — засмотрелся. Поначалу на принца, а потом — на капитана, показалось, что-то знакомое… да нет, не может же быть! Марк?!
       Едва не завопил во все горло: брат!
       И завопил бы, но зазывала толкнул в спину, шепнул:
       — Кланяйся, дурень!
       Поклонился. Низко.
       Принц что-то сказал вполголоса. Смешное, наверное — стражники захохотали. Тронул коня, подъехал к зазывале.
       — Это у тебя что? — Показал на башмачок.
       Зазывала растерялся, забормотал, что вот, изволите видеть, нашли в холмах, лучникам на удачу...
       Принц скривился.
       — Здесь состязаются лучники или детишки? Хрустальные сказки, пф! — Повертев башмачок в руках, принц запустил им в яблоки. Не глядя. Мимо. Кивнул зазывале: — Пусть стрелки продолжают. Мы посмотрим.
       Сакс тоже растерялся: Ллир знает, чем башмачки принцу не угодили. А потом глянул на брата и забыл про башмачки. Брат еще вытянулся, заматерел, отрастил луайонские усы кончиками вверх, и держался вольно, гордо, как победитель. А Саксу улыбался, в точности как в детстве, когда учил стрелять из лука. В груди стало тепло, и захотелось показать, — не принцу, а брату, — что не зря учил. Он — достоин, он — лучший!
       Зазывала суетился, не зная, то ли кланяться, то ли снова орать. Неловко махнул здоровяку. Тот стукнул кулаком в грудь, глядя на его высочество, и склонил голову. Лишь потом вышел к черте, долго целился — и попал.
       Принц одобрительно кивнул, что-то сказал своему спутнику, не Марку. Только тогда Сакс понял, что лорд — тоже Бероук. Принц Брандон, точно Брандон, мама же рассказывала. На лицо младший принц был как Артур, только без усов, и держался не так важно. Точно не сам по себе принц, а тень брата.
       Тут на черту вышел охотник. Поклонился их высочествам. Долго разглядывал мишень, хмурился, потом дернул щекой и выстрелил — ровно в тот момент, как яблоко качнулось от ветра. Промазал. Промазал! Сакс не смог сдержать радостной усмешки, слушая, как разочарованно улюлюкает толпа и презрительно фыркает принц Артур. Но тут же усмешку спрятал. Нехорошо это, радоваться чужому горю…
       Только никакого горя у охотника не было. Нахмурился, конечно, подергал плечом и уходил, опустив глаза. Словно впрямь расстроился. Но уходил слишком быстро, торопился, и не ушел совсем, остался в толпе. Что-то тут было не так… Ладно. Не о сопернике надо думать, а о яблоке, тебе во славу, Дева-Охотница!
       Попал! Ровно в середину бечевки!
       Обернулся — к брату. Поймал одобрительный взгляд, улыбку. Поклонился принцу. И отошел, ждать, пока здоровяк сделает последний выстрел. Подумалось: вот бы и этот промазал! Чтобы Сакс один остался. Лучшим.
       Но здоровяк мазать не собирался. Снова ударил себя кулаком в грудь, прицелился…
       Свист стрелы, стук яблока, радостный вопль толпы — все утонуло в громком голосе его высочества:
       — Отличный выстрел, гвардеец!
       Толпа снова взревела: слава доброму принцу Артуру, слава Бероукам!
       Здоровяк со всей дури стукнул себя кулаком в грудь, синяк небось набил, и пошел прямиком к принцу. Про фейрины башмачки от радости и забыл. Опустился на одно колено, что-то такое сказал о верности, чести и доброй службе. А Бероук уже на него не смотрел, а подался к Марку и что-то ему сказал. Тихо, слов не разобрать. Марк заиграл желваками, бросил на Сакса оценивающий взгляд и ответил, громко и жестко:
       — Да, сир, принимаю!
       Артур хлопнул его по плечу, рассмеялся. Второй принц тоже рассмеялся, но не так весело. И глянул на Сакса то ли жалостливо, то ли презрительно.
       — Последний выстрел, добрые люди! — не пойми с чего разорался зазывала. — Глядите в оба, не пропустите!
       Сжав зубы, чтоб сердце не выскочило от волнения и предвкушения, Сакс на миг зажмурился. Помоги, Дева Эйла! Открыл глаза, прицелился, увидел уже, как стрела полетит в бечевку, срежет — посередке!.. И тут, ровно как собрался отпустить тетиву, что-то ударило в руку. Сердце чуть не выпрыгнуло, и такая злость взяла, что хоть вой. На стрелу Сакс уже и не смотрел, знал — мимо. А нашел ту щуку, что кинула камнем. И обомлел. Охотник! Вот ллирово отродье, зачем?! А охотник подмигнул и скрылся в разочарованно воющей толпе.
       Сакс расправил плечи, обернулся…
       Стыдно было, досадно, но он знал: брат не рассердится, не обругает. Брат всегда говорил — стрела что женщина, как ни люби, а все ветром сдувает.
       …обернулся к брату. Не к принцу. И сам словно наткнулся на стрелу.
       Марк глядел мимо и сквозь. Словно перед ним не брат, а пустое место. Дирт.
       А старший Бероук хохотнул. Опять что-то сказал Марку и поманил Сакса. Пришлось подойти, поклониться. На Марка больше не смотрел, хоть и хотелось сказать ему: сам принц не брезгует, а ты что же?
       — Ты, парень, неплохой стрелок. Просто не повезло, бывает. Приходи на следующий год, возьму в гвардию, — сказал Артур. Снисходительно, громко, для толпы. Потом задумчиво пригладил пальцем ус. — Или сразу взять? Мне нужны верные люди. Что, парень — будешь мне служить?
       Сакс глянул на него прямо, ударил себя кулаком в грудь.
       — Буду, сир! — повторил за братом. — Буду верно служить Бероукам, кровью клянусь!
       Старший Бероук ухмыльнулся, довольный. Обернулся к Марку:
       — Дубки — опора трона. — И подмигнул, Марку же. — Не хмурься. Подумаешь, лишний раз своему принцу сапоги вычистишь, Дубок.
       У Марка дернулась щека. Но смолчал, склонил голову. А Бероук бросил Саксу золотой — хорошо бросил, в руки, а не мимо.
       — Молодец, гвардеец! Погуляй пока, отца, мать обрадуй, а потом ступай в замок. Скажи, ко мне!
       И тронул коня, Сакс едва успел отскочить. Марк так и не обернулся. Приотстав от их высочеств, остановился у лотка со сластями и ухватил горсть орехов в меду. Миска опрокинулась, орехи попадали в пыль. Торговка промолчала, только часто заморгала и губы распустила — вот-вот заревет! Марк ущипнул ее за щеку, хохотнул и поехал дальше.
       Стало тошно и стыдно за брата. Тетка неделю орехи лущила, в меду варила, сушила. Мать такие орехи делала, им же, сыновьям. Толку горсть, а возни телега. А тут Марк не столько взял, сколько конем потоптал. И торговку обидел.
       Подумал про материны орехи — в животе забурчало, и тут еще колбасой запахло, жареной… Еды купить надо, вспомнил Сакс, отец заждался! Пошел на запах, почти дошел, как его ухватили за плечо. Крепко. Сакс обернулся: охотник, щука такая, еще и усмехается! Только раскрыл рот, как охотник сунул прямо в руки красные башмаки.
       — Держи. Дураку везенье нужно, — подмигнул он, в толпу шмыгнул — и пропал.
       Сакс пожал плечами и пихнул башмачки в сумку. Не бросать же.
       Колбаса была вкусная, язык проглотишь. И пирожки хороши. Только монет было маловато, — не менять же на базаре золотой! — так что пришлось взять больше хлеба и меньше колбасы. Хотел еще эля, но подумал — ну его, отец говорил, на ярмарках не эль, а конская моча. Лучше простокваши.
       Возвращался к отцу, жевал хлеб и все думал, чем в гвардии будут кормить? Вряд ли колбасой. Так задумался, что чуть не налетел на старика в красном и желтом, с асгейровым солнцем на груди. Едва успел остановиться и склонить голову. А мудрый его не заметил. Смотрел в другую сторону, внимательно и недобро. Никак колдуна углядел?..
       Сакс тоже глянул. И подавился хлебом. Не колдуна, щучий потрох! А его, саксову, фейри!
       Какого Ллира она заявилась прямо в лапы к мудрым? Это в старые времена, до рыбников, фейри частенько захаживали на ярмарки, торговцам на радость: покупали хлеб и молоко, платили вдвое. Но не сейчас же, когда за живого фейри мудрые дают пять золотых! А эта — играет на дудочке, сидя на телеге посреди кузнечного ряда… Да не на какой-то там телеге, а на отцовой, которую отдали под товар Дунку, оквудскому кузнецу!
       Недолго думая, Сакс вытащил башмачки и, улыбаясь до ушей, побежал к дурехе. С полдороги закричал:
       — Гляди, маленькая, что я тебе выиграл!
       Спиной почуял взгляд мудрого, словно кто шило воткнул.
       Фейри вскинулась. Увидела его — просияла, соскочила с телеги, только подол плеснул, побежала навстречу. Подхватив фейри подмышки, Сакс усадил ее обратно на телегу, сунул в руки башмачки. Подмигнул Томасу — тот глядел, словно ему корова на голову села.
       — Примеряй обнову, маленькая. — Погладил по голове и шепнул: — На костер захотела? Убираться надо. Быстро.
       Проворно обувшись, она потянула его за рукав.
       — Куда убираться?
       Сакс не успел ответить, как позади раздался конский топот, звон металла и снисходительный голос:
       — Бери что хочешь, Дубок, плачу!
       До чего не вовремя, подумал Сакс, оборачиваясь. Пока старший Бероук его не замечал, занятый Марком. А тот уже разглядывал выложенное на одной из телег оружие — не лучше, чем оквудский кузнец ковал, только богаче украшено. И совсем не вовремя очнулся Томас. Тоже увидел принца, узнал Марка — и громко спросил:
       — Подружку завел? Хорошенькая, только моя фейри все одно краше!
       Фейри сдвинула брови и спрыгнула на землю. Между телегами, подальше от всадников. Только принц все равно обернулся.
       — Угу, — буркнул Сакс, отступая вслед за фейри и натужно улыбаясь. — Подружка.
       Артур Бероук повернул коня к нему, и, глядя в упор, усмехнулся.
       — Смотри, Дубок, твой брат не теряет времени. Настоящий гвардеец. — Ощупал выглядывающую из-за спины Сакса фейри хищным взглядом, причмокнул. — Иди-ка сюда, парень. И подружку веди, посмотрим — хороша ли? Моим гвардейцам не каждая сгодится!
       Сакса передернуло. Он кровью поклялся служить светлому принцу, а тот?.. Сакс не очень понимал, отчего рука потянулась к ножу, а язык словно распух — ни слова не сказать, и в ушах голос охотника: дураку везение нужно. Дураку, точно. Размечтался. Честь, верность, гвардия…
       Младший принц подъехал к брату, тронул за руку. Заговорил негромко, мягко. До Сакса только и долетало: не подобает, королевское достоинство, бесчестить, великодушно. Старший отмахнулся, едва ли не брезгливо. Поманил Сакса пальцем.
       — Иди-иди. Твой принц ждет.
       Фейри схватила за руку, не дала достать нож. Правильно не дала. Тут не драться, тут бежать надо. Сакс уже ее пихнул назад и собрался шепнуть: бегом! — как Томас влез. Никогда не мог смолчать, и тут не утерпел, во весь голос окликнул Марка:
       — Эй, старший, тебе не совестно?! — Дурень, что ж ты делаешь, хотел крикнуть Сакс, но толку-то? А Томас продолжил еще громче: — Не слышишь, как братнюю девку бесчестят? Побойся, от такого и Матерь, и Дева отвернутся!
       Договорить не успел, как Марк к нему подлетел, чуть не затоптал конем, и эфесом — в зубы. Томас свалился.