Или вот детские фотографии с Санта Клаусом. Те, что в супермаркетах делают… В сети часто попадаются фотографии плачущих детей. Кажется, чего тебе еще не хватает, несносный ребенок? Вот ты, вот эльф, вот Санта, подошел, сел на коленки, загадал желание, свободен. Жди как исполнится. А он недоволен, и еще вдобавок норовит вырваться. Это ты еще взрослой жизни не хлебнул, маленький негодник.
Но откуда слёзы то? Это ж не уборка в комнате, и не поход к стоматологу. Неужели, наши понятия о прекрасном настолько разнятся?
Оттого дети испуганно жмутся к родителям, в поисках защиты, от загребущих лап этого нарядного дядьки?
— Смотри кто это? Это Санта. Смотри какой нарядный. Иди, иди загадай желание, а мы тебя сфотографируем. Ты же хотел фотографию с ним.
Подбадривают мама или папа, одобрительно подталкивая мелкого вперед. Но он примерз к полу, стоит вцепившись в пальто или штаны родителя. Изо всех сил, стараясь стать совершенно незаметным, даже невидимым.
” А теперь не хочу”
— Давай, давай — силой отцепляя твои пальчики от одежды. В голосе появляются нотки раздражения:
— За нами еще очередь, мы же не хотим задерживать очередь? Другие дети тоже хотят с ним сфотографироваться.
— Ну так пусть и идут... — в отчаянии, почти шепотом лепечет ребенок. Последний палец сдал свои позиции, и тебя толкают навстречу судьбе.
И слёзы, слёзы предательски начинают проступать, и нос требует обязательный отчаянный “шмыг”, а лучше два “шмыга”.
”Не мил мне больше белый свет”... И не радует купленный мишка, которому уже и имя придумано…
“О сколько приключений с нами не случится, милый друг...”
Несмелыми шагами, под одобрительное ворчание большого существа(в данный момент, никак не заслуживающего великого звания “Мама” или “Папа”), шаг за шагом ты идешь на казнь. И с каждым шагом Он всё ближе, и ближе, и назад не отступить, тылы больше не прикрыты, там стоят подельники Ужасного Санты: ”А когда-то я называл вас самыми, самыми лучшими, самыми любимыми, а теперь... Такая подлость, заговор и предательство.”
Толпа глупых детей, не ведающих о своей судьбе, отрезала путь к бегству...
— Тебе понравится — звучит из-за спины предательский голос. Красный монстр подключается к чудовищной трагедии, подбадривая манит. Не иначе, ему родители заплатили, что бы он забрал меня в свою страну в рабство навеки.
“Надо будет спросить у па… у этого существа, когда-то бывшим моим папой, что такое рабство”
В голову врываются страшные мысли:
“Они просто разлюбили меня, сдадут Санте, а сами пойдут и купят себе нового ребенка, лучше, новее и красивее чем я“
Санта подаётся немного вперед, громом разносится по залу его отвратительное приветствие: Хо-Хо-Хо!!!
“Чёртов бармалей…”
— Ну, смелее, не бойся, я не кусаюсь — пытается успокаивать
Не будет от этого спокойнее. Он говорит, как наш стоматолог, а может это он и есть, просто маскируется, что бы словить меня и засверлить зуб? Ты поворачиваешься в надежде, что твои родители одумались, и хотят поскорее тебя забрать подальше от этого кошмара, спасти своего любимого мелкого, но нет. И ещё так наиграно добавляют, фальшиво улыбаясь:
— Подходи, не бойся, загадай желание. Вот и твой друг мишка ждёт, правда мишка?
А мишка молчит:
— Предатель!
— А потом сразу пойдем за мороженным. Ты же хочешь мороженного?
Мороженное. Вот почему нельзя сразу просто мороженного… Почему обязательно сначала должна быть казнь, а потом только мороженное? Запотевший большой стаканчик пломбира, слегка подтаявший, и банановое, и фисташковое, и три, нет, пять разных топингов, и обязательно орешки. Мысли о нем помогают сделать последние шаги, и вот тебя садят на колени доброго дедушки, и доверительно спрашивают:
— Что ты хочешь попросить у Санты?
А ты не хочешь ничего просить. Всё оказалось еще хуже, чем представлялось по дороге к нему, и уже не спасают мысли о мороженном. Большой стаканчик меркнет, и на глазах уменьшается. Топинги? Их не было вовсе. И вся эта прекрасная картина развеивается, как утренний туман, оставляя после себя горькое послевкусие…
“И тут обман”
Слезы текут рекой, и ты ревешь, преданный всеми, всем миром. Все ополчились на тебя, даже мишка без имени.
“Ты больше не достоин имени!”
— Ну-ну, не плачь, ну чего ты? — доносится откуда-то сверху…
От этого вопроса становится еще жальче себя, тебя схватили, и никуда от этого не деться. От Санты пахнет потом, кислой капустой, и дешевым виски, как будто бы заточения в плену на его коленях недостаточно.
“Надо будет спросить у бывшей мамы, что такое виски, и почему он дешевый”
Тем временем, лапища чудовища треплет тебя по волосам в попытке успокоить. Сейчас начнутся обнимания.
Обязательно надо обнять напуганного ребенка. Это что-то из разряда одиннадцатой заповеди? Ну вот, пожалуйста, как в воду глядел, ко всему прочему, теперь еще и невыносимо душно. Плач переходит почти в вой, и ничто не в силах остановить его, только смерть!
Понимая всю тщетность каких-либо усилий, тебя все-таки отпускают. Экзекуция завершена, своим воем ты вырвал себе свободу. Вытирая рукавом слёзы, медленно бредешь вперед, навстречу улыбающимся существам, некогда бывшими твоим родителями, и к этому предателю мишке, который не может улыбаться, но точно в душе радостно ухохатывается с тебя несчастного, пережившего такой кошмар.
“Я вас не люблю…”
Подходишь к ним, что бы высказать в лицо прямо, без увиливания, всё что про них думаешь. А они тебе улыбаются, негодяи, но так как-то искренне, с любовью.
“Можете даже не пытаться своими наигранными улыбками заслужить моё прощение”.
Но они улыбаются, да так, что святейшая ярость куда-то улетучивается. Сил, которые накопил для праведного гнева, всё меньше и меньше. Слезы сохнут так быстро, что диву даешься. Тебя обнимают и шепчут что-то неразборчивое, утешительное, что ты молодец, и что самый храбрый, и уж точно самый, самый любимый.
Становится понятно, что все закончилось, что ты спасен. Мишку Джека буду держать, какое-то время так крепко, что бы он, хотя бы немного, почувствовал то, как было мне там на эшафоте. Друг должен такие вещи знать и понимать, иначе что это за друг? Потом буду долго просить у него прощения, пока никто не видит. А пока…
А пока что надо… Надо показательно делать обиженный вид не меньше трехсот тыщ мильёнов секунд. Но точно не менее десяти минут, иначе, большой порции мороженного не видать, как своих ушей.
— Да, Джек?
“Сложная жизнь детей”, глава 5, часть 1.
В противовес таким фотографиям попадаются иные. На них ребенок стоит рядом с Сантой, или сидит у него на коленях. Он всем своим видом показывает: смотрите, я не истеричка, как вот тот сопляк, который устроил спектакль парой минут ранее.
Это правда, такие есть. Их не так-то и много, в голосящей толпе идущих на казнь карапузов, но они есть.
Они выгодно отличаются от остальной разношерстной очереди. Будущие великие политики, генералы, инженеры, и просто успешные бизнесмены. Непоколебимые, всегда на чеку, чужого не затребуют, но и своего не отдадут.
Этот выразительный, громкий взгляд, на непоседливого нарушителя сзади, которому неймётся побыстрее попасть к Санте.
“Быстрее чем будет не будет.”
Так смотрят строгие учительницы по математике и важные начальники. Взгляд, осаждающий со стопроцентной гарантией, заставляющий вспомнить, и занять отведенное тебе место, на задворках мироздания.
И такой же громкий пронзительный взгляд в сторону родителей:
“Нет, ну вы только посмотрите на этого…”
Если внимательно наблюдать, то в этот момент родители, как правило, преисполняются тщательно скрываемого возмущения, сменяющегося гордостью за своё чадо, за его будущее.
“Да, шалопай! Куда смотрят родители? Наш малыш великолепен, с такими данными, далеко пойдет.”
А если родители упускают этот момент, то их отпрыск обреченно вздохнет.
“Ничего вы не понимаете, тоже мне, родители, сколько можно витать в облаках?”
Закончилось очередное представление обреченного на казнь, очередь делает шаг вперед.
Этот шаг для главного героя, преисполнен достоинства.
“Цель будет достигнута, любой ценой, я непоколебим, я скала”:
Еще один маленький шажок для ребенка и будущий гигантский прыжок для всего человечества...
“Вы видели, этот шаг балбесы? Куда вы смотрите?”
Конечно, остальным детям не до этого сейчас, у них своя жизнь. Они ждут своей очереди, копошатся, переступая с ноги на ногу, и нервно осматривая зал. Не иначе, на Санту сейчас охотятся злые ниндзя, готовые похитить его в следующий же миг, испортив праздник
“Балбесы! Бесцельно суетитесь. Зачем?”
Наконец-то цель достигнута. Эльф приветственно машет рукой, предлагая подойти к Санте, и загадать желание.
“Вот цель ради которой я здесь. Я все сделаю на высшем уровне. Это мой бенефис”,
Четкими шагами отмеряя дистанцию, он продвигается к цели. Так ступают короли, входя в тронный зал на церемонию своей коронации. Родители светятся гордостью, даже Санта, что-то подозревая, выпрямляется:
— Ну что ж подходи, наверное, на колени садить не буду. Становись рядом. Как тебя зовут?
Любое, даже самое несуразное имя будет произнесено с чувством полного достоинства, и полным пониманием, что не имя красит человека…
Любые попытки пошутить над неудачным именем, застрянут в горле
“Садиться на колени? Зачем эти сопли, оставим их недалеким. У меня есть Цель, я тут ради Нее”
— Что же ты хочешь попросить у Санты?
Неважно, что именно будет озвучено. Новый пони, велосипед, или всемирное господство, это будет озвучено шепотом на ушко, но так, что Санта удивленно вскинет брови, а иной малодушный невольно поперхнется и закашляется, ибо четкость постановки желания, повелительный тон, и абсолютная, непоколебимая уверенность в успехе мероприятия, не оставит и тени сомнения, что желание сбудется.
Такую просьбу не хочешь — выполнишь.
Желание загадано, щелчок затвора фотоаппарата. Миссия выполнена. Но это еще не все, нужно остаться верным себе до конца. А это значит, что бежать к родителям и радостно, задыхаясь, обо всём рассказывать совершенно недостойно, недопустимо. Мой бенефис еще не окончен. Отрепетированной, выверенной походкой проделать путь от Санты до мамы с папой. В конце бросить мимолетный взгляд, полный сочувствия на следующего малыша в очереди
“Неужели ты думаешь, что после всего Санта будет исполнять твоё жалкое желание?”
Ребенка наряжают в стильное пальтишко, обматывают таким же стильным шарфом, и протягивают варежки, которые, ни в коем случае, не привязаны к пальто на резинках. Все происходит спокойно, без суеты, с чувством, с расстановкой
“Наша бубочка самостоятельная, и умеет следить за своими вещами”
Ребенок в этот момент выглядит словно древнегреческая статуя, преисполненный достоинства и благородства. Ни единого писка или намека на каприз, ни одной дрогнувшей мышцы на лице.
“Так надо, родители знают как лучше для меня. Я и так знаю, как лучше для себя, но пусть еще немного побудут на главных ролях”.
Взрослые в теле малышей.
“Это полезное для меня фото, в будущем оно улучшит характеристику при приёме на работу, поможет в политической карьере, если выбрать её. Позволит устраивать милые посиделки с просмотром детских фотографий, что положительно скажется на социальной интеграции, еще один маленький шажок...”.
Семья готова покинуть зал, но это не всё. Снова этот взгляд ребенка снизу вверх, но всё же сверху вниз
“А вы ничего не забыли, милейшие?”
Родители встрепенутся, засуетятся:
— Так что? Какое мороженное ты сегодня хочешь?
“Миссия выполнена, цель достигнута, можно и побаловать себя”
— Большое, и с орешками, и малиновым топингом!
“Сложная жизнь детей”, глава 5, часть 2
