Часть первая.
Бежать. Не ради того чтобы скрыться или нагнать. Ради встречи с ветром лицом к лицу. Ради легкости в теле, и ноющего покалывания в стопах после третьего километра. Ради свободы просто бежать, не думая, но наслаждаясь самим процессом. Именно так можно было описать всю мою жизнь до того дня. Бег был для меня смыслом и средством, способом самовыражения, да вообще всем. К своим неполным двадцати, я была уже довольно известной бегуньей в нашем городе, два раза ездила на соревнования, и готовилась к своему первому марафону.
У меня было два любимых маршрута для тренировок. Один в тенистом парке, в километре от дома, а второй, вдоль берега канала, на который смотрели окна моей спальни.
Этот день обещал быть тем самым предвестником лета, когда облака уже отбрасывают отдельные тени, но ветер все еще хранит свежесть зимы. Так что недолго думая, я дала себе лишних полчаса на блаженные потягушки в кровати, ожидая, пока утренний воздух станет чуть теплее, что бы пробежаться вдоль воды. Мой тренер всегда говорил, «чтобы помочь ногам, тело и разум должны быть чистыми и легкими», а что может помочь очистить разум лучше, чем тихое шуршание воды рядом?
Выходя из дома, я наслаждалась теплом и совсем не думала о переменчивости погоды, за что и поплатилась. На обратном пути меня застиг дождь. И если сначала мелкая морось лишь вызвала досаду и желание ускорить темп, то уже через пятнадцать минут, когда все небо едва ли, не почернело от набежавшей грозы, я решила срезать дорогу через холм, а завтра пойти в зал на дорожку. Дорога вдоль канала, уходила вниз, поэтому, чтобы быстрее попасть домой, мне пришлось бежать вверх и чуть наискось по склону, дорожка там была, даже со ступеньками… в прошлом. За долгие годы лестница, ведущая вниз к, тогда еще реке, сильно обветшала, почти все ступени стерлись, но это был самый короткий путь домой. Ну почему, почему, я не побежала той же дорогой?
Дождь усилился, как раз когда я была примерно на середине своего подъема, земля, которая покрывала большую часть пути, сильно раскисла и грозила стать причиной серьезной травмы. Пришлось замедлиться и подниматься крайне осторожно. Но это все равно меня не спасло... Где-то рядом сверкнула молния и грянул гром, что заставило меня вздрогнуть и оступиться, а дальше... Дальше я помню отрывками, болезненными и странными, вот я поскальзываюсь на ступеньке, скрытой под грязью и начинаю падать. От резкой боли и ощущения падения перехватывает дыхание, но я не останавливаюсь. А продолжаю съезжать с холма вниз, в следующий момент я пытаюсь правильно сгруппироваться как тренер учил, и затормозить движение, но получается лишь развернуться, и теперь я скольжу ногами вперед, цепляясь руками за все подряд и ломая и без того короткие ногти. Еще одна вспышка молнии прямо над головой. Она попала в остатки лестницы. Мелкие камни, подхваченные водой, сыплются прямо мне в лицо, больно ранят. В какой-то момент, я пугаюсь еще сильнее, потому что мир теряет краски, становится черно-белым. Я снова пытаюсь ухватиться, за что-то, но мои руки меня не слушаются, и выглядят очень странно. Пятипалая кисть, покрывающаяся серой шерстью, вытягивающиеся когти, черного цвета, все это окончательно добивает меня, и последнее что я помню, прежде чем провалиться в бездну, - ощущение падения (опять!), легкое сопротивление и сильный холод, а потом пустота.
Старый шаман очень любил тишину и покой. Постоянные просьбы о помощи и в то же время недоверие от соплеменников, регулярные поиски трав, кореньев и цветов, для мазей и настоек, все это выматывало его почти полностью, он уже не так молод, чтобы работать как раньше. Но и уйти он пока не мог: внук еще не освоил все тонкости мастерства шаманов, но уже мог вылечить легкую рану или недомогание. Так что у старика стало появляться больше свободно времени. И он позволял себе не спешить домой со свежими травами каждый раз, а сделать короткий привал у озера. Небольшое лесное озеро было любимым его местом, еще с тех пор как он сам был молочным щенком. В юности они с другими молодыми волками устраивали игры, и бегали вокруг озера на опережение. Первому прибежавшему доставался лучший кусок, а иногда и девушка, чем боги не шутят. Сейчас он за день не смог бы пройти и до середины озера, не то, что оббежать его за пару часов. Но приходить сюда ему было приятно. И из-за воспоминаний о быстроногой молодости, и из-за озерных дев. Они жили здесь столько, сколько помнил себя старый шаман.
Сегодня вода в озере была спокойной и темной. Не играла мелкая рыба, не плавали птицы, даже вечные лягушачьи песни не были слышны.
- Не к добру – прошелестел старик, усаживаясь на поваленный ствол, и посмотрел вверх. Теплое летнее небо встретило его бесконечной голубой чистотой. Но поверхность озера выглядела так, будто над ним зависла грозовая туча. Интуиция, то, что отличает шаманов, во всех племенах, тихо нашептывала, что надо подождать, что-то должно произойти. Положив котомку под ствол дерева, он оперся на старую трость, и стал ждать. Когда он выходил за травами, было около двух часов после рассвета, в лесу он пробыл еще часа три, до обеденного времени еще пара часов, так что спешить ему было некуда. В тепле и тишине леса, старик и сам не заметил, как задремал, положив голову на руки, скрещенные на навершии трости. Ему давно не снились сны. И уж точно никогда простые видения. В этот раз, уже забытое ощущение чужой жизни, стало для шамана сюрпризом. Он почувствовал боль, страх, отчаяние и холод. Эти, чужие чувства захватили его настолько, что он не заметил, как природа вокруг него заволновалась, пошла рябью темная гладь. Вода забурлила, выталкивая на поверхность духа.
- Орин, очнись. Орин, скорее. Вот же вредный старик, нашел время поспать. ОРИН! – Озерная дева, потеряв всякое терпение, перешла к агрессивным методам. С ее последним криком из всё еще бурлящего озера, поднялась волна и направилась к шаману, окатив того ледяной водой. Старик охнул, выныривая из омута чужих чувств, и раскрыл свои глаза.
- Иона! Я слишком стар для ваших игр. Найди волка помоложе. – Прокряхтел старик, отряхиваясь, будто пес.
- Ну, если ты так просишь, то мы оставим её себе. Хотя толку нам от полудохлой волчицы, рыба вас все равно не жрет, а сознания в ней и на каплю не наберется, один инстинкт выживания, да и тот затухает.
- Волчица? Откуда в озере волчица? – хоть слух шамана и стал сдавать свои позиции, суть слов озерницы он уловил.
Иона не оценила этот подвиг, но вслух об уме старика не сказала ничего. Не раз за свою вечную жизнь, она встречала и провожала друзей. Вот и Орин скоро станет лишь воспоминанием, а ей ни к чему хранить дурные.
- Орин, мы столько лет знакомы, а ты ни разу не спросил, почему в этой луже живет пять озерниц. Так вот, по секрету, там на дне спрятан портал, а наша задача никого туда не пускать. Но вот, поди ж ты, одна из ваших пробралась как-то. Еле успели ее на поверхность вытащить. Так что будь добр, забери эту самку с собой, нам еще портал успокоить надо и порядок навести, дел невпроворот и без полумертвых волчиц.
Пока Иона ворчала, Орин уже встал и почти дошел до песчаного берега, на глазах светлеющего озера. Возле самой кромки воды лежало тело, изломанное оборотом, иначе и не скажешь. Вытянутые ноги и руки имели форму человеческих, но чтобы это понять пришлось подключить фантазию, или знания, накопленные шаманом. Он видел такое лишь однажды, за свою долгую жизнь, когда полукровка не смог найти себе места среди людей и пришел в его племя, но и там не прижился, потому что слишком много взял от человеческой матери. Он погиб, так и не завершив переход до конца. И вот история повторяется. Но на этот раз с самкой, что намного, намного хуже, потому что их очень мало осталось, а значит надо помогать.
- Подай котомку.
- Я не твой внук, Орин, я не буду тебе служить.
- Подай котомку, говорю, или я точно ее в озеро спихну, и пусть там сгниет. – Рыкнул старик неожиданно сильным голосом. Может и ошиблась озерница, вычеркнув его из мира живых, старик крепче, чем кажется.
Котомка, с тихим шмяк, упала рядом с шаманом, когда озерница, молча, прошла мимо, к своему дому, и растворилась в водах озера. Старик даже не заметил, как она ушла, так сильно был занят смесью. Сколько раз он делал ее для щенков, которые не могли обернуться впервые, он уже и не вспомнит, но главное, что все нужное было под рукой. Вот только как на этой волчице скажется смесь, он не знал. Слишком большой риск, лечить полукровку. Размяв пальцами траву и ягоды, он бросил их в чашку с озерной водой. Задумался на пару мгновений, и одним резким движением расцарапал ладонь изменившимся когтем, отсчитывая капли крови. В это раз он умышленно добавил больше, чем нужно. Чистая кровь ей не повредит, а если повезет, то не только запустит замерший оборот, но и поможет в исцелении. А там он же на пару с внуком ее выходит. Хоть бы до дома донести. Закончив со смесью, и кое-как зализав свою рану, он неожиданно сильными руками разжал сцепленные зубы и влил в пасть смесь. После чего обернулся и взвыл во всю мощь волчьих легких, призывая внука на помощь. Не успело эхо его зова затихнуть, как из леса вышел молодой волк, внимательно осмотрел берег, и, не увидев никакой опасности, подошел ближе. Первым делом ткнулся мордой в шею старого, серебристого волка, приветствуя его, затем обнюхал тело, рядом с которым тот сидел, и чихнул, непонимающим взглядом разноцветных глаз глядя на деда и наставника. Тот ответил таким же разноцветным взглядом, коротко рыкнул и, подхватив котомку, потрусил в сторону дома, слегка припадая на заднюю лапу. Молодому внуку нечего не оставалось, кроме как ухватить тело за холку и пойти следом.
Я пришла в себя от тепла, которое разлилось в моем теле, начиная с горла, прокатилось до желудка и оттуда расползлось повсюду. Вслед за ним пришла боль, которая была не такой приятной. Болело все, даже те части тела, которых не было. И с каждой секундой это чувство усиливалось, пока мне не захотелось кричать и выть, но вместо криков о помощи, я смогла издать лишь тихий скулёж. Голова была тяжелой, руки и ноги ощущались как орудие пытки, а не как мои родные конечности, да что же произошло со мной. Не могла же я переломать все кости и при этом выжить. За попыткой отследить свои ощущения я не заметила как где-то рядом начала выть собака, да так громко, что у меня уши заложило. Захотелось отвернуться, заткнуть уши, но руки не слушались, как и все тело. Неужели меня парализовало?! Собака завыла еще громче, и столько боли и страха было в этом крике, что я на секунду даже растерялась и попыталась открыть глаза.
Мир, по-прежнему был черно-белым и, несколько, смазанным, будто под водой смотрела. Но картинка значительно переменилась. Из нечетких очертаний, я смогла лишь понять, что не лежу посреди тротуара на улице, а нахожусь в доме с деревянным полом и какой-то мебелью. Собака затихла на время, но появилось движение. Прямо перед моим лицом оказались чьи-то стопы, а потом и колени. Какой-то человек сел рядом со мной и положил руку мне на голову.
- Дед, иди, глянь – молодой парень позвал кого-то. Снова заскулила собака. Да сделайте с ней уже что-нибудь, сколько можно животное мучить! Скулеж опять усилился, но я не смогла понять, откуда он доносился. Потому что рядом со мной появился старик, он наклонился к моему лицу, что-то рассматривая, а я в свою очередь уставилась на него. На секунду мне показалось, что он слеп на один глаз, но взгляд был ясным, не таким как у слепца. Тогда как объяснить, что один глаз был черным, а другой белым, с маленькой точкой зрачка. У меня галлюцинации, или что?
- Оборот завершен, она в сознании. – Тем временем ответил тот, кого назвали дедом. – Молодец девочка, держись. Ты выкарабкаешься. А мы поможем. – Я не сразу поняла, что эта фраза предназначалась мне, потому что одновременно с ней произошло три вещи: дед надавил куда-то на моем теле, мне стало невыносимо больно и снова взвыла эта невидимая собака, после чего я отключилась.
- Держи её крепко, Рир, она опять ускользает, можем потерять.
- Дед, её глаза, ты видел… они голубые!
- Видел я, все я видел, так что давай, держи, если сейчас не удержим, толку от нее будет как от мышеловки, если не меньше.
Молодой ученик шамана собрался и со всей своей силой, но тем ни менее бережно, сначала прижал волчицу, теперь уже действительно похожую на волка, к полу, и навалился сверху, пока его дед вливал в разжатую пасть новую порцию смеси. Сутки девочка была на грани жизни и смерти, но волчья кровь смогла взять верх. Теперь осталось не дать ей поглотить разум окончательно, иначе девочка навсегда останется зверем, и никто её уже не спасет. Раз в несколько часов двум шаманам приходилось вливать все новые зелья и смеси, держать зверя под контролем не только травами, но, иногда, и грубой силой, потому что звериная часть была сильной и хотела свободы, но не понимала, что без помощи не выживет, в то время как человеческая часть не боролась за жизнь. И это было плохо, потому что одна без другой жить не сможет, не в этом мире.
Во время коротких перерывов, когда никто из шаманов не спал, внук пытался расспросить деда, откуда же она взялась, но тот отмалчивался. В этот раз Рир решил пойти другим путем, и надавить на деда, понимая, что рискует собственным хвостом.
- Дед, когда придет альфа что мы ему скажем? Как объясним откуда она взялась, и почему еще без метки не то что пары, а даже рода. От нее до сих пор воняет пылью, тиной и дымом. Может все-таки посвятишь меня? Или давай вместе что-то думать, что будем говорить. Потому что она не простая самка. Ты же видел ее глаза.
- Ох, молодость. Твое любопытство тебя погубит. Ничего я не буду альфе говорить, я перед ним не отчитываюсь. Этот щенок вообще должен мне в рот заглядывать, за то сколько раз я его, балбеса, спасал – похоже, слова парня разозлили старого шамана, с каждым словом голос его крепчал и набирал силу. Похоже, Риру удалось пробить небольшую брешь и теперь есть шанс узнать что-то еще про эту странную самку, а возможно и про отца.
- Слушай, - спокойно начал он, - я понимаю, что наш альфа тебе кажется щенком, но для меня он вожак и отец, и если он спросит, я не смогу его проигнорировать, нет во мне такой силы духа как у тебя. Так что я хочу знать, что я могу ему сказать, а что нет. Рано или поздно она придет в себя, они встретятся и Альфа захочет все узнать.
- Ничего и никому ты не скажешь – твердо и громко сказал дед, грозно сверкнув глазами. На секунду внуку показалось что карий глаз стал еще темнее, сливаясь со зрачком. – Она простая волчица. Ее озерницы спасли, когда она попала в озеро, что она там делала ты не знаешь. И я не знаю. А на счет ее происхождения спросим, когда очнется и сможет обернуться. Это все что я знаю и все что нужно знать тебе, понял меня? Все, иди, готовь смесь, а я посижу с ней немного.
Рир понял, что дед темнит, и знает чуть больше чем ему сказал, но за те три дня что они крутились вокруг больной, он впервые узнал столько информации. И она заставила задуматься. Озеро находится на их территории. Все волки племени, хотя их и племенем уже не назовешь, так, стая, никогда в то озеро не сунутся, разве что воды попить, да и то лишь, в крайнем случае.
