Графиня берет выходной
– Диана, ты великолепно выглядишь, – раздается за моей спиной бархатный голос мужа.
Хочется вздрогнуть от неожиданности, но я не позволяю пробиться наружу ни одной лишней эмоции, лишь молчаливо нахожу супруга в отражении зеркала и посылаю ему благодарную улыбку.
Генрих стоит в дверях, лениво прислонившись плечом к косяку и внимательно скользит по мне взглядом.
– Интересно, что-нибудь может застать тебя врасплох? – задумчиво произносит он, и слабая улыбка появляется на его губах.
Я молчу, уповая на то, что в этом мире не существует ничего, способного вывести меня из равновесия. Двадцать лет тотального контроля над собственными эмоциями многого стоит.
– Ты пришел на семь минут раньше положенного. Что-то случилось? – осторожно спрашиваю я.
– Нет, все в порядке, – довольно хмыкает он, – Если бы что-то произошло, то наверняка, ты узнала бы об этом раньше меня.
Это действительно так, и сказать мне нечего, поэтому я игриво повожу плечиком в подтверждение его слов и разворачиваюсь к мужу лицом, опираясь ладонями о трюмо за моей спиной.
Генрих осматривает меня с головы до ног быстрым взглядом и медленно направляется ко мне навстречу, только в этот момент я замечаю в его руках коробочку для ювелирных украшений.
– Позволишь?
Без лишних слов я поворачиваюсь к нему спиной и внимательно наблюдаю за его действиями в отражении. Тяжелое колье из розовых бриллиантов обжигает мою кожу прохладой. Генрих осторожно убирает прядь волос с моей спины, и раздается неслышный щелчок замка.
Его теплые ладони медленно скользят по моим плечам и останавливаются на предплечьях.
Мы с мужем отражаемся в зеркале трюмо и внешне кажемся идеальной парой. Холодные аристократические черты лица, прямой нос, тонкие губы, высокие скули – фальшивые маски, придуманные мной, в которых нет и намека на нашу истинную внешность.
Генрих улыбается моему отражению одними уголками губ и невесомо целует в висок, аккуратно, чтобы не испортить макияж и не задеть прическу.
– Ты потрясающе выглядишь, – одаривает он меня еще одним комплементом.
У Генриха совершенно нет вкуса. Тяжелое колье с крупными броскими камнями уродует мой облик, но супруг, как типичный представитель мещанства, не замечает этого. Ему нравятся дорогие блестящие камни.
– Ты готова? – уточняет он, беря меня под руку.
– Думаю, у нас есть еще время. Мы можем отправиться в гостиную и ты, как обычно, выпьешь бокал виски со льдом и лимоном, – хитро улыбаюсь ему. Мне знакомы все его привычки.
– Ничего не остается незамеченным тобой, – усмехается и подносит мои пальчики к губам.
– Мне доставляет большое удовольствие угадывать маленькие желания моего мужа, к тому же это не будет лишним перед выходом в свет.
Ровно в шесть вечера, и ни секундой позже, мы выходим из дома и размещаемся на заднем сидении дорогого авто, поданного прямо к парадному входу нашего особняка, чтобы отправиться на благотворительный вечер, устроенный графом и графиней Сомерсет в честь Аравийской розы.
Всю дорогу я посматриваю в сторону супруга, желая завести разговор и узнать о предстоящих планах на вечер, но не осмеливаюсь отрывать его от биржевых сводок, которые он лениво пролистывает на планшете.
– Что, скучный предстоит вечерок? – через некоторое время он сам небрежно отбрасывает коммуникатор на сидение и с насмешливой улыбкой смотрит мне в глаза, – Граф напьется до потери пульса, а графиня будет весь вечер охать вокруг своего элитного сорняка.
Генрих прав во всем, и от его слов мне становится грустно, воображение мигом рисует картину нашего совместного и не очень счастливого будущего. Легкая дрожь пробегает у меня по спине, и я бессознательно ежусь. Если ничего не изменится, но мы будем точной копией графской четы Сомерсет.
– Не сорняк, а Аравийская роза, – хрипло поправляю мужа.
– Именно, – кивает он головой, тянется к кондиционеру и делает температуру в салоне выше, – Ты не против?
Я качаю головой, не выказывая сопротивления, а Генрих молчаливо отворачивается к окну.
– Позволь с тобой не согласится, – вновь привлекаю его внимание к себе, – В определенной степени на вечере должно быть интересно.
Губы мужа растягиваются в широкой лукавой улыбке:
– Ты всегда говоришь «в определенной степени», когда врешь.
Впадаю в сиюминутное замешательство, но довольно быстро нахожусь с ответом:
– Я никогда не грешу подобными вещами, дорогой муж, ты ошибаешься, – с ответной улыбкой сообщаю я, переводя все в легкую шутку. Генрих довольно хмыкает и вновь погружается в свои сводки.
Вечер и правда проходит весьма уныло. Высший свет аристократии собрался в открытой беседке на свежем воздухе, и вот уже на протяжении целого часа по зале раздаются восторженные охи и вздохи над бедной аравийской розой, одиноко стоящей в огромном хрустальном горшке, через который искусные маги пропускают радужные магические потоки. Собственно, только благодаря этим потокам и поддерживается цветение столь редкого растения.
Графиня Сомерсет то и дело прикладывает к лицу белый накрахмаленный платочек, смахивает невидимые слезы и растроганно умиляется:
– О, Боже! Ваше Сиятельство, – постоянно обращается она к своему супругу, – Неужели мы дождались этого восхитительного момента! Не могу передать словами, как я счастлива!
Граф не всегда удосуживается ответить, чаще всего он ласково улыбается своей супруге и тоже не может охарактеризовать словами выпавшее на его долю счастье. И, чтобы восполнить это недоразумение, он один за другим пропускает стаканчик виски. У меня вновь мелькают в голове нехорошие мысли относительного нашего будущего с Генрихом, и по спине пробегает неприятный холодок.
Пока я витаю в своих мыслях, не сразу замечаю, как к нам подходит моя давняя подруга Леди Аберкорн, дочь герцога Аберкорна. Генрих прикладывает ее ладошку к губам, а я вежливо киваю в знак приветствия и быстрым взглядом оцениваю ее внешний вид.
Наши представления об утонченной красоте разительно отличаются друг от друга. На публике я выгляжу миловидной зеленоглазой брюнеткой с правильными чертами лица, у Элджебет же бледный нездоровый цвет кожи, выбеленные волосы, прозрачно голубые глаза и длинный нос с неизменной горбинкой, ведь именно такой ей представляется строгая аристократическая красота. Хотя, возможно, таким образом мы хотим компенсировать недостатки и особенности своего истинного образа. Под маской иллюзии герцогиня носит яркие рыжие волосы, а я больше похожу на бледную моль.
– Какое прекрасное растение, ты не находишь, Диана? – восторженно спрашивает она, кивая в сторону хрустального горшка с розой, и часто хлопает ресницами, ожидая ответной реплики с моей стороны. Вот только мне до конца не известно, на самом ли деле она испытывает восторг от увиденного так, как говорит, или это всего лишь напускная фальшь.
С Элджебет мы знакомы с самого детства, вместе обучались в частной школе и закрытом женском лицее, но я не всегда готова делиться с подругой своими сокровенными мыслям. Мне тяжело открываться людям, гораздо увереннее я себя чувствую в собственноручно сплетенном коконе из иллюзий и великосветских манер.
– Я просто предвосхищена, – мурлычу и от удовольствия зажмуриваю глаза. Готова поспорить, Элджебет тоже сомневается в искренности моих слов, но полной уверенности у нее нет.
– Изумительное колье, впрочем, как и любая вещь, к которой ты прикладываешь руку, дорогая, – щебечет подруга и быстрым взглядом осматривает мою шею. Колье ей тоже кажется несуразным, но открывать правду у всех на виду она не спешит. Обсудим это завтра, с глазу на глаз.
– Да, у моей жены настоящий талант, – подключается к нашей игре Генрих, – Врожденное чувство вкуса. Диана долго не бралась за работу, а потом идея родилась сама собой, и за один вечер она смогла нарисовать макет этого дивного колье для благотворительного вечера.
Генрих лукавит. Я на протяжении месяца безрезультатно марала бумагу, и ни одна идея не находила ассоциации с аравийской розой. Украшения получались нежными и утонченными, а требовалось предоставить нечто вычурное и яркое. И судя по тому, как Элджебет старательно отводит глаза от колье, мне это удалось.
Сами торги проходят мучительно долго, возможно, они мне кажутся вдвойне утомительными из-за того, что я умудрилась натереть ногу, и тупая боль сильно отвлекает меня от происходящего.
Лот с моим колье выставляется самым последним, и в результате его отпускают за баснословную сумму какому-то банкиру без титула. Как я говорила, истинные аристократы не станут покупать столь претенциозную вещь, а вот мещанам она пришлась весьма по вкусу. Генрих приличия ради тоже пару раз делал ставки, но без лишнего энтузиазма, за что я ему искренне благодарна.
После окончания аукциона все гости проходят в танцевальную залу, а меня Генрих уводит к столам с закусками. Супруг хмурым взглядом водит по гостям, должно быть высматривает компаньонов по бизнесу, а я пользуюсь случаем, осторожно склоняюсь к нему и неслышно шепчу на ухо:
– Прости, мне необходимо отойти на пару минуту в дамскую комнату.
Боль в ноге становится совсем нетерпимой и мешает мне дарить восковые улыбки окружающим. Генрих отстраненно кивает и выпускает мою руку из захвата своих ладоней.
Я запираюсь в отдельной кабинке, снимаю ненавистную туфлю и принимаюсь накладывать на ногу леденящее заклинание. Мне не дано исцелять повреждения, зато с легкостью могу облегчить любую боль. Со своей собственной болью, правда, дело обстоит гораздо плачевнее, но бытовая магия помогает.
Я уже собираюсь уходить, когда моих ушей касаются обрывки фраз из соседней кабинки:
– Эви, я не могу больше здесь находиться. Зря, вообще пришла. Это невыносимо смотреть, как он весь вечер рука об руку стоит со своей женой и улыбается всем вокруг. Слышишь, это выше моих сил!
Я охотно соглашаюсь с незнакомкой, желая, как можно скорее убраться домой.
– Эви, Генри обещал развестись с ней. Но он всегда только обещает. Я больше так не могу. Слышишь, Эви!
При упоминании имени моего мужа я вздрагиваю, но не придаю этому большого значения. Много ли женатых мужчин с именем Генри в высшем свете? Ответ меня не радует, потому что лично я знаю только пятерых, один из которых мой муж, но делать скоропалительные выводы я себе не позволяю, так же как и выскакивать за дверь и устраивать разборки в дамской комнате.
– Я сейчас же заказываю такси и уезжаю! – решительно сообщает девушка своей собеседнице.
Я же пользуюсь ее заминкой, выскакиваю из уборной, выгоняю лишние мысли из головы и отправляюсь на поиски мужа. Этот упомянутый незнакомкой мужчина в принципе не может быть моим Генрихом. Мой муж не из тех, кто за спиной у жены заводит романы. У нас с супругом хорошие отношения, а я идеальная жена во всех планах.
Генриха нигде не видно, но рядом со мной появляется маркиз Маскотт и галантно касается моей руки поцелуем. В душе разливается приятное тепло, и я посылаю Иену лёгкую улыбку.
– Графиня, вы замечательно выглядите! – делает дежурный комплимент и жестом предлагает мне бокал с шампанским. Я, разумеется, киваю в знак согласия.
– Аравийская роза — просто прелесть! – задорно восклицает он и его брови игриво взлетают на лоб, в глазах пляшут черти, а губы лукаво подрагивают. Меня вмиг охватывает безудержное веселье, но смех я прячу в бокале с шампанским, осторожно касаясь им своих губ.
Иен – старший брат Элджебет и лучший друг моего брата Николаса. Мне кажется, я знаю его столь хорошо, что порой понимаю без лишних слов, достаточно одного взгляда, одного жеста.
– Согласна с вами, маркиз! – улыбаюсь ему одними глазами, боюсь, что губы предадут меня, и мой громкий смех разнесется по всей зале.
– Позволите пригласить вас на танец, ваше сиятельство? – Иен протягивает свою ладонь, и мне до острой боли на кончиках пальцев хочется вложить в нее свою руку, но я виновато отвожу глаза и качаю головой.
– Я приехала на вечер с Генрихом, и это было бы неправильно, открывать свой танцевальный вечер с вами, маркиз.
Мне очень хочется наплевать на правила приличия и согласиться на танец с Иеном. Хочется до такой степени, что я даже забываю о боли в ноге.
– Ты хочешь сказать, что Генрих все ещё не удосужился пригласить тебя на танец? – строго спрашивает мужчина, вмиг теряя весь свой расслабленный вид. Хмурая складка ложится у него между бровей, а губы вытягиваются в тонкую линию, – Это весьма досадное опущение с его стороны.
Иен напрягается, вытягивается по струнке смирно, отчего кажется еще выше и крупнее. Готова поспорить, его воспитание не позволяет даже предположить, что можно прийти на вечер вместе со спутницей и не провести с ней первый танец. Это противоречит светскому этикету, вызубренному Иеном наизусть ещё в раннем детстве. Ему не нравится мой муж, также как и Генрих не питает теплых чувств к Иену. Порой мне видится, что корень их неприязни кроется во мне, но я не тешу себя глупыми фантазиями, этот мир вертится не вокруг меня.
– Просто не успелось, – безразлично пожимаю плечами и делаю короткий глоток шампанского, необходимо сделать небольшую паузу в нашем диалоге.
– Мне не нравится поведение вашего супруга, графиня, – чопорно изрекает он и резко вскидывает голову, – Удивительно, этот человек даже не приобрел для вас колье с розовыми бриллиантами, в котором вы, Диана, пришли на благотворительный вечер. Он позволил лицитатору на глазах у всех снять с вас украшение, это возмутительно!
– Так задумывалось с самого начала, маркиз, – мягко говорю я и накрываю ладонью его руку, чтобы произнести ещё тише, – Нигде не прописано в правилах, что супруг обязан покупать жене вещь, которую она представляет на аукционе. К тому же, согласитесь, колье мне не шло совершенно. Оно слишком броское.
– Дело не в самом колье, Диана, – растерянно говорит мужчина, посматривая на мою ладонь, – Важно то, что вы лично приложили руку к его созданию.
Он аккуратно берёт мою руку, ту самую, что, по его мнению, я приложила к созданию ожерелья и подносит её к губам, после чего тихо добавляет:
– И это не справедливо, лишать вас танцев, зная, как вы любите вальсировать.
Я улыбаюсь. От слов Иена на душе становится светлее. Он тоже остывает, неуверенная улыбка появляется на его губах, а затем светлеет взгляд, и расслабляются плечи. Только после этого я осторожно убираю свою ладонь.
– Бросьте, маркиз, это сущие пустяки, – наигранно смеюсь я, желая все перевести в шутку и избежать продолжение досадной темы, – Предлагаю найти моего мужа и, как можно скорее, исправить недоразумение с танцами.
Иен строго кивает, выдает учтивое:
– Простите, графиня, – и предлагает мне свой локоть.
Генриха мы находим в компании графа и графини Сомерсет, моего брата Николаса, маркиза Даор, и миловидной молодой шатенки. Я точно знаю, что видела девушку раньше, но не получается вспомнить ни ее имени, ни положения в обществе. Зато с уверенностью могу сказать заранее, что шатенка мне не нравится. Слишком близко она стоит рядом с моим мужем.
– А вас, Наташа, впечатлила аравийская роза? Мы с графом Сомерсетом приложили совместные усилия, чтобы взрастить такую красоту, – сладко поет графиня свою излюбленную песнь, в очередной раз напрашиваясь на откровенную лесть.
***Черновик!***
Глава 1. Благотворительный вечер
– Диана, ты великолепно выглядишь, – раздается за моей спиной бархатный голос мужа.
Хочется вздрогнуть от неожиданности, но я не позволяю пробиться наружу ни одной лишней эмоции, лишь молчаливо нахожу супруга в отражении зеркала и посылаю ему благодарную улыбку.
Генрих стоит в дверях, лениво прислонившись плечом к косяку и внимательно скользит по мне взглядом.
– Интересно, что-нибудь может застать тебя врасплох? – задумчиво произносит он, и слабая улыбка появляется на его губах.
Я молчу, уповая на то, что в этом мире не существует ничего, способного вывести меня из равновесия. Двадцать лет тотального контроля над собственными эмоциями многого стоит.
– Ты пришел на семь минут раньше положенного. Что-то случилось? – осторожно спрашиваю я.
– Нет, все в порядке, – довольно хмыкает он, – Если бы что-то произошло, то наверняка, ты узнала бы об этом раньше меня.
Это действительно так, и сказать мне нечего, поэтому я игриво повожу плечиком в подтверждение его слов и разворачиваюсь к мужу лицом, опираясь ладонями о трюмо за моей спиной.
Генрих осматривает меня с головы до ног быстрым взглядом и медленно направляется ко мне навстречу, только в этот момент я замечаю в его руках коробочку для ювелирных украшений.
– Позволишь?
Без лишних слов я поворачиваюсь к нему спиной и внимательно наблюдаю за его действиями в отражении. Тяжелое колье из розовых бриллиантов обжигает мою кожу прохладой. Генрих осторожно убирает прядь волос с моей спины, и раздается неслышный щелчок замка.
Его теплые ладони медленно скользят по моим плечам и останавливаются на предплечьях.
Мы с мужем отражаемся в зеркале трюмо и внешне кажемся идеальной парой. Холодные аристократические черты лица, прямой нос, тонкие губы, высокие скули – фальшивые маски, придуманные мной, в которых нет и намека на нашу истинную внешность.
Генрих улыбается моему отражению одними уголками губ и невесомо целует в висок, аккуратно, чтобы не испортить макияж и не задеть прическу.
– Ты потрясающе выглядишь, – одаривает он меня еще одним комплементом.
У Генриха совершенно нет вкуса. Тяжелое колье с крупными броскими камнями уродует мой облик, но супруг, как типичный представитель мещанства, не замечает этого. Ему нравятся дорогие блестящие камни.
– Ты готова? – уточняет он, беря меня под руку.
– Думаю, у нас есть еще время. Мы можем отправиться в гостиную и ты, как обычно, выпьешь бокал виски со льдом и лимоном, – хитро улыбаюсь ему. Мне знакомы все его привычки.
– Ничего не остается незамеченным тобой, – усмехается и подносит мои пальчики к губам.
– Мне доставляет большое удовольствие угадывать маленькие желания моего мужа, к тому же это не будет лишним перед выходом в свет.
***
Ровно в шесть вечера, и ни секундой позже, мы выходим из дома и размещаемся на заднем сидении дорогого авто, поданного прямо к парадному входу нашего особняка, чтобы отправиться на благотворительный вечер, устроенный графом и графиней Сомерсет в честь Аравийской розы.
Всю дорогу я посматриваю в сторону супруга, желая завести разговор и узнать о предстоящих планах на вечер, но не осмеливаюсь отрывать его от биржевых сводок, которые он лениво пролистывает на планшете.
– Что, скучный предстоит вечерок? – через некоторое время он сам небрежно отбрасывает коммуникатор на сидение и с насмешливой улыбкой смотрит мне в глаза, – Граф напьется до потери пульса, а графиня будет весь вечер охать вокруг своего элитного сорняка.
Генрих прав во всем, и от его слов мне становится грустно, воображение мигом рисует картину нашего совместного и не очень счастливого будущего. Легкая дрожь пробегает у меня по спине, и я бессознательно ежусь. Если ничего не изменится, но мы будем точной копией графской четы Сомерсет.
– Не сорняк, а Аравийская роза, – хрипло поправляю мужа.
– Именно, – кивает он головой, тянется к кондиционеру и делает температуру в салоне выше, – Ты не против?
Я качаю головой, не выказывая сопротивления, а Генрих молчаливо отворачивается к окну.
– Позволь с тобой не согласится, – вновь привлекаю его внимание к себе, – В определенной степени на вечере должно быть интересно.
Губы мужа растягиваются в широкой лукавой улыбке:
– Ты всегда говоришь «в определенной степени», когда врешь.
Впадаю в сиюминутное замешательство, но довольно быстро нахожусь с ответом:
– Я никогда не грешу подобными вещами, дорогой муж, ты ошибаешься, – с ответной улыбкой сообщаю я, переводя все в легкую шутку. Генрих довольно хмыкает и вновь погружается в свои сводки.
***
Вечер и правда проходит весьма уныло. Высший свет аристократии собрался в открытой беседке на свежем воздухе, и вот уже на протяжении целого часа по зале раздаются восторженные охи и вздохи над бедной аравийской розой, одиноко стоящей в огромном хрустальном горшке, через который искусные маги пропускают радужные магические потоки. Собственно, только благодаря этим потокам и поддерживается цветение столь редкого растения.
Графиня Сомерсет то и дело прикладывает к лицу белый накрахмаленный платочек, смахивает невидимые слезы и растроганно умиляется:
– О, Боже! Ваше Сиятельство, – постоянно обращается она к своему супругу, – Неужели мы дождались этого восхитительного момента! Не могу передать словами, как я счастлива!
Граф не всегда удосуживается ответить, чаще всего он ласково улыбается своей супруге и тоже не может охарактеризовать словами выпавшее на его долю счастье. И, чтобы восполнить это недоразумение, он один за другим пропускает стаканчик виски. У меня вновь мелькают в голове нехорошие мысли относительного нашего будущего с Генрихом, и по спине пробегает неприятный холодок.
Пока я витаю в своих мыслях, не сразу замечаю, как к нам подходит моя давняя подруга Леди Аберкорн, дочь герцога Аберкорна. Генрих прикладывает ее ладошку к губам, а я вежливо киваю в знак приветствия и быстрым взглядом оцениваю ее внешний вид.
Наши представления об утонченной красоте разительно отличаются друг от друга. На публике я выгляжу миловидной зеленоглазой брюнеткой с правильными чертами лица, у Элджебет же бледный нездоровый цвет кожи, выбеленные волосы, прозрачно голубые глаза и длинный нос с неизменной горбинкой, ведь именно такой ей представляется строгая аристократическая красота. Хотя, возможно, таким образом мы хотим компенсировать недостатки и особенности своего истинного образа. Под маской иллюзии герцогиня носит яркие рыжие волосы, а я больше похожу на бледную моль.
– Какое прекрасное растение, ты не находишь, Диана? – восторженно спрашивает она, кивая в сторону хрустального горшка с розой, и часто хлопает ресницами, ожидая ответной реплики с моей стороны. Вот только мне до конца не известно, на самом ли деле она испытывает восторг от увиденного так, как говорит, или это всего лишь напускная фальшь.
С Элджебет мы знакомы с самого детства, вместе обучались в частной школе и закрытом женском лицее, но я не всегда готова делиться с подругой своими сокровенными мыслям. Мне тяжело открываться людям, гораздо увереннее я себя чувствую в собственноручно сплетенном коконе из иллюзий и великосветских манер.
– Я просто предвосхищена, – мурлычу и от удовольствия зажмуриваю глаза. Готова поспорить, Элджебет тоже сомневается в искренности моих слов, но полной уверенности у нее нет.
– Изумительное колье, впрочем, как и любая вещь, к которой ты прикладываешь руку, дорогая, – щебечет подруга и быстрым взглядом осматривает мою шею. Колье ей тоже кажется несуразным, но открывать правду у всех на виду она не спешит. Обсудим это завтра, с глазу на глаз.
– Да, у моей жены настоящий талант, – подключается к нашей игре Генрих, – Врожденное чувство вкуса. Диана долго не бралась за работу, а потом идея родилась сама собой, и за один вечер она смогла нарисовать макет этого дивного колье для благотворительного вечера.
Генрих лукавит. Я на протяжении месяца безрезультатно марала бумагу, и ни одна идея не находила ассоциации с аравийской розой. Украшения получались нежными и утонченными, а требовалось предоставить нечто вычурное и яркое. И судя по тому, как Элджебет старательно отводит глаза от колье, мне это удалось.
Сами торги проходят мучительно долго, возможно, они мне кажутся вдвойне утомительными из-за того, что я умудрилась натереть ногу, и тупая боль сильно отвлекает меня от происходящего.
Лот с моим колье выставляется самым последним, и в результате его отпускают за баснословную сумму какому-то банкиру без титула. Как я говорила, истинные аристократы не станут покупать столь претенциозную вещь, а вот мещанам она пришлась весьма по вкусу. Генрих приличия ради тоже пару раз делал ставки, но без лишнего энтузиазма, за что я ему искренне благодарна.
После окончания аукциона все гости проходят в танцевальную залу, а меня Генрих уводит к столам с закусками. Супруг хмурым взглядом водит по гостям, должно быть высматривает компаньонов по бизнесу, а я пользуюсь случаем, осторожно склоняюсь к нему и неслышно шепчу на ухо:
– Прости, мне необходимо отойти на пару минуту в дамскую комнату.
Боль в ноге становится совсем нетерпимой и мешает мне дарить восковые улыбки окружающим. Генрих отстраненно кивает и выпускает мою руку из захвата своих ладоней.
Я запираюсь в отдельной кабинке, снимаю ненавистную туфлю и принимаюсь накладывать на ногу леденящее заклинание. Мне не дано исцелять повреждения, зато с легкостью могу облегчить любую боль. Со своей собственной болью, правда, дело обстоит гораздо плачевнее, но бытовая магия помогает.
Я уже собираюсь уходить, когда моих ушей касаются обрывки фраз из соседней кабинки:
– Эви, я не могу больше здесь находиться. Зря, вообще пришла. Это невыносимо смотреть, как он весь вечер рука об руку стоит со своей женой и улыбается всем вокруг. Слышишь, это выше моих сил!
Я охотно соглашаюсь с незнакомкой, желая, как можно скорее убраться домой.
– Эви, Генри обещал развестись с ней. Но он всегда только обещает. Я больше так не могу. Слышишь, Эви!
При упоминании имени моего мужа я вздрагиваю, но не придаю этому большого значения. Много ли женатых мужчин с именем Генри в высшем свете? Ответ меня не радует, потому что лично я знаю только пятерых, один из которых мой муж, но делать скоропалительные выводы я себе не позволяю, так же как и выскакивать за дверь и устраивать разборки в дамской комнате.
– Я сейчас же заказываю такси и уезжаю! – решительно сообщает девушка своей собеседнице.
Я же пользуюсь ее заминкой, выскакиваю из уборной, выгоняю лишние мысли из головы и отправляюсь на поиски мужа. Этот упомянутый незнакомкой мужчина в принципе не может быть моим Генрихом. Мой муж не из тех, кто за спиной у жены заводит романы. У нас с супругом хорошие отношения, а я идеальная жена во всех планах.
Генриха нигде не видно, но рядом со мной появляется маркиз Маскотт и галантно касается моей руки поцелуем. В душе разливается приятное тепло, и я посылаю Иену лёгкую улыбку.
– Графиня, вы замечательно выглядите! – делает дежурный комплимент и жестом предлагает мне бокал с шампанским. Я, разумеется, киваю в знак согласия.
– Аравийская роза — просто прелесть! – задорно восклицает он и его брови игриво взлетают на лоб, в глазах пляшут черти, а губы лукаво подрагивают. Меня вмиг охватывает безудержное веселье, но смех я прячу в бокале с шампанским, осторожно касаясь им своих губ.
Иен – старший брат Элджебет и лучший друг моего брата Николаса. Мне кажется, я знаю его столь хорошо, что порой понимаю без лишних слов, достаточно одного взгляда, одного жеста.
– Согласна с вами, маркиз! – улыбаюсь ему одними глазами, боюсь, что губы предадут меня, и мой громкий смех разнесется по всей зале.
– Позволите пригласить вас на танец, ваше сиятельство? – Иен протягивает свою ладонь, и мне до острой боли на кончиках пальцев хочется вложить в нее свою руку, но я виновато отвожу глаза и качаю головой.
– Я приехала на вечер с Генрихом, и это было бы неправильно, открывать свой танцевальный вечер с вами, маркиз.
Мне очень хочется наплевать на правила приличия и согласиться на танец с Иеном. Хочется до такой степени, что я даже забываю о боли в ноге.
– Ты хочешь сказать, что Генрих все ещё не удосужился пригласить тебя на танец? – строго спрашивает мужчина, вмиг теряя весь свой расслабленный вид. Хмурая складка ложится у него между бровей, а губы вытягиваются в тонкую линию, – Это весьма досадное опущение с его стороны.
Иен напрягается, вытягивается по струнке смирно, отчего кажется еще выше и крупнее. Готова поспорить, его воспитание не позволяет даже предположить, что можно прийти на вечер вместе со спутницей и не провести с ней первый танец. Это противоречит светскому этикету, вызубренному Иеном наизусть ещё в раннем детстве. Ему не нравится мой муж, также как и Генрих не питает теплых чувств к Иену. Порой мне видится, что корень их неприязни кроется во мне, но я не тешу себя глупыми фантазиями, этот мир вертится не вокруг меня.
– Просто не успелось, – безразлично пожимаю плечами и делаю короткий глоток шампанского, необходимо сделать небольшую паузу в нашем диалоге.
– Мне не нравится поведение вашего супруга, графиня, – чопорно изрекает он и резко вскидывает голову, – Удивительно, этот человек даже не приобрел для вас колье с розовыми бриллиантами, в котором вы, Диана, пришли на благотворительный вечер. Он позволил лицитатору на глазах у всех снять с вас украшение, это возмутительно!
– Так задумывалось с самого начала, маркиз, – мягко говорю я и накрываю ладонью его руку, чтобы произнести ещё тише, – Нигде не прописано в правилах, что супруг обязан покупать жене вещь, которую она представляет на аукционе. К тому же, согласитесь, колье мне не шло совершенно. Оно слишком броское.
– Дело не в самом колье, Диана, – растерянно говорит мужчина, посматривая на мою ладонь, – Важно то, что вы лично приложили руку к его созданию.
Он аккуратно берёт мою руку, ту самую, что, по его мнению, я приложила к созданию ожерелья и подносит её к губам, после чего тихо добавляет:
– И это не справедливо, лишать вас танцев, зная, как вы любите вальсировать.
Я улыбаюсь. От слов Иена на душе становится светлее. Он тоже остывает, неуверенная улыбка появляется на его губах, а затем светлеет взгляд, и расслабляются плечи. Только после этого я осторожно убираю свою ладонь.
– Бросьте, маркиз, это сущие пустяки, – наигранно смеюсь я, желая все перевести в шутку и избежать продолжение досадной темы, – Предлагаю найти моего мужа и, как можно скорее, исправить недоразумение с танцами.
Иен строго кивает, выдает учтивое:
– Простите, графиня, – и предлагает мне свой локоть.
Генриха мы находим в компании графа и графини Сомерсет, моего брата Николаса, маркиза Даор, и миловидной молодой шатенки. Я точно знаю, что видела девушку раньше, но не получается вспомнить ни ее имени, ни положения в обществе. Зато с уверенностью могу сказать заранее, что шатенка мне не нравится. Слишком близко она стоит рядом с моим мужем.
– А вас, Наташа, впечатлила аравийская роза? Мы с графом Сомерсетом приложили совместные усилия, чтобы взрастить такую красоту, – сладко поет графиня свою излюбленную песнь, в очередной раз напрашиваясь на откровенную лесть.
