Толпа пасажиров, которые в отличии от меня, простояли на морозе около часа, поспешили занять оставшиеся свободные места. Я вошла последней и зная, что ехать предстоит долго, прислонилась к железному поручню и приготовилась.
Ждать долго не пришлось. Увидев, что на перроне никого нет, водитель завел мотор и медленно тронулся.
Я не смотрела по сторонам и старалась ни о чем не думать, не хотелось показывать свою боль абсолютно незнакомым людям.
А когда мы приехали и я оказалась на покрытом снегом тротуаре, вдруг поняла, что не знаю что делать. Я смотрела на только покинувших автобус людей, которые спешили домой и с ужасом осозновала – жизнь продолжается. Как бы ни хотелось этого отрицать, как бы ни было больно, но она не стоит на месте. Вот только в ней не будет дорогого человека. Моего отца. Сдерживаемые до сих пор слезы вдруг потели по щекам. Я доже не протянула руку чтобы их стереть.
Долго я там стояла и смотрела в никуда. Но тут кто-то прикоснулся к моему плечу. От неожиданности я вздрогнула и резко обернулась. Это был наш сосед дядя Вова.
- Ты чего здесь мерзнешь?
- Домой идти страшно, - вытерев тыльной стороной ладони лицо, честно ответила я.
Врать этому человеку я не хотела, тем более он меня знает еще с самого рождения.
- Пошли к нам, - он взял меня за локоть и потянул к старой «Ниве» - посидишь, чайку попьешь с бабой Настей, у вас там все равно никого нет.
- Где они, - спросила я, следуя за ним.
- В больнице, - обернувшись тихо произнес он, - в морге еще твой отец, только к утру выдадут тело.
Холодок пробежал по спине.
Я не хотела верить что это случилось. Даже была глупая мысль, что мама ошиблась и он хотябы в реанимации. А сейчас мне в лишний раз доказали, что папы нет.
Глубоко вздохнув и украдкой вытерев снова набежавшие слезы, я открыла дверь и села в машину.
Тяжело дыша, дядя Вова занял свое место за рулем и повернул ключь зажигания. Старое авто завелось с третьей попытки и медленно тронулось, рассеивая темноту светом фар.
Баба Надя, как всегда, встретила меня как родную. Сама сняла с меня пальто и повесив его на вешалку, повела в гостиную, где на столе дымилась чашка с горячим чаем.
- Садись, выпей чаю, - заботливо произнесла она, - останешься у нас, братика твоего тетя забрала.
- Валерка знает? – встрепенулась я и чуть не пролила на себя кипяток.
- Увы, - вздохнула почтенная соседка, - ему все рассказали.
Братика стало ужасно жалко, не хотелось, чтобы он эту боль познал. Но есть один плюс, ему всего девять и он не так будет переживать.
Допив чай, я села на диван и не заметила как погрузилась в сон. Просто сидела и смотрела в телевизор, потом смежила веки. А когда открыла глаза, было уже утро. С улицы доносились какие-то звуки, чьи-то голоса.
Вскочив, я поняла, что лежу на том самом диване, укрытая теплым одеялом. В голову закралась мысль, что мне дали успокоительного, но концентрироваться на этом не стала и накинув куртку, покинула квартиру.
Следующие два дня прошли как в тумане. Я отрешенно сидела в гостиной, слушала бесконечные речи о том, что им жаль и тому подобное. Мне было тошно от всех этих людей которых я видела впервые, но они уверяли что знают меня с самого рождения. Хотелось спрятаться и где-то в укромном уголке и пережить все это в одиночестве.
Потом настал день похорон.
Еще с утра пошел мокрый снег. Но ничего уже не отменили, да и возможно ли?
Медленно, очень медленно наш кортедж поехал по дороге в направлении к церкви, где колокола отбивали печальный ритм и все знали его значение.
Я старательно скрывала свои чувства. Мне казалось, что если люди увидят у меня на лице слезы, то предстану перед ними голой. Мы с братишкой сидели в машине и не решаясь нарушить тишину, смотрели прямо перед собой.
Как бы не хотелось продлить этот путь, к церкви мы подъехали довольно быстро. Гроб, обтянутый бархатной темно-зеленной тканью,понесли на руках восемь человек. Крышка была закрыта, но мне хотелось посмотреть еще раз в эти родные черты лица. Как всегда к горлу подкатил ком, в последние два дня это случается часто. Глубоко вздохнув, я снова подавила чувства и одна из последних вошла в храм, предварительно прикрыв голову черной косынкой.
К тому времени началось отпевание. Люди с горящими свечами в руках стояли и слушали священника. А некоторые повторяли молитвы.
Я и на первое и на второе не была способна, поэтому сжав дрожащими пальцами данную кем-то свечу, смотрела в пустоту.
Потом все начали выходить. Я даже не заметила, что все закончилось и сейчас мы приедем на кладбище.
И снова наш кортедж в пути. В этот раз он последний.
Я отстраненно наблюдала как мы подошли к свежевырытой яме. Как люди по одному начали подходить к гробу и прощаться с моим отцом. Кто-то говорил, что ему будет не хватать такого друга, кто-то напарника. Я просто стояла и сжимая в ладони белый хлопковый платок. Который стал влажным отнють не от слез. А между тем снегопад усилился и земля которую вытащили из глубин ямы превращалась в грязь.
Я не подошла, когда закрыли крышку гроба, к которому был приколот крест из черной ленты, не сдвинулась даже когда гвоздями ее заколотили. А потом несколько сильных мужин опустили его в яму.
Время как будто замедлилось, звуки доносились будто из под воды. Присмотревшись, я поняла, что оно действительно стало течь на порядок медленнее. А я стояла в стороне и не сводила взгляда с могилы, куда падала и падала влажная почва, которую тут же покрывал слой снега.
Люди начали покидать это место. Первыми ушли старые и больные.
Кто-то прикоснулся к плечу, но я не отреагировала и меня оставили впокое.
Медленно, яма наполнилась бурого цвета землей, потом сделали насыпь и сказав что-то мне, рабочие ушли. Как только я осталась одна, время вернулось в прежнюю калею и меня снова окружили нормальные звуки. А точнее их отсутсвие. Здесь повисла какая-то неестественная тишина. Впрочем, чему я удивляюсь, это же кладбище.
Наплевав на грязь под ногами, я опустилась на колени и прикоснулась ладонью к сырой, уже покрывающейся снегом, земле. Слезы, в этот раз безпрепятсвенно, хлынули из глаз. Я чувствовала себя потерянной.
Мне срочно нужно отдалиться отсуда.
В это же мгновение я оказалась в лесу. Радом дерево, в дупле которого спрятана индейская одежда из шкур. Быстро переодевшись, я побежала в племя.
Сеуоти, я его увидела еще издали. Он стоял в середине лагеря и наблюдал за процессом строительства новой хижины. Кажется для молодоженов.
Побдежав к нему, я прижалась к груди индейца и понала, что слезы душат и мне просто необходима его поддержка.
- Что с Кими случилось? – слегка отодвинувшись, поинтересовался вождь. Тот самый, который подошел ко мне в лесу в первую нашу встречу.
- У Кими отец умер, - всхлипывая ответила я и снова спрятала лицо в его груди.
- Сеуоти жаль, - немного дрогнувшим голосом сообщили мне, а потом терпеливо дождались пока пройдет моя истерика.
Вдруг за спиной раздалось знакомое ржание.
- Кохэна? – недоверчиво прошептала я оборачиваясь и вытирая лицо тыльной стороной ладони.
Моего любимого гнедого скакуна с черной гривой держал за уздцы Кичи. Мы с ним часто соревновались пуская галопом своих мустангов.
- Кими ведет себя как ребенок, - задумчиво выдал парень.
- Кими грустно, - невесело улыбнулась я.
- Кохэна давно без седока, - он многозначительно посмотрел на мою любимицу, которуя я сама поймала и объездила. Он точно знал, что перед этим я не устою.
Не задумываясь ни секунды, я подошла к нему и с его помощью взобралась на спину лошади. А потом, крепко сжав веревку которая заменяет седло, направилась в сторону небольшого леса, за которым начинается степь.
Следует ли за мной Кичи, проверять не стала и без того понятно, следует. И как только мы миновали деревья, лошади сами набрали скорость.
Это удивительное чувство свободы. Хочется раскинуть руки и закричать от переполняющего восторга. Теплый ветер бьет в лицо и взметает за спиной распущенные темно рыжие волосы, которые я всегда ненавидела и часто задумывалась над тем, не покрасить ли их. Просто здесь в племени ценились смоляно-черные и из-за этого я всегда чувствовала себя неловко. Правда мне ничего подобного никто не говорил.
Как всегда, в этой гонке выйграла я. Хотя, есть вероятность, что Кичи мне поддается. Правда делает это настолько виртуозно, что подвох заподозрить трудно.
Спешились мы у небольшого озера и пустив скакунов пастись, сели на камнях. Автоматически сняла мокасины и вошла по щиколотку в воду. Здесь вода была чистой благодаря нескольким втекающим в водоем ручьям. Как же не хочется, чтобы сюда пришли эти избалованные испанцы и...
Тряхнув головой, прогнала эти мысли. Я не в силах что-либо изменить. Да и не имею права.
Кичи, имя которого означает – храбрый, протянул руку на которой возвышалась горка малины. Когда только успел? Улыбнувшись, взяла несколько. Мы всегда так делали.
Этот парень дикарь в глазах цивилизованного общества, но он намного тактичен чем многие современные. Он молчал, потому-что понимал, что мне сейчас не до разговоров и поддерживал одним своим присутствием. Жаль, что он не из моего времени. Обязательно влюбилась бы.
Солнце приятно грело, поэтому мы улеглись на траву. Не знаю как Кичи, но я закрыла глаза, правда тут же открыла их. Картинки похорон встали перед глазами.
Несколько минут не отрываясь смотрела на небо, потом решительно поднялась на ноги и взяв лук своего спутника, который тоже плча встал, пошла к пасущимся недалеко мустангам. Мы не раз бывали в этих местах, так что парень не удивился тому, что я взяла его средство для охоты, наоборот, протянул стрелы.
Чтобы забраться на спину лошади самостоятельно, я слишком короткого роста. Хотя, метр шесдесять, не так уж и мало.
Взяв Кохэну за уздцы, я дождалась пока индеец подойдет и поможет. А потом, когда он подошел к своему коню, резко дернула за веревку и пустила свою любимицу галопом. Ожидавший этого Кичи, бросился догонять, а я жалея животное, заставила перейти на рысь.
- Куда направляется Кими? – спросил он, как только поравнялся со мной.
- Кими собирается охотиться, - предельно честно ответила я и повернула мустанга в сторону видневшегося на горизонте леса.
Почему-то вспомнился день, когда мне дали это имя, что означает - тайна. Сеуоти позвал к себе и сказал, что у каждого есть имя и я не могу оставаться без него. А когда попыталась сказать, что меня зовут – Алиса, он горячо возразил, мол я не являюсь синопа, что означает – лиса. А причину выбора такого странного имени он объяснил тем, что никто не знает откуда я взялась и куда ухожу. А так как это имя звучало привычно, не стала протестовать против него.
Вскоре мы оказались в лесу.
Мягко соскользнув со спины лошади, я уже привычно натянула тетиву и бесшумно пошла за Кичи, который собственно всему этому меня и обучил. Некоторое время мы пробирались свозь кусты, при этом сохраняя абсолютную тишину.
Не сразу я этому научилась. В первое время все животные от нас убегали, а на меня смотрели укоризненно. Но потом начала делать успехи.
Вот и сейчас, стоило парню сделать рукой жест, я замерла напряженно вглядываясь в густую листву. Привыкшие замечать даже мельчайшие подробности глаза, тут же уловили движение справа. Но вопреки моим ожиданиям, мелькнувшая бурая шерсть не принадлежала оленю.
Все случилось слишком быстро.
В воздухе мелькнуло жето-коричневое тело и приземлившись на все четыре лапы в метре от нас, зарычало. Плавным движением руки Кичи достал нож с костяной рукояткой. Оглядев его, я с ужасом поняла, что томагавк отсутствует.
Недолго думая, натянула тетиву и выпустила первую стрелу. Но огромный хищник даже не обратил внимание на нее и ринулся в атаку.
Я в ужасе замерла. Они катались по земле и я отчетливо видела как парень наносит удары ножем, но и кугуар не дремлет. Острые когти вспороли кожу на боку. Вид крови друга заставило прийти в себя. Снова натянув тетиву я выпустила еще одну стрелу потм еще одну и еще. Я не остановилась пока они не закончились. Потом подбежала к уже неподвижному зверю и отолкнула в сторону.
Кичи был в сознании но из-за глубоких ран его дыхание сбилось. Увидев его раны, я на мгновение забыла кто я и что умею. Но потом вспомнила и побежала к оставленным недалеко лошадям.
За что люблю мустангов, так это за то, что они не уходят никуда. Хотя, это может быть из-за индейского воспитания. Задумываться не стала, схватив за вожжи обоих, я понянула к месту происшествия. Через минуту я была там.
Первым делом разрезала одежду индейца и крепко перевязала его раны. Потом заставила его коня сесть и взвалила на спину почти безвольное тело. Чтобы он не упал, тщательно привязала его веревкой, потом не отпуская ее с рук, забралась на спину своей кобылы и мы стали пробираться в сторону степи.
Я спешила, но пустить мустангов галопом не решилась. Мы ехали быстро, но недостаточно. Приходилось постоянно останавливаться и давать парню глоток воды.
Прошло около четверти часа.
На спине светло-серого скакуна появились багровые пятна, а потом струйками кровь потекла вниз. И я не задумываясь больше, погнала животный во весь опор.
Хотелось кричать от отчаяния, но я молча вытирала слезы и безжалостно гнала вперед.
Вскоре вдали увидела дым от костров и с облегчением вздохнула. В деревню мы ворвались не разбирая дороги я едва успена натянуть поводья. Лошади тяжело дышали и хрипели. А я спрыгнув на замлю, перерезала веревки и с помощью подошедших воинов отнесла Кичи в палатку. Пока его несли, незаметно проверила пульс и с облегчением отметила, что он есть, пусть и слабый. Парня уложили на ровную поверхность и кто-то побежал звать шамана, а я лихорадочно вспоминала, какие травы останавливают кровь.
Вспомнила и попросила рядом прохдящую девочку найти крапиву. Не уверена что подействует, но я должна попробовать. У индейцев в использовании были костяные иглы. Довольно грубые между прочим. А еще нужно было обработать раны. Пожалела, что нет спирта, а потом вспомнила о подорожнике. Кажется он тоже имеет эффект антисептика.
Первую любопытную моську, заглянувшую в палатку отправила искать это растение, а сама разожгла костер и поставила воду.
Шаман пришел через несколько минут и тут же достал иголки. Вместо ниток здесь использовали конский волос. Стало жутко от мысли, что зашивать придется вживую, так как ни каких обезбаливающих нет. Правда вспомнился опий, но его здесь не найти. А я не хотела оставлять раненного товарища одного.
Взяла одну иголку, вдела нитку, точнее волос и позвав ребятню чтобы держали факелы над нами, приступила к делу.
Работали мы долго и то и дело опусткали инструменты в кипяток. К моему удивлению, Кичи вскоре отрыл глаза, но несмотря на то, что мы делаем, не издал и звука. Это его поведение заставило смотреть на него с восторгом. Никогда такого не видела.
Когда все было закончено, я с облегчением вздохула и села. А шаман, посмотел на травы которые, как оказалось, уже принесли, удовлетворительно кивнул и вышел.
Посидев несколько секунд, я встала и помыла липкие от крови руки в глиняной посуде. Потом уже в чистой воде тщательно вымыла трави и начала готовить отвар в двух горшках.
Ждать долго не пришлось. Увидев, что на перроне никого нет, водитель завел мотор и медленно тронулся.
Я не смотрела по сторонам и старалась ни о чем не думать, не хотелось показывать свою боль абсолютно незнакомым людям.
А когда мы приехали и я оказалась на покрытом снегом тротуаре, вдруг поняла, что не знаю что делать. Я смотрела на только покинувших автобус людей, которые спешили домой и с ужасом осозновала – жизнь продолжается. Как бы ни хотелось этого отрицать, как бы ни было больно, но она не стоит на месте. Вот только в ней не будет дорогого человека. Моего отца. Сдерживаемые до сих пор слезы вдруг потели по щекам. Я доже не протянула руку чтобы их стереть.
Долго я там стояла и смотрела в никуда. Но тут кто-то прикоснулся к моему плечу. От неожиданности я вздрогнула и резко обернулась. Это был наш сосед дядя Вова.
- Ты чего здесь мерзнешь?
- Домой идти страшно, - вытерев тыльной стороной ладони лицо, честно ответила я.
Врать этому человеку я не хотела, тем более он меня знает еще с самого рождения.
- Пошли к нам, - он взял меня за локоть и потянул к старой «Ниве» - посидишь, чайку попьешь с бабой Настей, у вас там все равно никого нет.
- Где они, - спросила я, следуя за ним.
- В больнице, - обернувшись тихо произнес он, - в морге еще твой отец, только к утру выдадут тело.
Холодок пробежал по спине.
Я не хотела верить что это случилось. Даже была глупая мысль, что мама ошиблась и он хотябы в реанимации. А сейчас мне в лишний раз доказали, что папы нет.
Глубоко вздохнув и украдкой вытерев снова набежавшие слезы, я открыла дверь и села в машину.
Тяжело дыша, дядя Вова занял свое место за рулем и повернул ключь зажигания. Старое авто завелось с третьей попытки и медленно тронулось, рассеивая темноту светом фар.
Баба Надя, как всегда, встретила меня как родную. Сама сняла с меня пальто и повесив его на вешалку, повела в гостиную, где на столе дымилась чашка с горячим чаем.
- Садись, выпей чаю, - заботливо произнесла она, - останешься у нас, братика твоего тетя забрала.
- Валерка знает? – встрепенулась я и чуть не пролила на себя кипяток.
- Увы, - вздохнула почтенная соседка, - ему все рассказали.
Братика стало ужасно жалко, не хотелось, чтобы он эту боль познал. Но есть один плюс, ему всего девять и он не так будет переживать.
Допив чай, я села на диван и не заметила как погрузилась в сон. Просто сидела и смотрела в телевизор, потом смежила веки. А когда открыла глаза, было уже утро. С улицы доносились какие-то звуки, чьи-то голоса.
Вскочив, я поняла, что лежу на том самом диване, укрытая теплым одеялом. В голову закралась мысль, что мне дали успокоительного, но концентрироваться на этом не стала и накинув куртку, покинула квартиру.
Следующие два дня прошли как в тумане. Я отрешенно сидела в гостиной, слушала бесконечные речи о том, что им жаль и тому подобное. Мне было тошно от всех этих людей которых я видела впервые, но они уверяли что знают меня с самого рождения. Хотелось спрятаться и где-то в укромном уголке и пережить все это в одиночестве.
Потом настал день похорон.
Еще с утра пошел мокрый снег. Но ничего уже не отменили, да и возможно ли?
Медленно, очень медленно наш кортедж поехал по дороге в направлении к церкви, где колокола отбивали печальный ритм и все знали его значение.
Я старательно скрывала свои чувства. Мне казалось, что если люди увидят у меня на лице слезы, то предстану перед ними голой. Мы с братишкой сидели в машине и не решаясь нарушить тишину, смотрели прямо перед собой.
Как бы не хотелось продлить этот путь, к церкви мы подъехали довольно быстро. Гроб, обтянутый бархатной темно-зеленной тканью,понесли на руках восемь человек. Крышка была закрыта, но мне хотелось посмотреть еще раз в эти родные черты лица. Как всегда к горлу подкатил ком, в последние два дня это случается часто. Глубоко вздохнув, я снова подавила чувства и одна из последних вошла в храм, предварительно прикрыв голову черной косынкой.
К тому времени началось отпевание. Люди с горящими свечами в руках стояли и слушали священника. А некоторые повторяли молитвы.
Я и на первое и на второе не была способна, поэтому сжав дрожащими пальцами данную кем-то свечу, смотрела в пустоту.
Потом все начали выходить. Я даже не заметила, что все закончилось и сейчас мы приедем на кладбище.
И снова наш кортедж в пути. В этот раз он последний.
Я отстраненно наблюдала как мы подошли к свежевырытой яме. Как люди по одному начали подходить к гробу и прощаться с моим отцом. Кто-то говорил, что ему будет не хватать такого друга, кто-то напарника. Я просто стояла и сжимая в ладони белый хлопковый платок. Который стал влажным отнють не от слез. А между тем снегопад усилился и земля которую вытащили из глубин ямы превращалась в грязь.
Я не подошла, когда закрыли крышку гроба, к которому был приколот крест из черной ленты, не сдвинулась даже когда гвоздями ее заколотили. А потом несколько сильных мужин опустили его в яму.
Время как будто замедлилось, звуки доносились будто из под воды. Присмотревшись, я поняла, что оно действительно стало течь на порядок медленнее. А я стояла в стороне и не сводила взгляда с могилы, куда падала и падала влажная почва, которую тут же покрывал слой снега.
Люди начали покидать это место. Первыми ушли старые и больные.
Кто-то прикоснулся к плечу, но я не отреагировала и меня оставили впокое.
Медленно, яма наполнилась бурого цвета землей, потом сделали насыпь и сказав что-то мне, рабочие ушли. Как только я осталась одна, время вернулось в прежнюю калею и меня снова окружили нормальные звуки. А точнее их отсутсвие. Здесь повисла какая-то неестественная тишина. Впрочем, чему я удивляюсь, это же кладбище.
Наплевав на грязь под ногами, я опустилась на колени и прикоснулась ладонью к сырой, уже покрывающейся снегом, земле. Слезы, в этот раз безпрепятсвенно, хлынули из глаз. Я чувствовала себя потерянной.
Мне срочно нужно отдалиться отсуда.
В это же мгновение я оказалась в лесу. Радом дерево, в дупле которого спрятана индейская одежда из шкур. Быстро переодевшись, я побежала в племя.
Сеуоти, я его увидела еще издали. Он стоял в середине лагеря и наблюдал за процессом строительства новой хижины. Кажется для молодоженов.
Побдежав к нему, я прижалась к груди индейца и понала, что слезы душат и мне просто необходима его поддержка.
- Что с Кими случилось? – слегка отодвинувшись, поинтересовался вождь. Тот самый, который подошел ко мне в лесу в первую нашу встречу.
- У Кими отец умер, - всхлипывая ответила я и снова спрятала лицо в его груди.
- Сеуоти жаль, - немного дрогнувшим голосом сообщили мне, а потом терпеливо дождались пока пройдет моя истерика.
Вдруг за спиной раздалось знакомое ржание.
- Кохэна? – недоверчиво прошептала я оборачиваясь и вытирая лицо тыльной стороной ладони.
Моего любимого гнедого скакуна с черной гривой держал за уздцы Кичи. Мы с ним часто соревновались пуская галопом своих мустангов.
- Кими ведет себя как ребенок, - задумчиво выдал парень.
- Кими грустно, - невесело улыбнулась я.
- Кохэна давно без седока, - он многозначительно посмотрел на мою любимицу, которуя я сама поймала и объездила. Он точно знал, что перед этим я не устою.
Не задумываясь ни секунды, я подошла к нему и с его помощью взобралась на спину лошади. А потом, крепко сжав веревку которая заменяет седло, направилась в сторону небольшого леса, за которым начинается степь.
Следует ли за мной Кичи, проверять не стала и без того понятно, следует. И как только мы миновали деревья, лошади сами набрали скорость.
Это удивительное чувство свободы. Хочется раскинуть руки и закричать от переполняющего восторга. Теплый ветер бьет в лицо и взметает за спиной распущенные темно рыжие волосы, которые я всегда ненавидела и часто задумывалась над тем, не покрасить ли их. Просто здесь в племени ценились смоляно-черные и из-за этого я всегда чувствовала себя неловко. Правда мне ничего подобного никто не говорил.
Как всегда, в этой гонке выйграла я. Хотя, есть вероятность, что Кичи мне поддается. Правда делает это настолько виртуозно, что подвох заподозрить трудно.
Спешились мы у небольшого озера и пустив скакунов пастись, сели на камнях. Автоматически сняла мокасины и вошла по щиколотку в воду. Здесь вода была чистой благодаря нескольким втекающим в водоем ручьям. Как же не хочется, чтобы сюда пришли эти избалованные испанцы и...
Тряхнув головой, прогнала эти мысли. Я не в силах что-либо изменить. Да и не имею права.
Кичи, имя которого означает – храбрый, протянул руку на которой возвышалась горка малины. Когда только успел? Улыбнувшись, взяла несколько. Мы всегда так делали.
Этот парень дикарь в глазах цивилизованного общества, но он намного тактичен чем многие современные. Он молчал, потому-что понимал, что мне сейчас не до разговоров и поддерживал одним своим присутствием. Жаль, что он не из моего времени. Обязательно влюбилась бы.
Солнце приятно грело, поэтому мы улеглись на траву. Не знаю как Кичи, но я закрыла глаза, правда тут же открыла их. Картинки похорон встали перед глазами.
Несколько минут не отрываясь смотрела на небо, потом решительно поднялась на ноги и взяв лук своего спутника, который тоже плча встал, пошла к пасущимся недалеко мустангам. Мы не раз бывали в этих местах, так что парень не удивился тому, что я взяла его средство для охоты, наоборот, протянул стрелы.
Чтобы забраться на спину лошади самостоятельно, я слишком короткого роста. Хотя, метр шесдесять, не так уж и мало.
Взяв Кохэну за уздцы, я дождалась пока индеец подойдет и поможет. А потом, когда он подошел к своему коню, резко дернула за веревку и пустила свою любимицу галопом. Ожидавший этого Кичи, бросился догонять, а я жалея животное, заставила перейти на рысь.
- Куда направляется Кими? – спросил он, как только поравнялся со мной.
- Кими собирается охотиться, - предельно честно ответила я и повернула мустанга в сторону видневшегося на горизонте леса.
Почему-то вспомнился день, когда мне дали это имя, что означает - тайна. Сеуоти позвал к себе и сказал, что у каждого есть имя и я не могу оставаться без него. А когда попыталась сказать, что меня зовут – Алиса, он горячо возразил, мол я не являюсь синопа, что означает – лиса. А причину выбора такого странного имени он объяснил тем, что никто не знает откуда я взялась и куда ухожу. А так как это имя звучало привычно, не стала протестовать против него.
Вскоре мы оказались в лесу.
Мягко соскользнув со спины лошади, я уже привычно натянула тетиву и бесшумно пошла за Кичи, который собственно всему этому меня и обучил. Некоторое время мы пробирались свозь кусты, при этом сохраняя абсолютную тишину.
Не сразу я этому научилась. В первое время все животные от нас убегали, а на меня смотрели укоризненно. Но потом начала делать успехи.
Вот и сейчас, стоило парню сделать рукой жест, я замерла напряженно вглядываясь в густую листву. Привыкшие замечать даже мельчайшие подробности глаза, тут же уловили движение справа. Но вопреки моим ожиданиям, мелькнувшая бурая шерсть не принадлежала оленю.
Все случилось слишком быстро.
В воздухе мелькнуло жето-коричневое тело и приземлившись на все четыре лапы в метре от нас, зарычало. Плавным движением руки Кичи достал нож с костяной рукояткой. Оглядев его, я с ужасом поняла, что томагавк отсутствует.
Недолго думая, натянула тетиву и выпустила первую стрелу. Но огромный хищник даже не обратил внимание на нее и ринулся в атаку.
Я в ужасе замерла. Они катались по земле и я отчетливо видела как парень наносит удары ножем, но и кугуар не дремлет. Острые когти вспороли кожу на боку. Вид крови друга заставило прийти в себя. Снова натянув тетиву я выпустила еще одну стрелу потм еще одну и еще. Я не остановилась пока они не закончились. Потом подбежала к уже неподвижному зверю и отолкнула в сторону.
Кичи был в сознании но из-за глубоких ран его дыхание сбилось. Увидев его раны, я на мгновение забыла кто я и что умею. Но потом вспомнила и побежала к оставленным недалеко лошадям.
За что люблю мустангов, так это за то, что они не уходят никуда. Хотя, это может быть из-за индейского воспитания. Задумываться не стала, схватив за вожжи обоих, я понянула к месту происшествия. Через минуту я была там.
Первым делом разрезала одежду индейца и крепко перевязала его раны. Потом заставила его коня сесть и взвалила на спину почти безвольное тело. Чтобы он не упал, тщательно привязала его веревкой, потом не отпуская ее с рук, забралась на спину своей кобылы и мы стали пробираться в сторону степи.
Я спешила, но пустить мустангов галопом не решилась. Мы ехали быстро, но недостаточно. Приходилось постоянно останавливаться и давать парню глоток воды.
Прошло около четверти часа.
На спине светло-серого скакуна появились багровые пятна, а потом струйками кровь потекла вниз. И я не задумываясь больше, погнала животный во весь опор.
Хотелось кричать от отчаяния, но я молча вытирала слезы и безжалостно гнала вперед.
Вскоре вдали увидела дым от костров и с облегчением вздохнула. В деревню мы ворвались не разбирая дороги я едва успена натянуть поводья. Лошади тяжело дышали и хрипели. А я спрыгнув на замлю, перерезала веревки и с помощью подошедших воинов отнесла Кичи в палатку. Пока его несли, незаметно проверила пульс и с облегчением отметила, что он есть, пусть и слабый. Парня уложили на ровную поверхность и кто-то побежал звать шамана, а я лихорадочно вспоминала, какие травы останавливают кровь.
Вспомнила и попросила рядом прохдящую девочку найти крапиву. Не уверена что подействует, но я должна попробовать. У индейцев в использовании были костяные иглы. Довольно грубые между прочим. А еще нужно было обработать раны. Пожалела, что нет спирта, а потом вспомнила о подорожнике. Кажется он тоже имеет эффект антисептика.
Первую любопытную моську, заглянувшую в палатку отправила искать это растение, а сама разожгла костер и поставила воду.
Шаман пришел через несколько минут и тут же достал иголки. Вместо ниток здесь использовали конский волос. Стало жутко от мысли, что зашивать придется вживую, так как ни каких обезбаливающих нет. Правда вспомнился опий, но его здесь не найти. А я не хотела оставлять раненного товарища одного.
Взяла одну иголку, вдела нитку, точнее волос и позвав ребятню чтобы держали факелы над нами, приступила к делу.
Работали мы долго и то и дело опусткали инструменты в кипяток. К моему удивлению, Кичи вскоре отрыл глаза, но несмотря на то, что мы делаем, не издал и звука. Это его поведение заставило смотреть на него с восторгом. Никогда такого не видела.
Когда все было закончено, я с облегчением вздохула и села. А шаман, посмотел на травы которые, как оказалось, уже принесли, удовлетворительно кивнул и вышел.
Посидев несколько секунд, я встала и помыла липкие от крови руки в глиняной посуде. Потом уже в чистой воде тщательно вымыла трави и начала готовить отвар в двух горшках.
