Удрать я не успела, потому что Лирвейн появился меньше чем через секунду, снова крепко меня обнял и щелчком пальцев восстановил купол.
- Ну что, Алечка, - серьезно посмотрел на меня Хранитель. – Вот ты и попалась. Окончательно и бесповоротно. Второго шанса я тебе не дам.
- Ты это про что? – кажется, я даже заикалась немного от нервного напряжения. Ну и не только нервного. Прижимали меня очень крепко и очень близко, позволяя почувствовать гладкость его кожи, тепло воды, ласку прикосновения, и то… что меня очень-очень хотят. Он даже и не думал это скрывать или щадить мою стеснительность.
Которой, впрочем, всё ещё не было.
Как будто это всё уже… было.
- Я это про то, что между эфемерным спасением и мной, ты выбрала последнее, - любезно пояснил Лир, невесомо лаская мне спину, осторожно прикасаясь к чувствительной от горячей воды коже. Дрожь пробежала по телу и, судя по понимающей усмешке мужчины, он её уловил.
- Почему это эфемерным?! – уцепилась за хоть какой-то признак здравого смысла, и брыкнулась, с требованием: - А ну, отпусти!
Одна рука Лира всё так же поддерживала меня за талию, а вторая скользнула вниз, подхватывая под ягодицы, приподнимая выше, и уха коснулся горячий шепот:
- Никогда и ни за что!
Непреклонно посмотрела на него и... потерялась. В серых глазах невыносимого Хранителя я раньше видела и лед, и горячие воды, шторм и штиль, но вот… умиротворения ещё никогда. Как будто он не только мне сейчас сказал эти невероятные слова, но и принял их для себя. Принял то, что так долго отрицал, отвергал, отталкивал, причиняя боль уже мне.
Я открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, нарушить эту звенящую тишину, которая заставляла меня дрожать в унисон с тем, кто был сейчас так близко, давила на уши, и я уже не могла уловить ничего, кроме его дыхания. Но не успела и не сделала. Он меня поцеловал. Коснулся. Просто коснулся губ, не претендуя на большее, не закрывая глаз, не отпуская моего взгляда.
Я когда-то слышала фразу “Твое дыхание – яд”… наверное, только сейчас я поняла её смысл. Теплое прикосновение, легкая искра силы, уколовшая нежную кожу, и всё. Я пропала. Зачем сопротивляться, зачем бежать, если можно вскинуть руки, запутаться пальцами в белых прядях, которые так знакомо скользят по коже? Дыхание смешалось, веки закрылись сами, губы дрогнули, отвечая, прося и… получая.
Нежность перерастает в страсть, скользящие по коже ласковые руки становятся всё более жесткими и требовательными. Я всё ещё пытаюсь вырваться, опомниться и попытаться уйти отсюда… пока могу. Пока не растаю под его прикосновениями.
- Ну куда же ты, милая?
Вода подхватив нас, вынесла к гладкой каменной стене, к которой меня тут же прижало горячее мужское тело.
- Нельзя, так не правильно, - судорожно помотала я головой, с мольбой глядя в черные от страсти глаза Хранителя. – Отпусти…
- Я уже сказал. Нет, - жестко улыбнулся Хранитель, и вопреки этому томительно нежно поцеловал меня.
Чего стоило зажмуриться и не отвечать, не знал никто.
- Значит, так? – раздался над ухом полный злого веселья голос блондина. – Значит, отвергаем, значит, опять играешь… моя госпожа?! Альчонок, солнце моё жгучее, ты ещё не поняла, что сегодня никуда от меня не уйдешь, - теплые губы прошлись по скуле, стирая непонятно почему показавшуюся слезинку, потом по виску и, наконец, нежно ухватили мочку уха и я не сдержала трепета непослушного тела. – Сегодня ты будешь со мной… подо мной. Моей.
От его слов меня пробирало дрожью ужаса и сладкого предвкушения, а от его действий внутри все воспламенялось.
- А что потом? – горько спросила я. – Что потом?! После…
- Решим, - жарко выдохнул Лирвейн, завладевая моими губами в томительном поцелуе. Я не отвечала.. я старалась не отвечать, старалась быть равнодушной… но он слишком хорошо знал меня и знал, как надо ко мне прикасаться. То нежно, едва ощутимо лаская языком нижнюю губу, но тут же прикусывая её, добавляя в бесконечный коктейль нежности острую приправку боли и снова зализывал пострадавшее местечко.
Одна его рука придерживала мои за кисти над головой, а вторая пока неподвижно лежала на животе… как раз на той самой границе между ним и чем-то гораздо более сокровенным. И я дорожала, потому что не могла не вспоминать, как он касался ТАМ.
Оставив в покое мои губы, он скользнул рукой с живота всё выше и выше, мимолетно оглаживая ставшую вдруг тяжелой и чувствительной грудь, лаская шею… крепко обхватывая подбородок и вздергивая его вверх, заставляя запрокинуть голову к его лицу.
- Открой глаза.
Это приказ… приказ орвира. И я, госпожа, почти Императрица огромной страны, не могу сопротивляться тому, чья любовь давала такую власть.
Медленно приоткрыла дрожащие ресницы, и посмотрела на него. Мужчина тяжело дышал, влажные волосы лежали на плечах, и сейчас казались потемневшим от времени серебром, а смуглая кожа, которую усеивали алмазные капли воды, казалась ещё темнее. В его глазах царила такая беспроглядная тьма и такой всепоглощающий голод… что мне на миг стало страшно и сладко одновременно.
- Знаешь, что сейчас будет? – тихо спросил Лирвейн, поглаживая одной рукой нежное местечко на шее, от чего я дышала всё чаще, а разум туманился всё больше. – Сейчас, моя милая, я буду тебя соблазнять… ультимативно, так как добровольно не получается, - он прижался так плотно, что я ощущала его возбуждение, жар тела, от чего по моему распространялось странное покалывание и нетерпение. Внезапно почувствовала, как его стальная хватка на руках сменяется чем-то иным, прохладным, упругим и, испуганно вскинувшись, вижу, что запястья теперь обвивает голубая водяная лента, а чуткие мужские пальцы начинают невесомо скользить всё ниже и ниже по рукам. Поглаживая сгибы локтей, с легким нажимом стремясь всё ниже, к подмышке и, наконец, властно обхватывая грудь. В разум врывается хриплый шепот, от чего я испуганно вздрагиваю, но от его слов внизу живота становится тяжело и горячо: - И с чего бы начать, мечта моя? Ты так трепещешь, что сдерживаться практически невозможно... всё, чего хочется - это закинуть ножки на талию, обхватить ладонями попку, прижимая как можно ближе… и войти. До упора, сильно, так, чтобы ты выгнулась и застонала.
Я так не краснела никогда в жизни, но уже спустя миг стало не до смущения из-за его предыдущих фраз, потому что им на смену приходят новые. И новые ласки, новые эмоции и ощущения.
Дорожка поцелуев, оставляя после себя пытающую кожу спускается всё ниже и ниже по шее, пока не достигает груди и, не теряя времени, он нежно целует сосок. Я прерывисто выдыхаю и отворачиваюсь, но тут же следует:
- Смотри. Чувствуй. И ни о чём не думай. Сейчас есть только я и ты.
И я смотрю, смотрю, как светловолосая голова опять склоняется ко мне и чувствую, что он опять втягивает в рот нежную вершинку, от чего слабеют колени, и я прикусываю нижнюю губу в попытке сдержать судорожный вздох.
Создатель, как же невыносимо… невыносимо сладко, невыносимо мучительно, медленно и томно.
Чувствительная плоть снова оказывается на холодном воздухе, и от этого ещё больше затвердевает, мучительно ноет, желая продолжения и я неосознанно выгибаюсь вперед. Тихий смех, он поднимается, властно целуя меня в губы, и я отвечаю. Отвечаю так же жадно, как и он, потому что, кроме нас, я сейчас ни о чём не думаю. Только о его запахе, который кружит голову, его руках, чьи прикосновения сводят с ума, рассыпают искры удовольствия по всему телу, заставляют желать большего. И мне нравилось… очень нравилось, что и как он говорит.
- Нежная и чувствительная… но знаешь, милая, недавней ошибки, я, пожалуй, не допущу… - одна его рука всё так же поглаживает грудь, то обводя холмик, то сжимая вершинку, от чего я дышу всё чаще и чаще, время от времени запрокидывая голову, чтобы не застонать в открытую. Но как раз этим предоставляю свободу действий на своей шее. И он не теряет времени даром: целует, выписывая языком пламенные узоры, жар от которых распространялся вглубь тела, пока не достигает местечка между ног, которое непонятно почему ноет… и мне хочется чего-то ещё, большего.
- О чем ты? Какая ошибка… а-а-ах! – задыхаясь, всё же спрашиваю я, и тут же, не сдержав стона всё же подалюсь грудью навстречу его пальцам, сейчас сильно сжавшим ту самую, недавно так нежно обласканную вершинку.
- Сладкая девочка, - язык прогулялся пор ушной раковине, вырывая из меня ещё один полустон-полувсхлип. – на вкус сладкая, на ощупь приятная… и очень большая эгоистка. Если я сейчас доведу тебя до края, моя маленькая, ты опять, получив своё удерешь, гордо задрав хвост. Потому… всё не легко и не просто, - и снова смех, отзывающийся во мне дрожью и окончание фразы. - И ооочень не быстро.
- Ты меня с ума сведешь, - попыталась дернуться в путах силы.
- Вот и отлично, - руки скользнули по телу вниз, снова обхватывая полушария, от чего я захлебнулась вдохом, а губы… тоже всё ниже. Ниже и ниже и ниже…
- Не надо, - судорожно сжала бедра я, испуганно глядя на опустившегося на колени у моих ног Лирвейна. Он медленно поднял голову, одарил меня такой распутной улыбкой, что я поняла ещё до озвучивания:
- Надо, милая.
В купальне было слышно лишь наше тяжелое дыхание, которое почти перекрывал шум воды, по его телу плясал свет, делая и так великолепно сложенного мужчину почти совершенством. ТАМ я старалась не приглядываться. Ибо как-то страшновато.
А он поднял руку и легонько, кончиками пальцев погладил меня по ноге. Кожа тут же покрылась мурашками, и я сжалась ещё крепче, испуганно и непонимающе глядя на блондина. Он улыбнулся и, медленно склонившись, коснулся поцелуем моей ступни, от чего мне сразу стало… жарко и трепетно. Это одновременно вселяло предвкушение, и внушало что-то похожее на благодарность. Он так ко мне относился…
А дальше началось что-то за гранью наслаждения. Сначала, вернее, перед ней. Я просто не могла понять, не могла опомниться и прекратить чувствовать, как его пальцы то невесомо ласкали, то с нажимом гладили ноги, а губы поднимались всё выше и выше, от чего я начинала дрожать уже крупной дрожью. Особенно когда он уже достиг бедер и теперь покрывал их медленными поцелуями, шепча такое, что я не знала куда деться. Что я сладко даже пахну, что кожа нежнее шелка… и что ему хочется сейчас сделать. И как хочется, чтобы я отвечала.
В итоге, когда проворные руки снова вернулись к пальчикам на ногах, а потом начали подниматься вверх уже по внутренней стороне бедер, то я только безвольно позволила развести сначала колени, а потом и добраться до того, что было между бедер.
Я уже постанывала в открытую, не в силах себя сдерживать, металась головой по твердому камню, задыхалась от потрясающих ощущений, пронзавших тало, накрывавших как волнами… но не той, финальной. А так хотелось, так желалось уже рухнуть в эту пропасть, дарующую освобождение и спокойствие. Но снова смех, жадные поцелуи на губах, и потом они снова спускаются на грудь, захватывая в плен неверотяно чувствительные соски, и я отчаянно жалею, что руки связаны, что я не могу запутаться пальцами в его волосах, прижать голову еще ближе.
- Лир, - с всхлипом прорывается его имя. - Лир…
- Да, - снова обжигает жаром его дыхание, и он отстраняется от полушарий, снова возвращаясь к губам, но ни на миг не прекращая нежных поглаживаний там, внизу. Там, где это важнее и нужнее всего на свете.
- Я… не могу больше.
Он прижимается так крепко, что я чувствую, как он возбужден, как меня хочет, то, какой он большой и твердый.
- Думаешь, я могу?! - и снова поцелуи, сводящие с ума, лишающие воли. - Аля, любимая моя, жизнь моя…
И нова я задыхаюсь от искусных ласк, от его тела так рядом, ведь он уже не таясь прижимается, целует, посасывает мочку уха, чертит языком иероглифы на коже.
Ощущаю, как он приподнимает одну мою ногу, закидывая себе на бедро, а я лишь выгибаюсь и хнычу, лишаясь его прикосновений, но тут же замираю, когда понимаю, что обхватываю его уже двумя ногами, чувствую рядом с лоном его горячую и твердую плоть. Страху не дают даже проснуться, а смятению посеять неуверенность, снова закрывая мне рот страстным поцелуем, и в тот же миг рвутся мои путы, и руки тотчас ложатся на широкие плечи, и я прижимаюсь ещё крепче, целуя в ответ так же жадно.
Он отстраняется, внимательно смотрит мне в глаза, и я теряюсь в этих черных озерах, не в силах отвести взгляда, лишь лихорадочно облизываю внезапно пересохшие губы. Лир внезапно прижимает меня к стене, одна его рука скользит между нашими телами вниз, направляя… и через миг я ощущаю, как он одним мощным рывком входит в меня, принося боль и безмерное удивление.
Струной выгибаюсь в его руках с тихим стоном, прикусываю губу и прерывисто выдыхаю. Больно… но уже не так режуще сильно.
Мы стоим, замерев, и глаза напротив стремительно светлеют от потрясения, но он слабо улыбается и накрывает мои губы нежным поцелуем, словно извиняясь за те, недавние, лишком жесткие, от которых тонкая кожица ныла и саднила. Даже это короткое движение его тела отозвалось дискомфортом у меня внутри, и я машинально крепче сжала ноги, и тут же охнула, потому что мужчина обреченно простонал:
- Колдунья… - несколько секунд тишины и неподвижности, а потом обреченное. - Прости, маленькая… я не могу сдержаться.
Он отодвигается, чтобы спустя секунду качнуться обратно, снова заходя до упора, принося боль, смешанную с чем-то ещё, пока непонятным. И снова… и снова… и снова.
А я обнимаю его за плечи, отдаваясь на волю этим движениям, этому мужчине, почти не чувствуя, как из-под закрытых век катятся слезы.
Не знаю, от чего и почему. Может быть, потому что неудобства, как от части тела мужчины внутри, так и от камня за спиной, никто не отменял, а может быть потому, что с каждым мигом кроме этого появлялось и удовольствие, но уже совершенно иное. Оно патокой растекалось по телу, зажигая кровь, заставляя выгибаться навстречу, вцепляться в белые волосы, прижимая его как можно ближе. В какой-то миг мы оказываемся на полу. Он просто на миг останавливается и, как был, погруженный в меня, переносит нас несколькими шагами ближе к озеру, на мелководье. И спустя миг я уже мечусь спиной по тонкому водному слою, захлебываясь воздухом и своими стонами, прижимая Лира как можно ближе, ощущая, как он двигается всё быстрее и быстрее, и как меня неумолимо накрывает та самая гигантская волна высшего наслаждения. Захлестывая, выметая все лишние мысли, заставляя содрогаться под тяжелым телом… уходя, но оставляя что-то после себя.
Странное и непонятное ощущение, и почему-то уверенность, что осознание придет позже.
- Люблю, - прошептал мужчина, прижимаясь близко-близко, скользя ладонями по моему телу.
Оцепеневшая, потрясенная я, только механически кивнула в ответ и слабо улыбнулась.
После случившегося нас словно что-то связывает. И не… физиология. Что-то иное, что-то несоизмеримо большее.
Лирвейн поднялся, взял меня на руки и занес в воду, чтобы осторожно вымыть, постоянно целуя, касаясь, прижимая к себе, словно боялся, что всё это иллюзия и я сейчас исчезну.
Я исчезать и не думала. Обнимала его за плечи, положив голову на грудь, и бездумно смотрела перед собой.
- Аль, - окликнул блондин, осторожно приподнимая подбородок. - Тебе плохо?
- Ну что, Алечка, - серьезно посмотрел на меня Хранитель. – Вот ты и попалась. Окончательно и бесповоротно. Второго шанса я тебе не дам.
- Ты это про что? – кажется, я даже заикалась немного от нервного напряжения. Ну и не только нервного. Прижимали меня очень крепко и очень близко, позволяя почувствовать гладкость его кожи, тепло воды, ласку прикосновения, и то… что меня очень-очень хотят. Он даже и не думал это скрывать или щадить мою стеснительность.
Которой, впрочем, всё ещё не было.
Как будто это всё уже… было.
- Я это про то, что между эфемерным спасением и мной, ты выбрала последнее, - любезно пояснил Лир, невесомо лаская мне спину, осторожно прикасаясь к чувствительной от горячей воды коже. Дрожь пробежала по телу и, судя по понимающей усмешке мужчины, он её уловил.
- Почему это эфемерным?! – уцепилась за хоть какой-то признак здравого смысла, и брыкнулась, с требованием: - А ну, отпусти!
Одна рука Лира всё так же поддерживала меня за талию, а вторая скользнула вниз, подхватывая под ягодицы, приподнимая выше, и уха коснулся горячий шепот:
- Никогда и ни за что!
Непреклонно посмотрела на него и... потерялась. В серых глазах невыносимого Хранителя я раньше видела и лед, и горячие воды, шторм и штиль, но вот… умиротворения ещё никогда. Как будто он не только мне сейчас сказал эти невероятные слова, но и принял их для себя. Принял то, что так долго отрицал, отвергал, отталкивал, причиняя боль уже мне.
Я открыла рот, чтобы хоть что-то сказать, нарушить эту звенящую тишину, которая заставляла меня дрожать в унисон с тем, кто был сейчас так близко, давила на уши, и я уже не могла уловить ничего, кроме его дыхания. Но не успела и не сделала. Он меня поцеловал. Коснулся. Просто коснулся губ, не претендуя на большее, не закрывая глаз, не отпуская моего взгляда.
Я когда-то слышала фразу “Твое дыхание – яд”… наверное, только сейчас я поняла её смысл. Теплое прикосновение, легкая искра силы, уколовшая нежную кожу, и всё. Я пропала. Зачем сопротивляться, зачем бежать, если можно вскинуть руки, запутаться пальцами в белых прядях, которые так знакомо скользят по коже? Дыхание смешалось, веки закрылись сами, губы дрогнули, отвечая, прося и… получая.
Нежность перерастает в страсть, скользящие по коже ласковые руки становятся всё более жесткими и требовательными. Я всё ещё пытаюсь вырваться, опомниться и попытаться уйти отсюда… пока могу. Пока не растаю под его прикосновениями.
- Ну куда же ты, милая?
Вода подхватив нас, вынесла к гладкой каменной стене, к которой меня тут же прижало горячее мужское тело.
- Нельзя, так не правильно, - судорожно помотала я головой, с мольбой глядя в черные от страсти глаза Хранителя. – Отпусти…
- Я уже сказал. Нет, - жестко улыбнулся Хранитель, и вопреки этому томительно нежно поцеловал меня.
Чего стоило зажмуриться и не отвечать, не знал никто.
- Значит, так? – раздался над ухом полный злого веселья голос блондина. – Значит, отвергаем, значит, опять играешь… моя госпожа?! Альчонок, солнце моё жгучее, ты ещё не поняла, что сегодня никуда от меня не уйдешь, - теплые губы прошлись по скуле, стирая непонятно почему показавшуюся слезинку, потом по виску и, наконец, нежно ухватили мочку уха и я не сдержала трепета непослушного тела. – Сегодня ты будешь со мной… подо мной. Моей.
От его слов меня пробирало дрожью ужаса и сладкого предвкушения, а от его действий внутри все воспламенялось.
- А что потом? – горько спросила я. – Что потом?! После…
- Решим, - жарко выдохнул Лирвейн, завладевая моими губами в томительном поцелуе. Я не отвечала.. я старалась не отвечать, старалась быть равнодушной… но он слишком хорошо знал меня и знал, как надо ко мне прикасаться. То нежно, едва ощутимо лаская языком нижнюю губу, но тут же прикусывая её, добавляя в бесконечный коктейль нежности острую приправку боли и снова зализывал пострадавшее местечко.
Одна его рука придерживала мои за кисти над головой, а вторая пока неподвижно лежала на животе… как раз на той самой границе между ним и чем-то гораздо более сокровенным. И я дорожала, потому что не могла не вспоминать, как он касался ТАМ.
Оставив в покое мои губы, он скользнул рукой с живота всё выше и выше, мимолетно оглаживая ставшую вдруг тяжелой и чувствительной грудь, лаская шею… крепко обхватывая подбородок и вздергивая его вверх, заставляя запрокинуть голову к его лицу.
- Открой глаза.
Это приказ… приказ орвира. И я, госпожа, почти Императрица огромной страны, не могу сопротивляться тому, чья любовь давала такую власть.
Медленно приоткрыла дрожащие ресницы, и посмотрела на него. Мужчина тяжело дышал, влажные волосы лежали на плечах, и сейчас казались потемневшим от времени серебром, а смуглая кожа, которую усеивали алмазные капли воды, казалась ещё темнее. В его глазах царила такая беспроглядная тьма и такой всепоглощающий голод… что мне на миг стало страшно и сладко одновременно.
- Знаешь, что сейчас будет? – тихо спросил Лирвейн, поглаживая одной рукой нежное местечко на шее, от чего я дышала всё чаще, а разум туманился всё больше. – Сейчас, моя милая, я буду тебя соблазнять… ультимативно, так как добровольно не получается, - он прижался так плотно, что я ощущала его возбуждение, жар тела, от чего по моему распространялось странное покалывание и нетерпение. Внезапно почувствовала, как его стальная хватка на руках сменяется чем-то иным, прохладным, упругим и, испуганно вскинувшись, вижу, что запястья теперь обвивает голубая водяная лента, а чуткие мужские пальцы начинают невесомо скользить всё ниже и ниже по рукам. Поглаживая сгибы локтей, с легким нажимом стремясь всё ниже, к подмышке и, наконец, властно обхватывая грудь. В разум врывается хриплый шепот, от чего я испуганно вздрагиваю, но от его слов внизу живота становится тяжело и горячо: - И с чего бы начать, мечта моя? Ты так трепещешь, что сдерживаться практически невозможно... всё, чего хочется - это закинуть ножки на талию, обхватить ладонями попку, прижимая как можно ближе… и войти. До упора, сильно, так, чтобы ты выгнулась и застонала.
Я так не краснела никогда в жизни, но уже спустя миг стало не до смущения из-за его предыдущих фраз, потому что им на смену приходят новые. И новые ласки, новые эмоции и ощущения.
Дорожка поцелуев, оставляя после себя пытающую кожу спускается всё ниже и ниже по шее, пока не достигает груди и, не теряя времени, он нежно целует сосок. Я прерывисто выдыхаю и отворачиваюсь, но тут же следует:
- Смотри. Чувствуй. И ни о чём не думай. Сейчас есть только я и ты.
И я смотрю, смотрю, как светловолосая голова опять склоняется ко мне и чувствую, что он опять втягивает в рот нежную вершинку, от чего слабеют колени, и я прикусываю нижнюю губу в попытке сдержать судорожный вздох.
Создатель, как же невыносимо… невыносимо сладко, невыносимо мучительно, медленно и томно.
Чувствительная плоть снова оказывается на холодном воздухе, и от этого ещё больше затвердевает, мучительно ноет, желая продолжения и я неосознанно выгибаюсь вперед. Тихий смех, он поднимается, властно целуя меня в губы, и я отвечаю. Отвечаю так же жадно, как и он, потому что, кроме нас, я сейчас ни о чём не думаю. Только о его запахе, который кружит голову, его руках, чьи прикосновения сводят с ума, рассыпают искры удовольствия по всему телу, заставляют желать большего. И мне нравилось… очень нравилось, что и как он говорит.
- Нежная и чувствительная… но знаешь, милая, недавней ошибки, я, пожалуй, не допущу… - одна его рука всё так же поглаживает грудь, то обводя холмик, то сжимая вершинку, от чего я дышу всё чаще и чаще, время от времени запрокидывая голову, чтобы не застонать в открытую. Но как раз этим предоставляю свободу действий на своей шее. И он не теряет времени даром: целует, выписывая языком пламенные узоры, жар от которых распространялся вглубь тела, пока не достигает местечка между ног, которое непонятно почему ноет… и мне хочется чего-то ещё, большего.
- О чем ты? Какая ошибка… а-а-ах! – задыхаясь, всё же спрашиваю я, и тут же, не сдержав стона всё же подалюсь грудью навстречу его пальцам, сейчас сильно сжавшим ту самую, недавно так нежно обласканную вершинку.
- Сладкая девочка, - язык прогулялся пор ушной раковине, вырывая из меня ещё один полустон-полувсхлип. – на вкус сладкая, на ощупь приятная… и очень большая эгоистка. Если я сейчас доведу тебя до края, моя маленькая, ты опять, получив своё удерешь, гордо задрав хвост. Потому… всё не легко и не просто, - и снова смех, отзывающийся во мне дрожью и окончание фразы. - И ооочень не быстро.
- Ты меня с ума сведешь, - попыталась дернуться в путах силы.
- Вот и отлично, - руки скользнули по телу вниз, снова обхватывая полушария, от чего я захлебнулась вдохом, а губы… тоже всё ниже. Ниже и ниже и ниже…
- Не надо, - судорожно сжала бедра я, испуганно глядя на опустившегося на колени у моих ног Лирвейна. Он медленно поднял голову, одарил меня такой распутной улыбкой, что я поняла ещё до озвучивания:
- Надо, милая.
В купальне было слышно лишь наше тяжелое дыхание, которое почти перекрывал шум воды, по его телу плясал свет, делая и так великолепно сложенного мужчину почти совершенством. ТАМ я старалась не приглядываться. Ибо как-то страшновато.
А он поднял руку и легонько, кончиками пальцев погладил меня по ноге. Кожа тут же покрылась мурашками, и я сжалась ещё крепче, испуганно и непонимающе глядя на блондина. Он улыбнулся и, медленно склонившись, коснулся поцелуем моей ступни, от чего мне сразу стало… жарко и трепетно. Это одновременно вселяло предвкушение, и внушало что-то похожее на благодарность. Он так ко мне относился…
А дальше началось что-то за гранью наслаждения. Сначала, вернее, перед ней. Я просто не могла понять, не могла опомниться и прекратить чувствовать, как его пальцы то невесомо ласкали, то с нажимом гладили ноги, а губы поднимались всё выше и выше, от чего я начинала дрожать уже крупной дрожью. Особенно когда он уже достиг бедер и теперь покрывал их медленными поцелуями, шепча такое, что я не знала куда деться. Что я сладко даже пахну, что кожа нежнее шелка… и что ему хочется сейчас сделать. И как хочется, чтобы я отвечала.
В итоге, когда проворные руки снова вернулись к пальчикам на ногах, а потом начали подниматься вверх уже по внутренней стороне бедер, то я только безвольно позволила развести сначала колени, а потом и добраться до того, что было между бедер.
Я уже постанывала в открытую, не в силах себя сдерживать, металась головой по твердому камню, задыхалась от потрясающих ощущений, пронзавших тало, накрывавших как волнами… но не той, финальной. А так хотелось, так желалось уже рухнуть в эту пропасть, дарующую освобождение и спокойствие. Но снова смех, жадные поцелуи на губах, и потом они снова спускаются на грудь, захватывая в плен неверотяно чувствительные соски, и я отчаянно жалею, что руки связаны, что я не могу запутаться пальцами в его волосах, прижать голову еще ближе.
- Лир, - с всхлипом прорывается его имя. - Лир…
- Да, - снова обжигает жаром его дыхание, и он отстраняется от полушарий, снова возвращаясь к губам, но ни на миг не прекращая нежных поглаживаний там, внизу. Там, где это важнее и нужнее всего на свете.
- Я… не могу больше.
Он прижимается так крепко, что я чувствую, как он возбужден, как меня хочет, то, какой он большой и твердый.
- Думаешь, я могу?! - и снова поцелуи, сводящие с ума, лишающие воли. - Аля, любимая моя, жизнь моя…
И нова я задыхаюсь от искусных ласк, от его тела так рядом, ведь он уже не таясь прижимается, целует, посасывает мочку уха, чертит языком иероглифы на коже.
Ощущаю, как он приподнимает одну мою ногу, закидывая себе на бедро, а я лишь выгибаюсь и хнычу, лишаясь его прикосновений, но тут же замираю, когда понимаю, что обхватываю его уже двумя ногами, чувствую рядом с лоном его горячую и твердую плоть. Страху не дают даже проснуться, а смятению посеять неуверенность, снова закрывая мне рот страстным поцелуем, и в тот же миг рвутся мои путы, и руки тотчас ложатся на широкие плечи, и я прижимаюсь ещё крепче, целуя в ответ так же жадно.
Он отстраняется, внимательно смотрит мне в глаза, и я теряюсь в этих черных озерах, не в силах отвести взгляда, лишь лихорадочно облизываю внезапно пересохшие губы. Лир внезапно прижимает меня к стене, одна его рука скользит между нашими телами вниз, направляя… и через миг я ощущаю, как он одним мощным рывком входит в меня, принося боль и безмерное удивление.
Струной выгибаюсь в его руках с тихим стоном, прикусываю губу и прерывисто выдыхаю. Больно… но уже не так режуще сильно.
Мы стоим, замерев, и глаза напротив стремительно светлеют от потрясения, но он слабо улыбается и накрывает мои губы нежным поцелуем, словно извиняясь за те, недавние, лишком жесткие, от которых тонкая кожица ныла и саднила. Даже это короткое движение его тела отозвалось дискомфортом у меня внутри, и я машинально крепче сжала ноги, и тут же охнула, потому что мужчина обреченно простонал:
- Колдунья… - несколько секунд тишины и неподвижности, а потом обреченное. - Прости, маленькая… я не могу сдержаться.
Он отодвигается, чтобы спустя секунду качнуться обратно, снова заходя до упора, принося боль, смешанную с чем-то ещё, пока непонятным. И снова… и снова… и снова.
А я обнимаю его за плечи, отдаваясь на волю этим движениям, этому мужчине, почти не чувствуя, как из-под закрытых век катятся слезы.
Не знаю, от чего и почему. Может быть, потому что неудобства, как от части тела мужчины внутри, так и от камня за спиной, никто не отменял, а может быть потому, что с каждым мигом кроме этого появлялось и удовольствие, но уже совершенно иное. Оно патокой растекалось по телу, зажигая кровь, заставляя выгибаться навстречу, вцепляться в белые волосы, прижимая его как можно ближе. В какой-то миг мы оказываемся на полу. Он просто на миг останавливается и, как был, погруженный в меня, переносит нас несколькими шагами ближе к озеру, на мелководье. И спустя миг я уже мечусь спиной по тонкому водному слою, захлебываясь воздухом и своими стонами, прижимая Лира как можно ближе, ощущая, как он двигается всё быстрее и быстрее, и как меня неумолимо накрывает та самая гигантская волна высшего наслаждения. Захлестывая, выметая все лишние мысли, заставляя содрогаться под тяжелым телом… уходя, но оставляя что-то после себя.
Странное и непонятное ощущение, и почему-то уверенность, что осознание придет позже.
- Люблю, - прошептал мужчина, прижимаясь близко-близко, скользя ладонями по моему телу.
Оцепеневшая, потрясенная я, только механически кивнула в ответ и слабо улыбнулась.
После случившегося нас словно что-то связывает. И не… физиология. Что-то иное, что-то несоизмеримо большее.
Лирвейн поднялся, взял меня на руки и занес в воду, чтобы осторожно вымыть, постоянно целуя, касаясь, прижимая к себе, словно боялся, что всё это иллюзия и я сейчас исчезну.
Я исчезать и не думала. Обнимала его за плечи, положив голову на грудь, и бездумно смотрела перед собой.
- Аль, - окликнул блондин, осторожно приподнимая подбородок. - Тебе плохо?
