Побег
1)
— Эй, ты! Живо оторвала свою задницу от стула и сгоняла мне за пивом и бурито!
Окрик отца, появившегося в дверях моей комнаты, не застал меня врасплох. Грузный и одышливый, он и трезвым то топал тяжело по давно растрескавшемуся дёшевому половому покрытию, а уж как на грудь примет…
— Закажи доставку. — огрызнулась я, прекрасно уже зная, что не сработает. — Робот привезет все быстрее, чем я схожу.
— Значит ты не пойдешь, а побежишь мухой, — ожидаемо ответил отец. — Ишь ты, доставку закажи! А ты в это время будешь без дела сидеть и всякой фигнёй бесполезной заниматься? Шевелись, поганка!
Все именно так, как я и думала. Это же его любимый жизненный принцип, почерпнутый из недолгой армейской службы: чем бы дочь не занималась, главное чтобы за… не бездельничала и уставала, в общем.
— Это не бесполезная фигня, а новые правила орбитальных перевозок, которые, к твоему сведению, вступят в силу уже со следующего месяца.
— С какого ещё перепугу? — наморщил лоб отец, почесывая волосатый выпирающий живот.
— С такого, что наша богом забытая дыра вступает наконец в состав Федерации Внешней сферы. Забыл?
— Да как будто мне на это не наплевать. — отмахнулся отец пренебрежительно. — Как должно быть и тебе. Как летали, так и будем дальше летать. На кой черт нам правила Федерации, если мы на нее никогда работать не будем. И так хватает на жизнь. Живо бросила эту фигню читать и за пивом!
Хватает нам на жизнь, конечно. Какую жизнь? На прозябание в грязной подземной норе на планете — одной сплошной шахте? Хватает ему. На пиво, мерзкую суррогатную дешёвую жрачку, таких же дешёвых девок и в карты проиграться. А у меня все тряпки или ворованные или сто раз перешитые, нормальные люди таким и пол мыть не станут. На ботинках единственных подошва каждую неделю отваливается, клеить приходиться. И это при том, что сам он на орбиту груз посреднику сдавать летал последний раз больше двух лет назад. Теперь это стало чисто моей обязанностью и работой, за которую меня спасибо, если накормят. Потому что, бьет отец меня раза в два чаще, чем дает поесть. А замутить что-то свое без его ведома, чтобы единицу-другую чисто себе подзаработать не могу, контроль то полный над искином у отца.
Вздохнув, я смирилась, свернула проекцию вирт-страницы и поднялась. Само собой, отец застыл посреди дверного проема, изготовившись отвесить мне заслуженную затрещину. Потому что, по его мнению, бабу, в том числе и дочь, всегда есть за что бить. Я умудрилась рыбкой нырнуть между ним и косяком, только по волосам зацепил ладонью и припустила побыстрее из дома.
Коридор снаружи освещался очень слабо, ещё тратить энергию на наши трущобы. Привычно воняло сыростью, нечистотами и кислой тухлятиной. Я шла мимо десятков дверей с обеих сторон, ведущих в точно такие же тесные крысиные норы, как наша с отцом.
Вообще-то, имея свой какой-никакой корабль, мы вполне могли жить на ярус, а то и два выше. Если бы отец не пропивал и не проигрывал весь заработок, брал побольше заказов, помимо откровенно криминальных рейсов с ворованным из шахты минералом на орбиту. У нас, точнее у отца, ведь хоть и старенький, но крепкий транспортник, причем с прыжковым движком, неплохой внутренней оснасткой и аж семью жилыми каютами. И не держись так отец за этот поганый кусок камня с шахтой, мы могли бы заниматься и дальними частными перевозками и когда-никогда пассажиров возить. Столько всего нового узнать, увидеть собственными глазами, а не на вирт-экране. Эх…
Вот чую, как передаст нас корпорация федератам, те так гайки прикрутят, что весь наш незаконный бизнес накроется мигом, ещё и в тюрьму загремим. Слышала я, что свое добро Федерация отправляет военных охранять, а это вам не зажравшиеся в конец на взятках, чтобы в сторону смотрели, охранники-корпораты.
Хотя, может я и молодая, но уже поняла, что люди везде одинаковы. Полютуют поначалу вояки, а потом и с ними наши криминальные боссы договорятся. Ну а кто будет сильно несговорчивым, так отработанных шурфов сотни, никто никогда и не найдет. Впрочем, есть и другой вариант развития событий, как было недавно на Перунди, другой такой же планете-шахте, вроде нашей Рагунди. Ее тоже под себя федераты взяли, стали порядки наводить, а тамошние боссы теневые упёрлись, не желая менять установившиеся правила, лишаться влияния и доходов. Дошло до прямых столкновений, народ, само собой, сначала криминальную верхушку поддержал. Свои-то бандюки и кровопийцы все же привычнее, чем новые незнакомцы с их правилами.
Так федералы спокойно своих оттуда вывезли, а потом такой жёсткий карантин для Перунди устроили, прекратив не только прямые поставки всего необходимого, в том числе и продовольствия, но и перекрыв кислород большинству контрабандистов. Короче, через два месяца, когда даже самые паршивые запасы пищевых гелей для синтезаторов закончились, крыс с тараканами всех народ отловил и сожрал, головы тех самых боссов тамошние работяги сами федератам выдали в качестве извинений и гарантии будущей безопасности. Правда говорят, что перед этим там такое творилось, особенно на нижних ярусах, типа нашего. Голод и страх так легко и быстро обращает людей в кошмарных чудовищ, пещерных монстров-людоедов, будто и нет за плечами человечества десятков тысяч лет цивилизованной жизни.
Лестничные пролеты до четвертого уровня я пролетела бегом, лавируя между идущими в обе стороны людьми и щурясь от стремительно нарастающего освещения. Лифтом я не пользуюсь никогда. Мало того, что около них частенько отбирается местная шпана, так ещё и терпеть не могу замкнутых помещений, из которых деться некуда. Корабль не в счёт, там я бываю одна и ощущаю себя хотя бы иллюзорно свободной и защищённой.
В носу защекотало от вони прогорклого масла, на котором жарил всяких ползучих тварей пожилой Ван Као в своей передвижной палатке. На большом грязноватом блюде уже лежали готовые, зажаренные до хруста и щедро приправленные яркими и жгучими искусственными специями нанизанные на тонкие шпажки жуки, толстые личинки, и что-то ещё щетинящееся усами и множеством лап. А в нескольких прозрачных пластиковых ящиках, прикрепленный сбоку тележки все тоже самое копошилось и ползало, ожидая своей участи. Меня привычно передёрнуло, ведь даже в самые голодные моменты я так и не смогла перебороть собственную брезгливость и попробовать стряпню старого Ван Као, хотя он частенько предлагал, убеждая, что я много теряю, отказываясь есть единственную натуральную пищу в нашей дыре. Ведь кроме этих ползучих тварей, которых семья Ван Као плодила и выращивала на домашней мини-ферме, из живности на Никарагунди водились только вездесущие крысы — неизменные спутники человечества, куда бы оно не подалось во Вселенной.
Справившись с собой, я приветливо махнула старику, он же радостно беззубо ощерился в ответной широкой улыбке, часто-часто закивав седой головой на тонкой шее. И без того морщинистая желто-коричневатая его кожа пошла множеством складок.
— Лав! — услышала я окрик, не успев и двадцати шагов пройти по светлой галерее четвертого уровня, где и располагалось большинство дешёвых забегаловок и магазинов. — Лаванда, эй, погоди!
Я обернулась. И да, меня зовут не “Эй ты!”, не поганка и не дрянь ленивая. Мама, которую я совсем не помню, дала мне имя — Лаванда. Был такой цветок на старой Земле, я даже в сети картинки с ним находила. Целыми огромными полями его выращивали когда-то ради его запаха. Хотя, не понимаю я особенно зачем это. Настоящей лаванды я никогда, естественно, не нюхала, а ее имитация мне совершенно не понравилась, даже расчихалась. Да и в принципе, на кой черт заморачиваться чем там пахнет в твоей конуре или от тряпок, деньги на это тратить, если пожрать нечего? Лучше бы они на тех полях кукурузу для лепёшек растили. Настоящую, которую я тоже никогда не пробовала, но читала, что она вкусная очень.
— Привет, Кайл, — кивнула я поравнявшемуся со мной парню, но не остановилась. — Как жизнь?
— Не жалуюсь. — ответил он, а я постаралась проигнорировать этот его так раздражающий меня взгляд. — Меня взяли наконец работать в дальний шурф, знаешь? Сегодня первую зарплату получил.
Раньше, лет до пятнадцати, мы с Кайлом, Филом и Барб были закадычными приятелями. Вместе смывались из дома, выискивая себе приключения. Случалось, подворовывали конечно или нанимались кому-то помочь по мелочи. Устраивая рейды по отдаленным отвилкам коридоров, добывали крыс и жарили их потом на самодельных жаровнях из оголённых проводов, которые сами и сооружали. Хотя, я и так их есть могла запросто, даже иногда больше нравилось, особенно когда сразу после поимки. Если нас за таким ловили, то прилетело знатно. Но было весело, все лучше, чем дома, до тех пор, пока сначала Фил не погиб, связавшись с подростковой бандой, потом уже Барб не переехала с родителями на пару ярусов выше, прервав с нами все общение, а Кайл не начал на меня ТАК смотреть.
— Поздравляю! — сказала, испытав укол острой зависти.
Я вот не могу устроиться работать в шахту. И не потому, что женщин на такую тяжёлую работу не берут. Берут, ещё как. Отец мне не позволит ни за что. И всем плевать, что я уже совершеннолетняя, для всех тут — я его, блин, имущество, не имеющее права голоса. Да даже если бы и взяли на работу, черта с два бы я за это деньги увидела. Все ему отдавали бы.
— Спасибо. — ответил Кайл, явно не собираясь отставать от меня. — А ты куда?
— За пивом и едой.
— Отец послал? Опять пьет? — Дурацкий вопрос. Он всегда пьет. — Слушай, Лав, как насчёт сходить со мной куда-нибудь вечерком сегодня, а? — предложил Кайл. — В “Сайгон” например. Помнишь, мы раньше мечтали с тобой попробовать ту их странную рыжую лапшу?
Было такое. Частенько поглядывали через стеклянные стены, как тамошние посетители едят всякие прикольные штуки, не всегда и на привычную нам еду похожие, и принюхивались к странным, но аппетитным запахам. Хотя, с вечно пустым брюхом, аппетитным кажется почти все. Даже горелая на проводах крыса.
— Нет, Кайл, я не смогу. Занята сегодня. — мотнула я головой, не снижая темпа.
— А завтра?
— Не выйдет. Всю неделю занята. — ответила и припустила побыстрее, не глядя бывшему другу в глаза. Никогда я с ним никуда не пойду. И не потому, что в моих лохмотьях и даже в такую по сути дыру, как “Сайгон” не пустят, а потому, что он смотрит ТАК. — Извини, тороплюсь. Отец ждать не любит, знаешь ведь.
1)
— Эй, ты! Живо оторвала свою задницу от стула и сгоняла мне за пивом и бурито!
Окрик отца, появившегося в дверях моей комнаты, не застал меня врасплох. Грузный и одышливый, он и трезвым то топал тяжело по давно растрескавшемуся дёшевому половому покрытию, а уж как на грудь примет…
— Закажи доставку. — огрызнулась я, прекрасно уже зная, что не сработает. — Робот привезет все быстрее, чем я схожу.
— Значит ты не пойдешь, а побежишь мухой, — ожидаемо ответил отец. — Ишь ты, доставку закажи! А ты в это время будешь без дела сидеть и всякой фигнёй бесполезной заниматься? Шевелись, поганка!
Все именно так, как я и думала. Это же его любимый жизненный принцип, почерпнутый из недолгой армейской службы: чем бы дочь не занималась, главное чтобы за… не бездельничала и уставала, в общем.
— Это не бесполезная фигня, а новые правила орбитальных перевозок, которые, к твоему сведению, вступят в силу уже со следующего месяца.
— С какого ещё перепугу? — наморщил лоб отец, почесывая волосатый выпирающий живот.
— С такого, что наша богом забытая дыра вступает наконец в состав Федерации Внешней сферы. Забыл?
— Да как будто мне на это не наплевать. — отмахнулся отец пренебрежительно. — Как должно быть и тебе. Как летали, так и будем дальше летать. На кой черт нам правила Федерации, если мы на нее никогда работать не будем. И так хватает на жизнь. Живо бросила эту фигню читать и за пивом!
Хватает нам на жизнь, конечно. Какую жизнь? На прозябание в грязной подземной норе на планете — одной сплошной шахте? Хватает ему. На пиво, мерзкую суррогатную дешёвую жрачку, таких же дешёвых девок и в карты проиграться. А у меня все тряпки или ворованные или сто раз перешитые, нормальные люди таким и пол мыть не станут. На ботинках единственных подошва каждую неделю отваливается, клеить приходиться. И это при том, что сам он на орбиту груз посреднику сдавать летал последний раз больше двух лет назад. Теперь это стало чисто моей обязанностью и работой, за которую меня спасибо, если накормят. Потому что, бьет отец меня раза в два чаще, чем дает поесть. А замутить что-то свое без его ведома, чтобы единицу-другую чисто себе подзаработать не могу, контроль то полный над искином у отца.
Вздохнув, я смирилась, свернула проекцию вирт-страницы и поднялась. Само собой, отец застыл посреди дверного проема, изготовившись отвесить мне заслуженную затрещину. Потому что, по его мнению, бабу, в том числе и дочь, всегда есть за что бить. Я умудрилась рыбкой нырнуть между ним и косяком, только по волосам зацепил ладонью и припустила побыстрее из дома.
Коридор снаружи освещался очень слабо, ещё тратить энергию на наши трущобы. Привычно воняло сыростью, нечистотами и кислой тухлятиной. Я шла мимо десятков дверей с обеих сторон, ведущих в точно такие же тесные крысиные норы, как наша с отцом.
Вообще-то, имея свой какой-никакой корабль, мы вполне могли жить на ярус, а то и два выше. Если бы отец не пропивал и не проигрывал весь заработок, брал побольше заказов, помимо откровенно криминальных рейсов с ворованным из шахты минералом на орбиту. У нас, точнее у отца, ведь хоть и старенький, но крепкий транспортник, причем с прыжковым движком, неплохой внутренней оснасткой и аж семью жилыми каютами. И не держись так отец за этот поганый кусок камня с шахтой, мы могли бы заниматься и дальними частными перевозками и когда-никогда пассажиров возить. Столько всего нового узнать, увидеть собственными глазами, а не на вирт-экране. Эх…
Вот чую, как передаст нас корпорация федератам, те так гайки прикрутят, что весь наш незаконный бизнес накроется мигом, ещё и в тюрьму загремим. Слышала я, что свое добро Федерация отправляет военных охранять, а это вам не зажравшиеся в конец на взятках, чтобы в сторону смотрели, охранники-корпораты.
Хотя, может я и молодая, но уже поняла, что люди везде одинаковы. Полютуют поначалу вояки, а потом и с ними наши криминальные боссы договорятся. Ну а кто будет сильно несговорчивым, так отработанных шурфов сотни, никто никогда и не найдет. Впрочем, есть и другой вариант развития событий, как было недавно на Перунди, другой такой же планете-шахте, вроде нашей Рагунди. Ее тоже под себя федераты взяли, стали порядки наводить, а тамошние боссы теневые упёрлись, не желая менять установившиеся правила, лишаться влияния и доходов. Дошло до прямых столкновений, народ, само собой, сначала криминальную верхушку поддержал. Свои-то бандюки и кровопийцы все же привычнее, чем новые незнакомцы с их правилами.
Так федералы спокойно своих оттуда вывезли, а потом такой жёсткий карантин для Перунди устроили, прекратив не только прямые поставки всего необходимого, в том числе и продовольствия, но и перекрыв кислород большинству контрабандистов. Короче, через два месяца, когда даже самые паршивые запасы пищевых гелей для синтезаторов закончились, крыс с тараканами всех народ отловил и сожрал, головы тех самых боссов тамошние работяги сами федератам выдали в качестве извинений и гарантии будущей безопасности. Правда говорят, что перед этим там такое творилось, особенно на нижних ярусах, типа нашего. Голод и страх так легко и быстро обращает людей в кошмарных чудовищ, пещерных монстров-людоедов, будто и нет за плечами человечества десятков тысяч лет цивилизованной жизни.
Лестничные пролеты до четвертого уровня я пролетела бегом, лавируя между идущими в обе стороны людьми и щурясь от стремительно нарастающего освещения. Лифтом я не пользуюсь никогда. Мало того, что около них частенько отбирается местная шпана, так ещё и терпеть не могу замкнутых помещений, из которых деться некуда. Корабль не в счёт, там я бываю одна и ощущаю себя хотя бы иллюзорно свободной и защищённой.
В носу защекотало от вони прогорклого масла, на котором жарил всяких ползучих тварей пожилой Ван Као в своей передвижной палатке. На большом грязноватом блюде уже лежали готовые, зажаренные до хруста и щедро приправленные яркими и жгучими искусственными специями нанизанные на тонкие шпажки жуки, толстые личинки, и что-то ещё щетинящееся усами и множеством лап. А в нескольких прозрачных пластиковых ящиках, прикрепленный сбоку тележки все тоже самое копошилось и ползало, ожидая своей участи. Меня привычно передёрнуло, ведь даже в самые голодные моменты я так и не смогла перебороть собственную брезгливость и попробовать стряпню старого Ван Као, хотя он частенько предлагал, убеждая, что я много теряю, отказываясь есть единственную натуральную пищу в нашей дыре. Ведь кроме этих ползучих тварей, которых семья Ван Као плодила и выращивала на домашней мини-ферме, из живности на Никарагунди водились только вездесущие крысы — неизменные спутники человечества, куда бы оно не подалось во Вселенной.
Справившись с собой, я приветливо махнула старику, он же радостно беззубо ощерился в ответной широкой улыбке, часто-часто закивав седой головой на тонкой шее. И без того морщинистая желто-коричневатая его кожа пошла множеством складок.
— Лав! — услышала я окрик, не успев и двадцати шагов пройти по светлой галерее четвертого уровня, где и располагалось большинство дешёвых забегаловок и магазинов. — Лаванда, эй, погоди!
Я обернулась. И да, меня зовут не “Эй ты!”, не поганка и не дрянь ленивая. Мама, которую я совсем не помню, дала мне имя — Лаванда. Был такой цветок на старой Земле, я даже в сети картинки с ним находила. Целыми огромными полями его выращивали когда-то ради его запаха. Хотя, не понимаю я особенно зачем это. Настоящей лаванды я никогда, естественно, не нюхала, а ее имитация мне совершенно не понравилась, даже расчихалась. Да и в принципе, на кой черт заморачиваться чем там пахнет в твоей конуре или от тряпок, деньги на это тратить, если пожрать нечего? Лучше бы они на тех полях кукурузу для лепёшек растили. Настоящую, которую я тоже никогда не пробовала, но читала, что она вкусная очень.
— Привет, Кайл, — кивнула я поравнявшемуся со мной парню, но не остановилась. — Как жизнь?
— Не жалуюсь. — ответил он, а я постаралась проигнорировать этот его так раздражающий меня взгляд. — Меня взяли наконец работать в дальний шурф, знаешь? Сегодня первую зарплату получил.
Раньше, лет до пятнадцати, мы с Кайлом, Филом и Барб были закадычными приятелями. Вместе смывались из дома, выискивая себе приключения. Случалось, подворовывали конечно или нанимались кому-то помочь по мелочи. Устраивая рейды по отдаленным отвилкам коридоров, добывали крыс и жарили их потом на самодельных жаровнях из оголённых проводов, которые сами и сооружали. Хотя, я и так их есть могла запросто, даже иногда больше нравилось, особенно когда сразу после поимки. Если нас за таким ловили, то прилетело знатно. Но было весело, все лучше, чем дома, до тех пор, пока сначала Фил не погиб, связавшись с подростковой бандой, потом уже Барб не переехала с родителями на пару ярусов выше, прервав с нами все общение, а Кайл не начал на меня ТАК смотреть.
— Поздравляю! — сказала, испытав укол острой зависти.
Я вот не могу устроиться работать в шахту. И не потому, что женщин на такую тяжёлую работу не берут. Берут, ещё как. Отец мне не позволит ни за что. И всем плевать, что я уже совершеннолетняя, для всех тут — я его, блин, имущество, не имеющее права голоса. Да даже если бы и взяли на работу, черта с два бы я за это деньги увидела. Все ему отдавали бы.
— Спасибо. — ответил Кайл, явно не собираясь отставать от меня. — А ты куда?
— За пивом и едой.
— Отец послал? Опять пьет? — Дурацкий вопрос. Он всегда пьет. — Слушай, Лав, как насчёт сходить со мной куда-нибудь вечерком сегодня, а? — предложил Кайл. — В “Сайгон” например. Помнишь, мы раньше мечтали с тобой попробовать ту их странную рыжую лапшу?
Было такое. Частенько поглядывали через стеклянные стены, как тамошние посетители едят всякие прикольные штуки, не всегда и на привычную нам еду похожие, и принюхивались к странным, но аппетитным запахам. Хотя, с вечно пустым брюхом, аппетитным кажется почти все. Даже горелая на проводах крыса.
— Нет, Кайл, я не смогу. Занята сегодня. — мотнула я головой, не снижая темпа.
— А завтра?
— Не выйдет. Всю неделю занята. — ответила и припустила побыстрее, не глядя бывшему другу в глаза. Никогда я с ним никуда не пойду. И не потому, что в моих лохмотьях и даже в такую по сути дыру, как “Сайгон” не пустят, а потому, что он смотрит ТАК. — Извини, тороплюсь. Отец ждать не любит, знаешь ведь.
