Глава 1. Петербург, 16 августа 1798 года (четверг).
Ростопчин стоял возле окна своего нового кабинета и смотрел, как по стеклу стекают струйки дождя. Прошла уже неделя, как он вернулся в столицу, получил звание генерал-лейтенанта и приступил к работе в военном департаменте. Кто хлопотал о его возвращении ко двору, Федора Васильевича не интересовало, поскольку он понимал, что сделано это было не по велению сердца, а за приличную мзду. Взяточников и казнокрадов он ненавидел, а лицемеров презирал. Он хорошо помнил, как при живой еще императрице, лежавшей в соседней комнате на смертном одре, пресмыкались и лебезили перед будущим императором те, кто еще недавно откровенно третировал его. От этих невеселых мыслей Ростопчина отвлек осторожный стук в дверь.
- Ваше превосходительство, к вам помощник смотрителя Эрмитажа (1), господин Зарубин. – Доложил, стоявший в дверях по стойке смирно адъютант.
- Пусть войдет. – Ростопчин развернулся и направился навстречу гостю.
Николай Павлович Зарубин был его старым приятелем, еще по службе в Преображенском полку. В войне со Швецией он был ранен в ногу и после излечения его перевели на службу в Кригс-комиссариат (2). После смерти императрицы Зарубин попал под сокращение, а деваться ему было некуда. Родители давно умерли, а имение (старый полуразвалившийся дом с небольшим участком земли) продали за долги. Только связи Ростопчина позволили ему остаться в Петербурге в должности одного из помощников смотрителя Эрмитажа, а если точнее, то просто кладовщика.
- Здравствуй Николай! - Ростопчин крепко пожал протянутую другом руку. – Проходи, садись. Чай или кофе?
- Нет, Федор, ничего не хочу. – Зарубин прихрамывая, подошел к креслу и тяжело вздыхая, уселся. - Тут такие дела, что не только аппетит потеряешь, но и голову.
- Ты меня пугаешь, Николай! – Ростопчин вернулся на свое место. – Украли картины?
- Можно сказать и так. Ты в курсе, что император купил в Амстердаме коллекцию картин для строящегося Михайловского замка?
- Что-то слышал, но особо не вникал, поскольку меня это не касается.
- В июне посланник Колычёв (3) сообщил, что на продажу выставлена коллекция из восьмидесяти картин «малых голландцев»(4). Стоимость коллекции тридцать тысяч золотых дукатов (5).
- Какие-то астрономические суммы?
- А что ты хотел? Этим картинам сто пятьдесят лет, а то и больше. Если покупать в розницу, то обойдется еще дороже. Император решил приобрести коллекцию и отправил в Амстердам знатока живописи Корсакова. Тот осмотрел коллекцию и дал заключение, что картины подлинные. Их оплатили и доставили в Петербург.
- Ну, слава богу, я уж подумал, что опять затонули, как предыдущая коллекция Екатерины.
В 1771 году возле берегов Финляндии в шторм затонула двухмачтовая шхуна «Фрау Мария», перевозившая закупленные императрицей картины голландских художников XVII века. Тогда на дно Финского залива ушли около тридцати бесценных полотен Хендрика ван Балена (6), Яна ван Гойена (7), Адриана ван де Велде (8), и Герарда Доу (9).
- Погоди радоваться. Картины маленького формата, написаны на дубовых досках, поэтому все разместилось в двух больших деревянных ящиках. Сразу после разгрузки ящики доставили к нам в Эрмитаж. Корсаков мельком заглянул ко мне, распорядился заняться измерениями картин для изготовления рам и уехал. Вот я сегодня с утра пораньше открыл ящики, а там оказалось совсем не то, что покупали!
- Опять «мазня», вроде той, что Екатерине прислали из Италии?
В 1779 году один из итальянских корреспондентов Екатерины II сообщил ей, что имеется прекрасная возможность приобрести по сходной цене превосходные картины Рафаэля (10), Леонардо да Винчи (11), Корреджо (12) и других великих мастеров. Не проверив информацию, императрица приказала купить картины и привести их в Петербург. Такая доверчивость дорого обошлась российскому бюджету, поскольку вместо картин прислали даже не искусные подделки, а откровенную мазню.
- Нет, на этот раз, на мой взгляд, картины приличные, но это не наш заказ.
- Нам прислали не наш заказ?
- Нам прислали подделки!
- Извини, Николай, но ты не специалист, чтобы решать такие вопросы.
- Ты прав, Федор. – Согласился Зарубин. – В живописи я ничего не понимаю, но за два прошедших года я кое-что все-таки узнал. Картины «малых голландцев», а их у нас в Эрмитаже достаточно, выглядят несколько иначе. Каждая картина индивидуальна, это видно даже не специалисту. Те картины, что нам прислали, внешне смотрятся довольно прилично, вот только доски, на которых они написаны, похожи как близнецы. Сюжеты разные, размеры разные, но обратная сторона у всех картин одинаковая. Такого не должно быть, это продукт массового производства.
- То, что в Европе за гроши можно купить копии известных картин это не секрет, наверняка там все поставлено на поток.
- И что с того? Думаешь, мне от этого легче? Представь, что будет, когда узнает император!
- Кому еще, кроме тебя известно о подделках?
- Пока никому, я тебе первому рассказал.
- Корсаков уже видел, что он привез?
- Корсаков – птица вольная, он на службе не состоит. Когда захочет, тогда и приедет, а отвечать и выкручиваться, придется мне. Ты прекрасно знаешь, что такое, попасть императору под горячую руку.
- Кто сейчас руководит Эрмитажем?
- В том то и дело, что никто! С тех пор, как два года назад уволили итальянца Мартинелли (13), никого не назначили. Там сейчас только обслуживающий персонал.
- Хорошо. Я постараюсь найти Корсакова, переговорю с ним и сразу к тебе в Эрмитаж. Никуда не уходи, жди меня.
- Спасибо Федор, я буду ждать.
Ростопчин приказал подать экипаж и отправился на квартиру к Михаилу Николаевичу Корсакову – младшему сыну известного промышленника, который проживал в собственном доме на Невском проспекте. Будучи состоятельным человеком, Корсаков, мог позволить себе не служить и все свое свободное время посвящать любимому делу - живописи. В молодости он брал уроки рисования, но особыми талантами отмечен не был и художником не стал. Эта неудача не сильно расстроила его, страсть к картинам даже возросла, а увлечение стало смыслом жизни. Его коллекция картин была одной из лучших в России.
Недобрые предчувствия зашевелились в душе Ростопчина, когда он увидел с десяток экипажей стоявших возле дома Корсакова. Ростопчин вышел из кареты и обратился к проходившему мимо слуге:
- Что здесь произошло?
- Хозяина убили вчера вечером, Михаила Николаевича Корсакова.
Ростопчин понял, что в подобной ситуации его визит будет не совсем уместным и, забравшись обратно в карету, приказал кучеру ехать в резиденцию обер-полицмейстера. Самого Лисаневича (14) на месте не оказалось, зато в коридоре Ростопчин столкнулся с приставом по уголовным делам Кондратьевым.
- Корсаков Михаил Николаевич был убит вчера вечером возле своего дома. – Четко по-военному доложил пристав. - Поздно вечером он подъехал к дому на извозчике, расплатился и как только вошел в калитку получил удар ножом в спину. По заключению врача, осматривавшего труп, смерть наступила мгновенно. Орудие убийства, судя по входному отверстию нож с узким лезвием, скорее всего стилет. Удар нанесен профессионально, убитый даже не успел крикнуть. Там к дому от проезжей части идет липовая аллея, вот за одним из деревьев его и поджидали.
Поблагодарив пристава, Ростопчин вышел на улицу. Решив не светиться и не привлекать внимания к своей персоне, он отпустил карету, нанял извозчика и поехал к директору Императорской Академии художеств Ивану Акимовичу Акимову (15).
Акимов не отличался каким-то высоким художественным дарованием, его картины, по мнению многих, были скучны, а краски тусклы, зато он был талантливым преподавателем, большим любителем живописи и самое главное, хорошо в ней разбирался. Ростопчину повезло застать Акимова на рабочем месте.
- Федор Васильевич, какими судьбами? – Встретивший Ростопчина директор Академии художеств пожал протянутую гостем руку и проводил гостя к полыхающему камину. – Что предпочитаете: водка, коньяк, виски?
- Коньяк, если вас не затруднит, Иван Акимович. – Ростопчин устроился в кресле, протягивая руки к огню. – Сегодня ужасно холодно и сыро.
Акимов принес бутылку два бокала и тарелку с нарезанными дольками лимона. Разлив коньяк он сел в соседнее кресло. Минут пять они, молча, наслаждались ароматным напитком, думая каждый о своем. Наконец, Ростопчин, поняв, что пауза слишком затянулась, отставив бокал в сторону, спросил:
- Иван Акимович, вы знали, что император покупал коллекцию картин в Амстердаме?
- Да, Федор Васильевич, я знал об этом. Именно я рекомендовал ему Корсакова, как ведущего специалиста по «малым голландцам». Вчера, сразу после разгрузки коллекции Михаил Николаевич навестил меня и был в восторге от покупки. По его словам, там собраны шедевры малоизвестных мастеров XVII века. Лично на меня эти картины не производят впечатления. На мой взгляд, примитивные жанровые сценки из жизни простых людей достойны украшать, лишь жилища бюргеров или купцов, но никак не людей высшего света.
Последние слова директора Академии оставили неприятный осадок на душе у Ростопчина, поскольку сам Акимов был сыном наборщика Сенатской типографии. «Быстро же ты забыл свои корни» - едко заметил про себя Федор Васильевич. Внешне, однако, он оставался абсолютно невозмутимым, поскольку за долгое время пребывания при дворе, особенно во времена предыдущего царствования, научился держать себя в руках.
- Я не знаток живописи, Иван Акимович. – Произнес он спокойным голосом. – Поэтому не могу судить о таких вещах.
- Тогда почему вас заинтересовали эти картины, Федор Васильевич? Вам нужно к Корсакову, а не ко мне, вот он ответит на все ваши вопросы.
- Извините, что принес вам скорбную весть, Иван Акимович, но Корсаков был убит вчера вечером.
- Бог мой! – Акимов в ужасе поднес руку к лицу. – Такой прекрасный человек, тихий спокойный, никогда голоса не повысит. Ограбление?
- Пока непонятно, следствие только началось.
- Но у Михаила Николаевича не было, да и не могло быть врагов, он очень доброжелательный человек, как принято говорить, даже мухи не обидит.
- Не исключаю того, что здесь замешаны эти картины.
- Но ведь картины доставили в Эрмитаж, Корсаков сам мне это сказал.
- Должен вас еще раз огорчить, дорогой Иван Акимович, картины действительно доставили в Эрмитаж, но в ящиках оказалось совсем не то, что покупали. Во всяком случае, мне доложили именно так. Я не специалист, поэтому приехал за вами. Нужно хотя бы в общих чертах понять, что нам всучили на этот раз.
- Конечно, конечно, дорогой Федор Васильевич, я сейчас быстро оденусь. Сам только что вернулся с фабрики, так что карета к нашим услугам, доберемся быстро.
Иван Акимович Акимов, кроме того, что возглавлял Академию художеств, был еще и директором Императорской Шпалерной мануфактуры, что доставляло ему в последнее время немало хлопот в связи со строительством Михайловского замка.
Дорога заняла не более пятнадцати минут и карета под равномерный перестук колес и цоканье копыт остановилась возле здания Эрмитажа. Зарубин поджидал Ростопчина, нервно расхаживая туда-сюда.
- Наконец-то, Федор, я уже не знал, что и думать. – Зарубин, слегка хромая подошел к карете и тут увидел вылезающего вслед за Ростопчиным Акимова. – А где Корсаков?
- Дело осложняется, Николай. Корсакова убили вчера вечером, поэтому я и задержался. Вместо него картины любезно согласился осмотреть Иван Акимович.
Зарубин поздоровался с Акимовым и, поднявшись по ступенькам, они прошли в здание дворца.
- Картины в комнате на втором этаже, там сухо и достаточно светло. Я открыл только один ящик , и достал всего с десяток картин. – Объяснял Зарубин, пока они понимались. – На мой взгляд, это явные подделки.
Больше двух часов Акимов осматривал картины, что-то тихонько бормоча себе под нос и сокрушенно качая головой. По его указанию Зарубин открыл и второй ящик. Количество картин совпало, а вот с размерами и названиями предстояло еще разбираться.
- Вы хотите слышать мое мнение, Федор Васильевич?
- Именно за этим я вас сюда и привез, Иван Акимович.
- Николай Павлович прав, это подделки. Картины написаны недавно, но искусственно состарены. Обратите внимание на покрывающую картины «паутинку». Кракелюры - сеть мелких трещинок лакокрасочного слоя.
- Это свойственно всем старым картинам. – Возразил Ростопчин.
-Верное замечание, Федор Васильевич! – Поддержал его Акимов. – Однако лак на этих картинах свежий и цвета красок сочные.
- Могли удалить старый лак и заново покрыть картины.
- Такое возможно, но не в нашем случае. – Акимов взял ближайшую картину и подал Ростопчину. - Тогда мы имели бы гладкое покрытие, а у нас трещины красочного и лакового слоя совпадают. Кроме того, при написании картин использованы современные красители – берлинская лазурь и цинковые белила, которых в XVII веке не было. Конечно, вы можете собрать консилиум экспертов, но, на мой взгляд, в этом нет необходимости. Это подделки, уважаемый Федор Васильевич. Добротные, но подделки, которым цена - «за пучок пятачок в базарный день». Вы будете сверять картины со списком?
- А зачем? – Возразил Ростопчин, - После вашего заключения эта работа вообще не имеет смысла. Корсаков мог ошибиться и принять эти картины за оригиналы?
- Нет, Федор Васильевич, это исключено. Типичная работа, рассчитанная на непритязательных путешественников, правда, довольно высокого качества. Картины даже специально состарили, однако, это всего лишь жалкие копии.
- Вы исключаете, что эти картины были специально написаны для того, чтобы ввести нас в заблуждение?
- Абсолютно, художник даже не пытался подделывать технику каждого мастера, да и типовые доски говорят об этом же. Эта коллекция может обмануть лишь дилетанта. Мое мнение, что эти картины написаны в одной мастерской именно для продажи, как сувениры.
- Значит, ошибку вы исключаете?
- Такой специалист как Корсаков не мог совершить подобную ошибку.
- А если это не ошибка?
- Этот вариант я даже не рассматривал. – Акимов на некоторое время задумался. – Чужая душа потемки, поэтому не опровергать, не подтверждать эту версию не берусь. Ведь откуда-то взялись эти подделки?
- И именно Корсаков привез их в Петербург. – Добавил Ростопчин. – Он вчера рассказывал вам, как проходила передача картин?
- Только в общих чертах. По его словам, все происходило в российском посольстве в присутствии посланника Колычёва и его секретаря.
- Оплата производилась после осмотра?
- Этот вопрос мы не обсуждали, поэтому ничего не могу сказать.
- Иван Акимович, вы когда-нибудь видели коллекцию картин Корсакова?
- Конечно, и даже не один раз.
- Он сбирал картины «малых голландцев»?
- Естественно. В его собрании произведения не слишком известных художников XVII века, таких как Корнелиус Дейстер (16), Паулюс Бор (17), Якоб Дук (18), правда, нужно сразу оговориться - их авторство ничем и никем не подтверждено и у многих знатоков вызывает сомнения. Картин более маститых художников в его коллекции нет.
- А коллекция, купленная императором?
- Судя по именам художников в списке, это также работы не слишком известных представителей «малых голландцев». Понимаете, в чем дело, уважаемый Федор Васильевич, известность штука капризная.
