И вот ей как раз неожиданно и достаётся укоряющий взгляд от Девианта. Единственное проявление того, что на самом деле ему не так уж и пофиг.
Мистик присел на корточки рядом с Пророком, стараниями Разрушителя уже лежащим на боку. Наличие кровоточащих ран он приметил ещё когда парнишку только закинули в клетку. Работы для лечащей способности было предостаточно, так что Мистик, держа ладони над головой Пророка, закрыл глаза и сосредоточился на энергопотоках.
Даже без сознания Пророк пусть не кричал, но еле слышно постанывал от обжигающей боли. Той самой боли от энергетического пламени Мистика, что уже знакома Разрушителю, Девианту и Плакальщику. Да и самому Мистику, увы, тоже…
Будучи без сознания, Пророк не так сильно брыкался, как тот же Девиант, но всё равно не лежал спокойно.
— Ты ж посмотри. И этот брыкается… — буркнул себе под нос Девиант.
— На себя посмотри. Небось ещё хлеще брыкался, — фыркнул в ответ подошедший Плакальщик.
— Нарываешься?
— Да кому ты нужен со своими бздыками…
— Так а чё припёрся?
— Ничего, — поняв, что зря вообще ввязался в этот недодиалог, Плакальщик отошёл подальше от Девианта.
Дурацкая идея была вообще хоть как-то разговаривать с Девиантом, если ты не Мистик, а он не отгрёб в очередной раз от служек F.E.A.R. Слишком уж у него… буйный нрав.
Мистик уже покончил с лечением и вместе с молчаливым Разрушителем отошёл обратно к стене, а Пророк всё не приходил в себя.
Вайолет, всё ещё прячась за спинами родных, сидела уткнув лицо в колени. Лишь на мгновение встрепенулась глянув на Разрушителя, когда тот прошёл практически мимо неё. Её не пугал этот чересчур сильный Изменённый. Нет. Скорее вызывал дурацкое чувство любопытства, максимально неуместное в нынешней ситуации. А вот Мистик пугал… Пугал даже несмотря на то, что помог тому, кого защитить она сама побоялась.
И Вайолет было стыдно за этот страх. За то, что повела себя как плаксивая пятилетка, думающая только о себе. За то, что на самом деле после Изменения раны на ней заживали в разы быстрее, а значит не были по факту такой уж проблемой. Настоящей проблемой было именно то, что она просто струсила. И трусит сейчас, сидя жопой на полу и прячась за семьёй. Да и эта самая семья не горит желанием упрекнуть её за трусость. Будто это нормально — бросить в беде того, кто не раз защищал тебя…
Вайолет хотелось слиться с фоном, стать невидимкой, но, увы, такой способности у неё не было.
Мысленно она терзала себя за всё в полной мере. Но что толку от этих самоедских мыслей, когда на деле ничего не меняется? Не маленькая уже, восемнадцать лет. Могла бы и поднабраться храбрости… Но нет, без поддержки семьи она всё ещё абсолютное трусливое ничтожество. Ведь только из-за этой самой трусости её на самом деле и требовалось защищать. Не будь Вайолет такой трусихой, будь смелой… Такой же смелой, как Энди, что и сейчас предпочёл стоять на своём до последнего, хоть и знал, что окажется избитым. Но нет… Такой ей не быть. Она слабая. Бесполезная трусиха. И она это прекрасно знает. И потому боится даже подойти к нему. Боится, что открыв глаза он посмотрит на неё даже не с осуждением. С обидой. С ненавистью. Ведь она заслужила это всё своей трусостью.
И упрекрающий взгляд Девианта, что Вайолет всё ещё ощущала на себе, хоть тот на самом деле уже давно не смотрел в её сторону, делал только хуже. Чувство собственной никчёмности вжимало её в пол похлеще чего-то физически тяжёлого и материального. Но всё, что действительно могла Вайолет — это плакать. Беззвучно. Молча. Плакать, сожалея о том, что в очередной раз струсила. Плакать в утешающих объятиях семьи.
Девиант вновь ненадолго бросил взгляд на пугливую девчонку, обнятую, наверное, родителями и ещё каким-то третьим родственником. Он особо на самом деле не вглядывался, кто там обнимает девчонку. Только разочек посмотрел не с упрёком, а с некоторой завистью. И вновь нахлынувшей душевной болью от очередного напоминания о собственном одиночестве. О том, что некого так бережно обнять ему, и что никто не обнимет так его. Воспоминания о жене и дочери вновь разбередили душу, но никто и не заметил, как Девиант смахнул одинокую непрошенную слезу. Хоть и показалось на мгновение, что Мистик подозрительно взглянул в его сторону… А показалось ли?
Пророк, тихо охнув, приоткрыл глаза. И, честно говоря, удивился, что вообще всё ещё жив. Теперь единственное, что у него осталось от прошлой, нормальной, жизни — это серьга в виде креста в левом ухе. Подарок любящей матери для непутёвого сыночка-неформала на шестнадцатилетие, что он с тех пор носил практически не снимая. Теперь нет ни матери, ни отца… Не пережили Изменение. Отныне он один.
И всё же… Всё же кто-то не позволил ему сдохнуть от кровопотери. И он догадывался кто. Тот, чьи голубые глаза с любопытством пялились на него из толпы Диких, когда его только зашвырнули в эту клетку. За то мгновение Пророк толком и не успел рассмотреть того Изменённого. Даже не понял действительно ли то был мужчина, а не женщина. Или парень… Или девушка…
А сейчас сил не было даже просто нормально глаза открыть. Какое уж там искать в толпе этот любопытный взгляд, чтоб выяснить что к чему?
И так некстати голову пронзила жуткая боль, заставляя вскрикнуть и беспомощно свернуться калачиком на холодном полу. Сдавить ладонями виски. Глаза закатились, скрывая из виду радужку и зрачок.
И пришло оно. Видение. Неясное. Непонятное. Мутное. Пока что лишь второе за всё то время, что он уже был Изменённым.
Физически Пророк всё ещё лежал на полу, дёргаясь, ёжась, корчась и бормоча себе под нос что-то невнятное. И только пустые белые глаза, в которых не было видно ни зрачка ни радужки, ясно говорили о том, что он не поехал крышей, а видит что-то за пределами этой реальности.
По сравнению с этим даже порой болтающий с пустотой Плакальщик выглядел не так пугающе. Хотя уж у него с глазами что-то было не так вообще хронически. Уж Девиант-то знал об этом точно. И от одной только мысли об этом его знатно так передёрнуло. Пришлось попытаться ненадолго себя отвлечь, поискав взглядом в толпе Мистика и Разрушителя. Оба нашлись быстро. Как всегда прилипли спинами к стене, словно приклеились. И оба смотрели на треклятого припадочного парнишку. Мистик — со всё тем же любопытством, а Разрушитель — с извечным внешним безразличием. Что у этого неразговорчивого дружка Мистика в башке творилось — он сам только и знал, и то не факт.
Вайолет вздрогнула, услышав полный боли вскрик Энди. И даже набралась смелости плюнув на всё метнуться к нему, но родные её остановили. Она могла поклясться, что ещё ни разу до этого не слышала, чтобы он так кричал. Она вообще раньше не слышала, чтобы он кричал от боли. Даже в те моменты, когда он защищая её от каких-то придурков неизменно ввязывался в очередную драку и отгребал по самое не балуйся.
И вот, она снова сидит на жопе ровно. И, как назло, ни капельки не обижаясь ни на кого из своей семьи за то, что они все так дружно её остановили. Не дали впервые в жизни проявить смелость, а не дать заднюю как какая-то зашуганная мышь. Но она и сама хороша…. Слабая и безвольная. Стоило только слегка одёрнуть, как привычно плюхнулась во весь объём своей пугливости, словно на мягонькую кроватку.
Сейчас Вайолет стыдилась себя, ненавидела, сильнее чем когда-либо.
Плакальщик смотрел на бьющегося в припадке Пророка с сочувствием и пониманием. Хотел бы и как-то помочь, да знал, что не сможет. Это дерьмо можно было только переждать. Перетерпеть. Хотя самому Плакальщику, конечно, так по мозгам не долбало. Впрочем, он просто ещё ни разу не впускал призраков в своё тело. Только видел и слышал. А вот если бы впустил, его тоже бы неслабо так корёжило… Но на такое и сил сейчас было маловато. Да и не хотелось через такое проходить, честно говоря.
Пророк не знал, сколько продлился этот его приступ, но после этого точно сил не было шевельнуться лишний раз. И всё ещё напоминали о себе отголоски головной боли. Так что он просто затих на холодном полу, даже дыша как-то через раз.
И ведь придётся же теперь каким-то манером переживать это дерьмо раз за разом в полном одиночестве…
А ещё после такого явно не было дела ни до Вайолет с её самокопаниями, ни до так и не показавшегося Мистика. Да ни до чего вообще.
Хотелось сдохнуть здесь и сейчас, но такое «счастье» явно не светило. Совсем.
Мистик присел на корточки рядом с Пророком, стараниями Разрушителя уже лежащим на боку. Наличие кровоточащих ран он приметил ещё когда парнишку только закинули в клетку. Работы для лечащей способности было предостаточно, так что Мистик, держа ладони над головой Пророка, закрыл глаза и сосредоточился на энергопотоках.
Даже без сознания Пророк пусть не кричал, но еле слышно постанывал от обжигающей боли. Той самой боли от энергетического пламени Мистика, что уже знакома Разрушителю, Девианту и Плакальщику. Да и самому Мистику, увы, тоже…
Будучи без сознания, Пророк не так сильно брыкался, как тот же Девиант, но всё равно не лежал спокойно.
— Ты ж посмотри. И этот брыкается… — буркнул себе под нос Девиант.
— На себя посмотри. Небось ещё хлеще брыкался, — фыркнул в ответ подошедший Плакальщик.
— Нарываешься?
— Да кому ты нужен со своими бздыками…
— Так а чё припёрся?
— Ничего, — поняв, что зря вообще ввязался в этот недодиалог, Плакальщик отошёл подальше от Девианта.
Дурацкая идея была вообще хоть как-то разговаривать с Девиантом, если ты не Мистик, а он не отгрёб в очередной раз от служек F.E.A.R. Слишком уж у него… буйный нрав.
***
Мистик уже покончил с лечением и вместе с молчаливым Разрушителем отошёл обратно к стене, а Пророк всё не приходил в себя.
Вайолет, всё ещё прячась за спинами родных, сидела уткнув лицо в колени. Лишь на мгновение встрепенулась глянув на Разрушителя, когда тот прошёл практически мимо неё. Её не пугал этот чересчур сильный Изменённый. Нет. Скорее вызывал дурацкое чувство любопытства, максимально неуместное в нынешней ситуации. А вот Мистик пугал… Пугал даже несмотря на то, что помог тому, кого защитить она сама побоялась.
И Вайолет было стыдно за этот страх. За то, что повела себя как плаксивая пятилетка, думающая только о себе. За то, что на самом деле после Изменения раны на ней заживали в разы быстрее, а значит не были по факту такой уж проблемой. Настоящей проблемой было именно то, что она просто струсила. И трусит сейчас, сидя жопой на полу и прячась за семьёй. Да и эта самая семья не горит желанием упрекнуть её за трусость. Будто это нормально — бросить в беде того, кто не раз защищал тебя…
Вайолет хотелось слиться с фоном, стать невидимкой, но, увы, такой способности у неё не было.
Мысленно она терзала себя за всё в полной мере. Но что толку от этих самоедских мыслей, когда на деле ничего не меняется? Не маленькая уже, восемнадцать лет. Могла бы и поднабраться храбрости… Но нет, без поддержки семьи она всё ещё абсолютное трусливое ничтожество. Ведь только из-за этой самой трусости её на самом деле и требовалось защищать. Не будь Вайолет такой трусихой, будь смелой… Такой же смелой, как Энди, что и сейчас предпочёл стоять на своём до последнего, хоть и знал, что окажется избитым. Но нет… Такой ей не быть. Она слабая. Бесполезная трусиха. И она это прекрасно знает. И потому боится даже подойти к нему. Боится, что открыв глаза он посмотрит на неё даже не с осуждением. С обидой. С ненавистью. Ведь она заслужила это всё своей трусостью.
И упрекрающий взгляд Девианта, что Вайолет всё ещё ощущала на себе, хоть тот на самом деле уже давно не смотрел в её сторону, делал только хуже. Чувство собственной никчёмности вжимало её в пол похлеще чего-то физически тяжёлого и материального. Но всё, что действительно могла Вайолет — это плакать. Беззвучно. Молча. Плакать, сожалея о том, что в очередной раз струсила. Плакать в утешающих объятиях семьи.
Девиант вновь ненадолго бросил взгляд на пугливую девчонку, обнятую, наверное, родителями и ещё каким-то третьим родственником. Он особо на самом деле не вглядывался, кто там обнимает девчонку. Только разочек посмотрел не с упрёком, а с некоторой завистью. И вновь нахлынувшей душевной болью от очередного напоминания о собственном одиночестве. О том, что некого так бережно обнять ему, и что никто не обнимет так его. Воспоминания о жене и дочери вновь разбередили душу, но никто и не заметил, как Девиант смахнул одинокую непрошенную слезу. Хоть и показалось на мгновение, что Мистик подозрительно взглянул в его сторону… А показалось ли?
Пророк, тихо охнув, приоткрыл глаза. И, честно говоря, удивился, что вообще всё ещё жив. Теперь единственное, что у него осталось от прошлой, нормальной, жизни — это серьга в виде креста в левом ухе. Подарок любящей матери для непутёвого сыночка-неформала на шестнадцатилетие, что он с тех пор носил практически не снимая. Теперь нет ни матери, ни отца… Не пережили Изменение. Отныне он один.
И всё же… Всё же кто-то не позволил ему сдохнуть от кровопотери. И он догадывался кто. Тот, чьи голубые глаза с любопытством пялились на него из толпы Диких, когда его только зашвырнули в эту клетку. За то мгновение Пророк толком и не успел рассмотреть того Изменённого. Даже не понял действительно ли то был мужчина, а не женщина. Или парень… Или девушка…
А сейчас сил не было даже просто нормально глаза открыть. Какое уж там искать в толпе этот любопытный взгляд, чтоб выяснить что к чему?
И так некстати голову пронзила жуткая боль, заставляя вскрикнуть и беспомощно свернуться калачиком на холодном полу. Сдавить ладонями виски. Глаза закатились, скрывая из виду радужку и зрачок.
И пришло оно. Видение. Неясное. Непонятное. Мутное. Пока что лишь второе за всё то время, что он уже был Изменённым.
Физически Пророк всё ещё лежал на полу, дёргаясь, ёжась, корчась и бормоча себе под нос что-то невнятное. И только пустые белые глаза, в которых не было видно ни зрачка ни радужки, ясно говорили о том, что он не поехал крышей, а видит что-то за пределами этой реальности.
По сравнению с этим даже порой болтающий с пустотой Плакальщик выглядел не так пугающе. Хотя уж у него с глазами что-то было не так вообще хронически. Уж Девиант-то знал об этом точно. И от одной только мысли об этом его знатно так передёрнуло. Пришлось попытаться ненадолго себя отвлечь, поискав взглядом в толпе Мистика и Разрушителя. Оба нашлись быстро. Как всегда прилипли спинами к стене, словно приклеились. И оба смотрели на треклятого припадочного парнишку. Мистик — со всё тем же любопытством, а Разрушитель — с извечным внешним безразличием. Что у этого неразговорчивого дружка Мистика в башке творилось — он сам только и знал, и то не факт.
Вайолет вздрогнула, услышав полный боли вскрик Энди. И даже набралась смелости плюнув на всё метнуться к нему, но родные её остановили. Она могла поклясться, что ещё ни разу до этого не слышала, чтобы он так кричал. Она вообще раньше не слышала, чтобы он кричал от боли. Даже в те моменты, когда он защищая её от каких-то придурков неизменно ввязывался в очередную драку и отгребал по самое не балуйся.
И вот, она снова сидит на жопе ровно. И, как назло, ни капельки не обижаясь ни на кого из своей семьи за то, что они все так дружно её остановили. Не дали впервые в жизни проявить смелость, а не дать заднюю как какая-то зашуганная мышь. Но она и сама хороша…. Слабая и безвольная. Стоило только слегка одёрнуть, как привычно плюхнулась во весь объём своей пугливости, словно на мягонькую кроватку.
Сейчас Вайолет стыдилась себя, ненавидела, сильнее чем когда-либо.
Плакальщик смотрел на бьющегося в припадке Пророка с сочувствием и пониманием. Хотел бы и как-то помочь, да знал, что не сможет. Это дерьмо можно было только переждать. Перетерпеть. Хотя самому Плакальщику, конечно, так по мозгам не долбало. Впрочем, он просто ещё ни разу не впускал призраков в своё тело. Только видел и слышал. А вот если бы впустил, его тоже бы неслабо так корёжило… Но на такое и сил сейчас было маловато. Да и не хотелось через такое проходить, честно говоря.
***
Пророк не знал, сколько продлился этот его приступ, но после этого точно сил не было шевельнуться лишний раз. И всё ещё напоминали о себе отголоски головной боли. Так что он просто затих на холодном полу, даже дыша как-то через раз.
И ведь придётся же теперь каким-то манером переживать это дерьмо раз за разом в полном одиночестве…
А ещё после такого явно не было дела ни до Вайолет с её самокопаниями, ни до так и не показавшегося Мистика. Да ни до чего вообще.
Хотелось сдохнуть здесь и сейчас, но такое «счастье» явно не светило. Совсем.
