В первые дни я ощутил чье-то невидимое, но явное присутствие. Однажды, после удачной охоты, я поделился своей добычей с гоблинами. За трапезой мы разговорились, и я сказал, что живу в пещере Отшельника, чем вызвал их волнение. Это место почиталось ими священным. Я не мог с этим не согласиться и рассказал о своих странных ощущениях, которые испытываю, каждый раз находясь в ней. Они разволновались еще больше и попросили меня провести их туда. Но сначала привели меня к матери Отшельника, уже старой и дряхлой самке гоблина. Услышав мой рассказ, она умоляла отвести ее в пещеру, и я сделал это, подняв ее на уступ с помощью магии. Едва она вошла в нее, как жалобно завыла от горя. До этого дня у нее еще оставалась какая-то надежда на то, что сын жив. Она поведала, что в пещере до сих пор обретается дух ее сына, и это он беспокоил меня, потому что ему нет покоя. Она сказала, что ее сын всегда хотел быть погребенным по примитивному обряду народа его матери. Но я не знал, где искать останки Отшельника.
В Диком Подземье такое невозможно, но только не для материнского сердца. Мы шли, следуя указаниям старухи, которую на носилках несли два гоблина. Ее же в это время вел дух ее сына. Мы шли, пока не вышли к месту, где когда-то разводили большой костер. В его пепелище, мы нашли чьи-то обгоревшие останки. Среди обугленных костей был почерневший, оплавленный медальон, но и в том, что осталось от него, несчастная старуха сразу же признала амулет Отшельника. Пока гоблины причитали над ним, я, чтобы не мешать их горю, осмотрел все вокруг и под валуном нашел сверкнувшее при свете факела кольцо с потускневшим камнем.
После того, как оно отдало своему владельцу всю магию, что была накоплена в его камне, необходимость в нем отпала, и его попросту выбросили. Это кольцо я передал, так и не принявшей свершившегося, матери Отшельника. При виде его она перестала выть и скулить, и оскалилась. Я так и не понял, что она тогда, визжа, выкрикивала, пока гоблины, сопровождавшие нас, не попятились от нее, схватившись за свои нехитрые обереги. Они сказали, что мать Отшельника насылает страшное проклятие на отца своего сына, потому что признала его кольцо. Останки Отшельника были погребены так, как он желал и его дух успокоился. Я слышал, что мать Отшельника умерла на его могиле, сразу же после того, как до нее дошла весть, что маг, неожиданно покончил с собой.
Потрясенная Ника, молча, оглядывала пещеру, в которой ей предстояло провести ночь. Да уж, после такой сказки перед сном навряд ли она сможет уснуть.
- Ни одного доброго слова не найдется для дроу, правда? - с заметной горечью произнес Дорган.
- Всегда и везде найдется кто-то, кто мыслит и чувствует иначе, чем большинство. Как, например, ты и твои друзья.
Дорган отвернулся, ясно давая понять, что не намерен дальше говорить на эту тему. Ладно. Вообще-то, ее не касаются чужие секреты и разборки, просто она хотела сказать, что с дроу не все так уж и плохо. Казалось, с чего бы Доргану быть с ней откровенным, и все же его отказ говорить с ней о своих тайнах задел ее. А с какой это минуты, она начала считать его своей собственностью? Но из непонятного ей самой упрямства, Ника решила не отступать от этого разговора, хотя бы для того, чтобы почувствовать, до какого предела простирается ее власть над ним.
- Вот и Вифелла отпустила нас, сдержав свое слово не преследовать нас.
- Ее мысли и чувства ты меряешь по себе, - отозвался Дорган. - Она отпустила нас потому, что это, прежде всего, было выгодно ей. Из Дикого Подземья живыми не возвращаются, но она обязательно примет во внимание, что мы имеем диск и, что я довольно неплохо знаю Подземье. Пустив по нашему следу наемных убийц или монстра, она одновременно с этим, наверняка, отдала приказ на все форпосты убивать каждого, кто приблизится к ним со стороны Дикого Подземья. Она сделает все, чтобы не пустить нас обратно в Мензоберранзан. Для этого города, мы уже не существуем.
Ника, занятая тем, что выпутывала съехавшую с распавшегося узла волос бриллиантовую сетку, только еще больше запутывая ее в них, спросила:
- Почему Паучья королева отпустила меня? - и окончательно потеряв терпение, дернула сетку из волос.
Покинув свое место, Дорган подошел к ней.
- Позволь, я помогу тебе, - он быстро распутал ее волосы, высвобождая из них зацепившийся сетку из мелких бриллиантов, и положил ее Нике на колени, склонившись к ней так близко, что ее дыхание сразу сбилось.
- Ллос отпустила тебя, увидев, что ты полна мной, - тихо проговорил он.
Своей близостью Дорган сбил ее с толку, и она ничего не поняла из того, что он ей сказал. Она словно оказалась в пустоте, из которой выкачали весь воздух и только кивнула, боясь выдать свое состояние, так ее потянуло к эльфу. Но он быстро отошел.
- У меня нет воли, сопротивляться тебе... и я не хочу сопротивляться. Меня удерживает только страх того, что я подвергну тебя опасности. При совокуплении я уязвим и не смогу защитить тебя.
- Мы бы с тобой не совокуплялись, а занимались любовью, - брякнула первое, что пришло на ум, Ника.
"До чего ты дожила, Караваева! Опустилась до того, что начала приставать к мужчине," - костерила она себя.
С видимым нежеланием эльф занял свое место у входа в пещеру и оттуда смотрел на нее своим жутким, светящимся красным отблеском взглядом. Стараясь разрушить неловкость, вставшую между ними, Ника натянуто рассмеялась:
- Знаешь, а у нас теперь не только мужчин наказывают за приставания, но и женщин. Так что ты вполне мог бы впаять мне иск за сексуальное домогательство.
- Никогда такого не будет, - напряженно отозвался эльф. - Я мечтаю о том, чтобы ты домогалась меня.
- Почему же ты, так яростно сопротивлялся, когда я... ну... по-хорошему попросила тебя покричать? Я хотела договориться с тобой...
- Я тогда еще ни в чем не был уверен, хотя на Совете, ты выдала себя с головой. Дроу никогда не будут с таким упорством отстаивать чью-то жизнь, как это делала ты. Но Матери решили, что видят очередную изощренную игру Фиселлы. И... после той ночи... я уже больше не принадлежу себе. Каждый миг, все три круга Нарбонделя, я жил ожиданием того, что ты призовешь меня, а когда понял, что этого не произойдет, мне пришлось так обойтись с тобой.
- Это было так необходимо? Что-то связанное с обетом, данным Фиселлой Ллос? Ты обещал все объяснить. Сейчас самое время для этого.
- Ты ведь знаешь о предсказании? Я и Фиселла являемся единственными потомками первых дроу. В нас еще течет их чистая кровь. Фиселла пообещала Ллос зачать от меня дитя, которое станет величайшим из завоевателей, но за это попросила у богини власти, и Ллос не отказала ей. Фиселла честно пыталась выполнить свой обет, приблизив меня к себе, сделав первым оружейником своего Дома. Я же всеми силами старался не допустить исполнения этого обета. И, по-прежнему называл себя Берн, а не де Наль. Я стал первым оружейником Мезоберранзана, а не Дома де Наль, показывая, что ничем не обязан Фиселле. Я знал, что она убьет меня. Об этом сообщила Тирелла, пытавшаяся склонить меня на свою сторону, а потому, после битвы с дворфами, я готовился бежать из Мензоберранзана. Я знал, что узнав о том, что Тирелла сговаривается со мной, Фиселла тут же предала меня, выдав мои планы дворфам... У меня еще был шанс сбежать из Мензоберранзана, после суда Совета. Я остался... из-за тебя...
Коротко и ясно. Ника, снимая с себя драгоценные украшения, завязывая их в подол своего плаща-балахона, так как карманы в ее роскошном платье предусмотрены не были, прервала свое занятие.
- Паучиха чуть не вывернула меня наизнанку.
- Мое семя было в тебе.
- Просто странно, что богиня не распознала во мне человека.
- Через три дня твоя сущность начнет меняться. Человеческое естество в тебе возьмет вверх.
- Я приму свой прежний облик?
- Уже нет, какие-то изменения произошли в тебе безвозвратно.
- Да…да… у меня появится третья нога или хвост... - пробормотала Ника и зевнула. - Послушай, Дорган, ты, говорят, сильный маг. Не мог бы ты отправит меня обратно домой?
- Но ведь я и веду тебя обратно домой, - удивился эльф. - Мы идем на Поверхность.
- Ну... - Ника, не знала, как бы помягче сообщить ему правду. - Я не совсем оттуда... Короче, я, вообще, из другого мира...
- Нет!
- Да.
Дорган отвернулся. Ника, волнуясь, ожидала решение своей судьбы. То, что она успела узнать о нем за эти три дня, позволяло надеяться, что эльф ее все-таки не бросит. Но вот поможет ли вернуться домой, в другой мир...
- Ты бы могла остаться? - тихо спросил он.
- Нет...
- Но...
- Нет, Дорган, нет...
- Там... в твоем мире, тебя кто-то ждет?
- Родители, друзья, моя жизнь... Все. Там осталось все, и я сама, в том числе. Здесь даже тело не мое...
- Ты привыкнешь...
- Дорган! Ладно, - взяла она себя в руки. - Ты только выведи меня на Поверхность, а там уж я как-нибудь сама.
- Девочка, - покачал он головой, - сама ты ничего не сделаешь. Фиселла использовала магию...
- Но, ты ведь маг...
Дорган поднял руку, прося не перебивать его.
- Я владею боевой и бытовой магией. Но тебе нужен могущественный маг, который может сдвигать и соединять миры. Я о таком маге не слышал.
- Что же мне делать? - потерянно проговорила Ника. - Неужели нет никакого выхода.
- Искать мага. Расскажи мне, что ты успела узнать за время своего пребывания в Мензоберранзане.
Ника рассказала. Дорган внимательно слушал ее, и, когда она закончила, задумчиво произнес:
- Громф прав, просто невероятно, как у Фиселлы все получилось.
- Он говорил, что подсказал ей способ перемещения в другие миры, - напомнила ему Ника, с надеждой, что это натолкнет Доргана на какой-нибудь выход.
- Не обольщайся, - отмахнулся Дорган. - Громф лишь вычитал в свитках старые легенды, о некогда живущих могущественных магах, которые были способны на подобные вещи, и послушно пересказал их Фиселле.
- Ну, значит, такой маг существует, раз ей это удалось.
- Надо узнать об этом наверняка, а потом найти его.
- Значит, ты помогаешь мне?
- Я помогаю тебе, - кивнул он. - Хочешь, чтобы я принес тебе клятву?
- Не обязательно. Я верю тебе, - пожала плечами Ника. Уж если Дорган предаст ее, кому верить вообще.
- Тогда спи, - велел он и улегся на свой расстеленный на камнях плащ, повернувшись к ней спиной.
А Ника, поплотнее завернувшись в свой балахон, устроилась на холодном каменном одре и, вопреки ожиданиям, тут же заснула. Проснулась от того, что ее трясло от холода. Тело ломило так, что больно было даже пошевелиться. Каждая косточка ныла и с тоской вспомнила свою старую, узкую койку в студенческом общежитии, казавшуюся ей сейчас верхом комфорта. С болезненными стонами, перемежавшиеся со старческим кряхтением и оханьем, Ника кое-как поднялась и села, держась за поясницу. Очутившись в полной темноте, она тут же перенастроила зрение. Ее одежды и растрепанные, спутанные волосы пропитались могильным духом земли. К ней подошел Дорган и присел на корточки.
- Выспалась? - спросил он, протягивая сухие коренья. – Поешь, и двинемся дальше. Если повезет, доберемся до Блингстоуна кратчайшим путем, а от него уже недалеко до Поверхности.
"Что я здесь делаю? - опять подумала Ника, с отвращением глядя на твердые безвкусные коренья, лежащие на узкой ладони Доргна. - И что за тип разговаривает со мной?" Она неприязненно, по-новому, взглянула на темнокожего мужчину с белыми волосами и отсвечивающим красным глазами. Он казался отвратительным и уродливым, и Нике захотелось умереть тут же, на месте. Видимо поняв ее настроение, Дорган положил корешки на шкуру рядом с ней и отошел в сторону. Стараясь не смотреть на него, Ника начала заплетать волосы в длинную толстую косу, распутывая их пальцами.
- Возьми, - Дорган протянул ей узкий стилет с золотой, изящно украшенной рукоятью. - Он пригодится тебе. Этой ночью дух пещеры хранили нас, но неизвестно, что ждет впереди.
Двумя пальцами Ника взяла у него стилет и положила себе на колени. Она ничего не могла поделать с собой, слишком сильно сейчас ее отвращение и неприязнь к этому чужому, непонятному существу. Он, конечно, крутой парень, ничего не скажешь, но ей не по себе от его красных глаз и белых волос. И Ника тут же приняла решение, которое хоть как-то примирило ее с действительностью: как только они выберутся на Поверхность, она расстанется с ним. Замотав на затылке косу в тяжелый узел, Ника решительным движением вогнала в него стилет, используя вместо шпильки.
Есть совсем не хотелось, и она спрятала коренья за корсаж. Дорган ждал ее у входа пещеры. Теперь, едва взглянув на него, ей с трудом верилось, что еще вчера испытывала к нему какое-то влечение. Молча, они взошли на диск и молчали все время пути, пока диск не замедлил своего движения. Очнувшись от безрадостных мыслей и оглядевшись, Ника с неприязнью посмотрела на Доргана. Почему он не велит диску опуститься, ведь ясно же, что они не смогут пролететь через нависавший частокол сталактитов на прежней высоте. И даже если согнутся в три погибели, то и тогда рисковали содрать себе кожу с головы вместе с волосами остриями каменных сосулек. То, с каким напряженным вниманием Дорган разглядывал что-то внизу, заставило ее присмотреться к тому, над чем они пролетали.
Вместо усыпанного камнями поверхности туннеля, под ними простиралось какое-то болото. На зыбкой чавкающей поверхности росли похожие на толстые бугристые кактусы темно-зеленые растения, которые венчали роскошные, похожие на хризантему, ядовито-красные цветы с узкими лепестками. Ника пригляделась - лепестки едва шевелились, и она невольно подобрала ноги, которые беспечно свесила вниз. Шишечки "кактусов" пульсировали. Целое поле живых "цветов". Ника не в силах была припомнить, когда это болото появилось и сколько уже тянется под ними. Дорган был собран, ни на минуту не расслабляясь.
Стоя на диске на одном колене, он, положив ладони на клинки, мгновенно готов был отразить любое неожиданное нападение. Только Ника не могла понять, откуда это нападение может последовать, не от этих же безобидных "кактусов"? Чем они могут им угрожать? Диск медленно продвигался вперед, давая Нике возможность, как следует, разглядеть их. Кожистые шишечки "кактусов" имели бугры с широкими порами, то сужавшимися, то расширяющимися, словно они ими дышал. Даже скулы сводило от отвращения и брезгливости.
- Цветущая долина - так называется это гиблое место, - прошептал Дорган. - Все живое обходит его стороной. В Подземье, кажется, еще две или три таких Цветущих долин. Ее невозможно пройти, но ведь у нас есть диск, и я рискнул. Моя просьба, знаю, удивит тебя, потому что теперь я прошу об обратном - держись за меня крепче.
Змеились, шевелясь, ядовито красные лепестки, чутко склоняясь в направлении плавно скользящего над ними диска, будто легкое движение воздуха за ним заставляло их клониться ему вслед. Один пышный цветок, имевший особо крупную, ноздреватую "шишку", вдруг стремительно взметнул к ним из середины "хризантемы" длинную плеть "пестика" с безобразной присоской на конце и Дорган мгновенно срезал ее клинком.
В Диком Подземье такое невозможно, но только не для материнского сердца. Мы шли, следуя указаниям старухи, которую на носилках несли два гоблина. Ее же в это время вел дух ее сына. Мы шли, пока не вышли к месту, где когда-то разводили большой костер. В его пепелище, мы нашли чьи-то обгоревшие останки. Среди обугленных костей был почерневший, оплавленный медальон, но и в том, что осталось от него, несчастная старуха сразу же признала амулет Отшельника. Пока гоблины причитали над ним, я, чтобы не мешать их горю, осмотрел все вокруг и под валуном нашел сверкнувшее при свете факела кольцо с потускневшим камнем.
После того, как оно отдало своему владельцу всю магию, что была накоплена в его камне, необходимость в нем отпала, и его попросту выбросили. Это кольцо я передал, так и не принявшей свершившегося, матери Отшельника. При виде его она перестала выть и скулить, и оскалилась. Я так и не понял, что она тогда, визжа, выкрикивала, пока гоблины, сопровождавшие нас, не попятились от нее, схватившись за свои нехитрые обереги. Они сказали, что мать Отшельника насылает страшное проклятие на отца своего сына, потому что признала его кольцо. Останки Отшельника были погребены так, как он желал и его дух успокоился. Я слышал, что мать Отшельника умерла на его могиле, сразу же после того, как до нее дошла весть, что маг, неожиданно покончил с собой.
Потрясенная Ника, молча, оглядывала пещеру, в которой ей предстояло провести ночь. Да уж, после такой сказки перед сном навряд ли она сможет уснуть.
- Ни одного доброго слова не найдется для дроу, правда? - с заметной горечью произнес Дорган.
- Всегда и везде найдется кто-то, кто мыслит и чувствует иначе, чем большинство. Как, например, ты и твои друзья.
Дорган отвернулся, ясно давая понять, что не намерен дальше говорить на эту тему. Ладно. Вообще-то, ее не касаются чужие секреты и разборки, просто она хотела сказать, что с дроу не все так уж и плохо. Казалось, с чего бы Доргану быть с ней откровенным, и все же его отказ говорить с ней о своих тайнах задел ее. А с какой это минуты, она начала считать его своей собственностью? Но из непонятного ей самой упрямства, Ника решила не отступать от этого разговора, хотя бы для того, чтобы почувствовать, до какого предела простирается ее власть над ним.
- Вот и Вифелла отпустила нас, сдержав свое слово не преследовать нас.
- Ее мысли и чувства ты меряешь по себе, - отозвался Дорган. - Она отпустила нас потому, что это, прежде всего, было выгодно ей. Из Дикого Подземья живыми не возвращаются, но она обязательно примет во внимание, что мы имеем диск и, что я довольно неплохо знаю Подземье. Пустив по нашему следу наемных убийц или монстра, она одновременно с этим, наверняка, отдала приказ на все форпосты убивать каждого, кто приблизится к ним со стороны Дикого Подземья. Она сделает все, чтобы не пустить нас обратно в Мензоберранзан. Для этого города, мы уже не существуем.
Ника, занятая тем, что выпутывала съехавшую с распавшегося узла волос бриллиантовую сетку, только еще больше запутывая ее в них, спросила:
- Почему Паучья королева отпустила меня? - и окончательно потеряв терпение, дернула сетку из волос.
Покинув свое место, Дорган подошел к ней.
- Позволь, я помогу тебе, - он быстро распутал ее волосы, высвобождая из них зацепившийся сетку из мелких бриллиантов, и положил ее Нике на колени, склонившись к ней так близко, что ее дыхание сразу сбилось.
- Ллос отпустила тебя, увидев, что ты полна мной, - тихо проговорил он.
Своей близостью Дорган сбил ее с толку, и она ничего не поняла из того, что он ей сказал. Она словно оказалась в пустоте, из которой выкачали весь воздух и только кивнула, боясь выдать свое состояние, так ее потянуло к эльфу. Но он быстро отошел.
- У меня нет воли, сопротивляться тебе... и я не хочу сопротивляться. Меня удерживает только страх того, что я подвергну тебя опасности. При совокуплении я уязвим и не смогу защитить тебя.
- Мы бы с тобой не совокуплялись, а занимались любовью, - брякнула первое, что пришло на ум, Ника.
"До чего ты дожила, Караваева! Опустилась до того, что начала приставать к мужчине," - костерила она себя.
С видимым нежеланием эльф занял свое место у входа в пещеру и оттуда смотрел на нее своим жутким, светящимся красным отблеском взглядом. Стараясь разрушить неловкость, вставшую между ними, Ника натянуто рассмеялась:
- Знаешь, а у нас теперь не только мужчин наказывают за приставания, но и женщин. Так что ты вполне мог бы впаять мне иск за сексуальное домогательство.
- Никогда такого не будет, - напряженно отозвался эльф. - Я мечтаю о том, чтобы ты домогалась меня.
- Почему же ты, так яростно сопротивлялся, когда я... ну... по-хорошему попросила тебя покричать? Я хотела договориться с тобой...
- Я тогда еще ни в чем не был уверен, хотя на Совете, ты выдала себя с головой. Дроу никогда не будут с таким упорством отстаивать чью-то жизнь, как это делала ты. Но Матери решили, что видят очередную изощренную игру Фиселлы. И... после той ночи... я уже больше не принадлежу себе. Каждый миг, все три круга Нарбонделя, я жил ожиданием того, что ты призовешь меня, а когда понял, что этого не произойдет, мне пришлось так обойтись с тобой.
- Это было так необходимо? Что-то связанное с обетом, данным Фиселлой Ллос? Ты обещал все объяснить. Сейчас самое время для этого.
- Ты ведь знаешь о предсказании? Я и Фиселла являемся единственными потомками первых дроу. В нас еще течет их чистая кровь. Фиселла пообещала Ллос зачать от меня дитя, которое станет величайшим из завоевателей, но за это попросила у богини власти, и Ллос не отказала ей. Фиселла честно пыталась выполнить свой обет, приблизив меня к себе, сделав первым оружейником своего Дома. Я же всеми силами старался не допустить исполнения этого обета. И, по-прежнему называл себя Берн, а не де Наль. Я стал первым оружейником Мезоберранзана, а не Дома де Наль, показывая, что ничем не обязан Фиселле. Я знал, что она убьет меня. Об этом сообщила Тирелла, пытавшаяся склонить меня на свою сторону, а потому, после битвы с дворфами, я готовился бежать из Мензоберранзана. Я знал, что узнав о том, что Тирелла сговаривается со мной, Фиселла тут же предала меня, выдав мои планы дворфам... У меня еще был шанс сбежать из Мензоберранзана, после суда Совета. Я остался... из-за тебя...
Коротко и ясно. Ника, снимая с себя драгоценные украшения, завязывая их в подол своего плаща-балахона, так как карманы в ее роскошном платье предусмотрены не были, прервала свое занятие.
- Паучиха чуть не вывернула меня наизнанку.
- Мое семя было в тебе.
- Просто странно, что богиня не распознала во мне человека.
- Через три дня твоя сущность начнет меняться. Человеческое естество в тебе возьмет вверх.
- Я приму свой прежний облик?
- Уже нет, какие-то изменения произошли в тебе безвозвратно.
- Да…да… у меня появится третья нога или хвост... - пробормотала Ника и зевнула. - Послушай, Дорган, ты, говорят, сильный маг. Не мог бы ты отправит меня обратно домой?
- Но ведь я и веду тебя обратно домой, - удивился эльф. - Мы идем на Поверхность.
- Ну... - Ника, не знала, как бы помягче сообщить ему правду. - Я не совсем оттуда... Короче, я, вообще, из другого мира...
- Нет!
- Да.
Дорган отвернулся. Ника, волнуясь, ожидала решение своей судьбы. То, что она успела узнать о нем за эти три дня, позволяло надеяться, что эльф ее все-таки не бросит. Но вот поможет ли вернуться домой, в другой мир...
- Ты бы могла остаться? - тихо спросил он.
- Нет...
- Но...
- Нет, Дорган, нет...
- Там... в твоем мире, тебя кто-то ждет?
- Родители, друзья, моя жизнь... Все. Там осталось все, и я сама, в том числе. Здесь даже тело не мое...
- Ты привыкнешь...
- Дорган! Ладно, - взяла она себя в руки. - Ты только выведи меня на Поверхность, а там уж я как-нибудь сама.
- Девочка, - покачал он головой, - сама ты ничего не сделаешь. Фиселла использовала магию...
- Но, ты ведь маг...
Дорган поднял руку, прося не перебивать его.
- Я владею боевой и бытовой магией. Но тебе нужен могущественный маг, который может сдвигать и соединять миры. Я о таком маге не слышал.
- Что же мне делать? - потерянно проговорила Ника. - Неужели нет никакого выхода.
- Искать мага. Расскажи мне, что ты успела узнать за время своего пребывания в Мензоберранзане.
Ника рассказала. Дорган внимательно слушал ее, и, когда она закончила, задумчиво произнес:
- Громф прав, просто невероятно, как у Фиселлы все получилось.
- Он говорил, что подсказал ей способ перемещения в другие миры, - напомнила ему Ника, с надеждой, что это натолкнет Доргана на какой-нибудь выход.
- Не обольщайся, - отмахнулся Дорган. - Громф лишь вычитал в свитках старые легенды, о некогда живущих могущественных магах, которые были способны на подобные вещи, и послушно пересказал их Фиселле.
- Ну, значит, такой маг существует, раз ей это удалось.
- Надо узнать об этом наверняка, а потом найти его.
- Значит, ты помогаешь мне?
- Я помогаю тебе, - кивнул он. - Хочешь, чтобы я принес тебе клятву?
- Не обязательно. Я верю тебе, - пожала плечами Ника. Уж если Дорган предаст ее, кому верить вообще.
- Тогда спи, - велел он и улегся на свой расстеленный на камнях плащ, повернувшись к ней спиной.
А Ника, поплотнее завернувшись в свой балахон, устроилась на холодном каменном одре и, вопреки ожиданиям, тут же заснула. Проснулась от того, что ее трясло от холода. Тело ломило так, что больно было даже пошевелиться. Каждая косточка ныла и с тоской вспомнила свою старую, узкую койку в студенческом общежитии, казавшуюся ей сейчас верхом комфорта. С болезненными стонами, перемежавшиеся со старческим кряхтением и оханьем, Ника кое-как поднялась и села, держась за поясницу. Очутившись в полной темноте, она тут же перенастроила зрение. Ее одежды и растрепанные, спутанные волосы пропитались могильным духом земли. К ней подошел Дорган и присел на корточки.
- Выспалась? - спросил он, протягивая сухие коренья. – Поешь, и двинемся дальше. Если повезет, доберемся до Блингстоуна кратчайшим путем, а от него уже недалеко до Поверхности.
"Что я здесь делаю? - опять подумала Ника, с отвращением глядя на твердые безвкусные коренья, лежащие на узкой ладони Доргна. - И что за тип разговаривает со мной?" Она неприязненно, по-новому, взглянула на темнокожего мужчину с белыми волосами и отсвечивающим красным глазами. Он казался отвратительным и уродливым, и Нике захотелось умереть тут же, на месте. Видимо поняв ее настроение, Дорган положил корешки на шкуру рядом с ней и отошел в сторону. Стараясь не смотреть на него, Ника начала заплетать волосы в длинную толстую косу, распутывая их пальцами.
- Возьми, - Дорган протянул ей узкий стилет с золотой, изящно украшенной рукоятью. - Он пригодится тебе. Этой ночью дух пещеры хранили нас, но неизвестно, что ждет впереди.
Двумя пальцами Ника взяла у него стилет и положила себе на колени. Она ничего не могла поделать с собой, слишком сильно сейчас ее отвращение и неприязнь к этому чужому, непонятному существу. Он, конечно, крутой парень, ничего не скажешь, но ей не по себе от его красных глаз и белых волос. И Ника тут же приняла решение, которое хоть как-то примирило ее с действительностью: как только они выберутся на Поверхность, она расстанется с ним. Замотав на затылке косу в тяжелый узел, Ника решительным движением вогнала в него стилет, используя вместо шпильки.
Есть совсем не хотелось, и она спрятала коренья за корсаж. Дорган ждал ее у входа пещеры. Теперь, едва взглянув на него, ей с трудом верилось, что еще вчера испытывала к нему какое-то влечение. Молча, они взошли на диск и молчали все время пути, пока диск не замедлил своего движения. Очнувшись от безрадостных мыслей и оглядевшись, Ника с неприязнью посмотрела на Доргана. Почему он не велит диску опуститься, ведь ясно же, что они не смогут пролететь через нависавший частокол сталактитов на прежней высоте. И даже если согнутся в три погибели, то и тогда рисковали содрать себе кожу с головы вместе с волосами остриями каменных сосулек. То, с каким напряженным вниманием Дорган разглядывал что-то внизу, заставило ее присмотреться к тому, над чем они пролетали.
Вместо усыпанного камнями поверхности туннеля, под ними простиралось какое-то болото. На зыбкой чавкающей поверхности росли похожие на толстые бугристые кактусы темно-зеленые растения, которые венчали роскошные, похожие на хризантему, ядовито-красные цветы с узкими лепестками. Ника пригляделась - лепестки едва шевелились, и она невольно подобрала ноги, которые беспечно свесила вниз. Шишечки "кактусов" пульсировали. Целое поле живых "цветов". Ника не в силах была припомнить, когда это болото появилось и сколько уже тянется под ними. Дорган был собран, ни на минуту не расслабляясь.
Стоя на диске на одном колене, он, положив ладони на клинки, мгновенно готов был отразить любое неожиданное нападение. Только Ника не могла понять, откуда это нападение может последовать, не от этих же безобидных "кактусов"? Чем они могут им угрожать? Диск медленно продвигался вперед, давая Нике возможность, как следует, разглядеть их. Кожистые шишечки "кактусов" имели бугры с широкими порами, то сужавшимися, то расширяющимися, словно они ими дышал. Даже скулы сводило от отвращения и брезгливости.
- Цветущая долина - так называется это гиблое место, - прошептал Дорган. - Все живое обходит его стороной. В Подземье, кажется, еще две или три таких Цветущих долин. Ее невозможно пройти, но ведь у нас есть диск, и я рискнул. Моя просьба, знаю, удивит тебя, потому что теперь я прошу об обратном - держись за меня крепче.
Змеились, шевелясь, ядовито красные лепестки, чутко склоняясь в направлении плавно скользящего над ними диска, будто легкое движение воздуха за ним заставляло их клониться ему вслед. Один пышный цветок, имевший особо крупную, ноздреватую "шишку", вдруг стремительно взметнул к ним из середины "хризантемы" длинную плеть "пестика" с безобразной присоской на конце и Дорган мгновенно срезал ее клинком.
