Не скрою, моё увлечение литературой порой принимало самые причудливые формы.
Ещё в молодости, увлекаясь военной историей, я просиживал дни напролет в архивах и библиотеках. Через мои руки прошло огромное количество книг, псевдонаучных брошюр и альбомов полных всевозможных гравюр…
Задыхаясь от книжной пыли я перебирал листы пожелтевшей бумаги, в поисках очередного экстравагантного ордонанса – пытаясь угадать, вступал ли он в силу или был, как и многие проигнорирован войсками.
Порой текст оказывался на иностранном языке, но подобное препятствие лишь раззадоривало меня, заставляя переводить или искать готовый перевод. Число тетрадей, полных записей, перерисованных картинок и схем, увеличивалось, и я кочевал из одной библиотеки в другую, порой самому себе, напоминая улитку, всюду таскающую свой дом.
В этих тетрадях был смысл моей, тогда еще вполне беззаботной, жизни.
Но жизнь меняется, неуловимо и неотвратимо.
Однажды, и всегда внезапно, это касается и нас.
И мы удивляемся, обнаружив, что знакомый нам мир покоя рухнул, а вокруг только сталь, кровь и грязь. Мы пытаемся судорожно найти или создать, в этом хаосе бессмысленной жестокости и брезгливого безразличия, хоть какой-то островок уюта, покоя и комфорта.
И счастливы те, кому это удается – ведь некоторые сгинут в бушующих волнах, так и не найдя под своими ногами надёжной опоры и никто не протянет им руку помощи.
И конечно же, время, наложило свою хищную лапу и на моё юношеское увлечение.
Причём, в своей собственной циничной манере: всё то, что я с такой тщательностью собирал, ночами перепроверяя разрозненные и противоречивые данные, стало издаваться большими тиражами.
Эти книги доступны любому и содержат настолько подробные ответы, что убивают всякое желание задавать вопросы.
Это был тяжелый удар.
Я понимаю, что подобные процессы вызваны прогрессом, это на благо людям, но мне очень жаль, что я не могу, как раньше быть по-детски счастлив оттого, что путём изысканий, нашёл красивый ответ на новый маленький вопрос.
И все же…
И все же, я по-прежнему захожу иногда в старые букинистические магазины.
Бесцельно брожу вдоль витрин и полок.
Чуть касаюсь кончиками пальцев потрёпанных корешков выставленных книг.
Мой интерес абстрактен.
Но мне кажется, что я слышу их голоса.
Они готовы ответить на вопрос, тому кто сумеет его задать.
Но это не я, и я иду дальше.
Спешу уйти, хотя сердце мое разрывается, словно я бросаю друга в беде…
Так было еще совсем недавно.
Пока жизнь не нанесла свой очередной внезапный удар...
Был типичный для поздней осени сумеречный вечер.
Сырой и промозглый.
Ледяной, пронизывающий ветер подгонял редких прохожих косыми струями дождя, искрящимися в свете тусклых уличных фонарей.
Перепрыгивая лужи, и чувствуя, как моя одежда с каждым шагом, намокая, становится всё тяжелее, я спешил, уже сомневаясь в разумности своего решения приехать сюда.
А вот и старый дом, заставший еще времена довоенного города, замер плечом к плечу с такими же, как он зданиями – образуя кривую мощёную улочку.
Осколок истории, медленно разрушаемый погодой и людской небрежностью.
Такая же старая и эта антикварная лавка, обнаруженная мною ещё на заре моей юности.
Торопливо толкнув тяжелую дверь, я проскользнул внутрь.
Латунный колокольчик приветственно подал голос.
Жаль больше меня поприветствовать некому, старые продавцы, бывшие моими хорошими знакомыми сменились, а современное поколение к книгам проявляет слабый интерес.
Вот и сейчас, девушка у витрины драгоценных металлов, бросила в мою сторону лишь быстрый взгляд. Да сонный охранник у двери слегка пошевелился, удобнее располагая своё тучное тело. Стряхивая перчатками воду с рукавов, я прошёл вглубь магазина к открытым стеллажам букинистического отдела.
Местная красавица полностью проигнорировала моё существование, всецело погрузившись в красочный и волнительный мир цветного тетриса.
Началось моё очередное бесцельное путешествие вдоль полок, заставленных различной литературой.
О какой либо системе расположения книг, оставалось только мечтать.
Складывалось впечатление, что при расстановке за основу был взят цвет переплёта.
Толстой, Булгаков и Азимов соседствовали с трудами по судебной медицине и учебником по физике.
Что привлекло моё внимание именно к этой книге, сказать было сложно.
Чёрный потрескавшийся переплёт, тусклое золотое тиснение на корешке, необъяснимое ощущение старины.
И неузнаваемые символы вместо названия.
Тайна, окружающая книгу казалась ощутимой.
Я уже протянул руку, собираясь посмотреть поближе, как вдруг испытал страх.
Я понял, что, прикоснувшись к переплёту, бесповоротно изменю всю свою жизнь.
И перечеркну, всё чего достиг.
И страх победил. Наверное, я слишком стар.
Вероятно, у меня слишком много нажито «багажа», что бы решиться разом всё бросить.
И я поспешил уйти из магазина.
На улице мне удалось вздохнуть свободнее, и попытаться успокоиться.
Прижавшись спиной к стеклянной витрине, я стоял, глядя на потоки воды льющиеся с подоконников, и был очень рад дождю, в котором никто не обратит внимания на мои слёзы.
Не знаю, от чего именно я плакал, то ли радуясь, что сохранил неизменным свой хрупкий мир, а может, прощаясь с упущенной возможностью разорвать замкнутый круг бытовых забот, куда сам себя же и загнал?
Впрочем, теперь я уже не был так уверен в особенных свойствах книги.
«Скорее всего мне это привиделось,» - убеждал я себя – «ведь я даже не пролистал её! Совсем довёл себя мечтами о чуде…»
Почти убедив себя, я решил вернуться.
Уверенно пройдя к стеллажу, начал искать нужную полку.
«Так. Вот – Толстой, почти полное собрание сочинений, вот – Булгаков и Азимов. Вот – зачитанный до неприличия учебник по судебной медицине, с подозрительными бурыми пятнами на некоторых страницах. Зато учебник по физике практически новый, его и открывали то всего пару раз. Следующая книга, судя по штемпелю, была украдена из какой-то библиотеки, раньше экземпляр с подобным прошлым здесь бы не появился, но теперь, увы, всем наплевать. А вот и… Но что это? Я же точно помню место! А теперь здесь какие-то брошюрованные записки невнятного происхождения… И ни одной толстой книги в черном кожаном переплёте.»
Перебрав весь ассортимент, и даже с трудом прорвавшись в «запасник», я убедился в отсутствии чего-либо даже отдаленно совпадающего с запомнившимися приметами.
А в результате подробной беседы с, итак уже оторванными от своих занятий, продавцами и охранником, я стал обладателем трёх несомненных истин.
Во-первых: после меня, действительно, никто не заходил в магазин.
Во-вторых: на протяжении, по меньшей мере месяца, подобного экземпляра даже на комиссию не поступало.
И, наконец, если опустить все витиеватые выражения сотрудников магазина в мой адрес, получалось, что я вообще единственный кто видел эту пресловутую книгу.
С тех пор мои посещения магазинов и книжных развалов вновь обрели смысл.
Чёрная книга снится мне по ночам, и кажется, вот-вот раскроет свои тайны, но я просыпаюсь так и не услышав ответов, на так и не заданные мною вопросы.
Мне остаётся лишь надеяться, что когда-нибудь мы снова встретимся, и мне будет дарован второй шанс.
И уж тогда я точно не упущу тайну способную изменить мою судьбу…
Ещё в молодости, увлекаясь военной историей, я просиживал дни напролет в архивах и библиотеках. Через мои руки прошло огромное количество книг, псевдонаучных брошюр и альбомов полных всевозможных гравюр…
Задыхаясь от книжной пыли я перебирал листы пожелтевшей бумаги, в поисках очередного экстравагантного ордонанса – пытаясь угадать, вступал ли он в силу или был, как и многие проигнорирован войсками.
Порой текст оказывался на иностранном языке, но подобное препятствие лишь раззадоривало меня, заставляя переводить или искать готовый перевод. Число тетрадей, полных записей, перерисованных картинок и схем, увеличивалось, и я кочевал из одной библиотеки в другую, порой самому себе, напоминая улитку, всюду таскающую свой дом.
В этих тетрадях был смысл моей, тогда еще вполне беззаботной, жизни.
Но жизнь меняется, неуловимо и неотвратимо.
Однажды, и всегда внезапно, это касается и нас.
И мы удивляемся, обнаружив, что знакомый нам мир покоя рухнул, а вокруг только сталь, кровь и грязь. Мы пытаемся судорожно найти или создать, в этом хаосе бессмысленной жестокости и брезгливого безразличия, хоть какой-то островок уюта, покоя и комфорта.
И счастливы те, кому это удается – ведь некоторые сгинут в бушующих волнах, так и не найдя под своими ногами надёжной опоры и никто не протянет им руку помощи.
И конечно же, время, наложило свою хищную лапу и на моё юношеское увлечение.
Причём, в своей собственной циничной манере: всё то, что я с такой тщательностью собирал, ночами перепроверяя разрозненные и противоречивые данные, стало издаваться большими тиражами.
Эти книги доступны любому и содержат настолько подробные ответы, что убивают всякое желание задавать вопросы.
Это был тяжелый удар.
Я понимаю, что подобные процессы вызваны прогрессом, это на благо людям, но мне очень жаль, что я не могу, как раньше быть по-детски счастлив оттого, что путём изысканий, нашёл красивый ответ на новый маленький вопрос.
И все же…
И все же, я по-прежнему захожу иногда в старые букинистические магазины.
Бесцельно брожу вдоль витрин и полок.
Чуть касаюсь кончиками пальцев потрёпанных корешков выставленных книг.
Мой интерес абстрактен.
Но мне кажется, что я слышу их голоса.
Они готовы ответить на вопрос, тому кто сумеет его задать.
Но это не я, и я иду дальше.
Спешу уйти, хотя сердце мое разрывается, словно я бросаю друга в беде…
Так было еще совсем недавно.
Пока жизнь не нанесла свой очередной внезапный удар...
Был типичный для поздней осени сумеречный вечер.
Сырой и промозглый.
Ледяной, пронизывающий ветер подгонял редких прохожих косыми струями дождя, искрящимися в свете тусклых уличных фонарей.
Перепрыгивая лужи, и чувствуя, как моя одежда с каждым шагом, намокая, становится всё тяжелее, я спешил, уже сомневаясь в разумности своего решения приехать сюда.
А вот и старый дом, заставший еще времена довоенного города, замер плечом к плечу с такими же, как он зданиями – образуя кривую мощёную улочку.
Осколок истории, медленно разрушаемый погодой и людской небрежностью.
Такая же старая и эта антикварная лавка, обнаруженная мною ещё на заре моей юности.
Торопливо толкнув тяжелую дверь, я проскользнул внутрь.
Латунный колокольчик приветственно подал голос.
Жаль больше меня поприветствовать некому, старые продавцы, бывшие моими хорошими знакомыми сменились, а современное поколение к книгам проявляет слабый интерес.
Вот и сейчас, девушка у витрины драгоценных металлов, бросила в мою сторону лишь быстрый взгляд. Да сонный охранник у двери слегка пошевелился, удобнее располагая своё тучное тело. Стряхивая перчатками воду с рукавов, я прошёл вглубь магазина к открытым стеллажам букинистического отдела.
Местная красавица полностью проигнорировала моё существование, всецело погрузившись в красочный и волнительный мир цветного тетриса.
Началось моё очередное бесцельное путешествие вдоль полок, заставленных различной литературой.
О какой либо системе расположения книг, оставалось только мечтать.
Складывалось впечатление, что при расстановке за основу был взят цвет переплёта.
Толстой, Булгаков и Азимов соседствовали с трудами по судебной медицине и учебником по физике.
Что привлекло моё внимание именно к этой книге, сказать было сложно.
Чёрный потрескавшийся переплёт, тусклое золотое тиснение на корешке, необъяснимое ощущение старины.
И неузнаваемые символы вместо названия.
Тайна, окружающая книгу казалась ощутимой.
Я уже протянул руку, собираясь посмотреть поближе, как вдруг испытал страх.
Я понял, что, прикоснувшись к переплёту, бесповоротно изменю всю свою жизнь.
И перечеркну, всё чего достиг.
И страх победил. Наверное, я слишком стар.
Вероятно, у меня слишком много нажито «багажа», что бы решиться разом всё бросить.
И я поспешил уйти из магазина.
На улице мне удалось вздохнуть свободнее, и попытаться успокоиться.
Прижавшись спиной к стеклянной витрине, я стоял, глядя на потоки воды льющиеся с подоконников, и был очень рад дождю, в котором никто не обратит внимания на мои слёзы.
Не знаю, от чего именно я плакал, то ли радуясь, что сохранил неизменным свой хрупкий мир, а может, прощаясь с упущенной возможностью разорвать замкнутый круг бытовых забот, куда сам себя же и загнал?
Впрочем, теперь я уже не был так уверен в особенных свойствах книги.
«Скорее всего мне это привиделось,» - убеждал я себя – «ведь я даже не пролистал её! Совсем довёл себя мечтами о чуде…»
Почти убедив себя, я решил вернуться.
Уверенно пройдя к стеллажу, начал искать нужную полку.
«Так. Вот – Толстой, почти полное собрание сочинений, вот – Булгаков и Азимов. Вот – зачитанный до неприличия учебник по судебной медицине, с подозрительными бурыми пятнами на некоторых страницах. Зато учебник по физике практически новый, его и открывали то всего пару раз. Следующая книга, судя по штемпелю, была украдена из какой-то библиотеки, раньше экземпляр с подобным прошлым здесь бы не появился, но теперь, увы, всем наплевать. А вот и… Но что это? Я же точно помню место! А теперь здесь какие-то брошюрованные записки невнятного происхождения… И ни одной толстой книги в черном кожаном переплёте.»
Перебрав весь ассортимент, и даже с трудом прорвавшись в «запасник», я убедился в отсутствии чего-либо даже отдаленно совпадающего с запомнившимися приметами.
А в результате подробной беседы с, итак уже оторванными от своих занятий, продавцами и охранником, я стал обладателем трёх несомненных истин.
Во-первых: после меня, действительно, никто не заходил в магазин.
Во-вторых: на протяжении, по меньшей мере месяца, подобного экземпляра даже на комиссию не поступало.
И, наконец, если опустить все витиеватые выражения сотрудников магазина в мой адрес, получалось, что я вообще единственный кто видел эту пресловутую книгу.
С тех пор мои посещения магазинов и книжных развалов вновь обрели смысл.
Чёрная книга снится мне по ночам, и кажется, вот-вот раскроет свои тайны, но я просыпаюсь так и не услышав ответов, на так и не заданные мною вопросы.
Мне остаётся лишь надеяться, что когда-нибудь мы снова встретимся, и мне будет дарован второй шанс.
И уж тогда я точно не упущу тайну способную изменить мою судьбу…
