Глава 1
- Флэй.
- Что? – ровный голос моего дикаря слился с плеском волн.
- Мне скучно, - я поерзала на его плече и села.
- Полчаса назад тебе было страшно, - иронично хмыкнул он, не открывая глаз.
- За полчаса мне надоело бояться, теперь скучно, - заявила я, тяжко вздыхая.
- Что будет еще через полчаса? – поинтересовался мой мужчина.
- Откуда я знаю, полчаса еще не прошли, и мне все еще скучно, - я снова вздохнула.
- Мне снова спеть тебе? – коварно спросил Флэй, и я спешно закрыла ему рукой рот.
- Ты ужасно поешь, невыносимо, отвратительно, - сказала я, не щадя его самолюбия. – Ты и танцуешь так же. И стихи рассказывать не умеешь, как и складывать их.
Он сел и сурово посмотрел на меня.
- Я вообще что-нибудь умею хорошо делать?
Закатив глаза, я подумала и кивнула.
- Ты замечательно ловишь рыбу и стираешь, - расщедрилась я на комплимент.
- И все?! – возмутился мужчина.
- Ага, - я счастливо осклабилась.
- Ну, держись, женщина, - угрожающе рыкнул Флэй, и я с визгом и хохотом упала на дно лодки, извиваясь под его шустрыми пальцами, уже привычно игравшими на моих ребрах.
- Флэй, Флэй, хватит, - повизгивала я. – Я солгала, солгала!
Пытка тут же прекратилась, и он склонился надо мной.
- Ну?
- Ты не храпишь по ночам, - гордо сообщила я и тут же снова завизжала. – Ну, хватит! Ты во всем молодец, - хохотала я. – И рыбу ловишь, и стираешь, и не храпишь, и ножны у тебя замечательные, ты лучше всех!
Мужчина щелкнул меня по носу, поймал руку, которая уже готовилась покарать за это раздражающее действие, и ласково коснулся губами ладони. Я тут же застыла, глядя на него, а губы Флэя пропорхали до запястья, задержались на нем, лаская языком, и я задохнулась, прикрывая глаза. Он сдвинул рукав выше, и дорожка из поцелуев зазмеилась по руке, заставляя тихо постанывать от приятной неги, разливающейся по телу.
- Флэ-эй, - протянула я.
- Да, голубка, - мужчина оторвался от своего занятия и посмотрел на меня с доброй улыбкой.
- Мне больше не скучно, мне сладко, - ответила я, приподнимаясь, чтобы поймать его губы.
- Ну, раз тебе больше не скучно, я досмотрю сон, - деловито произнес мужчина и улегся, вздохнув с чувством выполненного долга.
Я возмущенно посмотрела на него, все еще не веря, что он остановился в самом начале своих упоительных ласк. Толкнула его в плечо, сердито посопела в ухо, насупилась и села рядом, скрестив руки на груди. Тут же сбоку послышался могучий храп, и я от души шлепнула дикаря по его упругому заду. Флэй рассмеялся и снова открыл глаза, весело глядя на меня.
- Ты невозможен! – воскликнула я.
- Моя твоя не понимает, - развел руками мужчина.
Вздохнув, я собрала воедино все знания его языка, которым мы занимались во время плавания, выбрала единственное, что у меня подошло, и изрекла на наречии племени Белой Рыси:
- Флэй, ты дерево.
Мой дикарь сел и возмущенно посмотрел на меня.
- Дурак что ли? – уточнил он.
- Дерево, - повторила я.
- Оригинальный перевод слова – невозможен, - хмыкнул Флэй.
- Имей совесть! Ты учил мой язык несколько лет, я твой всего месяц, - оскорбилась я.
Мужчина положил мне руку на плечо и притянул к себе, поцеловал в висок и потерся щекой.
- Научишься, - произнес он. – У тебя выбора нет. Или научишься, или... – я подняла на него взгляд. – Насмешками изведу, - пообещал дикарь и сразу получил кулаком в бок. – Женщина, ты бьешь своего мужа? – потрясенно воскликнул мой дикарь. – Значит, я тебе готовлю, стираю, ублажаю с утра до ночи и с ночи до утра, а ты меня за это еще и бьешь?! Знаешь, что-то в нашей семье явно не так.
Нагло взглянув на него, я снова двинула локтем в бок.
- Ты мне еще не муж, - произнесла я. – Но заботишься о благородной тарганне вполне сносно для дикаря со Свободных Земель.
- Договорилась, - кивнул сам себе Флэйри, сын Годэла, и я вновь полетела на дно лодки.
Задержав на мгновение взгляд на моих глазах, он прошептал, касаясь моих губ:
- Диэр утрольг.
- Ты… - тут же перевела я начало фразы.
- Невероятна, - произнес Флэй на таргарском и захватил мои губы в жаркий и невыразимо томительный плен.
Мои руки сплелись на его шее, зарываясь в отросшие волосы, и все исчезло. Море, небо, плеск волн, остался только он и его нежные, но такие жаркие прикосновения. С тех пор, как мой дикарь был рядом, мне казалось, я совсем не знала мужчин и не знала, как можно любить на самом деле.
- Милый мой, - задыхалась я, когда руки Флэя скользили по моему телу. – Ненаглядный, нежный, - изнывала я, чувствуя пьянящие поцелуи. – Любимый, желанный, - кричала, когда он овладевал мной, и все переставало иметь значение.
- Родная моя, - шептал этот необыкновенный мужчина, выпивая с моих губ стон за стоном. – Невероятная, солнечная, - стонал он, упиваясь моими ласками. – Любимая, единственная, - и мы взмывали в ослепляющую высь всепоглощающего счастья.
И больше ничего было не надо, ни земли, ни дома, потому что эта лодка успела стать нам домом, ни кого бы то ни было, потому что не было дня за этот месяц, когда бы мне хотелось, чтобы это вынужденное уединение было нарушено. А потом, все еще задыхаясь, мы лежали прижавшись друг к другу, и наши взгляды словно притягивало невидимым магнитом. Я не могла насмотреться на него, не могла насладиться звуками голоса и теплом прикосновений. Это была какая-то странная, необыкновенная и в чем-то болезненная потребность все время чувствовать Флэя рядом.
Как-то я проснулась, а его не было, просто не было и все. Вокруг море, лодка мерно покачивается на волнах, а я стою и чувствую подступающую панику, оттого, что он пропал. Через несколько минут он забрался на высокий борт, и я накинулась на него с кулаками. Это было настолько несвойственно мне, но даже не отрезвило осознание недостойного благородной дамы поступка. Просто мне было страшно потерять его.
Флэй тогда не стал прибегать к своему излюбленному методу моего успокоения и издеваться. Обнял и долго удерживал, пока мое дыхание не выровнялось. И тогда прозвучало его первое признание.
- Мне тоже страшно потерять тебя, - сказал он, прижимаясь щекой к моим волосам. Он понял меня без прямого объяснения моего недостойного поступка.
- Почему? – я вскинула на него заплаканные глаза.
Сын Белой Рыси осторожно стер ненужную влагу с моего лица, поцеловал в кончик носа и улыбнулся, произнеся так, словно объяснял ребенку, почему качаются деревья:
- Потому что люблю тебя, тарганночка.
Это были самые желанные слова, которые я мечтала услышать от него, но вдруг растерялась и прошептала:
- Я тебя тоже люблю.
- Я знаю, маленькая, - улыбнулся этот невыносимый мужчина и щелкнул меня по носу, чем привел в чувство.
Я замахнулась, чтобы шлепнуть его по руке, но Флэй перехватил мою ладонь и так же, как сегодня поцеловал, затем прижал к себе и едва слышно произнес:
- Солнышко ты мое глупенькое.
- Глупенькое? – возмутилась я.
- Умненькое бы сразу заметила веревку, - и он указал на веревку, свисавшую за борт. – И поняла, что я всего лишь решил быстро искупаться.
- Ненавижу тебя, - фыркнула я.
- Врешь, - засмеялся мужчина, и я вздохнула, признаваясь:
- Вру. Бессовестно и нагло.
Это был самый необыкновенный месяц в моей жизни, наполненный множеством мелких, но событий. Для начала я научилась есть сырую рыбу, потому что готовить ее было негде. В лодке имелся гарпун, с помощью которого Флэй ловил морских обитателей. Мне так нравилось смотреть на него, когда, обнаженный по пояс, он застывал с занесенным вверх гарпуном. Мужчина мог так стоять очень долго, затем удар, и он достает трепыхающуюся рыбину. Это было такое красивое зрелище, и в то же время жалостливое. Рыбу мне всегда было жалко, но желудку требовалась пища.
Еще была сеть. Ее мой дикарь крепил к лодке на ночь, а утром доставал, пусть с небольшим, но уловом. Флэй чистил, разделывал ее, убирал кости и давал мне, сначала маленькими кусочками вкупе с провиантом, что нам передал Дьол перед отправкой в море. В мешке мы нашли хлеб, вяленое мясо, флягу с водой и еще по мелочи. Хлеб мой дикарь нарезал на тонкие полоски и высушил, объяснив, что сухари у нас сохранятся дольше. Мы ели их понемногу, сначала с мясом, но все чаще мужчина добавлял к трапезе сырую рыбу, приучая меня есть ее. Это было непривычно для нас с желудком, но мы справились. Так что, когда закончилось мясо и сухари, я уже не морщилась, принимая из рук моего мужчины дары, которое давало нам море.
Так же в лодке имелся навес, который можно было натянуть и спать под ним, а за ненадобностью убрать. Флэй рассказывал, что они с таром Аристофом достаточно поработали на этим суденышком, превращая его в более приспособленное к долгому плаванию судно, пусть и маленькое. А благодаря тому, что море было пресным, чем помыться, и что пить, у нас было. Правда, пришлось привыкать и к морской воде, пусть и пресной. В общем, жить в лодке дикаря оказалось не так уж и плохо.
Настоящей катастрофой для меня стали женские недомогания, случившиеся на вторую неделю нашего плавания. Мне было и стыдно сказать о них, ведь на тот момент мы еще не были близки, и была паника, потому что я оказалась без всяких необходимых средств. Флэй, к моему огромному стыду, заметил сам. Обозвал таргарской скромницей и отдал в мое пользование собственную рубашку, которая как раз сушилась после доступной в этих условиях стирки. Я тоже научилась стирать за это время, не привлекать же было мужчину к стирке моих панталон.
И скучно с дикарем не бывало ни минуты, даже если мы молчали. А молчали мы редко, чаще, когда он сверялся со звездами, закреплял руль, и мы, крепко обнявшись, засыпали. За все это время я не видела ни одного кошмара. А если мне снился Руэри, он всегда улыбался и одобрительно кивал. После таких снов мне было немного грустно, но недолго, потому что долго грустить рядом с несносным сыном Белой Рыси было невозможно.
Флэй много рассказывал мне о своем племени, об устройстве их жизни, о быте, легендах и поверьях. Он учил меня языку и добродушно смеялся над моим акцентом, вспоминая, как сам был в обратной ситуации. Только в Таргаре вызывали насмешки смягчения им некоторых звуков, я же, наоборот, произносила слова слишком твердо.
- Кто ты сейчас? – спрашивал дикарь.
- Алъен, - отвечала я.
- Альен, тарганночка, «ль», - талдычил он. – А должна стать?
- Своей я должна стать своей, - сердилась я, и Флэй тут же паясничал:
- Моя твоя не понимает!
- Деръес, - ворчливо ответила я.
- Дерьес. Сафи, «рь». Мягче произноси. Альен, дерьес, поняла?
- Да-а, - сопела я и снова повторяла мягкие звуки.
Альен – чужой, чужак, пришлый. Дерьес – свой, близкий. Мне нравилось слушать, когда он говорил на родном языке, но казалось, что я никогда не научусь. И все же, когда до Ледигьорда оставалось уже недолго, я могла поздороваться, назвать свое имя, назвать принадлежность к племени, но эти слова я не собиралась использовать, пока не пойму, что уже стала дерьес. И основания не торопиться у меня были.
Флэй не стал скрывать, что встретят меня настороженно, но был уверен, что быстро привыкнут и смогут полюбить.
- Тебя нельзя не любить, солнышко ты мое, - улыбался мужчина. – Мать и все остальные увидят то, что вижу я.
- А если нет? – тревожно спрашивала я.
- Главное, что у тебя есть я, - отвечал он, подмигивая. – Держись меня, тарганночка, не пропадем.
И я ему верила. Вообще доверие к этому мужчине было каким-то запредельным. Я словно растворилась в нем. Это пугало и радовало одновременно. Пугало, потому что все происходило все очень стремительно. Вроде не так давно, я еще стояла в дворцовом парке напротив вечно хмурого и неулыбчивого тарга Фрэна Грэира, уговаривая устроить мне последнюю встречу с мужем перед его казнью. И вот я уже в объятьях этого фальшивого тарга, оказавшегося дикарем со Свободных Земель, и отчаянно боюсь, что однажды эти объятья ослабнут, и я упаду в бездну.
А радовало, потому что впервые за последние почти девять лет моей жизни, мне не нужно было постоянно следить за тем, чтобы остаться собой и не потерять душу рядом с жестоким Таргарским Драконом, герцогом Найяром Грэимом, превратившего меня в свою любовницу и всеми ненавистную «Таргарскую Ведьму». Сейчас я могла быть просто женщиной. Позволить себе быть слабой, хрупкой, зависимой и любимой, потому что быть рядом с Флэйри, сыном Годэла, из племени Белой Рыси, даже слабой было приятно.
Флэй очень рассчитывал успеть достичь Ледигьорда до начала осенних штормов. Пока нам сопутствовала удача. От самого Таргара всего несколько раз нас накрыла небольшая буря. Мой дикарь быстро убрал парус и загнал меня под навес, более-менее защищавший от ветра и холодных водных брызг. И снова я не сомневалась в том, что он вытащит нас. Вытаскивал, не забывая сыронизировать, глядя, как последняя трапеза покидает мой желудок, отправляясь прямиком за борт:
- Море дало, море взяло.
Я избавилась с ним от излишней стеснительности, потому что раздражала ироничность дикаря, захлестывавшая его, когда он глядел на мои пунцовые щеки. В конце концов, махнув рукой, я начла забывать замашки благородной дамы. Жить мне не во дворце, а в поселении, учиться разжигать печь и самой готовить. И самое главное, меня ничего из будущих обязанностей не пугало, просто хотелось ответить заботой на заботу своего мужчины.
- Все будет хорошо, - уверял меня Флэй.
- Ты же рядом, - обычно отвечала я.
- Всегда, - говорил на это дикарь, и я снова верила.
Вот так мы и прожили этот месяц. Если ссорились, то в шутку, смеялись и учились понимать друг друга с полуслова.
- Спать, неугомонная? – спросил Флэй, выпуская меня из своих объятий, чтобы плотней укутать в плащ, который я скинула, пока доставала его.
- Спать, - согласно зевнула я. – Теперь мне не страшно, не скучно и уже не сладко, но очень хорошо.
- Хвала богам и Пращурам, я умилостивил это мелкое тагарское чудовище, - засмеялся дикарь вновь прижимая меня к себе. – Спокойной ночи, голубка.
- Спокойной ночи, - ответила я и подставила губы под быстрый, но ласковый поцелуй.
* * *
С рассветом море огласили крики чаек. Флэй заворочался первым, открыл глаза и осторожно переложил меня со своей груди на палубу, подложив под голову свернутый плащ. Я тут же открыла глаза и села, следя за ним удивленным взглядом. Мужчина поднялся на ноги и широко улыбнулся.
- Земля, тарганночка.
Я тут же вскочила следом за ним и устремила взгляд на далекую темную полосу. Меня обуревали смешанные чувства. Больше всего я боялась. Боялась, что Ледигьорд может что-то изменить в наших отношениях, и что его племя не примет меня, а еще было страшно нарушить наше уединение. Я перевела взгляд на Флэя. Должно быть, он был слишком красноречивым, потому что мужчина тут же сильно прижал меня к себе.
- Ничего и никого не бойся, - сказал он. – Ты ведь все еще веришь мне?
- Как самой себе, - отозвалась я.
- Так и продолжай делать, - улыбнулся Флэй, стискивая меня до хруста в ребрах. – Мы дома, Сафи, мы дома! – торжествующе воскликнул мой дикарь, а я промолчала.
Это был его дом, не мой, пока не мой.
