Глава 1. Шут идет по следу
* * *
Площадь Трубадуров не была главной в Грандере – первейшем из городов южного королевства Мар. Однако именно здесь жизнь текла особенно бурно. Тут имелись торговые ряды, где можно было найти всё: от портняжной булавки до исполнителя некоего поручения, о котором властям лучше было не знать. И этот товар предлагался так же открыто, как и зелье от прострела в пояснице.
Вокруг площади раскинули свои хмельные сети всевозможные питейные заведения, которыми не брезговала и знать, желавшая провести время без привычной чопорности. Одевались в таких случаях дворяне попроще, скрываясь под серыми плащами и масками. Правда, этим они здорово напоминали тех самых исполнителей неких поручений… ну, вы уже поняли. Потому городские стражи, любившие заглянуть на площадь Трубадуров ради легкой поживы, зачастую обходили стороной плащи и маски, что неизменно радовали и дворян, и головорезов.
Впрочем, страже было, кого ловить. Карманники и мелкие воришки вертелись между торговыми рядами, мелькали в толпе зевак и покупателей, заглядывали в лавки и трактиры, и услышать вопль: «Держи вора!» - можно было столь же часто, как и крики зазывал или игру бродячих музыкантов, чья музыка лилась со всех сторон, порой создавая невообразимую какофонию, от которой спасал лишь гул человеческих голосов, не смолкавший до самой ночи. Так что и воров, и увеселений на площади Трубадуров было в изобилии.
И на одно из таких представлений смотрела девушка, которую можно было бы принять за паренька. На ней был надет потрепанный мужской костюм и стоптанные башмаки. Волосы девушки были острижены до плеч, еще более усиливая схожесть с юношей, но прелесть свежего личика могла принадлежать только девице. У нее были удивительные глаза, способные поспорить своей синевой с морем, омывавшим берега Мара. Но устремлены эти глаза сейчас были на пухлощекого булочника, не сводившего сального взгляда с танцовщицы, крутившейся перед ним уже несколько минут.
Девушка стояла, скрестив на груди руки, и потягивала носом. Вряд ли можно было назвать запах, витавший в воздухе, приятным, но девица в мужском наряде вдруг прикрыла глаза, и на лице ее отразилось наслаждение, будто она учуяла невероятный аромат. Оборванка тряхнула волосами и развернулась вправо, окончательно потеряв к булочнику интерес.
Неслышимый остальными запах вел девушку мимо ряда с пирожками и сладкими водами, но сейчас она совсем не обращала на них внимания, даже не сглотнула ни разу, хоть в животе ее был пусто с самого утра.
— Я тебя чувствую, — прошептала девушка. — Ты уже рядом, и я тебя найду…
Она вывернула к одному из трактиров и обвела взглядом тот кусок площади, к которому ее вел запах. Сейчас он стал особенно сильным, и девушка удовлетворенно хмыкнула, заметив мужчину в дорожной одежде. Будь на нем серый плащ и маска, они бы всё равно не смогли обмануть наметанный глаз. Перед ней был загулявший аристократ – на это ясно указывали дорогие сапоги, хоть и покрытые слоем пыли. Да-а, тут было чем поживиться. И это что-то манило воровку ароматом золота.
Облизав губы, девушка подошла ближе. Она быстро оглянулась, отыскивая взглядом спутников аристократа, но даже если они и были, то не рядом. И воровка решилась. Она снова прикрыла глаза, отыскивая местоположение того, что привлекло ее внимание, а затем, ускорив шаг, обошла мужчину и устремилась ему навстречу. Тот шел, покачиваясь, к известной лишь ему цели.
— Осторожно! — воскликнула девица, налетев на пьяного аристократа.
Он машинально обхватил девушку за плечи, и ее руки нырнули под плащ.
— Ты кто? — подозрительно спросил аристократ.
— Прохожий, который спешит по своим делам, — сердито ответила воровка, пряча в карман штанов вожделенную добычу. — А вы стоите на пути и мешаете. Отпустите!
Мужчина отстранился, не выпуская ее из рук, и кривовато ухмыльнулся:
— А ты девка. И пригожая… Идем со мной, дам серебрушку, а если порадуешь, то и золотой.
— Вот еще, — фыркнула девушка.
Она с силой наступила аристократу на ногу. Тот охнул, и воровка выскользнула из ослабевших на мгновение рук, а еще через мгновение она припустила под хохот дворянина, еще не понявшего, что он только что лишился нечто большего, чем серебрушка или даже золотой.
Уже скрывшись в одной из узких улочек, ведущих от площади, словно ручейки от озера, воровка остановилась. Она бросила взгляд назад и сунула руку в карман, а когда вытащила то, что украла у пьяницы, на ладони ее лежала подвеска: розовый камень в форме капли в золотой оправе. Камень переливался бликами от голубоватого до насыщенного фиолетового, и это был так красиво, что девушка залюбовалась игрой граней. После снова потянула носом и, охнув, спешно спрятала свою добычу в карман – от подвески разило магией.
— Что-то стоящее, — буркнула девушка. — Жирдяй в этот раз хорошо раскошелится.
* * *
Королевский дворец напоминал площадь Трубадуров разве что обилием народа, но только этим. Обитатели чертогов правителей Мара не толпились, не гомонили, не распевали похабных песен и уж тем более не изрыгали площадной брани. Нет, сквернословили, конечно, но не в полный голос. Прислуга не смела пускать в ход непотребные словечки при знатных господах, а господа избегали ранить чуткие души дам выражениями, которые легко вылетали изо ртов простолюдинов и всякой рвани. В общем, в королевском дворце жизнь кипела тише и незаметней, ну и приличней, естественно.
Впрочем, сам монарх сейчас пребывал в крайней степени возбуждения, и как раз изливал на голову своего нерадивого верноподданного желчь и яд. Гневался Его Величество от всей своей монаршей души и в выражениях не стеснялся. Провинившийся аристократ стоял на коленях, повинно опустив голову, пряча от взора властителя пылающую физиономию.
За спиной короля на возвышении на троне вальяжно развалился молодой светловолосый мужчина. Он перекинул ноги через золоченый подлокотник и поглядывал вниз с иронией, щедро плескавшейся в умных зеленых глазах.
— Государь, я виновен, — изрек провинившийся. — Но на меня напали! — вдруг воскликнул аристократ. — Проклятые разбойники, их было пятеро, а я один!
— Врет, — меланхолично изрек светловолосый, болтая ногой. — Он врет тебе, дорогуша. Ты понюхай, от него же разит на весь тронный зал. Такой непередаваемый аромат может сложиться лишь из двух составляющих: вчерашней пьянки и нынешних возлияний.
Король полуобернулся, мазнул сердитым взглядом по наглецу, занявшим его трон, после снова посмотрел на пунцового аристократа и покривился. Перегар и вправду был сильным.
— И что скажете мне, сьер Бораччо?
— Я не лгу… — пробормотал аристократ. — Если только преувеличиваю число напавших. — Их было чет… трое. Двое…
— Не-а, — жизнерадостно мотнул головой светловолосый и ловко соскочил с трона. Он легко сбежал вниз по ступеням и облокотился на плечо монарха.
— Меру знай, — сухо велел Его Величество.
— Меры бывают разными, мой господин, — ничуть не смутившись, ответил наглец. — Своих мер я не превысил, но если уж тебя тяготит верная рука на твоем плече, то пусть она больше тебя не потревожит. — И он, продемонстрировав длань, скрестил ее с другой на груди. — Довольствуйся копытом пьяницы-борова.
— Заткнись, дурак! — взревел сьер Бораччо.
— Я дурак в угоду королю, мой неуважаемый сьер, — легко отмахнулся светловолосый, — а вот вы дурак от рождения, и этого даже служба Мару не исправит.
— Ваше… — начал было возмущенно оскорбленный аристократ, но замолчал, встретившись с разъяренным взглядом государя.
— Так нравится препираться с моим шутом? — ледяным тоном вопросил король. — Я ведь могу и поменять вас местами. Алегри исполнит мое поручение в точности, а вас сьер Бораччо я обрежу в цветной колпак, напою и выпущу к гостям.
— Ваше… — округлил глаза пьяница, и монарх заорал:
— Рассказывай!!!
Бораччо протяжно вздохнул, после шмыгнул носом и… соврал:
— Я выпил уже после…
— И снова ложь, — отметил Алегри, опять навалившись на плечо государя.
— Погляди, — велел ему король, и Бораччо опять округлил глаза:
— Не надо!
— Говори! — рявкнул монарх.
— Я вернулся еще вчера, — почти прошептал аристократ, услышал смешок королевского шута и, бросив на того взгляд полный ненависти, Бораччо продолжил: — «Око» было при мне. Я забрал его, как было велено. И оно было у меня, когда я вышел из… из трактира на площади Трубадуров.
— Где была ваша охрана? — сухо спросил Его Величество.
Сьер поднял на него страдальческий взгляд, а затем свесил голову на грудь:
— Я отпустил их, потому что… в трактире оставил. Я спешил… — и снова его прервало скептическое хмыканье. — Мне был установлен срок! — в неожиданном запале воскликнул аристократ. — И я явился сегодня, как мне велел мой король! Но раз вышло даже раньше… я всего лишь хотел отдохнуть с дороги, - закончил он снова шепотом.
Монарх устало вздохнул и скосил взгляд на Алегри, словно вопрошая, откуда берутся такие… нерадивые исполнители. Тот закатил глаза и опять скрестил руки на груди.
— А я говорил, - заметил он. — Но ты же, дорогуша, дураков не слушаешь. Разве дурак даст дельный совет? Так и слушай тех умников, которые тебе присоветовали сего сьера.
— Молчи, - отмахнулся Его Величество. Шут прикрыл рот ладонью, развернулся и направился к возвышению. — Стоять! — рявкнул король. Бораччо втянул голову в плечи, даже зажмурился, но сейчас монарший гнев обрушился не на него, и сьер немного расслабился, с мстительной ухмылкой глядя вслед Алегри. Тот притворно вздохнул, вернулся назад, и государь опять устремил взор на Бораччо: - Продолжайте.
Тот ответил королю несчастным взглядом, вдруг прижал к груди руки и истерично воскликнул:
— Я не знаю, куда делось «Око»! Государь, когда я вышел из трактира, оно было со мной. Я точно это знаю, потому что ощупал его. После направился в особняк… в свой особняк, — сьер бросил взгляд на шута, однако тот промолчал, но в его глазах продолжала плескаться ирония, потому что Алегри знал, что скрывал сьер Бораччо, но выдавать и этот грех не стал – честь дамы… И аристократ продолжил: — Когда я добрался до особняка, «Ока» уже не было. Но я нигде не задерживался, не лез в карман…
— Карман?! — глаз Его Величества дернулся, и его шут машинально произнес:
— Спокойней, дорогуша, спокойней.
— Заткнись! – гаркнул король и зашипел: — Где ты его потерял, мерзавец, где?!
— Не знаю, — в отчаянии пролепетал Бораччо, — клянусь честью…
— Чем?!
Сьер втянул голову в плечи, мученически скривился, пытаясь понять, как он потерял «Око», и затем глаза его торжествующе сверкнули, и мужчина вскричал, оглушив монарха:
— Знаю, государь, я знаю! Это проклятая девка! Это всё она! — Король уже хотел придавить подданного новым обвинением, но тот продолжил говорить, даже, кажется, не заметив искаженного лица Его Величества. — На площади Трубадуров на меня налетела какая-то девка в мужской одежде. Глаза синие-синие, а волосы под парня обрезаны. Она облапила меня… Точно! Еще и возмущалась, что я встал на ее пути, мерзавка! Я ей серебрушку… э-э… А она мне на ногу наступила и убежала. Точно она, государь! Воровка!
Алегри хмыкнул и указал на сьера:
— И что ты теперь скажешь, мой ненаглядный король? И это несмышленое дитя ты отправил за ценнейшим артефактом? Да его может обидеть даже девчонка…
— Молч-щать, - в ярости прошипел монарх. После развернулся на каблуках, ухватил шута за подбородок и произнес, глядя в глаза: - Раз ты такой умный, то и займись поисками моего «Ока». Покажи, насколько хорош, и я, может быть, назначу тебе другую должность.
— Вот уж не надо, мне с тобой на троне хорошо…
— Придушу, Алегри, видят боги, придушу!
— Тебе без меня будет грустно и одиноко, - не растерялся наглец. – Да и кто укажет тебе на лжеца и мерзавца? Нет, мой дорогой монарх, ты любишь меня, иначе бы четвертовал еще года три назад за мой язык.
— Государь, позвольте, я сам найду воровку и верну «Око»! — с вдруг явившимся рвением вскричал Бораччо, тем напомнив о своем присутствии.
Король и шут, сверлившие друг друга взглядами, одновременно обернулись к нему, и сьер стушевался.
— Всё, что могли, вы уже сделали, — отмахнулся Его Величество. — Молитесь, чтобы Алегри нашел то, что вы утеряли, и тогда ваша голова не расстанется с телом. — Шут усмехнулся, и монарх прищурился: — А впрочем, нечего отсиживаться, ступайте-ка вы вместе на площадь Трубадуров, и поглядим, как сыщете мне воровку.
— Я с ним?! — одновременно воскликнули мужчины, и король растянул губы в издевательской ухмылке:
— Оба! И без «Ока» на глаза мне не показываться! Даже ты, мой бесценный и дорогой разумник. — Он поднялся к своему трону, уселся и отчеканил ледяным тоном: — Идите прочь.
Шут и вельможа ожгли друг друга взглядами. Алегри отвесил изящный поклон и первым направился прочь из тронной залы. Сьер Бораччо поклонился и попятился к выходу, бросая на государя заискивающие взгляды, но тот уже не глядел на провинившегося вельможу. В Бораччо король особо не верил, а вот на своего шута надеялся, да что там! Только на него и надеялся.
* * *
Сьер Бораччо сердито вышагивал в сторону лестницы. Разумеется, он не смел злиться на государя, а на королевского шута сколько угодно. Чувство вины за утраченный артефакт, раздражение из-за постыдной причины, которая привела к утери магической вещицы и доверия Его Величества, а также гнев на мерзавку, похитившую будущее славного сьера – всё это вдруг воплотилось в образе одного человека, и ротозей готов был излить на него свою ярость.
Алегри не злился, он был не прочь покинуть дворец, и неожиданное расследование ему даже понравилось. Не нравилась только компания сьера Бораччо. Сей господин вызывал в королевском шуте ответное раздражение. Впрочем, Алегри, может, и согласился бы на присутствие Бораччо при условии, что тот будет стоять за плечом и молчать, не влезая в расспросы и разговоры, которые будет вести королевский посланец. Однако понимал, что сьер ожидает от него того же, потому будет только мешать. А еще у шута имелись вопросы, и на них хотелось получить ответы. И ради последнего, Алегри поравнялся с растяпой и пристроился рядом.
— Сьер Бораччо, полноте дуться, — произнес Алегри. — Нам с вами предстоит вместе поработать, так не лучше ли нам помириться?
— Отстань, дурак, — пренебрежительно отмахнулся Бораччо. — Если бы не воля…
Алегри заступил ему дорогу и ответил прямым взглядом.
— Напоминаю вам, дорогой мой сьер, «дурак» – это должность, пожалованная мне Его Величеством, но от рождения мы с вами равны, и потому шутом я буду лишь для короля, для вас же с удовольствием сменю острый язык на острую шпагу. Потому уймите спесь и возьмите себя в руки. — Шут тряхнул волосами, и лицо его мгновенно преобразилось, утратив оттенок угрозы. Теперь на устах его играла легкая улыбка, исполненная дружелюбия. — Давайте начнем сначала, сьер Бораччо, и попытаемся помириться, в конце концов так пожелал наш государь.
— Я с вами не ссорился, сьер Диледжо, — буркнул Бораччо, и шут едва заметно хмыкнул, отметив, как быстро спесивец пошел на попятную. Впрочем, в смельчаках сей господин никогда не значился. — Но вы выставили меня лгуном и… и дураком! — возмутился сьер и передернул плечами. — Однако это ваша должность…
