Предисловие.
Всё имеет начало и конец. Каждая мысль, история и жизнь. Великое дерево возвышающиеся над миром, – вначале было семечком; бурная река, препятствий, для которой нет, - вначале была мелким ручейком; великий воин, – вначале был сопливым мальчишкой.
Так и самый величайший отряд наёмников, именующийся «Безумным отрядом», когда-то был мелкой группой юнцов. Отряд способный сметать города и страны, когда-то боялся встретить шайку разбойников. Наёмники, склонявшие королей и внушающие страх самому Императору, когда-то боялись лесного шума и тёмных переулков. Богатейший вольный отряд, владевший затерянным островом, когда-то голодал и падал на колени от жажды.
Отцеубийца, Принц, Кровавый актёр и Чёрный крыс: первые члены Безумного отряда. Их имена будут произносить с уважением и страхом, пугать детей и угрожать врагам. Одного из них назовут «Отчаянным», первым главой отряда и первого владельца смертоносной глефы «Саранча».
По их подвигам будут слагать легенды, в каждой таверне будут звучать песни в их честь. Их имя напрочь отпечатается в хрониках и учебниках. Великие войны сведутся к тому на чьей стороне будет отряд.
Таков «Безумный отряд» для большинства, кровавый и суровый, безумно сильный и великолепный. Но для многих, он стал семьёй и домом; домом наполненным самыми сильными и смелыми мужчинами в мире. В этой семье каждый отдаст жизнь за брата. Отряд будет преследовать хоть до края мира.
И Отчаянный будет стоять во главе, на вершине мира. Навсегда отпечатанный клеймом славы и почёта. Но чего ему стоила эта жизнь. Какой путь ему пришлось преодолеть; преодолеть Безумному отряду.
Это их путь. Путь вверх, на вершину мира.
Юноша едва стоял, держа в руках длинный стальной меч. С неба лилась холодная вода, смывая пот с его лица и тела. Изнеможденный, голый по пояс, он упорно продолжал тренировку. Его ноги и руки, всё тело – содрогались от усталости. Он не мог позволить себе опустить сталь, иначе его ждёт новая “порция” отцовских кулаков.
– Руки выше! Сучий потрох, слышишь, выше! – яростно кричал отец сидящие под навесом у дома в покачивающемся кресле.
Он старался, старался как мог. Но руки предательски не хотели подниматься выше. Юноша молил их, почти умолял. Его просьбы не доходили до них, они медленно тянулись к земле.
«Бесполезные куски мяса, ну же, поднимайтесь.» – почти вслух, требовал Гиффард.
Остриё меча, наконец коснулось земли. Теперь его тренировка окончена; теперь она всегда так кончалась. Он слышал, как скрипнула доска под навесом и ноги, шлёпающие по грязи. Голова Гиффарда была опущена, волосы спадали мокрыми прядями и загораживали приближающегося отца.
Дралвет со всей силы ударил юношу по лицу сбоку. Гиффард упал в грязь и ждал следующего удара отца; всегда был следующий удар. И он не заставил себя ждать, прилетев сбоку, нога ударила по рёбрам и животу. Юноша перекатился и распластался в грязи судорожно хватая воздух, вышедший из тела после удара.
Лёжа в грязи, юноша смотрел в серое небо. Вода и слёзы стекали по его лицу, смешиваясь с грязью. Над ним возникло тело отца, он встретился с его презрительным взглядом, полным отвращения.
– Ты даже не можешь держать меч! Бесполезный кусок канильего дерьма! – он кричал почти задыхаясь, слюна брызгала из его рта.
«Теперь я рад что идёт дождь.» – подумал Гиффард, почти чувствуя, как на него попадают слюни отца.
Его отец всегда был чересчур суров, но избиения начались несколько лет назад, когда сбежала его мать, Дралвета. Он начал слишком много пить и при любой возможности, оскорблял и избивал Гиффарда. Будто видел в нём его мать. Хотя так оно и было, он был очень на неё похож. Изумрудные зелёные глаза, тёмно–русые волосы, ровный и красивый нос и приятные глазу черты лица. Только широкая квадратная челюсть с волевым подбородком, достались ему от отца. Наверное, ему стоило радоваться этой мужественной части лица, но он ненавидел её.
– Такой же бесполезный как твоя мать шлюха! Я трачу на тебя своё время, передаю свои знания! А ты не можешь выполнить простейшие элементы! – всё сильнее распылялся отец. – Как из моего семени, могло выродится настолько бесполезное создание!
– Ха–ха–хахаха… – юноша разразился истерическим смехом. – Может именно, потому что я ТВОЙ сын, я таков! – достаточно громко, чтобы преодолеть шум дождя, кричал Гиффард.
– Ах ты, мразёнышь! – отец окончательно вышел из себя.
На голову и тело юноши посыпался град ударов. Тяжёлый и твёрдый каблук отцовского сапога, врезался в голову, бил и рассекал кожу острым углом. Гиффард даже не мог прикрыть голову, его руки бессмысленно распластались в грязи, не способные шевельнуться. Резкая боль сменялась тупой в промежутках между ударами. Во рту чувствовался железный привкус, губы сочились кровью; две красные полоски текли из носа, смешанные с соплями они стекали по щекам. Ушибленный глаз моментально распух и начал закрывать глаз.
Только после дюжины или больше, ударов, отец остановился задыхаясь. Уперев единственную, правую руку в бок, он, немного пригнувшись хрипла и быстро вдыхал, и выдыхал.
– Ты… Гадёныш… Сегодня ты спишь на улице, как… Собака, – задыхаясь, тяжело проговорил Дралвет. – Даже не смей переступать порога моего… Дома. – отец медленно, покачиваясь пошел в дом.
Юноша продолжал лежать под дождём. Голодная вода, падающая с небес, успокаивала жгучи раны тела… И души. Гиффард бессмысленно смотрел вверх, чувствуя, как его съедает обида, приносящая куда больше страданий – нежили раны и синяки.
Он вспоминал времена, когда отец был другим. Строгим, но разумным. Спокойно обучавший его фехтованию и тактике. Шесть лет назад, во время войны с Королевством Стоуз, отец вернулся домой без левой руки. Списанный из рядов регулярной армии, Дралвет, постоянно сидел дома, он становился всё раздражительней. Ссоры с матерью становились всё яростней, сотрясая стены. И во время очередной из них, отец, первый и единственный раз поднял руку на мать. На следующий день, рано утром, она ушла. Тогда–то всё и изменилось, окончательно.
Юноша, медленно начал подниматься на ноги. Сначала перекатившись на бок, он подтянул ноги и повернул тело параллельно земле, уперевшись коленями, он поднял торс и потихоньку встал. Он медленно побрёл в сторону навеса, еле волоча ноги. Его правая рука, так и не отпустила меч.
Гиффард, завалился в углу под навесом, прильнув спиной к стене, она была тёплой, за ней горел камин. Но выйдя из–под дождя, ему становилось всё холоднее. Из другого угла к юноше подобрался щенок, он осторожно лёг у груди и медленно прижимался. Отец купил его неделю назад, желая вырастить бойцовского пса для ставок в боях. Гиффард слышал разговор отца с бывшим сослуживцем, он рассказал, что этот пёс не просто очень редок, его нашли в лесных дебрях северного континента. Хотя может торговец просто приукрасил, для цены. Но щенок был действительно красивым, короткая гладкая шерсть отливала голубым, широкая морда и мощная челюсть обещали крепкую хватку. Ему было всего два месяца, но уже был виден рельеф крупных мышц.
Из дома донёсся грохот и треск. Щенок навострил короткие уши и немного привстал. Юноша погладил его по голове.
— Это отец, опять вымещает злость на всём что попадётся. – грустно сказал Гиффард. – Не бойся, завтра он проспится и станет получше, до вечера. – покрытый синяками и кровоподтёками юноша, прижал маленького щенка ближе у голой груди.
Гиффард медленно засыпал, подрагивая. Он видел не понятные картинки перед глазами и разные мысли носились в голове, он всё ещё слышал шум капель и мягкое тепло у груди; и жёсткое у спены. Юноша находился на гране между сном и явью, в непонятном и всегда пугающем его состояние.
«Я не могу так больше жить.» – подумал юноша терзающейся постоянной болью и унижениями.
– Так останови это. – услышал он голос в голове, но его сопровождала темнота.
– Я не знаю как! – воскликнул Гиффард.
– Ты можешь обманывать кого угодно, но не себя. – в голове возникло будто отражение его самого, это и был владелец голоса. Уже не незнакомого голоса, он был его собственным.
– Нет! Я не могу! – кричал Гиффард самому себе.
– Ещё как можешь. – спорило с ним его отражение, его же голосом.
– Он всё равно мой отец! Я плоть от плоти его! – уже не так решительно продолжал спорить Гиффард.
– Он грязная свинья! – теперь уже кричало его отражение.
– Но… – совсем неуверенно пытался продолжить юноша.
– У тебя есть меч. – сказало отражение.
– Это его меч! Он сражался им за нас! – воскликнул юноша.
– Он сражался за себя! За свою гордыню! Ему плевать на тебя! – кричало отражение разрываясь от ярости.
– Может он изменится, – настаивал Гиффард.
– С каждым днём, побои становятся всё сильнее. С каждым днём, на тебе всё больше синяков и шрамов. – упорно проговорило отражение.
– Я… не могу… – юноша сделал последнюю попытку убедить самого себя.
– Либо ты, либо он. – закончило отражение и растворилось в сознании.
Решение принято. Гиффард проснулся на раннем рассвете, лучи совсем тускло выбивались в небо из–за горизонта. На землю лёг плотный туман, и кожа юноши была влажной. Ему безумно хотелось отлить. Он встал и размял конечности, разгоняя застоявшуюся кровь. Руки уже вернули часть сил, и он мог их контролировать. Глаз совсем распух и закрыл обзор. Юноша подошел босыми ногами на самый край дерева под навесом. Спустил холщовые штаны и принялся справлять нужду, он видел, как из него лилась розовая струйка мочи вперемешку с кровью. Он закончил и подтянув штаны, завязал их шнуром на поясе.
Гиффард был удивительно спокоен, давно его голова не была так чиста от мыслей, переживаний и беспокойств. Он с трудом склонился и ухватившись за рукоять полуторного меча, поднял его. Щенок с интересом наблюдал за ним из угла. Юноша подошел к нему и нежно потрепал за ушком. Щенок радостно потряхивал мордочкой.
«Хороший мальчик.» – сказал юноша щенку, тот задумчиво повернул мордочку на бок.
Юноша медленно открыл дверь ведущую в дом. Он тихо переступил порог, и его ступня ощутила мягкий ковёр. Коридор был сквозным, в другом конце была крепкая дубовая дверь ведущая на улицы Труфледо, большого портового города на севере королевства.
Он медленно шел дальше. Справа от него висел нарисованный уличным художником, портрет их семьи. Суровый и серьёзный отец, угрюмо смотрит с бумаги; восьмилетний мальчик весело улыбается, держась за руки родителей; его мать, когда–то нежно смотрела на него с этого портрета, сейчас же, её лицо было вырезано из бумаги. На светлой бумаге, чёрной кляксой, маячила чёрная дыра подобная той, что зияла внутри юноши. Проходя всё дальше, Гиффорд, сошел с мягкого ковра и коснулся прохладной, но нехолодной, древесины пола.
Он завернул в проём слева, и попал в кухню. Здесь пахло пшеницей и дымом. Он подошел к бочке и выпил полный черпак воды, жажда ушла. Развернувшись, юноша прошел через коридор, в последнюю в другую комнату. Его взгляд медленно скользил по предметам вокруг, будто желая отпечатать их в памяти. Глаза упорно не хотели останавливаться на чём то, почти нечего уже не привлекало его взгляда. Наконец, глаза остановились и неотрывно смотрели немного левея, как раз в стороне целого глаза. Медленно, он подбирался к месту, куда стремился его взгляд. К отцу.
Юноша обогнул опрокинутый стол в центре комнаты и разбитый стул. На полу были разбросаны осколки кувшина, несколько впились в голые ступни Гиффорда, но он шел дальше. В комнате стоял стойкий и неприятный запах перегара, пота и табачного дыма. Было что–то ещё, солоноватый запах. Моча, ею пасло от кровати отца. Юноша совсем приблизился.
– Отец, я больше не могу это терпеть. – спокойно сказал юноша, совсем не стараясь говорить тихо. – Ты учил меня, – «Всегда бери кровь за кровь свою!» и говорил, что лишь так я смогу сохранить мужское достоинство.
Дралвет беспокойно заворочался на кровати. Его веки подрагивали, грозя открыться. Это не беспокоило юношу.
– Ты тот, кто взял очень много «крови моей». И теперь я верну её сполна. – юноша начал поднимать меч.
Лучи уже пробивались сквозь ткань окна, тускло освещая комнату. На стали отражались тлеющие угли в камине. Юноша поднимал меч всё выше, пока почти ни коснулся потолка. Отец медленно открыл глаза и уставил их на сына.
– Ты не посмеешь. – процедил отец, встретившись мутными глазами с уверенным и спокойным взглядом сына. – Я твой отец! – воскликнул Дралвет.
Сталь быстрой полоской помчалась вниз. Лезвие лихо вонзилось в мягкую плоть на шее. Юноша вытащил меч и вновь вознёс надо головой, кровь его отца стекала по лезвию на руки. По комнате раздавалось хлюпанье и хрип задыхающегося в собственной крови, Дралвета. Меч снова устремился по дуге, в тело отца. Лезвие вонзилось рядом с предыдущим местом и вошло глубже, в сторону юноши брызнула крови и обагрила красными пятнами штаны. Он вновь вытащил и вознёс над головой меч. Тело отца билось в конвульсиях. Меч вновь опустился, в этот раз снеся голову с плеч. Она осталась лежать на подушке.
Гиффорд смотрел на мёртвого отца пустыми глазами с улыбкой на лице, он не чувствовал веселья или радости, но она упорно не хотела уходить. Он вышел на кухню и омыл меч в воде. Потом взял кусок сухой скани, висевшей на шнуре в углу, и насухо, очень монотонно и внимательно вытер всю влагу. После этого, юноша залез в нижний ящик шкафа и вытащил оттуда деревянную миску с салом. Сев на табуреточку рядом, он тщательно смазал сталь. И пошел обратно, к телу отца.
Вновь войдя в комнату, он ощутил ещё более мерзкую вонь. Ко всему прочему “аромату”, добавился запах крови. Юноша вытащил из деревянного комода одежду и переоделся. Перевязав лодыжки тканью и завязав узелок у низа голени, он натянул тёмные плотные штаны и их тоже перевязал на том же месте. Тёмную, шершавую рубаху он перевязал кожаном ремешком на животе и сверху накинул бордовый плащ с капюшоном и зацепил края у шеи, с помощью стольного кольца и гвоздиков. Через плечо он перекинул небольшую походную сумку из тёмной и плотной кожи. Подойдя к кровати с лежащим трупом отца на ней, он взял ножны стоявшие у изголовья, и зацепил их о кожаный ремень.
Юноша понимал, что его ждёт жизнь в бегах, и нужно срочно уплывать с острова, здесь ему не будет покоя. Если его поймают, он будет казнён. Гиффорд знал где отец хранил свои деньги. Он отодвинул кровать и подняв дощечку в углу, он вытащил кожаный мешочек. Там было достаточно денег на первое время. Юноша забросил кошель в сумку и пошел во двор прихватив с собой квадратный кусок полотна.
Щенок был там, где он его оставил. Гиффорд перевязал полотно через плечо, он поднял щенка и усадил в ткань. Пора кончать с этим местом.
Гиффорд набрал ведро углей и принялся раскидывать по всему дому, кое–где уже вспыхивало пламя. Дым поднимался к потолку и наполнял комнаты, дышать становилось всё труднее. Но юноша вышел только когда был полностью уверен в том, что дом достаточно разгорелся.
На улице он уже ощущал мягкие и тёплые лучи, ниспадающие с небес. Над головой не было ни тучки, дождь ушел. А он стоял на другой стороне улицы, с накинутым на голову капюшоном и наблюдал как горит его дом. Шестнадцать лет он жил здесь, много приятного произошло в этих стенах, но куда больше было боли и страданий.
Всё имеет начало и конец. Каждая мысль, история и жизнь. Великое дерево возвышающиеся над миром, – вначале было семечком; бурная река, препятствий, для которой нет, - вначале была мелким ручейком; великий воин, – вначале был сопливым мальчишкой.
Так и самый величайший отряд наёмников, именующийся «Безумным отрядом», когда-то был мелкой группой юнцов. Отряд способный сметать города и страны, когда-то боялся встретить шайку разбойников. Наёмники, склонявшие королей и внушающие страх самому Императору, когда-то боялись лесного шума и тёмных переулков. Богатейший вольный отряд, владевший затерянным островом, когда-то голодал и падал на колени от жажды.
Отцеубийца, Принц, Кровавый актёр и Чёрный крыс: первые члены Безумного отряда. Их имена будут произносить с уважением и страхом, пугать детей и угрожать врагам. Одного из них назовут «Отчаянным», первым главой отряда и первого владельца смертоносной глефы «Саранча».
По их подвигам будут слагать легенды, в каждой таверне будут звучать песни в их честь. Их имя напрочь отпечатается в хрониках и учебниках. Великие войны сведутся к тому на чьей стороне будет отряд.
Таков «Безумный отряд» для большинства, кровавый и суровый, безумно сильный и великолепный. Но для многих, он стал семьёй и домом; домом наполненным самыми сильными и смелыми мужчинами в мире. В этой семье каждый отдаст жизнь за брата. Отряд будет преследовать хоть до края мира.
И Отчаянный будет стоять во главе, на вершине мира. Навсегда отпечатанный клеймом славы и почёта. Но чего ему стоила эта жизнь. Какой путь ему пришлось преодолеть; преодолеть Безумному отряду.
Это их путь. Путь вверх, на вершину мира.
Глава 1. Глава 1. Свобода.
Юноша едва стоял, держа в руках длинный стальной меч. С неба лилась холодная вода, смывая пот с его лица и тела. Изнеможденный, голый по пояс, он упорно продолжал тренировку. Его ноги и руки, всё тело – содрогались от усталости. Он не мог позволить себе опустить сталь, иначе его ждёт новая “порция” отцовских кулаков.
– Руки выше! Сучий потрох, слышишь, выше! – яростно кричал отец сидящие под навесом у дома в покачивающемся кресле.
Он старался, старался как мог. Но руки предательски не хотели подниматься выше. Юноша молил их, почти умолял. Его просьбы не доходили до них, они медленно тянулись к земле.
«Бесполезные куски мяса, ну же, поднимайтесь.» – почти вслух, требовал Гиффард.
Остриё меча, наконец коснулось земли. Теперь его тренировка окончена; теперь она всегда так кончалась. Он слышал, как скрипнула доска под навесом и ноги, шлёпающие по грязи. Голова Гиффарда была опущена, волосы спадали мокрыми прядями и загораживали приближающегося отца.
Дралвет со всей силы ударил юношу по лицу сбоку. Гиффард упал в грязь и ждал следующего удара отца; всегда был следующий удар. И он не заставил себя ждать, прилетев сбоку, нога ударила по рёбрам и животу. Юноша перекатился и распластался в грязи судорожно хватая воздух, вышедший из тела после удара.
Лёжа в грязи, юноша смотрел в серое небо. Вода и слёзы стекали по его лицу, смешиваясь с грязью. Над ним возникло тело отца, он встретился с его презрительным взглядом, полным отвращения.
– Ты даже не можешь держать меч! Бесполезный кусок канильего дерьма! – он кричал почти задыхаясь, слюна брызгала из его рта.
«Теперь я рад что идёт дождь.» – подумал Гиффард, почти чувствуя, как на него попадают слюни отца.
Его отец всегда был чересчур суров, но избиения начались несколько лет назад, когда сбежала его мать, Дралвета. Он начал слишком много пить и при любой возможности, оскорблял и избивал Гиффарда. Будто видел в нём его мать. Хотя так оно и было, он был очень на неё похож. Изумрудные зелёные глаза, тёмно–русые волосы, ровный и красивый нос и приятные глазу черты лица. Только широкая квадратная челюсть с волевым подбородком, достались ему от отца. Наверное, ему стоило радоваться этой мужественной части лица, но он ненавидел её.
– Такой же бесполезный как твоя мать шлюха! Я трачу на тебя своё время, передаю свои знания! А ты не можешь выполнить простейшие элементы! – всё сильнее распылялся отец. – Как из моего семени, могло выродится настолько бесполезное создание!
– Ха–ха–хахаха… – юноша разразился истерическим смехом. – Может именно, потому что я ТВОЙ сын, я таков! – достаточно громко, чтобы преодолеть шум дождя, кричал Гиффард.
– Ах ты, мразёнышь! – отец окончательно вышел из себя.
На голову и тело юноши посыпался град ударов. Тяжёлый и твёрдый каблук отцовского сапога, врезался в голову, бил и рассекал кожу острым углом. Гиффард даже не мог прикрыть голову, его руки бессмысленно распластались в грязи, не способные шевельнуться. Резкая боль сменялась тупой в промежутках между ударами. Во рту чувствовался железный привкус, губы сочились кровью; две красные полоски текли из носа, смешанные с соплями они стекали по щекам. Ушибленный глаз моментально распух и начал закрывать глаз.
Только после дюжины или больше, ударов, отец остановился задыхаясь. Уперев единственную, правую руку в бок, он, немного пригнувшись хрипла и быстро вдыхал, и выдыхал.
– Ты… Гадёныш… Сегодня ты спишь на улице, как… Собака, – задыхаясь, тяжело проговорил Дралвет. – Даже не смей переступать порога моего… Дома. – отец медленно, покачиваясь пошел в дом.
Юноша продолжал лежать под дождём. Голодная вода, падающая с небес, успокаивала жгучи раны тела… И души. Гиффард бессмысленно смотрел вверх, чувствуя, как его съедает обида, приносящая куда больше страданий – нежили раны и синяки.
Он вспоминал времена, когда отец был другим. Строгим, но разумным. Спокойно обучавший его фехтованию и тактике. Шесть лет назад, во время войны с Королевством Стоуз, отец вернулся домой без левой руки. Списанный из рядов регулярной армии, Дралвет, постоянно сидел дома, он становился всё раздражительней. Ссоры с матерью становились всё яростней, сотрясая стены. И во время очередной из них, отец, первый и единственный раз поднял руку на мать. На следующий день, рано утром, она ушла. Тогда–то всё и изменилось, окончательно.
Юноша, медленно начал подниматься на ноги. Сначала перекатившись на бок, он подтянул ноги и повернул тело параллельно земле, уперевшись коленями, он поднял торс и потихоньку встал. Он медленно побрёл в сторону навеса, еле волоча ноги. Его правая рука, так и не отпустила меч.
Гиффард, завалился в углу под навесом, прильнув спиной к стене, она была тёплой, за ней горел камин. Но выйдя из–под дождя, ему становилось всё холоднее. Из другого угла к юноше подобрался щенок, он осторожно лёг у груди и медленно прижимался. Отец купил его неделю назад, желая вырастить бойцовского пса для ставок в боях. Гиффард слышал разговор отца с бывшим сослуживцем, он рассказал, что этот пёс не просто очень редок, его нашли в лесных дебрях северного континента. Хотя может торговец просто приукрасил, для цены. Но щенок был действительно красивым, короткая гладкая шерсть отливала голубым, широкая морда и мощная челюсть обещали крепкую хватку. Ему было всего два месяца, но уже был виден рельеф крупных мышц.
Из дома донёсся грохот и треск. Щенок навострил короткие уши и немного привстал. Юноша погладил его по голове.
— Это отец, опять вымещает злость на всём что попадётся. – грустно сказал Гиффард. – Не бойся, завтра он проспится и станет получше, до вечера. – покрытый синяками и кровоподтёками юноша, прижал маленького щенка ближе у голой груди.
Гиффард медленно засыпал, подрагивая. Он видел не понятные картинки перед глазами и разные мысли носились в голове, он всё ещё слышал шум капель и мягкое тепло у груди; и жёсткое у спены. Юноша находился на гране между сном и явью, в непонятном и всегда пугающем его состояние.
«Я не могу так больше жить.» – подумал юноша терзающейся постоянной болью и унижениями.
– Так останови это. – услышал он голос в голове, но его сопровождала темнота.
– Я не знаю как! – воскликнул Гиффард.
– Ты можешь обманывать кого угодно, но не себя. – в голове возникло будто отражение его самого, это и был владелец голоса. Уже не незнакомого голоса, он был его собственным.
– Нет! Я не могу! – кричал Гиффард самому себе.
– Ещё как можешь. – спорило с ним его отражение, его же голосом.
– Он всё равно мой отец! Я плоть от плоти его! – уже не так решительно продолжал спорить Гиффард.
– Он грязная свинья! – теперь уже кричало его отражение.
– Но… – совсем неуверенно пытался продолжить юноша.
– У тебя есть меч. – сказало отражение.
– Это его меч! Он сражался им за нас! – воскликнул юноша.
– Он сражался за себя! За свою гордыню! Ему плевать на тебя! – кричало отражение разрываясь от ярости.
– Может он изменится, – настаивал Гиффард.
– С каждым днём, побои становятся всё сильнее. С каждым днём, на тебе всё больше синяков и шрамов. – упорно проговорило отражение.
– Я… не могу… – юноша сделал последнюю попытку убедить самого себя.
– Либо ты, либо он. – закончило отражение и растворилось в сознании.
Решение принято. Гиффард проснулся на раннем рассвете, лучи совсем тускло выбивались в небо из–за горизонта. На землю лёг плотный туман, и кожа юноши была влажной. Ему безумно хотелось отлить. Он встал и размял конечности, разгоняя застоявшуюся кровь. Руки уже вернули часть сил, и он мог их контролировать. Глаз совсем распух и закрыл обзор. Юноша подошел босыми ногами на самый край дерева под навесом. Спустил холщовые штаны и принялся справлять нужду, он видел, как из него лилась розовая струйка мочи вперемешку с кровью. Он закончил и подтянув штаны, завязал их шнуром на поясе.
Гиффард был удивительно спокоен, давно его голова не была так чиста от мыслей, переживаний и беспокойств. Он с трудом склонился и ухватившись за рукоять полуторного меча, поднял его. Щенок с интересом наблюдал за ним из угла. Юноша подошел к нему и нежно потрепал за ушком. Щенок радостно потряхивал мордочкой.
«Хороший мальчик.» – сказал юноша щенку, тот задумчиво повернул мордочку на бок.
Юноша медленно открыл дверь ведущую в дом. Он тихо переступил порог, и его ступня ощутила мягкий ковёр. Коридор был сквозным, в другом конце была крепкая дубовая дверь ведущая на улицы Труфледо, большого портового города на севере королевства.
Он медленно шел дальше. Справа от него висел нарисованный уличным художником, портрет их семьи. Суровый и серьёзный отец, угрюмо смотрит с бумаги; восьмилетний мальчик весело улыбается, держась за руки родителей; его мать, когда–то нежно смотрела на него с этого портрета, сейчас же, её лицо было вырезано из бумаги. На светлой бумаге, чёрной кляксой, маячила чёрная дыра подобная той, что зияла внутри юноши. Проходя всё дальше, Гиффорд, сошел с мягкого ковра и коснулся прохладной, но нехолодной, древесины пола.
Он завернул в проём слева, и попал в кухню. Здесь пахло пшеницей и дымом. Он подошел к бочке и выпил полный черпак воды, жажда ушла. Развернувшись, юноша прошел через коридор, в последнюю в другую комнату. Его взгляд медленно скользил по предметам вокруг, будто желая отпечатать их в памяти. Глаза упорно не хотели останавливаться на чём то, почти нечего уже не привлекало его взгляда. Наконец, глаза остановились и неотрывно смотрели немного левея, как раз в стороне целого глаза. Медленно, он подбирался к месту, куда стремился его взгляд. К отцу.
Юноша обогнул опрокинутый стол в центре комнаты и разбитый стул. На полу были разбросаны осколки кувшина, несколько впились в голые ступни Гиффорда, но он шел дальше. В комнате стоял стойкий и неприятный запах перегара, пота и табачного дыма. Было что–то ещё, солоноватый запах. Моча, ею пасло от кровати отца. Юноша совсем приблизился.
– Отец, я больше не могу это терпеть. – спокойно сказал юноша, совсем не стараясь говорить тихо. – Ты учил меня, – «Всегда бери кровь за кровь свою!» и говорил, что лишь так я смогу сохранить мужское достоинство.
Дралвет беспокойно заворочался на кровати. Его веки подрагивали, грозя открыться. Это не беспокоило юношу.
– Ты тот, кто взял очень много «крови моей». И теперь я верну её сполна. – юноша начал поднимать меч.
Лучи уже пробивались сквозь ткань окна, тускло освещая комнату. На стали отражались тлеющие угли в камине. Юноша поднимал меч всё выше, пока почти ни коснулся потолка. Отец медленно открыл глаза и уставил их на сына.
– Ты не посмеешь. – процедил отец, встретившись мутными глазами с уверенным и спокойным взглядом сына. – Я твой отец! – воскликнул Дралвет.
Сталь быстрой полоской помчалась вниз. Лезвие лихо вонзилось в мягкую плоть на шее. Юноша вытащил меч и вновь вознёс надо головой, кровь его отца стекала по лезвию на руки. По комнате раздавалось хлюпанье и хрип задыхающегося в собственной крови, Дралвета. Меч снова устремился по дуге, в тело отца. Лезвие вонзилось рядом с предыдущим местом и вошло глубже, в сторону юноши брызнула крови и обагрила красными пятнами штаны. Он вновь вытащил и вознёс над головой меч. Тело отца билось в конвульсиях. Меч вновь опустился, в этот раз снеся голову с плеч. Она осталась лежать на подушке.
Гиффорд смотрел на мёртвого отца пустыми глазами с улыбкой на лице, он не чувствовал веселья или радости, но она упорно не хотела уходить. Он вышел на кухню и омыл меч в воде. Потом взял кусок сухой скани, висевшей на шнуре в углу, и насухо, очень монотонно и внимательно вытер всю влагу. После этого, юноша залез в нижний ящик шкафа и вытащил оттуда деревянную миску с салом. Сев на табуреточку рядом, он тщательно смазал сталь. И пошел обратно, к телу отца.
Вновь войдя в комнату, он ощутил ещё более мерзкую вонь. Ко всему прочему “аромату”, добавился запах крови. Юноша вытащил из деревянного комода одежду и переоделся. Перевязав лодыжки тканью и завязав узелок у низа голени, он натянул тёмные плотные штаны и их тоже перевязал на том же месте. Тёмную, шершавую рубаху он перевязал кожаном ремешком на животе и сверху накинул бордовый плащ с капюшоном и зацепил края у шеи, с помощью стольного кольца и гвоздиков. Через плечо он перекинул небольшую походную сумку из тёмной и плотной кожи. Подойдя к кровати с лежащим трупом отца на ней, он взял ножны стоявшие у изголовья, и зацепил их о кожаный ремень.
Юноша понимал, что его ждёт жизнь в бегах, и нужно срочно уплывать с острова, здесь ему не будет покоя. Если его поймают, он будет казнён. Гиффорд знал где отец хранил свои деньги. Он отодвинул кровать и подняв дощечку в углу, он вытащил кожаный мешочек. Там было достаточно денег на первое время. Юноша забросил кошель в сумку и пошел во двор прихватив с собой квадратный кусок полотна.
Щенок был там, где он его оставил. Гиффорд перевязал полотно через плечо, он поднял щенка и усадил в ткань. Пора кончать с этим местом.
Гиффорд набрал ведро углей и принялся раскидывать по всему дому, кое–где уже вспыхивало пламя. Дым поднимался к потолку и наполнял комнаты, дышать становилось всё труднее. Но юноша вышел только когда был полностью уверен в том, что дом достаточно разгорелся.
На улице он уже ощущал мягкие и тёплые лучи, ниспадающие с небес. Над головой не было ни тучки, дождь ушел. А он стоял на другой стороне улицы, с накинутым на голову капюшоном и наблюдал как горит его дом. Шестнадцать лет он жил здесь, много приятного произошло в этих стенах, но куда больше было боли и страданий.
