В кухонной бочке, здоровенной, литров на двести, воды оказалось на донышке. Кто бы ни отвечал за нее еще вчера, на распоряжения Фильца он откровенно забил. Хотя если вакансия дворника-водоноса была свободна, и воду таскали подневольные «Фрицы», то чего тут удивляться?
Стас достал из маленького погребка пару ведер — все таких же деревянных, из тонких, потемневших от времени клепок, соединенных жестяными обручами. Прикинул в руке — каждое само по себе тянуло килограммов на пять-шесть. Да воды в нем литров десять-двенадцать будет… Значит, килограммов тридцать-тридцать пять в две руки, ничего особенного!
Куртку он снял сразу, плотное сукно мешало свободно двигаться. И хорошо, что снял, потому что первое ведро из колодца вывернул прямо на себя. Баланс у тяжелой, расширяющейся книзу посудины оказался совершенно непривычным! За спиной гоготнули и предположили, что этак новому метельщику колодца не хватит! Второй голос так же весело отозвался, что московит, наверное, умыться с утра забыл, теперь вот на ходу споласкивается. Ну да, как же не попробовать новичка на прочность? Но пока что проблемой вливания в коллектив можно пренебречь, не до того!
Когда он наполнил первую бочку доверху, кухонная труба уже весело дымила на фоне посветлевшего неба. Местные юмористы примолкли, кто-то закурил трубку, кто-то пошел в баню и вышел разочарованный — там воды тоже не оказалось. Стас слишком поздно сообразил, что можно было набрать для кухни не сразу всю емкость, а половину, вернувшись позже…
— Эй, рыжий, шевелись быстрее, ползаешь, как беременный крот! Приличные люди из-за тебя умыться не могут!
Так, а вот это уже нехорошо. Это спускать нельзя, иначе ноги вытирать начнут.
Краем глаза Стас заметил капитана фон Гейзеля, который меланхолично дымил трубкой на высоком крыльце казармы — длинного приземистого здания, занимающего большую часть заднего двора. С крыльца наверняка все было и слышно, и видно, однако капитан пока не вмешивался.
Поставив на землю ведра, которые как раз тащил в баню, Стас разгоряченно выдохнул, вытер пот со лба и дружелюбно поинтересовался:
— А можно узнать, как ты беременных кротов отличаешь?
— Чего? — растерялся рейтар, которому сломали привычную схему конфликта.
Странный московит не оскорбился, не полез в драку, даже не промолчал, давая повод продолжать.
— Ну, кротов! — повторил Стас. — Вот я, например, ни за что беременного крота не отличу от небеременного. И вообще кротиху не отличу от крота… Не разбираюсь я в кротах! А ты знаток, судя по всему, вот я и спрашиваю… Ты не подумай, я же не говорю, что в этом что-то странное есть… Мало ли зачем ты кротов рассматриваешь, да еще определяешь, кто из них беременный, а кто — нет!
Он сделал паузу, держа взглядом опешившего мужика и приветливо улыбаясь. Помолчал несколько мгновений и продолжил, но теперь уже без улыбки, обеспокоенно:
— Хотя ты знаешь… Лучше все-таки с кротами поосторожнее. А то мало ли, до чего дойдет! Ты же видный парень, познакомься с девушкой какой-нибудь. Они точно интереснее кротов!
И замолчал. Подхватил ведра, нарочито медленно пошел дальше… За спиной и немного сбоку снова гоготнули — теперь уже на три разных голоса, а знаток беременных кротов заорал:
— Чего?! Да ты чего мелешь?! Да я тебя сейчас!
— За что?! — обиженно удивился Стас, поворачиваясь к нему. — Я просто сказал, что девушки интереснее кротов! Но если ты так не думаешь, спорить не стану! Как скажешь, тебе виднее!
— Ах ты холера рыжая! Метла драная! Ведро…
— Фриц, молчать! — будто хлыстом ударил окрик с крыльца, и за спиной все стихло — и вопли, и смешки.
Стас, больше не оборачиваясь, дотащил ведра до бани, не торопясь, вылил их в бочку. Подождал пару минут, вышел во двор и ровно, без малейшего намека на улыбку в голосе, сообщил:
— Можно умываться, я сейчас еще принесу.
Подошел к колодцу, чувствуя спиной несколько взглядов, принялся набирать воду… Мда, такими темпами до завтрака ему с тремя бочками не управиться, а ведь нужно еще двор подмести. Интересно, станут ли ему теперь пакостить по мелочам или попытаются просто намылить холку, когда капитан отвернется?
«Так себе импровизация вышла, — сурово сказал он сам себе. — Грубо и неубедительно. Садитесь, Ясенецкий, незачет. Вот не вмешался бы капитан — и пришлось бы драться. И дело не в том, что по морде мог получить, а в том, что Фильц тебе малейший косяк припомнит и на вид поставит. А работу терять нельзя, ты уже аванс взял. Так что думай, Станек, чем положение исправлять будешь…»
На завтрак он и вправду не успел. Вежливо отклонил приглашение появившегося Фридриха Иеронима, попросив извиниться за него перед фрау Мартой. Столько дел, сами видите!
Камердинер, величественно кивнув, согласился, что двор и вправду изрядно запущен, а во всем должен быть порядок.
— Орднунг юбер аллес! — подтвердил Стас и сам не понял, на какой версии немецкого это сказал — родной, знакомой с детства, или местной, выученной неведомым путем при переходе.
Гадая, что сегодня в капитуле на завтрак, он наполнил оставшиеся бочки и вернулся к первой, уже ополовиненной. Плечи начали ныть, все-таки ходок тридцать с полными ведрами он сделал, да еще из колодца воду вытаскивал… Вот и хорошо! Если за день от души упахаться, вечером наверняка получится просто уснуть, не думая, как там все без него… Только бы с бабушкой ничего не случилось, только бы…
— Эй, парень, а ты правда из Московии? — окликнули его, когда Стас, набрав воды, собрался отмывать изрядно угвазданную брусчатку.
— Правда, — ответил он коротко, раздумывая, где бы добыть старых веревок и пару гвоздей для импровизированной швабры — с нею дело наверняка пойдет веселей, а запасной черенок от метлы стоит в погребке и даже не один…
— Из благородных? Аж цельный доктор чего-то там?
— Аспирант, — со вздохом ответил Стас, прилаживая обратно выскочившую из петли дужку ведра. — Но можно и доктором назвать, не ошибешься.
Вряд ли он понимает в медицине намного хуже здешних эскулапов. То есть операцию не сделает, конечно, лекарства местные не назначит, зато и теорию миазмов проповедовать не станет… Мда, а ведь это скорее минус, чем плюс, экзамен в местном ВУЗе ему не сдать. Слишком много знает — и не того, что нужно!
— А как тебя сюда занесло? — не унимался любопытный рейтар. — Чтобы благородный — воду таскал да двор мел?! Йохан Малой говорил, что ты сам на службу попросился, да нам что-то не верится.
Стас наконец-то вставил дужку в петлю и с облегчением разогнулся. Вчера молодой служака по имени Йохан, которого Фильц назначил проводить экскурсию по капитулу, с простодушной непосредственностью выспросил все, что Стас мог рассказать, не нарушая приказа патермейстера. И, конечно, поделился с товарищами, а те закономерно поразились этакой диковинке — образованный московит «из благородных», пожелавший работать дворником!
— Ну а что мне делать было? — Он пожал плечами. — Остался без денег, без документов, знакомых никого! Еще и чуть не съела эта ваша ведьма…
— С чего это наша?! — нахмурился рейтар. — Тварь она проклятая!
— Не ваша, извини, — согласился Стас. — А что тварь — тут не поспоришь. В общем, если бы не вы, она бы меня точно…
Он поморщился, сердце в банке так и стояло перед глазами.
— Сожрала бы, — легко согласился рейтар. — Ведьмы, они такие. Так ты, значит, и правда на жизнь зарабатываешь? А чего домой не напишешь, чтобы батюшка с матушкой денег прислали?
Вот ведь любопытный! Стас только вздохнул про себя, понимая, что налаживать контакты все равно придется, и лучше уж так — по-хорошему и с прицелом на будущее.
— Родителей у меня нет, — сказал он, критически оценивая вторую дужку — не подогнуть ли сразу и ее, чтоб не выскочила. — Только бабушка. И лучше ей не знать, во что я тут вляпался. Так что сам как-нибудь о себе позабочусь. Метлой махать — не милостыню просить. И не на большой дороге стоять с кистенем, или с чем там разбойники стоят… Слушай, а чего этот ваш Фриц ко мне прицепился? Рыжих не любит или московитов?
— Да молодой он, дурной, — хохотнул рейтар, которому, на взгляд Стаса, было около тридцатника с лишним — из-за усов толком не поймешь. — Обрадовался, что не ему теперь воду таскать, вот и того…
— Того — это аргумент, — согласился Стас и осторожно ступил на тонкий лед: — А вот подрались бы мы, увидел бы господин Фильц… Он мне обещал, что за три проступка уволит. Не глянулся я ему чем-то!
— Этому никто не хорош, — согласился рейтар, подтвердив мнение Стаса о популярности господина Фильца среди окружающих. — Уксус, а не человек. Давно бы уже нового метельщика на службу взял, да ни один, кто нанимался, ему по нраву не пришелся.
— Ну, я-то с голоду не помру. — Стас улыбнулся, изо всех сил «зеркаля» собеседника — позу, манеру говорить, наклон головы со взглядом чуть исподлобья. Люди любят тех, кто на них похож, а союзники ему нужны. — Но если господин Фильц меня уволит, кому опять придется воду таскать да двор мести? Ладно, пойду, мне еще перемыть все надо! А то натоптали вчера бабушки с котами…
Удовлетворенно отметив, что рейтар задумался, Стас потащил ведро в обход флигеля на передний двор. Сегодня придется мыть обычной ветошью, а потом он все-таки швабру соорудит. Пусть и без системы отжима, но даже самая обычная веревочная швабра — это вам не старыми тряпками брусчатку тереть!
— Герр Ясенецкий? — Фильц, попавшийся ему навстречу у парадного крыльца, был подозрительно улыбчив и благодушен. — Я смотрю, вы взялись за дело с отменным старанием. Похвально, похвально… Не устали? Все-таки для человека умственного труда это весьма непривычно!
И снова Стас увидел капитана — теперь уже на парадном крыльце, но с неизменной трубкой в зубах и делающего вид, что любуется облаками. Тенденция, однако!
— Ну что вы, господин Фильц. — В этот раз паясничать точно не стоило, так что Стас только обозначил улыбку уголками губ — чтобы в голосе чувствовалась. — Я вот как раз думал, что в любых неудобствах можно найти что-то положительное. Дома я трижды в неделю ходил в тренировочный зал — именно потому, что работа умственная, никакого моциона. Очень приличные деньги за это отдавал! А у вас всего одно утро поработал и уже чувствую, что замечательно размялся. Только здесь за это плачу не я, а мне, что особенно приятно.
Капитан на крыльце хмыкнул и выпустил из трубки шикарное кольцо дыма. Фильц посмотрел на Стаса задумчиво, но в благодушии почти не потерял, так, самую малость померк сиянием.
— Кстати, мне вроде бы чай положен, мыло, еще что-то… — невинно добавил Стас. — Когда зайти, чтобы не очень вас утруждать? И вы говорили, что инвентарь можно просить по необходимости. Мне бы веревку какую-нибудь ненужную!
— Веревку? — Фильц выдержал удар со стойкостью опытного бойца и тут же не преминул добавить: — В сочетании с вашим запросом о мыле это звучит не очень жизнерадостно.
— Не дождутся, — заверил его Стас, не уточняя, о ком говорит. — Простите, но инвентарь у вас недостаточен для поддержания порядка с должной тщательностью. А я очень люблю порядок, меня с детства приучили, что чистота — это путь к физическому здоровью, духовному совершенствованию, а также их гармонии.
— Путь к гармонии… — повторил Фильц, на миг поплыв взглядом, но тут же встрепенулся: — Ну, если так, не вижу повода препятствовать! Уж веревки и мыла мне для вас совершенно не жалко!
* * *
Три часа дня Стас встретил взмыленным, как крестьянская лошадь, и таким же уставшим. Мерные удары колокола звучно проплыли в духоте летнего дня, подтверждая, что обед уже миновал — и снова без него!
Завтрак пришлось есть у себя в комнате, потому что питаться на кухне строгий местный орднунг не позволял, а в идеально чистую столовую Стас, потный и в мокрой одежде, разумеется, не пошел. Овсяная каша, сдобренная ложкой сливок, проскочила за милую душу, а потом еще кухарка на радостях, что бочка постоянно полна, сунула ему ломоть хлеба, поджаренного на сале — тоже очень кстати пришлось! Все-таки расход калорий на такой работе чувствуется сразу, это не за компом сидеть.
Вернув кухарке пустую посуду, Стас, наконец, занялся двором. Сначала он побрызгал брусчатку водой, чтобы прибить пыль, а потом тщательно вымел, нарочно взяв самую старую метлу с жесткими обшарпанными прутьями — они лучше проникали в щели между камнями, выковыривая грязь. Потом еще раз прошелся метлой поновее и с листьями, добрым словом вспомнив своего предшественника, у которого метел в хозяйстве оказалось пять или шесть штук — все разные и очень удобные, с крепкими сухими ручками, отполированными чужими ладонями.
Когда все, что можно было просто смести, оказалось сметено, настала очередь швабры. Фильц, явно заинтригованный его словами, паек обещал выдать завтра, зато не поскупился на моток веревки, а за гвоздем отправил к конюху, который в капитуле работал еще и кузнецом. Хмурый мужик с мозолистыми руками посмотрел, как Стас мается, неумело загоняя гвоздь в черенок, забрал у него заготовку и быстро приладил к черенку отличную подвижную петлю, придавив ею веревочную «шевелюру». Швабра получилась на загляденье, и почти час уже изрядно уставший Стас драил ею передний двор капитула, приговаривая про себя, что это вам не додзе, конечно, полы здесь до блеска не натрешь, но нет таких бытовых задач, которые устоят перед креативностью, помноженной на здоровую дурь…
Что характерно, пара уже полузнакомых рейтаров, дежуривших во дворе, время от времени над ним зубоскалила, но беззлобно, почти по-дружески, капитан время от времени снова появлялся на крыльце, да и Фильц выглянул из допросной, внимательно оглядел посвежевшую брусчатку — и молча скрылся обратно.
— Сюда бы насос, — вздохнул Стас, в последний раз споласкивая швабру, отжимая и ставя у стенки вверх тормашками. — Шлангом я бы эти авгиевы конюшни отмыл не хуже Геракла.
Фильцу, между прочим, он не соврал ни капельки. Дома бабушка и Розочка Моисеевна исповедовали культ чистоты, аккуратности и умения самостоятельно о себе позаботиться. Пришел с прогулки грязный, как поросенок? Молодец, хорошо погулял, а теперь вымой обувь, протри за собой в коридоре и одежду сунь в стиральную машинку. Кимоно после тренировки пыльное и пропотевшее? Ты знаешь, что делать, милый, главное, с черным и цветным не стирай! Ребята говорят, что мыть полы и посуду не мужская работа? Мужчина это тот, кто не ждет, пока его обслужат, и умеет делать все, что ему может понадобиться! Ты ведь не собираешься всю жизнь жить с бабушкой, дорогой? А девочки в восторге от мальчиков, которые умеют готовить и следить за своими вещами…
Маринка, во всяком случае, очень это одобряла! Он сутками зависал в ее маленькой съемной однушке, потому что переезжать к нему она отказывалась. Две хозяйки на одной кухне — еще ладно, если они близкие подруги, а три уже точно не уживутся. Да и территория ей нужна своя, жить на чужой — отстой. Стас ее полностью понимал, но оставить бабушку не мог — даже на заботливую Розочку Моисеевну и со своей постоянной помощью. Наверное, поэтому у них с Мариной ничего в итоге и не вышло. Просто дружба с привилегиями, которая закончилась вместе с учебой. А теперь вообще…
Он старательно отогнал новую порцию тревоги, которая лезла в голову, несмотря на усталость.
Стас достал из маленького погребка пару ведер — все таких же деревянных, из тонких, потемневших от времени клепок, соединенных жестяными обручами. Прикинул в руке — каждое само по себе тянуло килограммов на пять-шесть. Да воды в нем литров десять-двенадцать будет… Значит, килограммов тридцать-тридцать пять в две руки, ничего особенного!
Куртку он снял сразу, плотное сукно мешало свободно двигаться. И хорошо, что снял, потому что первое ведро из колодца вывернул прямо на себя. Баланс у тяжелой, расширяющейся книзу посудины оказался совершенно непривычным! За спиной гоготнули и предположили, что этак новому метельщику колодца не хватит! Второй голос так же весело отозвался, что московит, наверное, умыться с утра забыл, теперь вот на ходу споласкивается. Ну да, как же не попробовать новичка на прочность? Но пока что проблемой вливания в коллектив можно пренебречь, не до того!
Когда он наполнил первую бочку доверху, кухонная труба уже весело дымила на фоне посветлевшего неба. Местные юмористы примолкли, кто-то закурил трубку, кто-то пошел в баню и вышел разочарованный — там воды тоже не оказалось. Стас слишком поздно сообразил, что можно было набрать для кухни не сразу всю емкость, а половину, вернувшись позже…
— Эй, рыжий, шевелись быстрее, ползаешь, как беременный крот! Приличные люди из-за тебя умыться не могут!
Так, а вот это уже нехорошо. Это спускать нельзя, иначе ноги вытирать начнут.
Краем глаза Стас заметил капитана фон Гейзеля, который меланхолично дымил трубкой на высоком крыльце казармы — длинного приземистого здания, занимающего большую часть заднего двора. С крыльца наверняка все было и слышно, и видно, однако капитан пока не вмешивался.
Поставив на землю ведра, которые как раз тащил в баню, Стас разгоряченно выдохнул, вытер пот со лба и дружелюбно поинтересовался:
— А можно узнать, как ты беременных кротов отличаешь?
— Чего? — растерялся рейтар, которому сломали привычную схему конфликта.
Странный московит не оскорбился, не полез в драку, даже не промолчал, давая повод продолжать.
— Ну, кротов! — повторил Стас. — Вот я, например, ни за что беременного крота не отличу от небеременного. И вообще кротиху не отличу от крота… Не разбираюсь я в кротах! А ты знаток, судя по всему, вот я и спрашиваю… Ты не подумай, я же не говорю, что в этом что-то странное есть… Мало ли зачем ты кротов рассматриваешь, да еще определяешь, кто из них беременный, а кто — нет!
Он сделал паузу, держа взглядом опешившего мужика и приветливо улыбаясь. Помолчал несколько мгновений и продолжил, но теперь уже без улыбки, обеспокоенно:
— Хотя ты знаешь… Лучше все-таки с кротами поосторожнее. А то мало ли, до чего дойдет! Ты же видный парень, познакомься с девушкой какой-нибудь. Они точно интереснее кротов!
И замолчал. Подхватил ведра, нарочито медленно пошел дальше… За спиной и немного сбоку снова гоготнули — теперь уже на три разных голоса, а знаток беременных кротов заорал:
— Чего?! Да ты чего мелешь?! Да я тебя сейчас!
— За что?! — обиженно удивился Стас, поворачиваясь к нему. — Я просто сказал, что девушки интереснее кротов! Но если ты так не думаешь, спорить не стану! Как скажешь, тебе виднее!
— Ах ты холера рыжая! Метла драная! Ведро…
— Фриц, молчать! — будто хлыстом ударил окрик с крыльца, и за спиной все стихло — и вопли, и смешки.
Стас, больше не оборачиваясь, дотащил ведра до бани, не торопясь, вылил их в бочку. Подождал пару минут, вышел во двор и ровно, без малейшего намека на улыбку в голосе, сообщил:
— Можно умываться, я сейчас еще принесу.
Подошел к колодцу, чувствуя спиной несколько взглядов, принялся набирать воду… Мда, такими темпами до завтрака ему с тремя бочками не управиться, а ведь нужно еще двор подмести. Интересно, станут ли ему теперь пакостить по мелочам или попытаются просто намылить холку, когда капитан отвернется?
«Так себе импровизация вышла, — сурово сказал он сам себе. — Грубо и неубедительно. Садитесь, Ясенецкий, незачет. Вот не вмешался бы капитан — и пришлось бы драться. И дело не в том, что по морде мог получить, а в том, что Фильц тебе малейший косяк припомнит и на вид поставит. А работу терять нельзя, ты уже аванс взял. Так что думай, Станек, чем положение исправлять будешь…»
На завтрак он и вправду не успел. Вежливо отклонил приглашение появившегося Фридриха Иеронима, попросив извиниться за него перед фрау Мартой. Столько дел, сами видите!
Камердинер, величественно кивнув, согласился, что двор и вправду изрядно запущен, а во всем должен быть порядок.
— Орднунг юбер аллес! — подтвердил Стас и сам не понял, на какой версии немецкого это сказал — родной, знакомой с детства, или местной, выученной неведомым путем при переходе.
Гадая, что сегодня в капитуле на завтрак, он наполнил оставшиеся бочки и вернулся к первой, уже ополовиненной. Плечи начали ныть, все-таки ходок тридцать с полными ведрами он сделал, да еще из колодца воду вытаскивал… Вот и хорошо! Если за день от души упахаться, вечером наверняка получится просто уснуть, не думая, как там все без него… Только бы с бабушкой ничего не случилось, только бы…
— Эй, парень, а ты правда из Московии? — окликнули его, когда Стас, набрав воды, собрался отмывать изрядно угвазданную брусчатку.
— Правда, — ответил он коротко, раздумывая, где бы добыть старых веревок и пару гвоздей для импровизированной швабры — с нею дело наверняка пойдет веселей, а запасной черенок от метлы стоит в погребке и даже не один…
— Из благородных? Аж цельный доктор чего-то там?
— Аспирант, — со вздохом ответил Стас, прилаживая обратно выскочившую из петли дужку ведра. — Но можно и доктором назвать, не ошибешься.
Вряд ли он понимает в медицине намного хуже здешних эскулапов. То есть операцию не сделает, конечно, лекарства местные не назначит, зато и теорию миазмов проповедовать не станет… Мда, а ведь это скорее минус, чем плюс, экзамен в местном ВУЗе ему не сдать. Слишком много знает — и не того, что нужно!
— А как тебя сюда занесло? — не унимался любопытный рейтар. — Чтобы благородный — воду таскал да двор мел?! Йохан Малой говорил, что ты сам на службу попросился, да нам что-то не верится.
Стас наконец-то вставил дужку в петлю и с облегчением разогнулся. Вчера молодой служака по имени Йохан, которого Фильц назначил проводить экскурсию по капитулу, с простодушной непосредственностью выспросил все, что Стас мог рассказать, не нарушая приказа патермейстера. И, конечно, поделился с товарищами, а те закономерно поразились этакой диковинке — образованный московит «из благородных», пожелавший работать дворником!
— Ну а что мне делать было? — Он пожал плечами. — Остался без денег, без документов, знакомых никого! Еще и чуть не съела эта ваша ведьма…
— С чего это наша?! — нахмурился рейтар. — Тварь она проклятая!
— Не ваша, извини, — согласился Стас. — А что тварь — тут не поспоришь. В общем, если бы не вы, она бы меня точно…
Он поморщился, сердце в банке так и стояло перед глазами.
— Сожрала бы, — легко согласился рейтар. — Ведьмы, они такие. Так ты, значит, и правда на жизнь зарабатываешь? А чего домой не напишешь, чтобы батюшка с матушкой денег прислали?
Вот ведь любопытный! Стас только вздохнул про себя, понимая, что налаживать контакты все равно придется, и лучше уж так — по-хорошему и с прицелом на будущее.
— Родителей у меня нет, — сказал он, критически оценивая вторую дужку — не подогнуть ли сразу и ее, чтоб не выскочила. — Только бабушка. И лучше ей не знать, во что я тут вляпался. Так что сам как-нибудь о себе позабочусь. Метлой махать — не милостыню просить. И не на большой дороге стоять с кистенем, или с чем там разбойники стоят… Слушай, а чего этот ваш Фриц ко мне прицепился? Рыжих не любит или московитов?
— Да молодой он, дурной, — хохотнул рейтар, которому, на взгляд Стаса, было около тридцатника с лишним — из-за усов толком не поймешь. — Обрадовался, что не ему теперь воду таскать, вот и того…
— Того — это аргумент, — согласился Стас и осторожно ступил на тонкий лед: — А вот подрались бы мы, увидел бы господин Фильц… Он мне обещал, что за три проступка уволит. Не глянулся я ему чем-то!
— Этому никто не хорош, — согласился рейтар, подтвердив мнение Стаса о популярности господина Фильца среди окружающих. — Уксус, а не человек. Давно бы уже нового метельщика на службу взял, да ни один, кто нанимался, ему по нраву не пришелся.
— Ну, я-то с голоду не помру. — Стас улыбнулся, изо всех сил «зеркаля» собеседника — позу, манеру говорить, наклон головы со взглядом чуть исподлобья. Люди любят тех, кто на них похож, а союзники ему нужны. — Но если господин Фильц меня уволит, кому опять придется воду таскать да двор мести? Ладно, пойду, мне еще перемыть все надо! А то натоптали вчера бабушки с котами…
Удовлетворенно отметив, что рейтар задумался, Стас потащил ведро в обход флигеля на передний двор. Сегодня придется мыть обычной ветошью, а потом он все-таки швабру соорудит. Пусть и без системы отжима, но даже самая обычная веревочная швабра — это вам не старыми тряпками брусчатку тереть!
— Герр Ясенецкий? — Фильц, попавшийся ему навстречу у парадного крыльца, был подозрительно улыбчив и благодушен. — Я смотрю, вы взялись за дело с отменным старанием. Похвально, похвально… Не устали? Все-таки для человека умственного труда это весьма непривычно!
И снова Стас увидел капитана — теперь уже на парадном крыльце, но с неизменной трубкой в зубах и делающего вид, что любуется облаками. Тенденция, однако!
— Ну что вы, господин Фильц. — В этот раз паясничать точно не стоило, так что Стас только обозначил улыбку уголками губ — чтобы в голосе чувствовалась. — Я вот как раз думал, что в любых неудобствах можно найти что-то положительное. Дома я трижды в неделю ходил в тренировочный зал — именно потому, что работа умственная, никакого моциона. Очень приличные деньги за это отдавал! А у вас всего одно утро поработал и уже чувствую, что замечательно размялся. Только здесь за это плачу не я, а мне, что особенно приятно.
Капитан на крыльце хмыкнул и выпустил из трубки шикарное кольцо дыма. Фильц посмотрел на Стаса задумчиво, но в благодушии почти не потерял, так, самую малость померк сиянием.
— Кстати, мне вроде бы чай положен, мыло, еще что-то… — невинно добавил Стас. — Когда зайти, чтобы не очень вас утруждать? И вы говорили, что инвентарь можно просить по необходимости. Мне бы веревку какую-нибудь ненужную!
— Веревку? — Фильц выдержал удар со стойкостью опытного бойца и тут же не преминул добавить: — В сочетании с вашим запросом о мыле это звучит не очень жизнерадостно.
— Не дождутся, — заверил его Стас, не уточняя, о ком говорит. — Простите, но инвентарь у вас недостаточен для поддержания порядка с должной тщательностью. А я очень люблю порядок, меня с детства приучили, что чистота — это путь к физическому здоровью, духовному совершенствованию, а также их гармонии.
— Путь к гармонии… — повторил Фильц, на миг поплыв взглядом, но тут же встрепенулся: — Ну, если так, не вижу повода препятствовать! Уж веревки и мыла мне для вас совершенно не жалко!
* * *
Три часа дня Стас встретил взмыленным, как крестьянская лошадь, и таким же уставшим. Мерные удары колокола звучно проплыли в духоте летнего дня, подтверждая, что обед уже миновал — и снова без него!
Завтрак пришлось есть у себя в комнате, потому что питаться на кухне строгий местный орднунг не позволял, а в идеально чистую столовую Стас, потный и в мокрой одежде, разумеется, не пошел. Овсяная каша, сдобренная ложкой сливок, проскочила за милую душу, а потом еще кухарка на радостях, что бочка постоянно полна, сунула ему ломоть хлеба, поджаренного на сале — тоже очень кстати пришлось! Все-таки расход калорий на такой работе чувствуется сразу, это не за компом сидеть.
Вернув кухарке пустую посуду, Стас, наконец, занялся двором. Сначала он побрызгал брусчатку водой, чтобы прибить пыль, а потом тщательно вымел, нарочно взяв самую старую метлу с жесткими обшарпанными прутьями — они лучше проникали в щели между камнями, выковыривая грязь. Потом еще раз прошелся метлой поновее и с листьями, добрым словом вспомнив своего предшественника, у которого метел в хозяйстве оказалось пять или шесть штук — все разные и очень удобные, с крепкими сухими ручками, отполированными чужими ладонями.
Когда все, что можно было просто смести, оказалось сметено, настала очередь швабры. Фильц, явно заинтригованный его словами, паек обещал выдать завтра, зато не поскупился на моток веревки, а за гвоздем отправил к конюху, который в капитуле работал еще и кузнецом. Хмурый мужик с мозолистыми руками посмотрел, как Стас мается, неумело загоняя гвоздь в черенок, забрал у него заготовку и быстро приладил к черенку отличную подвижную петлю, придавив ею веревочную «шевелюру». Швабра получилась на загляденье, и почти час уже изрядно уставший Стас драил ею передний двор капитула, приговаривая про себя, что это вам не додзе, конечно, полы здесь до блеска не натрешь, но нет таких бытовых задач, которые устоят перед креативностью, помноженной на здоровую дурь…
Что характерно, пара уже полузнакомых рейтаров, дежуривших во дворе, время от времени над ним зубоскалила, но беззлобно, почти по-дружески, капитан время от времени снова появлялся на крыльце, да и Фильц выглянул из допросной, внимательно оглядел посвежевшую брусчатку — и молча скрылся обратно.
— Сюда бы насос, — вздохнул Стас, в последний раз споласкивая швабру, отжимая и ставя у стенки вверх тормашками. — Шлангом я бы эти авгиевы конюшни отмыл не хуже Геракла.
Фильцу, между прочим, он не соврал ни капельки. Дома бабушка и Розочка Моисеевна исповедовали культ чистоты, аккуратности и умения самостоятельно о себе позаботиться. Пришел с прогулки грязный, как поросенок? Молодец, хорошо погулял, а теперь вымой обувь, протри за собой в коридоре и одежду сунь в стиральную машинку. Кимоно после тренировки пыльное и пропотевшее? Ты знаешь, что делать, милый, главное, с черным и цветным не стирай! Ребята говорят, что мыть полы и посуду не мужская работа? Мужчина это тот, кто не ждет, пока его обслужат, и умеет делать все, что ему может понадобиться! Ты ведь не собираешься всю жизнь жить с бабушкой, дорогой? А девочки в восторге от мальчиков, которые умеют готовить и следить за своими вещами…
Маринка, во всяком случае, очень это одобряла! Он сутками зависал в ее маленькой съемной однушке, потому что переезжать к нему она отказывалась. Две хозяйки на одной кухне — еще ладно, если они близкие подруги, а три уже точно не уживутся. Да и территория ей нужна своя, жить на чужой — отстой. Стас ее полностью понимал, но оставить бабушку не мог — даже на заботливую Розочку Моисеевну и со своей постоянной помощью. Наверное, поэтому у них с Мариной ничего в итоге и не вышло. Просто дружба с привилегиями, которая закончилась вместе с учебой. А теперь вообще…
Он старательно отогнал новую порцию тревоги, которая лезла в голову, несмотря на усталость.
