– Я обманула тебя. Мне заплатили. Кто же знал, что легкая интрижка перерастет в большое чувство. Я не замужем. Нам надо было заставить тебя вернуться в тот дом. Я целые сутки просидела под воротами, пока не увидела заказчика, тебя и себя. Это так странно. Надеюсь ты простишь меня. Давай попробуем заново. – всхлипывала она, потирая время от времени глаза.
- Бла, бла, бла. Моя копия, оказалась влюбленной дурой. – вошла в комнату Мила. - Известно ли тебе, дорогая, что долгое пребывание в другом мире убивает чужака. Причем чем ближе находятся копии друг к другу тем сильнее этот процесс. Сначала теряется зрение, затем слух и так, пока не откажут все органы. Возвращайся к себе. Можешь ухаживать за моим мальчиком. Там ему действительно стало лучше, а вот Нине Васильевне хуже. У меня было время подумать, обмен ничего не меняет. Если Ося принадлежит этому миру, то так тому и быть. До свадьбы осталось совсем немного времени.
– Как скажешь, – приподнялся я, все еще чувствуя мышечную слабость. Глаза Людочки заволокло пленкой, и она забилась в истерике.
– Я слепну, – подвывала Людочка, прислушиваясь к каждому шороху.
– Увезу ее к воротам, сама в таком состоянии она точно не доедет, обратился я к Миле.
- Как знаешь. Ключ не забудьте. Мне он больше не нужен, - чмокнула она меня в щеку. – Я буду у себя.
– Не волнуйся, сейчас мигом домчим, – почувствовал я резь в глазах.
Прыгнув в припаркованный внедорожник, я дал по газам. За городом серая лента дороги стала стремительно растекаться по обочине и мне пришлось ползти в спасительном направлении бабушкиного дома. «Если я в своем мире, то почему теряю зрение», – рассуждал я, а сам пытался успокоить Людочку.
– Нельзя тебе туда, сгинешь, – встала грудью бабка Анфиса. – Она пущай идет, а ты здесь сиди. Как же так можно, – причитала она, рухнув на табурет.
– Ты чего, ба, – сел я на пол у ее ног. – Плохо мне здесь.
– Привыкнешь. Накрутили они делов, теперь вы разгребаете.
– Помру я здесь. Совсем глаза не видят.
– Так не должно быть, -–крутила она мое лицо в сухих шершавых ладонях. Кто же тогда там? Чего мне та Нинка наплела. Зачем Остапчика к себе прибрала? Поднимайся! – скомандовала она. - Гуськом за мной идите, если тамошние вы, у ворот полегчает. Дед твой дюже ученый был, открыл адовы врата, а теперь вы шастаете по ним туда-сюда. Все потеплее выискиваете. А нету потеплее. Где родился, там и пригодился, - бубнила она, открывая люк подпола.
Около ворот нам действительно стало легче.
– Я дальше не пойду. Жива Анфиса, чувствую ее, только мое здоровье такой встречи больше не выдержит. Разберись там внучок. Верни мне Остапчика.
Мои вещи, прикрытые курткой, так и остались стоять в углу панцирной кровати, отчего стало необычайно хорошо. Я был дома. Старенький ниссан понуро ждал моего возвращения и с благодарностью заурчал, прогревая свои бока.
Остап, занявший мою комнату, действительно похорошел. Впалые щеки пошли румянцем, и он даже смог приподняться на кровати, увидев меня.
- Мамы больше нет, - пытался сдержать он слезы.
- Твоей мамы, - поправил я. – Меня она так и не приняла.
- Она вам не мать, вы оба мои сыновья, – зашла в комнату та, которую я считал своей матерью. - Я рада, что ты так быстро вернулся. Зрение восстановится, - мельком осмотрела она меня. – Пора вскрыться правде. Двадцать шесть лет назад я родила прелестных близнецов, но вот незадача, в то же самое время, в том мире тоже рождается очень слабый малыш, с неутешительным прогнозом. Безутешный отец, любитель путешествовать между нашими мирами, решает восстановить равновесие и меняет одного из вас, подвергнув огромному риску. Идиот тогда еще не знал, что миры не принимают инородцев. Его родной сын мог выжить в своем мире, но переход подорвал и так слабое здоровье. Вот только Остап оказался живучим, а я так и не смирилась с горем. Стала врачом, чтобы докопаться до истины – отчего же умер второй ребенок? Повреждения клеток были слишком специфические. Вот только ответ был недоступен моему пониманию, пока постаревшую Анфису не замучила совесть. Эта тварь помогла украсть моего ребенка, за что и отбывает свой срок в худшем из пансионатов. Урод, укравший Остапа, гниет в могиле, а к своей копии я проявила снисхождение. Сначала хотела подставить ее, но передумала. Она не знала о преступлении мужа и отлично заботилась о моем ребенке. Доброта чуть не стоила Остапу жизни. Выкрасть взрослого человека я не могла, копия должна была сама вернуть моего сына, согласившись на обмен. В том, что ты вернешься, я не сомневалась, – с гордостью посмотрела на меня. – Ум – это не гонки на подводных самокатах, ум – это выживание в любых условиях. Параллельное развитие нарушено, теперь той ветки не существует. Я спасла свою линию, вернув Остапа домой. Все кончено.
– Мила беременна, а значит мне не раз придется вернуться домой, – поменялся в лице Остап.
– Это невозможно, мы должны… – заспорила с ним мама, не замечая моего бегства.
«Мама права», – бубнил я, раскидывая вещи в полуразрушенном сарае. Вот оно, две шашки динамита завалят проход между мирами раз и навсегда. Не зря дед Василий говорил, показывая мне в детстве железный ящичек: «Пригодится за Нинкой подтереть».
Три, два, один… Хлопок. Тишина. Дым развеялся и рядом с кованными воротами открылись еще два тоннеля. Я проиграл.
- Бла, бла, бла. Моя копия, оказалась влюбленной дурой. – вошла в комнату Мила. - Известно ли тебе, дорогая, что долгое пребывание в другом мире убивает чужака. Причем чем ближе находятся копии друг к другу тем сильнее этот процесс. Сначала теряется зрение, затем слух и так, пока не откажут все органы. Возвращайся к себе. Можешь ухаживать за моим мальчиком. Там ему действительно стало лучше, а вот Нине Васильевне хуже. У меня было время подумать, обмен ничего не меняет. Если Ося принадлежит этому миру, то так тому и быть. До свадьбы осталось совсем немного времени.
– Как скажешь, – приподнялся я, все еще чувствуя мышечную слабость. Глаза Людочки заволокло пленкой, и она забилась в истерике.
– Я слепну, – подвывала Людочка, прислушиваясь к каждому шороху.
– Увезу ее к воротам, сама в таком состоянии она точно не доедет, обратился я к Миле.
- Как знаешь. Ключ не забудьте. Мне он больше не нужен, - чмокнула она меня в щеку. – Я буду у себя.
– Не волнуйся, сейчас мигом домчим, – почувствовал я резь в глазах.
Прыгнув в припаркованный внедорожник, я дал по газам. За городом серая лента дороги стала стремительно растекаться по обочине и мне пришлось ползти в спасительном направлении бабушкиного дома. «Если я в своем мире, то почему теряю зрение», – рассуждал я, а сам пытался успокоить Людочку.
– Нельзя тебе туда, сгинешь, – встала грудью бабка Анфиса. – Она пущай идет, а ты здесь сиди. Как же так можно, – причитала она, рухнув на табурет.
– Ты чего, ба, – сел я на пол у ее ног. – Плохо мне здесь.
– Привыкнешь. Накрутили они делов, теперь вы разгребаете.
– Помру я здесь. Совсем глаза не видят.
– Так не должно быть, -–крутила она мое лицо в сухих шершавых ладонях. Кто же тогда там? Чего мне та Нинка наплела. Зачем Остапчика к себе прибрала? Поднимайся! – скомандовала она. - Гуськом за мной идите, если тамошние вы, у ворот полегчает. Дед твой дюже ученый был, открыл адовы врата, а теперь вы шастаете по ним туда-сюда. Все потеплее выискиваете. А нету потеплее. Где родился, там и пригодился, - бубнила она, открывая люк подпола.
Около ворот нам действительно стало легче.
– Я дальше не пойду. Жива Анфиса, чувствую ее, только мое здоровье такой встречи больше не выдержит. Разберись там внучок. Верни мне Остапчика.
Мои вещи, прикрытые курткой, так и остались стоять в углу панцирной кровати, отчего стало необычайно хорошо. Я был дома. Старенький ниссан понуро ждал моего возвращения и с благодарностью заурчал, прогревая свои бока.
Остап, занявший мою комнату, действительно похорошел. Впалые щеки пошли румянцем, и он даже смог приподняться на кровати, увидев меня.
- Мамы больше нет, - пытался сдержать он слезы.
- Твоей мамы, - поправил я. – Меня она так и не приняла.
- Она вам не мать, вы оба мои сыновья, – зашла в комнату та, которую я считал своей матерью. - Я рада, что ты так быстро вернулся. Зрение восстановится, - мельком осмотрела она меня. – Пора вскрыться правде. Двадцать шесть лет назад я родила прелестных близнецов, но вот незадача, в то же самое время, в том мире тоже рождается очень слабый малыш, с неутешительным прогнозом. Безутешный отец, любитель путешествовать между нашими мирами, решает восстановить равновесие и меняет одного из вас, подвергнув огромному риску. Идиот тогда еще не знал, что миры не принимают инородцев. Его родной сын мог выжить в своем мире, но переход подорвал и так слабое здоровье. Вот только Остап оказался живучим, а я так и не смирилась с горем. Стала врачом, чтобы докопаться до истины – отчего же умер второй ребенок? Повреждения клеток были слишком специфические. Вот только ответ был недоступен моему пониманию, пока постаревшую Анфису не замучила совесть. Эта тварь помогла украсть моего ребенка, за что и отбывает свой срок в худшем из пансионатов. Урод, укравший Остапа, гниет в могиле, а к своей копии я проявила снисхождение. Сначала хотела подставить ее, но передумала. Она не знала о преступлении мужа и отлично заботилась о моем ребенке. Доброта чуть не стоила Остапу жизни. Выкрасть взрослого человека я не могла, копия должна была сама вернуть моего сына, согласившись на обмен. В том, что ты вернешься, я не сомневалась, – с гордостью посмотрела на меня. – Ум – это не гонки на подводных самокатах, ум – это выживание в любых условиях. Параллельное развитие нарушено, теперь той ветки не существует. Я спасла свою линию, вернув Остапа домой. Все кончено.
– Мила беременна, а значит мне не раз придется вернуться домой, – поменялся в лице Остап.
– Это невозможно, мы должны… – заспорила с ним мама, не замечая моего бегства.
«Мама права», – бубнил я, раскидывая вещи в полуразрушенном сарае. Вот оно, две шашки динамита завалят проход между мирами раз и навсегда. Не зря дед Василий говорил, показывая мне в детстве железный ящичек: «Пригодится за Нинкой подтереть».
Три, два, один… Хлопок. Тишина. Дым развеялся и рядом с кованными воротами открылись еще два тоннеля. Я проиграл.
