Работа в НИИ ГЭПЦ имени матери была скучна и однообразна. За громким названием прятался государственный экспериментальный центр помощи тем, кому не нашлось места в усреднённой массе относительно здоровых. Говоря простым языком, НИИ — экспериментальная психушка, в которой, я был не только сотрудником, но и пациентом.
Работа, помноженная на коэффициент полезности, дарила «свободу» жить в родительской «однушке», позволяла гулять по одному маршруту и наделяла заботой всевидящей Алины.
«Трус», — занёс я опасную бритву и провёл острым лезвием по щетинистой коже. Искажённое зеркало вырвало из памяти детство, обнажив свой трофей в неподходящий момент.
- У него проблемы с контролем и повышенная агрессивность, — отчитывала мать воспиталка и злобно поглядывала в мою сторону. – Мальчик игнорирует дневной сон!
- Бокс, — потребовал отец. – Надо направить его энергию в мирное русло.
- Это опасно! — парировала мать, выстраивая моё безопасное будущее. По советам бездарных блогерок к сломанной скрипке добавился пыльный мольберт с графической просьбой оставить меня в покое, костюм для танцев и треснутая шахматная доска.
«Бесталанный», — прожгла меня взглядом очередная педагогическая мразь и послала на хуй дала рекомендации в ужасное далеко, ранив тонкое материнское эго. Больше репетиторы не терзали моё настоящее, оставив на юном мозге девственный налёт.
Пубертат добавил новых проблем. К запретному паркуру добавились женщины. Прыщавые одноклассницы терялись на фоне яркой математички. Первая любовь не оценила щедрость моего предложения, известив весь педагогический состав о желании дЭбила быть преданным оруженосцем. «Маньяк малолетний», — хвасталась она товаркам, не скрывая выросших крыльев. Насколько хватило последних мне не известно, но прозвище прилипло ко мне навсегда.
- Маньяк? – покраснела мать, услышав от соседки навязанный ярлык.
- Всю учительскую облапал. Вот те крест, — божилась старая потаскуха и дальше несла сею весть.
Приняв общественное мнение за мой порок, мать бросилась в тину интернета. Волна толерантности к «иным» вынесла меня на скользкий берег девиантов, где я был подхвачен службой спасения.
- Маньяк? — вытянула синие губы кандидат психологических наук и по совместительству владелица центра «Психея». – Пониженный IQ, — присвистнула она. – Да у вас комбо, голубушка. Парень - точно наш клиент, — заверила она мать и протянула руку помощи согласно прейскуранту. - Есть у меня один консультант, задаст вашему мальчику правильный курс.
Юлия Андреевна была эталоном красоты. Высокие каблуки переходили в узкую юбку, заканчивающейся блузой с острыми сосками. Яркая помада, идеальная причёска и длинные коготки делали меня рабом психологического монстра.
«Ересь, — читала она заключение Синегубки. – Профессорская блядь на высоте опять! Забудь, —смяла она лист с заключением и точным броском отправила его в урну. – Ты маргинал. Альфа-самец, - облизнула она сухие губы. – вот только время сейчас не твоё, — мимикрируй. Ходи в «Псих и я», так она называла «Психею», держись рядом, и я сохраню тебе остатки детства».
Она нехотя интересовалась моей жизнью, давала никчёмные советы и заявив об увольнении, преподнесла мне шикарный подарок. «С днём рождения», — сняла она блузку и, распустив шелковистый хвост, забрала мою девственность. Благо, Уголовный кодекс, ссылаясь на общее согласие, позволял тридцатилетним милфам делать откровенные подарки шестнадцатилетним паренькам.
Потеряв Юлию Андревну, мать, со свойственной ей горячностью, развила бурную деятельность, выстроив вокруг надуманной девиации целое НИИ. «Всё ради тебя, — открыла она каталог «несчастных» женщин. – Пользуйся». Через пару месяцев забава превратилась в обязанность, обросла должностными инструкциями и прикрылась маской огромной обезьяны. Маркетинг, мать его, проник в наш маленький секрет, поставив его на коммерческие рельсы.
Респектабельные женщины, ищущие острых ощущений, не желали огласки и подкидывали поседевшем от времени мужьям счёта от уважаемого НИИ. Они проходили через предприимчивых психологов и, загипнотизированные песней о забытой женской сущности, тёпленьким попадали в мой павильон.
Худые и толстые, упругие и дряблые, молодые и стоя?щие одной ногой за пределами этого мира, носили меховые гетры, короткие юбки с боевой раскраской и феминистскую маску Зорро, за которой горели похотливые глаза.
Здесь они подчинялись мне – властелину пластмассовых джунглей. Пластиковые пальмы, окружённые такой же отвратительной травой, горы из папье-маше, дополнялись натяжным сводом с ламповым солнцем. Играя альфа-самца, я упивался суррогатной победой, ловя на пустых лицах секунды мнимого ужаса. Так, по мнению специалистов НИИ, гасились мои «дурные наклонности».
Рука непроизвольно дёрнулась, оставив на бледном лице алую полосу. «Чёрт», — оценил я последствия и достал из аптечки пластырь. Работа! Я выгорел, стлел и высох под меховым презервативом доисторического мачо.
Бритва прошлась по шее, остановилась около артерии, помедлила и, позволив мне жить, вернулась в чехол.
- Павильон уже привели в порядок, — продолжила нотации мать, как только я сел в машину. – Надеюсь, инцидент больше не повториться, иначе, сам понимаешь, я не всесильна. На тебя можно положиться?
-Да, — буркнул я и отвернулся к запотевшему стеклу.
Скажи мне кто твой друг
- Ты смотрел когда-нибудь им в глаза? – горел Болтун рождественской елью. – Там столько… Эффект неожиданности с полным погружением, – оправдывал он себя и скидывал портки, заметив в коридоре НИИ очередную кралю. - Всё естественное - прекрасно.
Любитель сексуальных пранков пытался уйти в нюдс, но так и не смог проникнуться женскими ответками. – Извращенки, — удалял он очередное фото и интересовался моим настоящим.
- Мама - директор, — выдавал я себя за посетителя, пока не появилась треклятая Алина.
«Искусственный интеллект!» — рукоплескала мать, делегировав ему управление купленными душами. Глаза и уши общественных мест, свидетель разложения и светоч мира высматривал оступившихся, вычитывал активных и, настучав в надзорные комиссии, душил в крепких объятьях исправленья. Алина искала, замеряла, отчитывалась, и скрупулёзно собирала биометрию неправильно функционирующих тел.
Протоколы «предотвращения», алгоритмы гуманности и преобразующие маршруты лепили из бросового материала уважаемых людей: учили садиста на анатома, отправляли живодёра в скотобойню и выбивали место в крематории тому, кто жаждал спалить всё к чёртовой матери.
- Так за что? – хихикал Болтун, делая очередной нюдс.
- За правду, — отмахивался я и клял вездесущее око. Цифровая сука сослала меня в искусственный мир, подарив любителю обнажёнки сцену.
Полумрак, блеск, треск – развлекался Болтун, срывая ковбойские джинсы, купался в секундах ужаса, и наслаждался восторгом подпитых дам. Художественная подача общественного «фи» пополнила счёт богадельни, вознеся Болтуна на доску почёта, где кто-то из постояльцев НИИ дописал сценическому псевдониму Mr. X ещё две буквы.
«Я профессионал, — делился Болтун приёмами художественного маха и жаловался на пьяные руки звереющих дам. - Если бы не Алесандра…». Выдуманная жена блюла с галёрки и контролировала любительниц чужих мужей. Особо удачливых банили и, предлагая в утешение бодрую охрану, навсегда лишали эстетики Болтуна.
Искренне веря в свою женатость, Болтун купил обручальное кольцо и с гордостью демонстрировал его по случаю и без. Все попытки вразумить друга разбивались об непонимание и обиды, поэтому я, мирясь с безобидным бредом, ежедневно интересовался здоровьем благоверной.
В конце дня он проходил мимо, отсвечивая голым задом стриптизёра, здоровался и отбывал в роскошной машине дарить весёлым девам кусочек себя.
Вторым человеком был Ваер. Будучи профессиональным наблюдателем, он ползал на затёкших коленях, заглядывая в скважины чужих секретов. Подглядывая за теми, чья потребность в свидетелях дрочки ещё не переросла в диагноз, он обрёл не только работу, но и познал собственный дзен.
Кроме работы, НИИ обеспечило Ваера второй половиной. История любви сотрудника и пациентки тянула на бестселлер и передавалась с этажа на этаж, дойдя-таки до администрации. Она, уставшая ждать наблюдателя, решила проверить пост, сломав массивными дверями длинный нос измотанного Ваера. Так он получил долгожданный экстаз и стрелу амура в измученное сердце.
«Она – ангел», — сел Ваер рядом со мной после инцидента и, закинув голову в попытках остановить кровь, в сотый раз рассказывал, как стал вуаеристом.
В детстве Ваеру часто попадало за то, что сейчас щедро оплачивали анонимные онанисты. Изначально им двигало детская любознательность, пока сосед по коммунальной квартире не схватил его за шкирку и, подняв к потолку, до смерти напугал маленького Ваера. Страх заныл внизу живота, перешёл в возбуждение, заставляя мальчика, а затем и подростка искать утраченные ощущения.
Местный профсоюз потребовал наказать виновных, и планово-коммерческий отдел был награждён выговором за превышение нормативов обслуживания. Ваер получил компенсацию вкупе с медовым месяцем, перебрался к супруге и теперь, как и я, приезжал на работу, а не спускался с жилых этажей замкнутого НИИ.
Сидя в холле, мы обсасывали последние новости, изображая обычный коллектив. Ваер хлопал меня по плечу и вместо приветствия повторял избитый вопрос: «Ну что, Аниматор, НИИ уже оттрахало тебя сегодня?», я жал ему руку и благословлял глазеть на чужие письки.
- Пиздец, Аниматор, — встретил меня Ваер в дверях. – Надо пискаря.
- Пискарь не помешает, — поплёлся я за ним в пивнуху, где мы брали по запотевшей кружке пиваса и Ваер булькал из небольшой карманной фляжки немного вискаря.
- Навёл ты шороху, – стекали капли по запотевшей стенке.
- Что ты знаешь о драконах? – пропустил я замечание Ваера.
- Чем они тебя накачали? — ржал он, пытаясь по зрачкам определить моё состояние. – Делись колёсами!
- Хотел бы ты быть духовным? – ныл я, вспоминая Болтуна.
- Зачем? Чтобы осознать свою греховность, — сделал он огромный глоток, — осознал, но сделать с собой ничего не могу – развёл он руками. – ибо болен, чего и тебе желаю, — отхлебнул он ещё раз и подумав добавил в кружки пару булек. - И что мне делать, Аниматор? Нет, ты скажи что?
- Болтун посоветовал найти драконов.
- Нашёл кого слушать. Будет нормальный человек перед женщиной хуем мотать? Так-то. Найдёшь ты драконов или они тебя абсолютно не важно, – пустился он философствовать. - Мы выживем. Не будет НИИ и, хер с ним, обойдёмся. Может ты в подворотнях баб ловить будешь? Вот и я под чужими дверями ползать не смогу. Колени болят, да и замки сейчас не те, — разочарованно вздохнул он. – Но базу свою веду. В случае чего без работы не останусь.
- Что ты знаешь про Водораздел, — перебил я его тираду.
- Странный ты сегодня, — насупился Ваер. – Давай про политику.
Звонок Веника вырвал меня из ласт пискаря.
Психиатр всея НИИ
Вениамин Петрович, прозванный за глаза Веником, будучи личностью довольно посредственной, мнил себя императором НИИ. Его прошлое было туманно, а настоящее столь обыденно, что наскрести приличный компромат было проблематично. Ходили слухи, что когда-то Веник был женат и все еще сох по бывшей, отчего площадь его живота увеличивалась пропорционально увядающему сердцу.
Приличный оклад, согласно занимаемой должности, не смог изменить аскетичных привычек доктора, оставившего все бывшей жене. Нажитое имущество помещалось в ящике письменного стола: граненый стакан, зажигалка и пополняемый курьером запас «огненной» рядом с возрастной аптечкой.
Будучи никчемным доктором, он свято верил в протоколы тридцатилетней давности и усиленно садил печень своих подопечных.
Поговаривали, что он давно не покидал стен НИИ и по факту был таким же узником, как и остальные.
- Как ты? – замурлыкал в трубку Веник, и я поперхнулся. Начало разговора не предвещало ничего хорошего. – Все прошло без инцидентов?
-Без, - сухо ответил я, думая о том, что он дрочит глядя на мою «работу». – Клиентки, в количестве двух, выебаны и просветлены. Есть недовольные?
- Нет, - помолчал он, отслеживая моё местонахождение, и по-отечески напомнил про время. - Сорок минут до блокировки, - испытывал Веник садистское наслаждение, контролируя тех, кто попал в его цепкие лапы.
Вениамин Петрович положил трубку и еще раз глянул на интерактивную карту, усыпанную разноцветными огоньками Настольные часы пропиликали семь и Вениамин Петрович дернул ящик стола откуда тут же появилась прозрачная бутылка и граненый стакан. Ощущение собственной значимости требовало химического закрепления.
- Алина, - тихо позвал он систему.
- Да, дорогой, - отозвался мягкий приятный голос.
- Как ты? – откинулся Вениамин Петрович на спинку кресла и покачал головой, разминая затекшую шею.
- Работаю, дорогой. Время отчета? – спросила она, следуя прописанному алгоритму.
- Да, - опрокинул он стакан, крякнул, занюхал рукавом и нажал кнопку селектора. – Милочка, сердце, - произнес он дав Алине команду ждать потер пухлые руки.
В кабинет вплыла постовая сестра, встала рядом с Вениамином Петровичем и открыв на столе чемоданчик, обнажила кружево нижнего белья.
Мила, выученная Алиной была из местных и тряслась над бельм, подбирая трусики в цвет аппетитных чулок. Она всегда пренебрегала последними пуговицами легкого халата, позволяя окружающим наслаждаться красотой подтянутого тела.
Вениамин Петрович провел рукой по искусственному шелку красных чулок и игриво схватился за сердце.
Мила села к нему на колени и достала из раскрытого чемодана тарелку бутербродов.
- Кушай, Венчик, - схватила она бутерброд, но Вениамин Петрович отмахнулся и прильнул к пышной груди.
- Отчет, - скомандовал Вениамин Петрович и запустил руку под кружево маленьких трусов.
Свет потух и на ровной стене кабинета запрыгали цветные графики. Они искажались, огибая стоящую раком Милочку, стоны которой заглушали цифровой отчет.
Кончив, Вениамин Петрович хлопнул по голой жопе медсестру налил еще половину стакана, крякнул и грубо прогнав своих женщин, допил остатки беленькой. Откусив от бутерброда, он сматерился глядя на интерактивную карту и сжав кулак промычал: «Вот где вы у меня».
Алина зафиксировала как Вениамин Петрович уронил на стол тяжелую голову и передала собранную информацию на удалённый сервер.
Работа, помноженная на коэффициент полезности, дарила «свободу» жить в родительской «однушке», позволяла гулять по одному маршруту и наделяла заботой всевидящей Алины.
«Трус», — занёс я опасную бритву и провёл острым лезвием по щетинистой коже. Искажённое зеркало вырвало из памяти детство, обнажив свой трофей в неподходящий момент.
- У него проблемы с контролем и повышенная агрессивность, — отчитывала мать воспиталка и злобно поглядывала в мою сторону. – Мальчик игнорирует дневной сон!
- Бокс, — потребовал отец. – Надо направить его энергию в мирное русло.
- Это опасно! — парировала мать, выстраивая моё безопасное будущее. По советам бездарных блогерок к сломанной скрипке добавился пыльный мольберт с графической просьбой оставить меня в покое, костюм для танцев и треснутая шахматная доска.
«Бесталанный», — прожгла меня взглядом очередная педагогическая мразь и послала на хуй дала рекомендации в ужасное далеко, ранив тонкое материнское эго. Больше репетиторы не терзали моё настоящее, оставив на юном мозге девственный налёт.
Пубертат добавил новых проблем. К запретному паркуру добавились женщины. Прыщавые одноклассницы терялись на фоне яркой математички. Первая любовь не оценила щедрость моего предложения, известив весь педагогический состав о желании дЭбила быть преданным оруженосцем. «Маньяк малолетний», — хвасталась она товаркам, не скрывая выросших крыльев. Насколько хватило последних мне не известно, но прозвище прилипло ко мне навсегда.
- Маньяк? – покраснела мать, услышав от соседки навязанный ярлык.
- Всю учительскую облапал. Вот те крест, — божилась старая потаскуха и дальше несла сею весть.
Приняв общественное мнение за мой порок, мать бросилась в тину интернета. Волна толерантности к «иным» вынесла меня на скользкий берег девиантов, где я был подхвачен службой спасения.
- Маньяк? — вытянула синие губы кандидат психологических наук и по совместительству владелица центра «Психея». – Пониженный IQ, — присвистнула она. – Да у вас комбо, голубушка. Парень - точно наш клиент, — заверила она мать и протянула руку помощи согласно прейскуранту. - Есть у меня один консультант, задаст вашему мальчику правильный курс.
Юлия Андреевна была эталоном красоты. Высокие каблуки переходили в узкую юбку, заканчивающейся блузой с острыми сосками. Яркая помада, идеальная причёска и длинные коготки делали меня рабом психологического монстра.
«Ересь, — читала она заключение Синегубки. – Профессорская блядь на высоте опять! Забудь, —смяла она лист с заключением и точным броском отправила его в урну. – Ты маргинал. Альфа-самец, - облизнула она сухие губы. – вот только время сейчас не твоё, — мимикрируй. Ходи в «Псих и я», так она называла «Психею», держись рядом, и я сохраню тебе остатки детства».
Она нехотя интересовалась моей жизнью, давала никчёмные советы и заявив об увольнении, преподнесла мне шикарный подарок. «С днём рождения», — сняла она блузку и, распустив шелковистый хвост, забрала мою девственность. Благо, Уголовный кодекс, ссылаясь на общее согласие, позволял тридцатилетним милфам делать откровенные подарки шестнадцатилетним паренькам.
Потеряв Юлию Андревну, мать, со свойственной ей горячностью, развила бурную деятельность, выстроив вокруг надуманной девиации целое НИИ. «Всё ради тебя, — открыла она каталог «несчастных» женщин. – Пользуйся». Через пару месяцев забава превратилась в обязанность, обросла должностными инструкциями и прикрылась маской огромной обезьяны. Маркетинг, мать его, проник в наш маленький секрет, поставив его на коммерческие рельсы.
Респектабельные женщины, ищущие острых ощущений, не желали огласки и подкидывали поседевшем от времени мужьям счёта от уважаемого НИИ. Они проходили через предприимчивых психологов и, загипнотизированные песней о забытой женской сущности, тёпленьким попадали в мой павильон.
Худые и толстые, упругие и дряблые, молодые и стоя?щие одной ногой за пределами этого мира, носили меховые гетры, короткие юбки с боевой раскраской и феминистскую маску Зорро, за которой горели похотливые глаза.
Здесь они подчинялись мне – властелину пластмассовых джунглей. Пластиковые пальмы, окружённые такой же отвратительной травой, горы из папье-маше, дополнялись натяжным сводом с ламповым солнцем. Играя альфа-самца, я упивался суррогатной победой, ловя на пустых лицах секунды мнимого ужаса. Так, по мнению специалистов НИИ, гасились мои «дурные наклонности».
Рука непроизвольно дёрнулась, оставив на бледном лице алую полосу. «Чёрт», — оценил я последствия и достал из аптечки пластырь. Работа! Я выгорел, стлел и высох под меховым презервативом доисторического мачо.
Бритва прошлась по шее, остановилась около артерии, помедлила и, позволив мне жить, вернулась в чехол.
- Павильон уже привели в порядок, — продолжила нотации мать, как только я сел в машину. – Надеюсь, инцидент больше не повториться, иначе, сам понимаешь, я не всесильна. На тебя можно положиться?
-Да, — буркнул я и отвернулся к запотевшему стеклу.
Скажи мне кто твой друг
- Ты смотрел когда-нибудь им в глаза? – горел Болтун рождественской елью. – Там столько… Эффект неожиданности с полным погружением, – оправдывал он себя и скидывал портки, заметив в коридоре НИИ очередную кралю. - Всё естественное - прекрасно.
Любитель сексуальных пранков пытался уйти в нюдс, но так и не смог проникнуться женскими ответками. – Извращенки, — удалял он очередное фото и интересовался моим настоящим.
- Мама - директор, — выдавал я себя за посетителя, пока не появилась треклятая Алина.
«Искусственный интеллект!» — рукоплескала мать, делегировав ему управление купленными душами. Глаза и уши общественных мест, свидетель разложения и светоч мира высматривал оступившихся, вычитывал активных и, настучав в надзорные комиссии, душил в крепких объятьях исправленья. Алина искала, замеряла, отчитывалась, и скрупулёзно собирала биометрию неправильно функционирующих тел.
Протоколы «предотвращения», алгоритмы гуманности и преобразующие маршруты лепили из бросового материала уважаемых людей: учили садиста на анатома, отправляли живодёра в скотобойню и выбивали место в крематории тому, кто жаждал спалить всё к чёртовой матери.
- Так за что? – хихикал Болтун, делая очередной нюдс.
- За правду, — отмахивался я и клял вездесущее око. Цифровая сука сослала меня в искусственный мир, подарив любителю обнажёнки сцену.
Полумрак, блеск, треск – развлекался Болтун, срывая ковбойские джинсы, купался в секундах ужаса, и наслаждался восторгом подпитых дам. Художественная подача общественного «фи» пополнила счёт богадельни, вознеся Болтуна на доску почёта, где кто-то из постояльцев НИИ дописал сценическому псевдониму Mr. X ещё две буквы.
«Я профессионал, — делился Болтун приёмами художественного маха и жаловался на пьяные руки звереющих дам. - Если бы не Алесандра…». Выдуманная жена блюла с галёрки и контролировала любительниц чужих мужей. Особо удачливых банили и, предлагая в утешение бодрую охрану, навсегда лишали эстетики Болтуна.
Искренне веря в свою женатость, Болтун купил обручальное кольцо и с гордостью демонстрировал его по случаю и без. Все попытки вразумить друга разбивались об непонимание и обиды, поэтому я, мирясь с безобидным бредом, ежедневно интересовался здоровьем благоверной.
В конце дня он проходил мимо, отсвечивая голым задом стриптизёра, здоровался и отбывал в роскошной машине дарить весёлым девам кусочек себя.
Вторым человеком был Ваер. Будучи профессиональным наблюдателем, он ползал на затёкших коленях, заглядывая в скважины чужих секретов. Подглядывая за теми, чья потребность в свидетелях дрочки ещё не переросла в диагноз, он обрёл не только работу, но и познал собственный дзен.
Кроме работы, НИИ обеспечило Ваера второй половиной. История любви сотрудника и пациентки тянула на бестселлер и передавалась с этажа на этаж, дойдя-таки до администрации. Она, уставшая ждать наблюдателя, решила проверить пост, сломав массивными дверями длинный нос измотанного Ваера. Так он получил долгожданный экстаз и стрелу амура в измученное сердце.
«Она – ангел», — сел Ваер рядом со мной после инцидента и, закинув голову в попытках остановить кровь, в сотый раз рассказывал, как стал вуаеристом.
В детстве Ваеру часто попадало за то, что сейчас щедро оплачивали анонимные онанисты. Изначально им двигало детская любознательность, пока сосед по коммунальной квартире не схватил его за шкирку и, подняв к потолку, до смерти напугал маленького Ваера. Страх заныл внизу живота, перешёл в возбуждение, заставляя мальчика, а затем и подростка искать утраченные ощущения.
Местный профсоюз потребовал наказать виновных, и планово-коммерческий отдел был награждён выговором за превышение нормативов обслуживания. Ваер получил компенсацию вкупе с медовым месяцем, перебрался к супруге и теперь, как и я, приезжал на работу, а не спускался с жилых этажей замкнутого НИИ.
Сидя в холле, мы обсасывали последние новости, изображая обычный коллектив. Ваер хлопал меня по плечу и вместо приветствия повторял избитый вопрос: «Ну что, Аниматор, НИИ уже оттрахало тебя сегодня?», я жал ему руку и благословлял глазеть на чужие письки.
- Пиздец, Аниматор, — встретил меня Ваер в дверях. – Надо пискаря.
- Пискарь не помешает, — поплёлся я за ним в пивнуху, где мы брали по запотевшей кружке пиваса и Ваер булькал из небольшой карманной фляжки немного вискаря.
- Навёл ты шороху, – стекали капли по запотевшей стенке.
- Что ты знаешь о драконах? – пропустил я замечание Ваера.
- Чем они тебя накачали? — ржал он, пытаясь по зрачкам определить моё состояние. – Делись колёсами!
- Хотел бы ты быть духовным? – ныл я, вспоминая Болтуна.
- Зачем? Чтобы осознать свою греховность, — сделал он огромный глоток, — осознал, но сделать с собой ничего не могу – развёл он руками. – ибо болен, чего и тебе желаю, — отхлебнул он ещё раз и подумав добавил в кружки пару булек. - И что мне делать, Аниматор? Нет, ты скажи что?
- Болтун посоветовал найти драконов.
- Нашёл кого слушать. Будет нормальный человек перед женщиной хуем мотать? Так-то. Найдёшь ты драконов или они тебя абсолютно не важно, – пустился он философствовать. - Мы выживем. Не будет НИИ и, хер с ним, обойдёмся. Может ты в подворотнях баб ловить будешь? Вот и я под чужими дверями ползать не смогу. Колени болят, да и замки сейчас не те, — разочарованно вздохнул он. – Но базу свою веду. В случае чего без работы не останусь.
- Что ты знаешь про Водораздел, — перебил я его тираду.
- Странный ты сегодня, — насупился Ваер. – Давай про политику.
Звонок Веника вырвал меня из ласт пискаря.
Психиатр всея НИИ
Вениамин Петрович, прозванный за глаза Веником, будучи личностью довольно посредственной, мнил себя императором НИИ. Его прошлое было туманно, а настоящее столь обыденно, что наскрести приличный компромат было проблематично. Ходили слухи, что когда-то Веник был женат и все еще сох по бывшей, отчего площадь его живота увеличивалась пропорционально увядающему сердцу.
Приличный оклад, согласно занимаемой должности, не смог изменить аскетичных привычек доктора, оставившего все бывшей жене. Нажитое имущество помещалось в ящике письменного стола: граненый стакан, зажигалка и пополняемый курьером запас «огненной» рядом с возрастной аптечкой.
Будучи никчемным доктором, он свято верил в протоколы тридцатилетней давности и усиленно садил печень своих подопечных.
Поговаривали, что он давно не покидал стен НИИ и по факту был таким же узником, как и остальные.
- Как ты? – замурлыкал в трубку Веник, и я поперхнулся. Начало разговора не предвещало ничего хорошего. – Все прошло без инцидентов?
-Без, - сухо ответил я, думая о том, что он дрочит глядя на мою «работу». – Клиентки, в количестве двух, выебаны и просветлены. Есть недовольные?
- Нет, - помолчал он, отслеживая моё местонахождение, и по-отечески напомнил про время. - Сорок минут до блокировки, - испытывал Веник садистское наслаждение, контролируя тех, кто попал в его цепкие лапы.
Вениамин Петрович положил трубку и еще раз глянул на интерактивную карту, усыпанную разноцветными огоньками Настольные часы пропиликали семь и Вениамин Петрович дернул ящик стола откуда тут же появилась прозрачная бутылка и граненый стакан. Ощущение собственной значимости требовало химического закрепления.
- Алина, - тихо позвал он систему.
- Да, дорогой, - отозвался мягкий приятный голос.
- Как ты? – откинулся Вениамин Петрович на спинку кресла и покачал головой, разминая затекшую шею.
- Работаю, дорогой. Время отчета? – спросила она, следуя прописанному алгоритму.
- Да, - опрокинул он стакан, крякнул, занюхал рукавом и нажал кнопку селектора. – Милочка, сердце, - произнес он дав Алине команду ждать потер пухлые руки.
В кабинет вплыла постовая сестра, встала рядом с Вениамином Петровичем и открыв на столе чемоданчик, обнажила кружево нижнего белья.
Мила, выученная Алиной была из местных и тряслась над бельм, подбирая трусики в цвет аппетитных чулок. Она всегда пренебрегала последними пуговицами легкого халата, позволяя окружающим наслаждаться красотой подтянутого тела.
Вениамин Петрович провел рукой по искусственному шелку красных чулок и игриво схватился за сердце.
Мила села к нему на колени и достала из раскрытого чемодана тарелку бутербродов.
- Кушай, Венчик, - схватила она бутерброд, но Вениамин Петрович отмахнулся и прильнул к пышной груди.
- Отчет, - скомандовал Вениамин Петрович и запустил руку под кружево маленьких трусов.
Свет потух и на ровной стене кабинета запрыгали цветные графики. Они искажались, огибая стоящую раком Милочку, стоны которой заглушали цифровой отчет.
Кончив, Вениамин Петрович хлопнул по голой жопе медсестру налил еще половину стакана, крякнул и грубо прогнав своих женщин, допил остатки беленькой. Откусив от бутерброда, он сматерился глядя на интерактивную карту и сжав кулак промычал: «Вот где вы у меня».
Алина зафиксировала как Вениамин Петрович уронил на стол тяжелую голову и передала собранную информацию на удалённый сервер.
