Стан, одетый в то же, в чём был, когда его изгоняли из Сталочной, – простую зелёную рубаху, штаны и сапоги, только немного грязный и растрёпанный, стоял в нескольких сагнях от молодых сталкеров с мачетом в руке. Из кармана штанов высовывалась рукоятка неизвестно как появившегося у него самопала.
И всё бы хорошо, но лезвие мачета было приставлено к горлу Ксюни, которую – с остекленевшими от ужаса глазами – Стан свободной рукой прижимал к себе, одной из ног захватив её голые лодыжки, уничтожая любую возможность вырваться и убежать.
– Даже не пытайтесь ничего сделать, или твоя, Лас, подружка умрёт в самом расцвете лет, – сказал Стан – без страха, с уверенностью и… снисхождением в голосе. – Бросьте оружие. Вам сейчас оно всё равно не поможет.
– Ты, мразь!.. – крикнул Лас, кладя мачет на землю и отступая на пару шагов. – А я-то, дурак, думал, что ты изменился, простил тебя зачем-то… И что в ответ?!
Стан молча нахмурился, напрягся, и лежащие на земле мачеты, движимые его сверхспособностью, отползли примерно на сагнь в его сторону.
– Ты меня, может быть, и простил, – всё с тем же выражением ответил он. – Зато я тебя – нет. когда ты мне сказал про то, что в скором времени ты отправишься сюда, к Трубе, я получил надежду на последнюю попытку отомстить тебе за всё. Я научился жить в лесу, убил вот этим мачетом не меньше десятка мутов, каждый день приходил сюда – утром и вечером, чтобы посмотреть, не пришёл ли ты, а если пришёл, то не привёл ли с собой кого-нибудь. Но я не ждал, что мне улыбнётся такая удача.
Он провёл рукой по животу Ксюни, которая вся подтянулась и боялась вздохнуть, чтобы лезвие не вонзилось ей в шею.
– Ты видел ту штуку, которая здесь раньше стояла? – спросил Плющ, указывая на квадрат примятом земли чуть в стороне от них.
– Видел. Больше тебе скажу: я уносил её отсюда, – ухмыльнулся Стан. – И даже знаю, что это такое. Но этого, а также где та штука теперь, вы не узнаете. Не ваше это дело.
– Почему это не наше? – возмутился Лас. – Ведь именно для этого мы сюда пришли!..
– Потому что вы всё равно сегодня умрёте. И никто вас здесь не найдёт – кроме, разве что, мутов. И то вряд ли.
– Ты нас убьёшь? – спросил Лас.
– А вы думали, будто я вас просто попугать сюда пришёл?
– Ксюню хотя бы пощади!
– А зачем? Она же сбежит от меня при первом удобном случае, заявится в деревню, там всё расскажет, сталкеры прочешут весь лес, найдут и прикончат меня! Нут, уж лучше сначала я получу желаемое, а потом сделаю-таки с вами то, что считаю нужным.
– Чего ты хочешь? – спросил Плющ.
– Получить удовольствие, ставшее для меня недостижимым после того, как она, – взгляд сверху вниз на Ксюню, – упорхнула к Ласу. – Довольная, с оттенком злорадства, усмешка.
– Не смей, урод! – закричал Лас, поняв, что Стан имеет в виду. – Не трогай её!
– А то что? Что ты мне сделаешь? Одно движение в мою сторону – и Ксюне не жить. Вы ведь этого не хотите, да?
Ответа не последовало.
– Значит, не хотите, – кивнул Стан – и свободной рукой залез Ксюне под юбку.
Сталочка уже, кажется, готова была потерять сознание от охватившего её ужаса. «Неужели мне придётся отдаться этому вонючему безумцу?!» – в панике думала она, изо всех сил сжимая ноги вместе, чтобы помешать Стану осуществить задуманное.
Внутри Ласа поднялась волна ярости; он готов был сорваться с места, в одно мгновение подобрать мачет и, молниеносно метнув его, отхватить Стану голову – но понимал, что тот в таком случае сдержит своё обещании и Ксюня погибнет первой. Поэтому Лас кое-как сдерживал себя, стараясь придумать что-то, что поможет им троим спастись или хотя бы потянуть время, которого сейчас для решения проблемы катастрофически не хватало.
Плющ был занят тем же, но с таким же успехом и без заполняющей душу ярости, которая, как он считал, в этот момент могла только помешать.
Тем временем пальцы Стана, похоже, несмотря на противодействие Ксюни, добрались до цели.
– О, да у тебя, Лас, с ней всё, кажется, уже было! – с наигранным удивлением произнёс «подсталкр-гора». – Быстро вы перешли от слов к делу…
– Не трогай её, – со странным отчуждением в голосе ответил Лас. Видно было, что сейчас он принимает какое-то очень важное решение. – Лучше… лучше убей меня, только убери от Ксюни свои грязные лапы!
Стан захохотал. Это прозвучало особенно жутко в той гнетущей тишине, что царила около Трубы.
– Что, не хочешь смотреть, как я имею её? Боишься этого больше, чем смерти? Тогда ты ещё больший дурак, чем мне казалось! Ведь то, что ты сдохнешь первым, ничего не изменит! Вы всё равно в моей власти – все! И я в любом случае сделаю с вами то, что хотел, – со всеми!
– Если ты всё равно нас убьёшь, – заговорил вдруг Плющ, – скажи тогда нам, куда ты утащил ту штуковину, за которой мы сюда пришли! Или хотя бы её название!
– Где она сейчас, вам знать ни к чему – ни живым, ни мёртвым, – ответил Стан. – А как называется, я, пожалуй, скажу вам. – И он чётко и раздельно произнёс по слогам: – «Бор-то-вой ком-пью-тер». И не спрашивайте, что это значит: всё равно не поймёте.
Он помолчал немного, потом продолжил:
– Не пытайтесь тянуть время. Ничего не получится. Ты хотел умереть первым, Лас? Что ж, я могу предложить тебе кое-что получше – выбор: или я сейчас имею и убиваю Ксюню, а уж потом тебя с Плющом, или первым гибнешь ты сам, или – Плющ. Выбирай. Если что, времени у тебя в обрез.
– Зачем? – процедил Лас. – Зачем ты это делаешь? Зачем ты мучаешь нас, прежде чем убить?
– Вы меня достали – уже тогда, в деревне. Меня бесило то, что ты, Лас, быстрее меня – как по бегу и плаванию, так и со своей сталочкой; то, что ты, Плющ, умнее меня и что тебе с виду на всё наплевать. Я так не умею. Вы меня вынудили. Вы меня просто достали!
– Как ты собираешься убивать нас? – спросил Плющ. – Из вот этого самопала, что ли? Он же довольно маломощный… К тому же, где ты его взял?
– Где взял, там уже нету… А что: по две щепки в глаза – вы ослеплены и вырубаетесь от боли. Вскоре либо вы умираете сами, либо я просто, когда до этого дойдёт очередь моих действий, добиваю вас – считайте, что из милосердия… Итак, Лас, ты выбрал? Я не могу так долго ждать: мне уже становится скучно…
На последние слова Стана Лас не обратил внимания, чуть наклонив голову вперёд и рассматривая землю у себя под ногами. Он думал; и от его решения зависела судьба всей группы.
Ксюня не должна умереть ни в коем случае; этот вариант Лас отбросил сразу. Остаются Плющ и он сам. Но может ли он, имеет ли он право обрекать друга на бесполезную смерть, зная, что это им всё равно не поможет? Нет, Лас не хотел предавать ни подругу, ни товарища. А значит…
– Я выбрал, Стан, – сказал Лас, делая шаг вперёд. – Можешь убить меня, если хочешь. Прости, Ксюня, но лучше я пожертвую собой, чем вами.
– Лас… – прошептала Ксюня, но лезвие мачеты чуть сильнее упёрлось ей в шею, и сталочка замолчала, почувствовав, как по её гладкой коже устремляются вниз три тонкие струйки крови.
– Ты выбрал, – сказал Стан, вытащил засунутый на время в карман после того, первого, выстрела самопал и медленно поднял его, нацеливая в голову Ласа.
Тот молча стоял и смотрел на оружие в руке противника, который так и не изменился без малого за сорок дней вдали от деревни. Ласу было страшно – и правильно: кто не боится смерти? – но он старался не показывать виду, зная, что умирать за дорогих людей – дело, как-никак, достойное.
Палец Стана напрягся на спусковом крючке, как будто «подсталкр-гора» сомневался, стоит ли стрелять или нет. он действительно колебался: всё-таки долгие годы Лас был его лучшим другом… но память тут же подсунула Стану несколько эпизодов из его жизни, в которых Лас становился у него на пути, мешал добивался цели да ещё и жизни учил, и сомнения сразу отпали. Стан медленно потянул спуск на себя…
3. Спаситель
Время на миг словно остановилось, а когда снова пошло, всё вдруг изменилось резко, окончательно и бесповоротно.
Что-то еле слышно просвистело в воздухе за спиной у Стана – и внезапно из его шеи спереди вышло остриё мачета с несколькими врехами лезвия! Брызнула кровь. Разжались руки «подсталкра-горы», мачет и самопал упали на землю. А вслед за этим на глазах у оторопевших юных сталкеров рухнуло наземь тяжёлое тело Стана, который, уже будучи мёртвым, с приоткрытым ртом изумлённо пялился куда-то вдаль и вверх, будто бы не в силах принять такой поворот событий.
Ксюня, всё ещё не веря в своё спасение, обернулась, и тут Лас с Плющом увидели человека, стоявшего у края поляны, сагнях в десяти от свежего трупа. Без сомнения, этот человек бросил мачет, решив таким способом сиюминутные проблемы «беглецов».
Заметив, что на него смотрят, «незнакомец» неспешно направился к молодым людям, ещё не пришедшим в себя от неожиданного завершения так толком и не состоявшегося боя.
Он был немолод: длинные, до плеч, седеющие волосы, некогда бывшие чёрными, такая же (ну, не до плеч, конечно) борода и усы не позволяли дать ему меньше пятидесяти лет, – и невысок. Но в нём явно – по характеру его движений, по манере держать себя – ощущалась сила, подкреплённая опытом, а в зелёных, как у Плюща, глазах проглядывал острый раскрепощённый ум. Заношенная чуть ли не до дыр, но более-менее чистая обычная для жителей деревни клыповая одежда, а также сапоги, очень похожие на те, что носили Лас и Плющ, позволяли сделать вывод, что он когда-то жил в Сталочной, но потом на долгое время перебрался в лес. И черты его лица показались юным сталкерам смутно знакомыми…
– По-моему, я подоспел вовремя, – сказал он низким, как у велка Зора, раскатистым – и таким же смутно знакомым голосом, остановившись рядом с Ксюней и глядя на юношей, начинающих понимать, кто именно пришёл к ним на помощь.
– Велк Нурс? – спросил Лас, вспомнив этого человека – когда-то одного из лучших сталкеров деревни и члена Совета велков по вопросам изучения леса. – Вы как здесь оказались?..
– Отец… – прошептал Плющ, поражённый появлением Нурса гораздо сильнее. – Ты жив…
– Плющ? Хм, ты сильно вырос за последние несколько лет, – ответил бывший велк, однажды ушедший из деревни и туда не вернувшийся. – Давно мы с тобой не виделись… – Нурс сделал несколько шагов вперёд, подойдя к юным сталкерам почти вплотную, и сердечно обнял сына, который, оказывается, во многом был похож на него.
Постояв немного в обнимку с Плющом, велк отпустил его и повернулся к другому юноше:
– А ты, как я понял, Лас. Вот этот, – Нурс, не оборачиваясь, указал большим пальцем правой руки себе за спину, на тело Стана, – многое рассказал мне о том, что произошло в деревне за годы моего отсутствия, – в том числе и о вас… А ты, значит, Ксюня, да? – посмотрел он на сталочку, и та покраснела, смущённо улыбнувшись. – Я, кажется, знаю, зачем вы сюда пришли, и, думаю, могу вам помочь.
– Стан говорил, что помогал утаскивать отсюда этот… как его… «боковой компукер»… – начал было Плющ, но, почувствовав в своей фразе что-то неправильное, умолк, не договорив.
– «Бортовой компьютер», – поправил его отец. – Да, мы действительно недавно перенесли его отсюда в мою хижину, хоть я и считал, что этому прибору здесь ничего не угрожает, раз его без малого за тридцать лет не тронули ни муты, ни погода… хотя радиации в этом месте он впитал будь здоров…
– Прибор? – спросил Лас, ухватившись за это слово. – Как мой вредомер?
– Что-то вроде того, – подумав, ответил Нурс, – только намного сложнее. Кстати, насчёт вредомера… вытащи его, пожалуйста.
– А зачем? – удивился Лас, но просьбу выполнил.
Бывший велк взял у него устройство – а затем сделал то, на что никто в деревне ещё никто не осмеливался.
Подцепил ногтём на корпусе едва заметный паз, откинул крышку, которая, как оказалось, имелась у прибора, и что-то сделал пальцем внутри – то ли что-то нажал, то ли передвинул, в результате чего вредомер замолк.
– Вот так, – сказал Нурс, отдавая прибор Ласу. – Теперь меня, да и тебя, наверное, тоже не будет напрягать этот бесконечный стук.
– Что вы наделали?! – крикнул Лас, потрясённо уставившись на молчащий прибор, стрелка которого уже плавно откатилась к нулю. – Вы же его сломали!..
– Не сломал, а отключил, – возразил отец Плюща. – Когда соберётесь обратно, научу, как включать; а пока пусть будет так…
– «Радиация»? – спросил у «спасителя» Плющ, зацепившись, в свою очередь, за слово, которого не знал. – Это ещё что такое?
– Это, сынок, то, что ваши вредомеры, хотя правильнее их называть «дозиметрами», измеряют, – та невидимая зараза, которой Звездопад поразил вашу деревню и лес. А исходит она, – палец Нурса указал на возвышающуюся невдалеке громадину, – от Трубы! Поэтому, чтобы не слишком сокращать наши и без того не очень длинные жизни, пойдёмте-ка лучше отсюда ко мне: у меня тут домик в полудесятке врестей на юго-восток есть… Там я вам всё и расскажу. Ну, может, и не я, а… – Бывший велк осёкся, поняв, что сказал лишнее, и замолчал.
«Беглецы» не стали спрашивать, что он имел в виду: если обещал рассказать всё, значит, объяснит и это.
– Ну, пошли, – сказал Плющ.
– Подождите чуток, – ответил его отец и мягкой, неспешной, но вместе с тем довольно быстрой походкой направился к трупу Стана.
Постоял немного, глядя сверху вниз на раскинувшееся на земле тело, нагнулся, выдернул мачет из шеи убитого (Ксюня в это время отвернулась), со вздохом вытер о штаны и вложил в ножны на поясе. А затем подобрал валявшийся тут же самопал и сунул в карман, прокомментировав это для остальных:
– Это вообще-то мой самопал… Нечего брать без спросу чужие вещи.
Вернулся к «беглецам» и сказал:
– Вот теперь и в самом деле – пошли.
И группа вслед за ним отправилась на юго-восток, прочь от Трубы.
* * *
Поначалу шли молча, глядя в спину идущему впереди велку-«отшельнику»: Лас – с интересом («Что же он делал всё это время в лесу?..»), Ксюня – с обожанием («Как он вовремя выручил нас!..»), а Плющ – с изумлением («Отец, ну ведь можно же было как-нибудь сообщить, что ты жив!..»). И всем хотелось поскорее дойти до его лесного жилища и услышать наконец, что же Нурс хотел им рассказать.
Но, к всеобщему удивлению, «спаситель» сам нарушил молчание:
– А что же вы в лес-то дёрнули, с какого перепугу? Что-то я не верю, что ваша экспедиция – ой, простите, поход был санкционирован… тьфу ты, разрешён Советом…
Лас с Плющом переглянулись, не зная, кому из них стоит ответить на этот вопрос. Потом Плющ шепнул:
– Давай ты: ты больше знаешь…
– Ну, если коротко, то…
И Лас вкратце изложил бывшему велку события последних дней, приведшие к известному результату.
Какое-то время Нурс помолчал, не оборачиваясь, поскрёб пальцами бороду и пробормотал:
– М-да, натворили вы дел… И как дальше планируете – то есть собираетесь выкручиваться?
– Вся надежда на этот… «компьютер», – ответил Плющ, гордый собой, что запомнил-таки это странное слово, – и твой рассказ, отец. А там уж решим… Кстати, может быть, объяснишь, с чего вдруг ты заговорил какими-то мудрёными словечками, а? Прежде я их от тебя что-то не слышал…
– То было прежде, – сказал Нурс не замедляя шага. – Теперь я знаю гораздо больше против того, а значит, имею право на интеллектуальные… – тут он запнулся, но пояснять новое заимствованное неведомо откуда слово не стал, а просто закончил фразу: – …заскоки.
И всё бы хорошо, но лезвие мачета было приставлено к горлу Ксюни, которую – с остекленевшими от ужаса глазами – Стан свободной рукой прижимал к себе, одной из ног захватив её голые лодыжки, уничтожая любую возможность вырваться и убежать.
– Даже не пытайтесь ничего сделать, или твоя, Лас, подружка умрёт в самом расцвете лет, – сказал Стан – без страха, с уверенностью и… снисхождением в голосе. – Бросьте оружие. Вам сейчас оно всё равно не поможет.
– Ты, мразь!.. – крикнул Лас, кладя мачет на землю и отступая на пару шагов. – А я-то, дурак, думал, что ты изменился, простил тебя зачем-то… И что в ответ?!
Стан молча нахмурился, напрягся, и лежащие на земле мачеты, движимые его сверхспособностью, отползли примерно на сагнь в его сторону.
– Ты меня, может быть, и простил, – всё с тем же выражением ответил он. – Зато я тебя – нет. когда ты мне сказал про то, что в скором времени ты отправишься сюда, к Трубе, я получил надежду на последнюю попытку отомстить тебе за всё. Я научился жить в лесу, убил вот этим мачетом не меньше десятка мутов, каждый день приходил сюда – утром и вечером, чтобы посмотреть, не пришёл ли ты, а если пришёл, то не привёл ли с собой кого-нибудь. Но я не ждал, что мне улыбнётся такая удача.
Он провёл рукой по животу Ксюни, которая вся подтянулась и боялась вздохнуть, чтобы лезвие не вонзилось ей в шею.
– Ты видел ту штуку, которая здесь раньше стояла? – спросил Плющ, указывая на квадрат примятом земли чуть в стороне от них.
– Видел. Больше тебе скажу: я уносил её отсюда, – ухмыльнулся Стан. – И даже знаю, что это такое. Но этого, а также где та штука теперь, вы не узнаете. Не ваше это дело.
– Почему это не наше? – возмутился Лас. – Ведь именно для этого мы сюда пришли!..
– Потому что вы всё равно сегодня умрёте. И никто вас здесь не найдёт – кроме, разве что, мутов. И то вряд ли.
– Ты нас убьёшь? – спросил Лас.
– А вы думали, будто я вас просто попугать сюда пришёл?
– Ксюню хотя бы пощади!
– А зачем? Она же сбежит от меня при первом удобном случае, заявится в деревню, там всё расскажет, сталкеры прочешут весь лес, найдут и прикончат меня! Нут, уж лучше сначала я получу желаемое, а потом сделаю-таки с вами то, что считаю нужным.
– Чего ты хочешь? – спросил Плющ.
– Получить удовольствие, ставшее для меня недостижимым после того, как она, – взгляд сверху вниз на Ксюню, – упорхнула к Ласу. – Довольная, с оттенком злорадства, усмешка.
– Не смей, урод! – закричал Лас, поняв, что Стан имеет в виду. – Не трогай её!
– А то что? Что ты мне сделаешь? Одно движение в мою сторону – и Ксюне не жить. Вы ведь этого не хотите, да?
Ответа не последовало.
– Значит, не хотите, – кивнул Стан – и свободной рукой залез Ксюне под юбку.
Сталочка уже, кажется, готова была потерять сознание от охватившего её ужаса. «Неужели мне придётся отдаться этому вонючему безумцу?!» – в панике думала она, изо всех сил сжимая ноги вместе, чтобы помешать Стану осуществить задуманное.
Внутри Ласа поднялась волна ярости; он готов был сорваться с места, в одно мгновение подобрать мачет и, молниеносно метнув его, отхватить Стану голову – но понимал, что тот в таком случае сдержит своё обещании и Ксюня погибнет первой. Поэтому Лас кое-как сдерживал себя, стараясь придумать что-то, что поможет им троим спастись или хотя бы потянуть время, которого сейчас для решения проблемы катастрофически не хватало.
Плющ был занят тем же, но с таким же успехом и без заполняющей душу ярости, которая, как он считал, в этот момент могла только помешать.
Тем временем пальцы Стана, похоже, несмотря на противодействие Ксюни, добрались до цели.
– О, да у тебя, Лас, с ней всё, кажется, уже было! – с наигранным удивлением произнёс «подсталкр-гора». – Быстро вы перешли от слов к делу…
– Не трогай её, – со странным отчуждением в голосе ответил Лас. Видно было, что сейчас он принимает какое-то очень важное решение. – Лучше… лучше убей меня, только убери от Ксюни свои грязные лапы!
Стан захохотал. Это прозвучало особенно жутко в той гнетущей тишине, что царила около Трубы.
– Что, не хочешь смотреть, как я имею её? Боишься этого больше, чем смерти? Тогда ты ещё больший дурак, чем мне казалось! Ведь то, что ты сдохнешь первым, ничего не изменит! Вы всё равно в моей власти – все! И я в любом случае сделаю с вами то, что хотел, – со всеми!
– Если ты всё равно нас убьёшь, – заговорил вдруг Плющ, – скажи тогда нам, куда ты утащил ту штуковину, за которой мы сюда пришли! Или хотя бы её название!
– Где она сейчас, вам знать ни к чему – ни живым, ни мёртвым, – ответил Стан. – А как называется, я, пожалуй, скажу вам. – И он чётко и раздельно произнёс по слогам: – «Бор-то-вой ком-пью-тер». И не спрашивайте, что это значит: всё равно не поймёте.
Он помолчал немного, потом продолжил:
– Не пытайтесь тянуть время. Ничего не получится. Ты хотел умереть первым, Лас? Что ж, я могу предложить тебе кое-что получше – выбор: или я сейчас имею и убиваю Ксюню, а уж потом тебя с Плющом, или первым гибнешь ты сам, или – Плющ. Выбирай. Если что, времени у тебя в обрез.
– Зачем? – процедил Лас. – Зачем ты это делаешь? Зачем ты мучаешь нас, прежде чем убить?
– Вы меня достали – уже тогда, в деревне. Меня бесило то, что ты, Лас, быстрее меня – как по бегу и плаванию, так и со своей сталочкой; то, что ты, Плющ, умнее меня и что тебе с виду на всё наплевать. Я так не умею. Вы меня вынудили. Вы меня просто достали!
– Как ты собираешься убивать нас? – спросил Плющ. – Из вот этого самопала, что ли? Он же довольно маломощный… К тому же, где ты его взял?
– Где взял, там уже нету… А что: по две щепки в глаза – вы ослеплены и вырубаетесь от боли. Вскоре либо вы умираете сами, либо я просто, когда до этого дойдёт очередь моих действий, добиваю вас – считайте, что из милосердия… Итак, Лас, ты выбрал? Я не могу так долго ждать: мне уже становится скучно…
На последние слова Стана Лас не обратил внимания, чуть наклонив голову вперёд и рассматривая землю у себя под ногами. Он думал; и от его решения зависела судьба всей группы.
Ксюня не должна умереть ни в коем случае; этот вариант Лас отбросил сразу. Остаются Плющ и он сам. Но может ли он, имеет ли он право обрекать друга на бесполезную смерть, зная, что это им всё равно не поможет? Нет, Лас не хотел предавать ни подругу, ни товарища. А значит…
– Я выбрал, Стан, – сказал Лас, делая шаг вперёд. – Можешь убить меня, если хочешь. Прости, Ксюня, но лучше я пожертвую собой, чем вами.
– Лас… – прошептала Ксюня, но лезвие мачеты чуть сильнее упёрлось ей в шею, и сталочка замолчала, почувствовав, как по её гладкой коже устремляются вниз три тонкие струйки крови.
– Ты выбрал, – сказал Стан, вытащил засунутый на время в карман после того, первого, выстрела самопал и медленно поднял его, нацеливая в голову Ласа.
Тот молча стоял и смотрел на оружие в руке противника, который так и не изменился без малого за сорок дней вдали от деревни. Ласу было страшно – и правильно: кто не боится смерти? – но он старался не показывать виду, зная, что умирать за дорогих людей – дело, как-никак, достойное.
Палец Стана напрягся на спусковом крючке, как будто «подсталкр-гора» сомневался, стоит ли стрелять или нет. он действительно колебался: всё-таки долгие годы Лас был его лучшим другом… но память тут же подсунула Стану несколько эпизодов из его жизни, в которых Лас становился у него на пути, мешал добивался цели да ещё и жизни учил, и сомнения сразу отпали. Стан медленно потянул спуск на себя…
3. Спаситель
Время на миг словно остановилось, а когда снова пошло, всё вдруг изменилось резко, окончательно и бесповоротно.
Что-то еле слышно просвистело в воздухе за спиной у Стана – и внезапно из его шеи спереди вышло остриё мачета с несколькими врехами лезвия! Брызнула кровь. Разжались руки «подсталкра-горы», мачет и самопал упали на землю. А вслед за этим на глазах у оторопевших юных сталкеров рухнуло наземь тяжёлое тело Стана, который, уже будучи мёртвым, с приоткрытым ртом изумлённо пялился куда-то вдаль и вверх, будто бы не в силах принять такой поворот событий.
Ксюня, всё ещё не веря в своё спасение, обернулась, и тут Лас с Плющом увидели человека, стоявшего у края поляны, сагнях в десяти от свежего трупа. Без сомнения, этот человек бросил мачет, решив таким способом сиюминутные проблемы «беглецов».
Заметив, что на него смотрят, «незнакомец» неспешно направился к молодым людям, ещё не пришедшим в себя от неожиданного завершения так толком и не состоявшегося боя.
Он был немолод: длинные, до плеч, седеющие волосы, некогда бывшие чёрными, такая же (ну, не до плеч, конечно) борода и усы не позволяли дать ему меньше пятидесяти лет, – и невысок. Но в нём явно – по характеру его движений, по манере держать себя – ощущалась сила, подкреплённая опытом, а в зелёных, как у Плюща, глазах проглядывал острый раскрепощённый ум. Заношенная чуть ли не до дыр, но более-менее чистая обычная для жителей деревни клыповая одежда, а также сапоги, очень похожие на те, что носили Лас и Плющ, позволяли сделать вывод, что он когда-то жил в Сталочной, но потом на долгое время перебрался в лес. И черты его лица показались юным сталкерам смутно знакомыми…
– По-моему, я подоспел вовремя, – сказал он низким, как у велка Зора, раскатистым – и таким же смутно знакомым голосом, остановившись рядом с Ксюней и глядя на юношей, начинающих понимать, кто именно пришёл к ним на помощь.
– Велк Нурс? – спросил Лас, вспомнив этого человека – когда-то одного из лучших сталкеров деревни и члена Совета велков по вопросам изучения леса. – Вы как здесь оказались?..
– Отец… – прошептал Плющ, поражённый появлением Нурса гораздо сильнее. – Ты жив…
– Плющ? Хм, ты сильно вырос за последние несколько лет, – ответил бывший велк, однажды ушедший из деревни и туда не вернувшийся. – Давно мы с тобой не виделись… – Нурс сделал несколько шагов вперёд, подойдя к юным сталкерам почти вплотную, и сердечно обнял сына, который, оказывается, во многом был похож на него.
Постояв немного в обнимку с Плющом, велк отпустил его и повернулся к другому юноше:
– А ты, как я понял, Лас. Вот этот, – Нурс, не оборачиваясь, указал большим пальцем правой руки себе за спину, на тело Стана, – многое рассказал мне о том, что произошло в деревне за годы моего отсутствия, – в том числе и о вас… А ты, значит, Ксюня, да? – посмотрел он на сталочку, и та покраснела, смущённо улыбнувшись. – Я, кажется, знаю, зачем вы сюда пришли, и, думаю, могу вам помочь.
– Стан говорил, что помогал утаскивать отсюда этот… как его… «боковой компукер»… – начал было Плющ, но, почувствовав в своей фразе что-то неправильное, умолк, не договорив.
– «Бортовой компьютер», – поправил его отец. – Да, мы действительно недавно перенесли его отсюда в мою хижину, хоть я и считал, что этому прибору здесь ничего не угрожает, раз его без малого за тридцать лет не тронули ни муты, ни погода… хотя радиации в этом месте он впитал будь здоров…
– Прибор? – спросил Лас, ухватившись за это слово. – Как мой вредомер?
– Что-то вроде того, – подумав, ответил Нурс, – только намного сложнее. Кстати, насчёт вредомера… вытащи его, пожалуйста.
– А зачем? – удивился Лас, но просьбу выполнил.
Бывший велк взял у него устройство – а затем сделал то, на что никто в деревне ещё никто не осмеливался.
Подцепил ногтём на корпусе едва заметный паз, откинул крышку, которая, как оказалось, имелась у прибора, и что-то сделал пальцем внутри – то ли что-то нажал, то ли передвинул, в результате чего вредомер замолк.
– Вот так, – сказал Нурс, отдавая прибор Ласу. – Теперь меня, да и тебя, наверное, тоже не будет напрягать этот бесконечный стук.
– Что вы наделали?! – крикнул Лас, потрясённо уставившись на молчащий прибор, стрелка которого уже плавно откатилась к нулю. – Вы же его сломали!..
– Не сломал, а отключил, – возразил отец Плюща. – Когда соберётесь обратно, научу, как включать; а пока пусть будет так…
– «Радиация»? – спросил у «спасителя» Плющ, зацепившись, в свою очередь, за слово, которого не знал. – Это ещё что такое?
– Это, сынок, то, что ваши вредомеры, хотя правильнее их называть «дозиметрами», измеряют, – та невидимая зараза, которой Звездопад поразил вашу деревню и лес. А исходит она, – палец Нурса указал на возвышающуюся невдалеке громадину, – от Трубы! Поэтому, чтобы не слишком сокращать наши и без того не очень длинные жизни, пойдёмте-ка лучше отсюда ко мне: у меня тут домик в полудесятке врестей на юго-восток есть… Там я вам всё и расскажу. Ну, может, и не я, а… – Бывший велк осёкся, поняв, что сказал лишнее, и замолчал.
«Беглецы» не стали спрашивать, что он имел в виду: если обещал рассказать всё, значит, объяснит и это.
– Ну, пошли, – сказал Плющ.
– Подождите чуток, – ответил его отец и мягкой, неспешной, но вместе с тем довольно быстрой походкой направился к трупу Стана.
Постоял немного, глядя сверху вниз на раскинувшееся на земле тело, нагнулся, выдернул мачет из шеи убитого (Ксюня в это время отвернулась), со вздохом вытер о штаны и вложил в ножны на поясе. А затем подобрал валявшийся тут же самопал и сунул в карман, прокомментировав это для остальных:
– Это вообще-то мой самопал… Нечего брать без спросу чужие вещи.
Вернулся к «беглецам» и сказал:
– Вот теперь и в самом деле – пошли.
И группа вслед за ним отправилась на юго-восток, прочь от Трубы.
* * *
Поначалу шли молча, глядя в спину идущему впереди велку-«отшельнику»: Лас – с интересом («Что же он делал всё это время в лесу?..»), Ксюня – с обожанием («Как он вовремя выручил нас!..»), а Плющ – с изумлением («Отец, ну ведь можно же было как-нибудь сообщить, что ты жив!..»). И всем хотелось поскорее дойти до его лесного жилища и услышать наконец, что же Нурс хотел им рассказать.
Но, к всеобщему удивлению, «спаситель» сам нарушил молчание:
– А что же вы в лес-то дёрнули, с какого перепугу? Что-то я не верю, что ваша экспедиция – ой, простите, поход был санкционирован… тьфу ты, разрешён Советом…
Лас с Плющом переглянулись, не зная, кому из них стоит ответить на этот вопрос. Потом Плющ шепнул:
– Давай ты: ты больше знаешь…
– Ну, если коротко, то…
И Лас вкратце изложил бывшему велку события последних дней, приведшие к известному результату.
Какое-то время Нурс помолчал, не оборачиваясь, поскрёб пальцами бороду и пробормотал:
– М-да, натворили вы дел… И как дальше планируете – то есть собираетесь выкручиваться?
– Вся надежда на этот… «компьютер», – ответил Плющ, гордый собой, что запомнил-таки это странное слово, – и твой рассказ, отец. А там уж решим… Кстати, может быть, объяснишь, с чего вдруг ты заговорил какими-то мудрёными словечками, а? Прежде я их от тебя что-то не слышал…
– То было прежде, – сказал Нурс не замедляя шага. – Теперь я знаю гораздо больше против того, а значит, имею право на интеллектуальные… – тут он запнулся, но пояснять новое заимствованное неведомо откуда слово не стал, а просто закончил фразу: – …заскоки.
