Набранная Ласом скорость также была далеко не маленькой, поэтому дело не ограничилось простым падением. Подсталкр шлёпнулся на траву, проехался по ней носом, пару раз подпрыгнул и остановился, ударившись плечом о какой-то торчащий из земли угловатый корень.
Плечо, казалось, взорвалось от боли. Усилием воли разогнав туман, появившийся перед глазами, Лас поднял голову, взглянул на корень, о который приложился, – и вздрогнул. Край корня был обрублен, наверное, каким-нибудь сталкером, и голову Ласа от места сруба, резко обрывающего корень, отделяло не больше вреха. Упади Лас на этот врех левее, его голова обязательно ударилась бы об угол между «боковой поверхностью» и «поперечным сечением» корня, что означало бы либо ушиб головы с некоторым временем лежания в беспамятстве, либо – прощай, Лас и все мечты о сталкерстве и будущем походе к Трубе…
Поднимаясь, Лас слышал, как велк Зор распекает уже Стана, который теперь тоже валялся на земле после «симметричного воздействия» наставника:
– Стан, чужая подлость не повод совершать собственную! В чём перед тобой провинился Лас? А? не можешь ответить? Тогда – и тебе двадцать пять кругов по окрестностям Сталочной!
Повернувшись и помчавшись к велку и Плющу, Лас встретился взглядом со Станом. Глаза толстяка метали молнии, как бы говоря: «Я тебя достану».
* * *
Ксюня и Лина прогуливались по западной окраине деревни, выполнив большинство своих обязанностей на этот день. Солнце клонилось к закату, и западная половина неба была целиком расцвечена оранжевым; за день погода заметно улучшилась.
Сегодня девочки опять наблюдали за подсталкрами – конечно же, когда те остались без пригляда со стороны их велков, – и, как всегда, отошли, так и не решившись начать разговор. Но расстояние, отделявшее сталочек от предметов их любопытства, на этот раз уменьшилось ровно до десятка сагней, хоть это и было чересчур медленным и осторожным продвижением к будущей любви.
Лину такая осторожность стала напрягать.
– Ксюня, ты понимаешь, что своей нерешительностью даёшь им понять, чтобы они первыми начали знакомство? – спросила она. – Так мы сможем поговорить с ними самое раннее в праздник Конца года!
– Не преувеличивай, – ответила ей подруга. – Вообще-то мы их совсем не знаем; мы и они – совершенно разные люди. Кто знает, что им может вздуматься? Ты ещё не задумывалась о том, что будет после того, как мы с ними познакомимся?
– Ну, познакомимся, станем встречаться, разговаривать, а потом… – Лина замолчала; видимо, её мозги только сейчас начали работать в этом направлении.
– То-то и оно. Что потом? Потом либо мы с ними разбежимся, либо всё будем как у взрослых, ты понимаешь? А я не уверена, что мы к этому готовы. К тому же, неизвестно, чем всё это может закончиться…
– Не надо о грустном, – сказала Лина. – Сначала просто познакомимся, разведаем обстановку – а там по обстоятельствам…
– К сожалению, придётся делать именно так, – вздохнула Ксюня. – Уже скоро… Скоро…
* * *
Деревня Сталочная, 29-й год после Звездопада, 92-й день весны, вечер.
Четверо подсталкров снова сидели на берегу реки: Лас и Плющ – в центре, а Стан и Квильд – по бокам на некотором расстоянии.
Вчера они вернулись из второго похода (на этот раз по восточным окрестностям деревни): сначала Квильд с велком Крузом, затем велк Зор с остальными, чтобы сократить число столкновений между учениками. За последние несколько дней между ними установилось некое напряжённое перемирие. Все молчали, вели себя более-менее прилично, но понимали, что это временно.
Говорить было не о чем. Занятия на сегодня закончились, сталочки ещё не пришли… Лас загрустил. Впервые он осознал, какие же они все разные. У каждого свой мир, свои взгляды, желания, стремления… И всем надо как-то друг с другом уживаться.
Но один брошенный в сторону взгляд – и настроение Ласа заметно улучшилось: к подсталкрам уверенно шли те самые девчонки, которые в последнее время только мозолили им глаза; видимо, решились-таки… Остальные тоже оживились. Было ясно, что сейчас в их жизни наступает значимая перемена.
– О, кто к нам идёт! – в своей обычной манере прокомментировал Квильд. – А мы-то гадали: произойдёт ли это когда-нибудь или нет?..
– Произошло, как видите, – улыбнулась Лина, вместе с Ксюней подойдя – наконец-то! – на расстояние меньше сагни; насчёт вытянутой руки – это всё ещё было преувеличение.
– Я Ксюня, – представилась вторая, – это Лина. А вы кто?
Подсталкры по очереди назвали свои имена. Лас заметил, как у Лины на миг потеплел взгляд, когда она услышала, как его зовут, и тут до него дошло, что у сталочек тоже могут быть свои виды на подсталкров. Например, на него.
«Нет, пока об этом рановато думать», – решил Лас и вернулся к реальности.
– А чем вы любите заниматься? – как раз спрашивал Стан. – Будете вместе с нами метать мачеты да по лесам шляться?
– Нет, – рассмеялась Лина, – мы для этого не созданы.
– А для чего тогда вы созданы? – с интересом осведомился Плющ.
– А это пока не ваше дело! – сказала Ксюня.
– Скоро будет, – усмехнулся Квильд.
– Не сомневаюсь! – предостерегающе посмотрел на него Стан.
– А вы не обращали внимание, – вдруг заговорил Лас, – что нас четверо, а этих прелестных сталочек всего две? Это как-то неправильно…
– И что ты предлагаешь? – спросил Стан.
– Я? Ничего. А вы?
– А может, не надо? – произнесла Лина.
– Да, зачем? Что мы скажем их родителям? – поддержал её Плющ.
– Что-нибудь придумаем, – сказал Квильд, обходя подсталкров и приближаясь к девочкам.
Ксюня вытянула руку ладонью вперёд, останавливая его:
– Без глупостей. Ограничимся приятной беседой и, чем Первосталк не шутит, прогулкой вокруг деревни. Сейчас всем вместе, а потом (в смысле, не сегодня) по обстоятельствам…
– Как угодно, – ответил Лас и взглянул на Ксюню – так, как считал нужным.
Его серые глаза встретились с чёрными глазами Ксюни; это было похоже не на скрещённые мачеты, а на тёплое дружеское рукопожатие. И это, по-видимому, нашло отклик у неё, потому что она ответила Ласу таким же взглядом. И обоим что-то показалось, но что именно, они пока не поняли.
Потом Ксюня перевела глаза на Плюща и так же посмотрела на него, пытаясь понять, а что чувствует тот в её отношении. Плющ взглянул на нем с любопытством, как рассматривал бы мута новой разновидности, стремясь запомнить увиденное, но чувств в этом взоре почти не было… почти. Что-то всё же шевельнулось внутри Плюща и отразилось в его зелёных глазах. Но что – тоже было непонятно.
Ксюня чуть расстроилась, однако тут же воспрянула духом: она ещё успеет понять, кто из этих двоих ей нужен больше.
Стан тоже принял участие в этом обмене взглядами. По примеру Ласа он посмотрел на Ксюню, посылая ей свои чувства, но ответа почему-то не получил: сталочка нахмурилась и отвела глаза в сторону. Стан сжал один угол рта: что ж, поглядим, кто кому нравится.
Плющ обводил обеих девчонок изучающим взглядом исследователя; чтобы понять кого-то, считал он, надо внимательно и долго к нему или к ней присматриваться. В данный момент ни Ксюня, ни Лина по-настоящему его не зацепили.
Квильду, казалось, было вообще плевать на то, какие у сталочек характеры. Если он и глядел на них, то не в глаза, а на грудь, выбирая, у кого больше.
Наконец, молчание стало каким-то затянувшимся. Лас, кашлянув, сказал:
– Может, погуляем? А то уже вечер, и времени немного…
– А вот через пару лет ты мог бы сказать, что, наоборот, всё только начинается, – заметил Стан.
– Посмотрим, – откликнулся Лас и встал; остальные – за ним. – Ну что, вы готовы?
Ксюня, вернувшая на своё лицо улыбку, кивнула и вместе с Линой подошла к подсталкрам почти вплотную.
Живописная компания направилась на север, от реки. Шаги их были неторопливыми, а мысли – приятными. И юноши на время забыли все свои разногласия, подозрения и придирки; в них просыпалось какое-то странное чувство, которое они не могли назвать, да в этом и не было нужды, поскольку всё в тот вечер было хорошо и так.
* * *
Деревня Сталочная, 29-м год после Звездопада, 95-й день весны, вечер.
Идиллия продолжалась ещё два дня. За это время между подсталкрами не случилос никаких внезапных драк и разборок. Молодые люди с утра до вечера усердно тренировались, стремясь стать сильнее, быстрее и метче, а когда велки их отпускали, они шли на берег Сталки на восточном окраине деревни, куда из остальных жителей просто так мало кто забредал, и встречались там с Ксюней и Линой, которые, надо полагать, испытывали от этого такое же удовольствие.
На четвёртый день знакомства юношей со сталочками всё пошло не совсем так, как раньше.
Лас остался на «спортплощадке» дополнительно поупражняться в метании мачетов, Плющ заявил, что ужасно устал и поэтому пойдёт домой, так что Стану и Квильду пришлось ждать сталочек вдвоём. На этот раз по предложению Квильда они не пошли до самой реки, а остановились примерно на полпути – в том месте, где между домами и лесом было сагней десять, не больше.
Ждать пришлось не так уж и долго. Солнце меньше чем наполовину зашло за деревья на противоположном краю деревни, когда в поле зрения подсталкров оказалась Ксюня.
Сейчас она была без подруги, но причина этого тех двоих волновала мало. Стан и Квильд неотрывно следили за сталочкой, за тем, как она подходит по берегу реки к устоявшемуся месту встречи, недолго там стоит, наверное, ожидая подсталкров, а заметив их, думает несколько мгновений (других мелких единиц отсчёта времени юноши не знали) и, наконец, нерешительно направляется к ним.
– Лина сегодня не придёт, – сказала Ксюня, оказавшись чуть дальше, чем в сагни от Стана и Квильда. – Мать заболела, надо ухаживать… А где остальные? Почему вас только двое?
«Где Лас?» – добавила она ещё и мысленный вопрос, который не решилась произнести вслух.
Стан с Квильдом переглянулись. Оба подумали об одном и том же, но по-разному.
– Лас сейчас мачет учится точно бросать, а Плющ уже ушёл домой, – объяснил Стан. – Придётся тебе сегодня терпеть лишь нас двоих.
– Может, я тогда тоже пойду домой? – спросила Ксюня; всё в ней стремилось воспрепятствовать времяпрепровождению только с этими двоими, которых она сама каких-то полтора десятка дней назад назвала придурками.
– Неужели ты хочешь нам отказать? – с гадкой, но обезоруживающей ухмылкой поинтересовался Квильд, как бы без всякой задней мысли обходя сталочку, загораживая ей путь к бегству с одной стороны (с другой находился Стан) и приблизившись к ней на расстояние едва ли в десяток врехов.
– Смотря в чём… – испуганно пробормотала Ксюня, ища глазами свободное пространство, куда в случае чего могла бы проскользнуть, чтобы скрыться.
– Я ненадолго, – вдруг сказал Стан, схватившись за живот, быстрым шагом преодолел несколько сагней и скрылся за ближайшими деревьями.
Ксюня хотела было воспользоваться возможностью и убежать, пока образовавшийся проход был свободен, но Квильд выставил в сторону руку, и сталочка наткнулась прямо на неё, тем самым угодив в объятия Квильда. Попыталась закричать, но вторая рука подсталкра предусмотрительно зажала ей рот. В голове у Ксюни мелькнуло страшное осознание того, что сейчас должно было произойти.
Примерев пробующую сопротивляться сталочку к стене ближайшего дома, Квильд стал жарко шептать ей в ухо, попутно шаря одной рукой у неё под одеждой:
– ты знаешь, что ты мне нравишься? Нет? А я это знаю; и ты тоже скоро это узнаешь… Да не дёргайся ты так! Ты же не променяешь меня на этих факнутых задохликов, не так ли?..
Именно эту сцену и застал Лас, в свете заходящего солнца шедший по восточному краю деревни к реке, где надеялся застать остальных (ну, кроме Плюща) подсталкров вместе с девочками, разговоры с которыми стали в последние дни их главным развлечением.
Увидев, как его будущий соперник в борьбе за сталкерское звание и, посмотрим правде в глаза, личный недруг тискает сталочку его мечты, причём та, как видно, не особо этому рада, Лас на миг потерял голову. Совсем ненадолго, но этого было достаточно, чтобы в мгновение ока кардинально изменить ситуацию.
Кулак, закалённый на тренировках ударами о дерево (не надо забывать, что бои без правил – одно из пяти направлений сталкатлона), врезался сбоку в скулу ничего не подозревавшего Квильда и отбросил того сагни на три, не меньше. Ксюня, успевшая беззвучно зарыдать, теперь открыла рот для крика, но, к счастью для неё и Ласа, смогла издать лишь короткий негромкий писк. Рядом с ней приземлился после прыжка Лас, тяжело дыша и потирая костяшки кулака, ноющие после такого впечатляющего удара.
Ксюня тихо плакала, прижавшись к Ласу, пахнущему потом после занятий, пока Квильд медленно поднимался на ноги. Когда это всё-таки произошло и несостоявшийся насильник, прижав ладонь к скуле, с неприкрытым бешенством во взоре повернулся к подсталкру, осмелившемуся треснуть его, Лас тихо сказал, на всякий случай выставив перед собой согнутую в локте левую рук со сжатым кулаком:
– Даже не думай. Ксюня не твоя и твоей никогда не будет. Есть Лина; чем она для тебя хуже? Вали отсюда, пока ещё не схлопотал.
– Факнутый урод… – прошипел Квильд, почти в прямом смысле слова уползая с поля короткой битвы.
Когда он скрылся из виду, а Лас стоял с Ксюней на месте, настороженно провожая его взглядом, из-за деревьев вышел Стан, наконец закончивший своё неотложное дело, – и застыл, удивлённый произошедшим изменением в мизансцене.
– Что случилось? – спросил он. – Где Квильд? Что ты здесь делаешь, Лас?
– Я? Я возвращался с занятий, когда увидел, что «место встречи» перенеслось на этот раз сюда, – ответил Лас, отодвинувшись от Ксюни, которая уже почти успокоилась, и на шаг приблизившись к Стану. – А Квильд… Квильд ушёл. У него вдруг появились дела поважнее.
– Чё-то мне это не нравится, – произнёс Стан; на его лице появилось подозрительное выражение. – А не гонишь?
– Первосталк свидетель! – Ласу показалось, что в навешивании товарищу клыпа на уши лучше перегнуть палку. – Слушай, а ведь уже поздно: видишь, солнце почти скрылось? Надо бы проводить нашу сталочку до дома, а то ещё заблудится…
– Да не заблужусь я! – сердито ответила Ксюня и чуть помягче добавила: – А проводить, пожалуй, стоит: у нас же сегодня не получилось такой беседы, как вчера или позавчера…
– И не надо, – сказал Лас, трогаясь с места и призывая остальных сделать то же. – Можно ведь просто пройтись и полюбоваться чудесным вечером; к чему нам какие-то слова?
– Только не до дома! – попросила Ксюня. – У меня там…
– Хорошо, – сказал Стан. – Значит, просто прогуляемся по берегу реки.
Так они и пошли – втроём: Ксюня – посередине, Лас и Стан – по сторонам, но не в обнимку с ней, а всего лишь рядом, как хорошие друзья. И от этого молчания, будто связывавшего их в тот вечер лёгкой незримой цепью, они все получили больше удовольствия, чем за последние несколько десятков дней, вместе взятых.
Когда Ксюня решила, что ей на самом деле пора домой, и убежала, Лас со Станом остались вдвоём. Встав друг напротив друга в паре сагней от реки, они посмотрели друг другу в глаза и приготовились к серьёзному разговору.
– Может, всё же скажешь, что случилось? – спросил Стан. И на этот раз отвертеться от ответа Ласу было бы намного труднее.
– Квильд приставал к Ксюне. И я не очень вежливо попросил его уйти.
Плечо, казалось, взорвалось от боли. Усилием воли разогнав туман, появившийся перед глазами, Лас поднял голову, взглянул на корень, о который приложился, – и вздрогнул. Край корня был обрублен, наверное, каким-нибудь сталкером, и голову Ласа от места сруба, резко обрывающего корень, отделяло не больше вреха. Упади Лас на этот врех левее, его голова обязательно ударилась бы об угол между «боковой поверхностью» и «поперечным сечением» корня, что означало бы либо ушиб головы с некоторым временем лежания в беспамятстве, либо – прощай, Лас и все мечты о сталкерстве и будущем походе к Трубе…
Поднимаясь, Лас слышал, как велк Зор распекает уже Стана, который теперь тоже валялся на земле после «симметричного воздействия» наставника:
– Стан, чужая подлость не повод совершать собственную! В чём перед тобой провинился Лас? А? не можешь ответить? Тогда – и тебе двадцать пять кругов по окрестностям Сталочной!
Повернувшись и помчавшись к велку и Плющу, Лас встретился взглядом со Станом. Глаза толстяка метали молнии, как бы говоря: «Я тебя достану».
* * *
Ксюня и Лина прогуливались по западной окраине деревни, выполнив большинство своих обязанностей на этот день. Солнце клонилось к закату, и западная половина неба была целиком расцвечена оранжевым; за день погода заметно улучшилась.
Сегодня девочки опять наблюдали за подсталкрами – конечно же, когда те остались без пригляда со стороны их велков, – и, как всегда, отошли, так и не решившись начать разговор. Но расстояние, отделявшее сталочек от предметов их любопытства, на этот раз уменьшилось ровно до десятка сагней, хоть это и было чересчур медленным и осторожным продвижением к будущей любви.
Лину такая осторожность стала напрягать.
– Ксюня, ты понимаешь, что своей нерешительностью даёшь им понять, чтобы они первыми начали знакомство? – спросила она. – Так мы сможем поговорить с ними самое раннее в праздник Конца года!
– Не преувеличивай, – ответила ей подруга. – Вообще-то мы их совсем не знаем; мы и они – совершенно разные люди. Кто знает, что им может вздуматься? Ты ещё не задумывалась о том, что будет после того, как мы с ними познакомимся?
– Ну, познакомимся, станем встречаться, разговаривать, а потом… – Лина замолчала; видимо, её мозги только сейчас начали работать в этом направлении.
– То-то и оно. Что потом? Потом либо мы с ними разбежимся, либо всё будем как у взрослых, ты понимаешь? А я не уверена, что мы к этому готовы. К тому же, неизвестно, чем всё это может закончиться…
– Не надо о грустном, – сказала Лина. – Сначала просто познакомимся, разведаем обстановку – а там по обстоятельствам…
– К сожалению, придётся делать именно так, – вздохнула Ксюня. – Уже скоро… Скоро…
* * *
Деревня Сталочная, 29-й год после Звездопада, 92-й день весны, вечер.
Четверо подсталкров снова сидели на берегу реки: Лас и Плющ – в центре, а Стан и Квильд – по бокам на некотором расстоянии.
Вчера они вернулись из второго похода (на этот раз по восточным окрестностям деревни): сначала Квильд с велком Крузом, затем велк Зор с остальными, чтобы сократить число столкновений между учениками. За последние несколько дней между ними установилось некое напряжённое перемирие. Все молчали, вели себя более-менее прилично, но понимали, что это временно.
Говорить было не о чем. Занятия на сегодня закончились, сталочки ещё не пришли… Лас загрустил. Впервые он осознал, какие же они все разные. У каждого свой мир, свои взгляды, желания, стремления… И всем надо как-то друг с другом уживаться.
Но один брошенный в сторону взгляд – и настроение Ласа заметно улучшилось: к подсталкрам уверенно шли те самые девчонки, которые в последнее время только мозолили им глаза; видимо, решились-таки… Остальные тоже оживились. Было ясно, что сейчас в их жизни наступает значимая перемена.
– О, кто к нам идёт! – в своей обычной манере прокомментировал Квильд. – А мы-то гадали: произойдёт ли это когда-нибудь или нет?..
– Произошло, как видите, – улыбнулась Лина, вместе с Ксюней подойдя – наконец-то! – на расстояние меньше сагни; насчёт вытянутой руки – это всё ещё было преувеличение.
– Я Ксюня, – представилась вторая, – это Лина. А вы кто?
Подсталкры по очереди назвали свои имена. Лас заметил, как у Лины на миг потеплел взгляд, когда она услышала, как его зовут, и тут до него дошло, что у сталочек тоже могут быть свои виды на подсталкров. Например, на него.
«Нет, пока об этом рановато думать», – решил Лас и вернулся к реальности.
– А чем вы любите заниматься? – как раз спрашивал Стан. – Будете вместе с нами метать мачеты да по лесам шляться?
– Нет, – рассмеялась Лина, – мы для этого не созданы.
– А для чего тогда вы созданы? – с интересом осведомился Плющ.
– А это пока не ваше дело! – сказала Ксюня.
– Скоро будет, – усмехнулся Квильд.
– Не сомневаюсь! – предостерегающе посмотрел на него Стан.
– А вы не обращали внимание, – вдруг заговорил Лас, – что нас четверо, а этих прелестных сталочек всего две? Это как-то неправильно…
– И что ты предлагаешь? – спросил Стан.
– Я? Ничего. А вы?
– А может, не надо? – произнесла Лина.
– Да, зачем? Что мы скажем их родителям? – поддержал её Плющ.
– Что-нибудь придумаем, – сказал Квильд, обходя подсталкров и приближаясь к девочкам.
Ксюня вытянула руку ладонью вперёд, останавливая его:
– Без глупостей. Ограничимся приятной беседой и, чем Первосталк не шутит, прогулкой вокруг деревни. Сейчас всем вместе, а потом (в смысле, не сегодня) по обстоятельствам…
– Как угодно, – ответил Лас и взглянул на Ксюню – так, как считал нужным.
Его серые глаза встретились с чёрными глазами Ксюни; это было похоже не на скрещённые мачеты, а на тёплое дружеское рукопожатие. И это, по-видимому, нашло отклик у неё, потому что она ответила Ласу таким же взглядом. И обоим что-то показалось, но что именно, они пока не поняли.
Потом Ксюня перевела глаза на Плюща и так же посмотрела на него, пытаясь понять, а что чувствует тот в её отношении. Плющ взглянул на нем с любопытством, как рассматривал бы мута новой разновидности, стремясь запомнить увиденное, но чувств в этом взоре почти не было… почти. Что-то всё же шевельнулось внутри Плюща и отразилось в его зелёных глазах. Но что – тоже было непонятно.
Ксюня чуть расстроилась, однако тут же воспрянула духом: она ещё успеет понять, кто из этих двоих ей нужен больше.
Стан тоже принял участие в этом обмене взглядами. По примеру Ласа он посмотрел на Ксюню, посылая ей свои чувства, но ответа почему-то не получил: сталочка нахмурилась и отвела глаза в сторону. Стан сжал один угол рта: что ж, поглядим, кто кому нравится.
Плющ обводил обеих девчонок изучающим взглядом исследователя; чтобы понять кого-то, считал он, надо внимательно и долго к нему или к ней присматриваться. В данный момент ни Ксюня, ни Лина по-настоящему его не зацепили.
Квильду, казалось, было вообще плевать на то, какие у сталочек характеры. Если он и глядел на них, то не в глаза, а на грудь, выбирая, у кого больше.
Наконец, молчание стало каким-то затянувшимся. Лас, кашлянув, сказал:
– Может, погуляем? А то уже вечер, и времени немного…
– А вот через пару лет ты мог бы сказать, что, наоборот, всё только начинается, – заметил Стан.
– Посмотрим, – откликнулся Лас и встал; остальные – за ним. – Ну что, вы готовы?
Ксюня, вернувшая на своё лицо улыбку, кивнула и вместе с Линой подошла к подсталкрам почти вплотную.
Живописная компания направилась на север, от реки. Шаги их были неторопливыми, а мысли – приятными. И юноши на время забыли все свои разногласия, подозрения и придирки; в них просыпалось какое-то странное чувство, которое они не могли назвать, да в этом и не было нужды, поскольку всё в тот вечер было хорошо и так.
* * *
Деревня Сталочная, 29-м год после Звездопада, 95-й день весны, вечер.
Идиллия продолжалась ещё два дня. За это время между подсталкрами не случилос никаких внезапных драк и разборок. Молодые люди с утра до вечера усердно тренировались, стремясь стать сильнее, быстрее и метче, а когда велки их отпускали, они шли на берег Сталки на восточном окраине деревни, куда из остальных жителей просто так мало кто забредал, и встречались там с Ксюней и Линой, которые, надо полагать, испытывали от этого такое же удовольствие.
На четвёртый день знакомства юношей со сталочками всё пошло не совсем так, как раньше.
Лас остался на «спортплощадке» дополнительно поупражняться в метании мачетов, Плющ заявил, что ужасно устал и поэтому пойдёт домой, так что Стану и Квильду пришлось ждать сталочек вдвоём. На этот раз по предложению Квильда они не пошли до самой реки, а остановились примерно на полпути – в том месте, где между домами и лесом было сагней десять, не больше.
Ждать пришлось не так уж и долго. Солнце меньше чем наполовину зашло за деревья на противоположном краю деревни, когда в поле зрения подсталкров оказалась Ксюня.
Сейчас она была без подруги, но причина этого тех двоих волновала мало. Стан и Квильд неотрывно следили за сталочкой, за тем, как она подходит по берегу реки к устоявшемуся месту встречи, недолго там стоит, наверное, ожидая подсталкров, а заметив их, думает несколько мгновений (других мелких единиц отсчёта времени юноши не знали) и, наконец, нерешительно направляется к ним.
– Лина сегодня не придёт, – сказала Ксюня, оказавшись чуть дальше, чем в сагни от Стана и Квильда. – Мать заболела, надо ухаживать… А где остальные? Почему вас только двое?
«Где Лас?» – добавила она ещё и мысленный вопрос, который не решилась произнести вслух.
Стан с Квильдом переглянулись. Оба подумали об одном и том же, но по-разному.
– Лас сейчас мачет учится точно бросать, а Плющ уже ушёл домой, – объяснил Стан. – Придётся тебе сегодня терпеть лишь нас двоих.
– Может, я тогда тоже пойду домой? – спросила Ксюня; всё в ней стремилось воспрепятствовать времяпрепровождению только с этими двоими, которых она сама каких-то полтора десятка дней назад назвала придурками.
– Неужели ты хочешь нам отказать? – с гадкой, но обезоруживающей ухмылкой поинтересовался Квильд, как бы без всякой задней мысли обходя сталочку, загораживая ей путь к бегству с одной стороны (с другой находился Стан) и приблизившись к ней на расстояние едва ли в десяток врехов.
– Смотря в чём… – испуганно пробормотала Ксюня, ища глазами свободное пространство, куда в случае чего могла бы проскользнуть, чтобы скрыться.
– Я ненадолго, – вдруг сказал Стан, схватившись за живот, быстрым шагом преодолел несколько сагней и скрылся за ближайшими деревьями.
Ксюня хотела было воспользоваться возможностью и убежать, пока образовавшийся проход был свободен, но Квильд выставил в сторону руку, и сталочка наткнулась прямо на неё, тем самым угодив в объятия Квильда. Попыталась закричать, но вторая рука подсталкра предусмотрительно зажала ей рот. В голове у Ксюни мелькнуло страшное осознание того, что сейчас должно было произойти.
Примерев пробующую сопротивляться сталочку к стене ближайшего дома, Квильд стал жарко шептать ей в ухо, попутно шаря одной рукой у неё под одеждой:
– ты знаешь, что ты мне нравишься? Нет? А я это знаю; и ты тоже скоро это узнаешь… Да не дёргайся ты так! Ты же не променяешь меня на этих факнутых задохликов, не так ли?..
Именно эту сцену и застал Лас, в свете заходящего солнца шедший по восточному краю деревни к реке, где надеялся застать остальных (ну, кроме Плюща) подсталкров вместе с девочками, разговоры с которыми стали в последние дни их главным развлечением.
Увидев, как его будущий соперник в борьбе за сталкерское звание и, посмотрим правде в глаза, личный недруг тискает сталочку его мечты, причём та, как видно, не особо этому рада, Лас на миг потерял голову. Совсем ненадолго, но этого было достаточно, чтобы в мгновение ока кардинально изменить ситуацию.
Кулак, закалённый на тренировках ударами о дерево (не надо забывать, что бои без правил – одно из пяти направлений сталкатлона), врезался сбоку в скулу ничего не подозревавшего Квильда и отбросил того сагни на три, не меньше. Ксюня, успевшая беззвучно зарыдать, теперь открыла рот для крика, но, к счастью для неё и Ласа, смогла издать лишь короткий негромкий писк. Рядом с ней приземлился после прыжка Лас, тяжело дыша и потирая костяшки кулака, ноющие после такого впечатляющего удара.
Ксюня тихо плакала, прижавшись к Ласу, пахнущему потом после занятий, пока Квильд медленно поднимался на ноги. Когда это всё-таки произошло и несостоявшийся насильник, прижав ладонь к скуле, с неприкрытым бешенством во взоре повернулся к подсталкру, осмелившемуся треснуть его, Лас тихо сказал, на всякий случай выставив перед собой согнутую в локте левую рук со сжатым кулаком:
– Даже не думай. Ксюня не твоя и твоей никогда не будет. Есть Лина; чем она для тебя хуже? Вали отсюда, пока ещё не схлопотал.
– Факнутый урод… – прошипел Квильд, почти в прямом смысле слова уползая с поля короткой битвы.
Когда он скрылся из виду, а Лас стоял с Ксюней на месте, настороженно провожая его взглядом, из-за деревьев вышел Стан, наконец закончивший своё неотложное дело, – и застыл, удивлённый произошедшим изменением в мизансцене.
– Что случилось? – спросил он. – Где Квильд? Что ты здесь делаешь, Лас?
– Я? Я возвращался с занятий, когда увидел, что «место встречи» перенеслось на этот раз сюда, – ответил Лас, отодвинувшись от Ксюни, которая уже почти успокоилась, и на шаг приблизившись к Стану. – А Квильд… Квильд ушёл. У него вдруг появились дела поважнее.
– Чё-то мне это не нравится, – произнёс Стан; на его лице появилось подозрительное выражение. – А не гонишь?
– Первосталк свидетель! – Ласу показалось, что в навешивании товарищу клыпа на уши лучше перегнуть палку. – Слушай, а ведь уже поздно: видишь, солнце почти скрылось? Надо бы проводить нашу сталочку до дома, а то ещё заблудится…
– Да не заблужусь я! – сердито ответила Ксюня и чуть помягче добавила: – А проводить, пожалуй, стоит: у нас же сегодня не получилось такой беседы, как вчера или позавчера…
– И не надо, – сказал Лас, трогаясь с места и призывая остальных сделать то же. – Можно ведь просто пройтись и полюбоваться чудесным вечером; к чему нам какие-то слова?
– Только не до дома! – попросила Ксюня. – У меня там…
– Хорошо, – сказал Стан. – Значит, просто прогуляемся по берегу реки.
Так они и пошли – втроём: Ксюня – посередине, Лас и Стан – по сторонам, но не в обнимку с ней, а всего лишь рядом, как хорошие друзья. И от этого молчания, будто связывавшего их в тот вечер лёгкой незримой цепью, они все получили больше удовольствия, чем за последние несколько десятков дней, вместе взятых.
Когда Ксюня решила, что ей на самом деле пора домой, и убежала, Лас со Станом остались вдвоём. Встав друг напротив друга в паре сагней от реки, они посмотрели друг другу в глаза и приготовились к серьёзному разговору.
– Может, всё же скажешь, что случилось? – спросил Стан. И на этот раз отвертеться от ответа Ласу было бы намного труднее.
– Квильд приставал к Ксюне. И я не очень вежливо попросил его уйти.
