Плодами трудов стали несколько кодов для связи: пять – явно всей бывшей команды «зелёных»; ещё два принадлежали, как понял Миронов, экологическим органам – скорее всего, штабу на Миракле и кому-то из Управления; один код подполковник определить не смог. Наверное, именно по этому номеру Джордж, Рауль и Мики связывались со своим другим начальством, которое находилось на местной луне, но прикрывалось явно с территории Федерации.
Вызванный для сверки Нурс подтвердил, что связывался со своим куратором из мятежников именно по этому номеру. Но ни имени, ни должности этого человека велк не знал: конспирация в организации соблюдалась почти как в разведке.
«Даже, наверное, получше, – подумал тогда Миронов. – Ведь об истинной деятельности Зелмы было известно чуть не половине деревни, себя я раскрыл только Зелме, Зарубину и Корнееву... а агентов мы установили только в последние пару дней! М-да, распустились мы...»
Далее он проверил бластеры экологов-«предателей», но ничего необычного не обнаружил – оружие оказалось самым обычным, без «наворотов».
Наконец, подполковник надел шлем и включил в нём секретную функцию рентгеновского зрения, чтобы, так сказать, «просветить» пленных на наличие имплантов. В визоре были чётко видны светлые точки в головах экологов, свидетельствующие о вмешательстве мятежников в организмы агентов.
«Вот, значит, что помогало им так долго – почти полтора часа! – скрываться от моих бойцов в лесу, – отметил Миронов. – Жаль, что нет возможности хирургически вырезать эти импланты, а когда вся эта катавасия кончится, отправить их на экспертизу... Но у меня есть принципы. И пока что экологи должны остаться живы. Об их дальнейшей судьбе придётся договариваться».
Закончив с исследованиями, начальник уничтоженной базы вышел из домика, где в забытьи без снов остались лежать на полу в позе эмбриона пленники, и в сопровождении двоих охранников прошёл к постройке, выделенной как временное жильё лично ему. И те два солдата, что встали снаружи уже у другой двери, стали частью внутренней цепи охраны.
И лёжа на жёсткой, ничем не покрытой лавке в беспокойной полудрёме (с полчаса назад пришлось проснуться, чтобы сходить по нужде), Миронов краем сознания, который ещё связывал его с явью, анализировал полученные данные.
Но, к сожалению, их было слишком мало, чтобы вывести из них что-то новое, помимо того, что подполковнику уже было известно.
Зато Миронов мог строить догадки о том, кто же такой влиятельный покрывает мятежников, что их существование раскрылось только этой зимой.
«Может быть, это тот самый генерал, который отказал мне в предоставлении военной помощи, – думал глава разведки галактического сектора. – Генерал Тедди Фокс, чтоб его... А что, весьма удобно... Других кандидатур у меня пока нет; но в принципе это может быть кто угодно влиятельный – хоть глава Экокорпуса, к примеру...»
Перед тем как пойти спать, Миронов рассчитал время повторного нападения.
Нурс знал, что оно начнётся незадолго до рассвета, когда караул уже устанет, а все остальные будут досматривать предпоследний сон.
На этот раз солнце должно было встать в девятом часу утра по федеральному времени. Подполковник не считал руководителей мятежников глупцами, поэтому предполагал, что десант будет произведён часов в шесть, и объявил общий подъём в пять, чтобы быстро собраться и уйти в лес, а детей и подростков вместе с Зором переправить на другой берег, где они будут под охраной запасных отрядов.
Но всё-таки он немного недооценил мятежников.
Во всяком случае, в вопросе оперативности реагирования.
Вторым, кто не спал в полпятого утра, был Омель.
Проснулся он от того, что захотел пить. Этой возможности вечером, когда происходили все те страшные события, он был лишён; перед сном Иша дала ему сделать несколько глотков из кадки, на всякий случай стоявшей в углу бани, но больше не разрешила, сказав, что вода и так холодная, а сам Омель ещё и простыл, поэтому больше – ни-ни.
И теперь подросток собирался воспользоваться шансом.
Прислушавшись, он уловил тихое сопение жены велка Нурса и понял, что та спит. Тихо поднялся, прокрался в угол и жадно припал к кадке. При этом у него в голове пульсировала одна мысль: «Только бы Иша не услышала... Только бы... Я же от неё в целой сагни...»
Тут в мозгу Омеля что-то как будто щёлкнуло. Подросток вспомнил, что после пробуждения вообще не смотрел, где находится его «сиделка»: ему хватило лишь звука её спокойного дыхания.
«Тогда откуда я знаю, где она лежит?!»
Во рту снова пересохло. Сделав ещё несколько глотков, Омель убедился, что жажда отступила, хоть горло и напомнило о своём существовании ощущением болезненной напряжённости, – и обернулся.
Иша лежала на дощатом полу, свернувшись клубком, ровно в том месте, где он её и представил.
«Что это такое?» – недоумённо подумал подросток и поднялся с пола. Легонько закружилась голова, в затылке стрельнуло болью; Омель зажмурился и опёрся рукой о стену.
Вскоре отпустило. Омель открыл глаза и перевёл дыхание.
Мелькнула мысль: «Не надо было мне с Линой тогда соглашаться и на восстание это факнутое идти... И голова тогда бы не болела, и не простыл бы...» Подумав об этом, подросток с трудом подавил новую волну кашля, которую могла услышать Иша, от этого проснуться и запалить его.
Но пока глаза были закрыты, в сознании Омеля чётко, с точностью до вреха обозначалось её местонахождение.
«Что со мной? Раньше я такого за собой что-то не припомню... – подумал он и так же бесшумно прокрался на своё прежнее место. Опустился на пол и привалился спиной к стене. – Неужели это после того удара?.. Да ну, вечером такого не было... хотя я не проверял... Это что ж получается, и у меня сверхспособность проявилась?! Круто... Надо проверить, а не почудилось ли мне всё это...»
Омель закрыл глаза и сосредоточился.
Сначала он не видел и не ощущал ничего, потом где-то рядом в ментальном пространстве протаяла фигура Иши. Вернее, осознание, что она рядом есть.
Омель зажмурился сильнее и представил себе деревню.
Помогло. Образы строений позволяли ассоциировать их с людьми, которые находились внутри и снаружи. И подросток уже не сильно удивился, когда понял, что знает, где все: и каждый из пятидесяти солдат, и их этот главный, про которого рассказал Нурс, другие выжившие – сам Нурс, Плющ, Ксюня, Лас, Зор и те дети...
Поднапрягшись, Омель бросил «взгляд» через реку. На другом берегу Сталки, не более чем в сотне сагней отсюда, расположились лагерем ещё тридцать или сорок бойцов – точнее с такого расстояния было не определить.
«Получается... – подумал подросток. – У меня получается! Значит, сверхспособности не выдумка... хоть я до последнего в них как-то не очень верил. И я могу видеть – мысленно, естественно, – кто где и на каком расстоянии находится. Обалдеть... Хм, а если ещё и вверх так же взглянуть?..»
Омель запрокинул голову и обратился мыслями наверх, сквозь крышу прохладной бани, в черноту пустого беззвёздного неба, сквозь густую пелену облаков, наплывших после захода солнца...
И замер с приоткрытым то ли от растерянности, то ли от изумления ртом.
Он ощутил присутствие где-то там, в вышине, не менее сотни людей. Они находились там кучками по двадцать – двадцать пять человек, которые постепенно разделялись и опускались вниз, к деревне. Но не все...
Прикинув в уме направление и расстояние, Омель догадался, что пара тех больших «кучек» спускается на другой берег Сталки, причём одна из них – достаточно далеко от селения.
«Это те же, что и тогда... – подумал подросток, вспомнив рассказ Нурса. -И их много, намного больше, чем вечером... Значит, «зачистка» не придумана велком. И у нас есть совсем немного времени, чтобы уйти отсюда».
Омель подполз к Ише и потряс её за плечо. Затем опять – более настойчиво.
– Чего тебе, Омель?.. – спросонья пробормотала женщина. – Голова болит? Горло?
– У меня, похоже, проявилась сверхспособность. И если верить ей, то нам всем надо срочно уматывать отсюда.
– Что? – Иша поморгала, прогоняя из глаз «песок», и села на полу лицом к подростку. – Объясни внятней...
– Нет времени! Надо всем сказать, пока не поздно...
– Тревога!!! – раздались вдруг снаружи крики солдат охранного кольца. – Эвакуация!!!
Бойцы кричали по-русски, так что их слова были непонятны Омелю и Ише, успевшим выучить (подросток – у велка Ыйима, женщина – у своего мужа) на «великом и могучем» лишь несколько самых основных фраз. На языке сталков «тревога» звучало как «тжваг», а своего аналога понятия «эвакуация» не было вовсе.
Тем не менее, общий смысл был понятен.
– Вот и сказали всем, а может быть, уже и поздно... – пробормотал Омель и, не дожидаясь реакции Иши, выбежал наружу.
Там была форменная суматоха. Из домов выскакивали солдаты, в спешке натягивали экипировку с плазменным ружьём в одной руке, выстраивались в колонны, бежали куда-то, то и дело поглядывая наверх... А в вышине для тех, у кого было хорошее зрение, протаивали россыпи тех самых зловещих огоньков.
Один из солдат заметил Омеля и махнул рукой в сторону леса: мол, беги, пока не убили! Подросток на всякий случай кивнул, посмотрел вслед бойцу и рванул к дому Ласа, откуда сейчас, как он знал по открывшемуся внутреннему чутью, только что выбежали Нурс, Лас, Плющ и Ксюня.
Лину Омель нашёл «взглядом» где-то на севере деревни; девочка словно бы в панике металась туда-сюда между спешащими на открытое место солдатами. Подросток даже притормозил, решая, к кому спешить: к подруге или ко всей честной компании?
«С Линой у меня меньше вероятность спастись, – подумал он. – И к тому же, она меня сильно подставила...»
Один из вариантов отпал сам собой. Остался лишь один, который Омелю в данный момент нравился немного больше.
– Омель, к нам! – донёсся до ушей крик Ласа. – Быстрее!
Подросток увидел машущего рукой молодого сталкера и прибавил скорости.
Вскоре он уже стоял на восточной окраине рядом с теми, кто не бросил его в тот раз – и кого он сам не собирался бросать сейчас.
Рядом тёрлись трое бойцов – наверное, отряд сопровождения. Но не торопили: похоже, и они кого-то ждали.
– Где Иша? – спросил Нурс.
– Здесь я, – раздался сзади голос жены велка, а сама она только что остановилась рядом со всеми. – Ну, Омель, и здоров же ты бегать...
– Кого ждём? – спросил подросток.
– Меня, – ответил оказавшийся рядом ещё один человек в чёрной боевой экипировке. И по его голосу, по той власти, что прозвучала в одном-единственном слове (причём на языке сталков, вот что удивительно!), Омель понял, что это тот самый Миронов, о котором ему рассказали вечером. – Вы готовы?
– Эй, меня подождите! – послышался неподалёку крик Лины, и Омель своим новым «шестым чувством» уловил её стремительное приближение.
Несколько секунд – и сталочка уже рядом со всеми, тяжело дышит после недолгого бега.
– Все собрались? – спросил Миронов уже по-русски; Нурс моментально перевёл для остальных. – Ну и отлично. За мной!
И, махнув всем рукой и беря плазмер на изготовку, побежал на северо-восток – туда же, где спасались Плющ и все остальные при прошлом нападении.
Вся компания последовала за подполковником. Двое солдат из сопровождения пристроились к ним по бокам, ещё один – сзади.
– Велк Нурс, а откуда он знает, как говорить по-нашему? – спросил на бегу Лас у держащегося рядом фактического главы уцелевших сталков.
– Я ему вчера сказал пару фраз, чтобы сборы не слишком затягивать переводом. Всё, теперь молчим, пока не окажемся на безопасном расстоянии...
В это же время велк Зор вёл цепочку детей по раздвижному мостику у лагеря экологов на другой берег Сталки. Их всех охраняли ещё несколько бойцов, стоящие по разным сторонам переправы с направленными вверх стволами плазмеров.
А на южной окраине Сталочной стояли четыре отделения солдат, которые стреляли в небо сгустками ионизированного газа. Сверху в ответ палили тем же самым, но расстояние было ещё велико, поэтому плазма успевала остыть и рассеяться в воздухе.
Но это спускался только основной отряд десанта, хотя и самый многочисленный. Ещё один держал курс на лес в километре к северу – ловить тех, кто побежал из деревни в этом направлении. Ещё два взвода опускались на другой берег – также в километре и в семи на юг от реки, чтобы покончить там с остатками военных.
Новое нападение начиналось. И тем, кто находился внизу, требовалось срочно организовать свою оборону...
2. Стрельба и манёвры
Деревня Сталочная, 04:34.
Плазменные сгустки стали настигать свои цели, когда вертикальное расстояние между отрядами сократилось до полусотни метров. Конечно, ветер сдувал часть газа, так что поражение живой силы было рассеянным и не критичным. Плазма оплавляла верхний слой брони, но обтекала на высокой скорости фигуры бойцов, заставляла испаряться снег под ногами защитников деревни и сливалась с пламенем реактивных ранцев вражеского десанта, который неуклонно спускался вниз, к остаткам Сталочной.
Но если раньше огоньки виднелись в небе близко расположенной кучкой, то теперь стало видно, что они рассредотачиваются в воздухе, опускаясь уже не прямо на берег, где встретили такой «горячий» приём, а по всей территории деревни. Солдаты это заметили и тоже стали понемногу растекаться по поляне с горсткой уцелевших домишек в середине; при этом стрельба не прекращалась ни на миг.
Боевики мятежников преодолевали уже предпоследний десяток метров над поверхностью, когда от их выстрелов внизу стали загораться крыши оставшихся строений. Ненадолго сверху палить перестали: в конце концов, те, за кем отчасти мятежники прилетели, могли находиться и в Сталочной. Видно было, как огоньки меняют свою траекторию, выписывают затейливые кривые в пространстве, – то боевики маневрировали с помощью ранцев, уходя от рыжих плазменных трасс.
Вскоре нападавшие приземлились, и перестрелка обрела более привычный характер.
Десяток боевиков закрепился на берегу и поливал сверхгорячим газом солдат Федерации, образовавших что-то вроде линии обороны с южной стороны деревни. Остальные враги окружили северную половину селения и старались проникнуть внутрь, но их останавливали пускаемые защитниками в промежутки между домов струи плазмы. Те же, кто намеревался опуститься в центр селения, были расстреляны ещё в воздухе.
Но если какой-то сгусток газа случайно задевал бревенчатую стену, тот, кто от него уклонялся, протягивал руку в бронеперчатке и сбивал огонь на корню, не давая разгореться ещё одному очагу пожара.
На стороне нападавших был небольшой численный перевес, но солдаты Федерации были подготовлены не хуже, поэтому прорыва в первые секунды стычки не получилось. В напряжённой перестрелке прошло десять секунд. Затем двадцать. Полминуты.
Однообразные боевые действия затягивались и грозили продлиться долго, сопровождаемые жертвами с обеих сторон и в итоге не приводящие ни к чьей победе. Но у солдат был приказ задержать врага как можно дольше и только при невозможности дальнейшего удержания Сталочной отступать в лес. А боевики имели две чёткие установки: уничтожить всех, кто попадётся им на планете, и спасти агентов-экологов, специально для которых на берег Сталки должен был сесть один из модулей, из которых мятежники и выпрыгнули заблаговременно на реактивных ранцах.
Вызванный для сверки Нурс подтвердил, что связывался со своим куратором из мятежников именно по этому номеру. Но ни имени, ни должности этого человека велк не знал: конспирация в организации соблюдалась почти как в разведке.
«Даже, наверное, получше, – подумал тогда Миронов. – Ведь об истинной деятельности Зелмы было известно чуть не половине деревни, себя я раскрыл только Зелме, Зарубину и Корнееву... а агентов мы установили только в последние пару дней! М-да, распустились мы...»
Далее он проверил бластеры экологов-«предателей», но ничего необычного не обнаружил – оружие оказалось самым обычным, без «наворотов».
Наконец, подполковник надел шлем и включил в нём секретную функцию рентгеновского зрения, чтобы, так сказать, «просветить» пленных на наличие имплантов. В визоре были чётко видны светлые точки в головах экологов, свидетельствующие о вмешательстве мятежников в организмы агентов.
«Вот, значит, что помогало им так долго – почти полтора часа! – скрываться от моих бойцов в лесу, – отметил Миронов. – Жаль, что нет возможности хирургически вырезать эти импланты, а когда вся эта катавасия кончится, отправить их на экспертизу... Но у меня есть принципы. И пока что экологи должны остаться живы. Об их дальнейшей судьбе придётся договариваться».
Закончив с исследованиями, начальник уничтоженной базы вышел из домика, где в забытьи без снов остались лежать на полу в позе эмбриона пленники, и в сопровождении двоих охранников прошёл к постройке, выделенной как временное жильё лично ему. И те два солдата, что встали снаружи уже у другой двери, стали частью внутренней цепи охраны.
И лёжа на жёсткой, ничем не покрытой лавке в беспокойной полудрёме (с полчаса назад пришлось проснуться, чтобы сходить по нужде), Миронов краем сознания, который ещё связывал его с явью, анализировал полученные данные.
Но, к сожалению, их было слишком мало, чтобы вывести из них что-то новое, помимо того, что подполковнику уже было известно.
Зато Миронов мог строить догадки о том, кто же такой влиятельный покрывает мятежников, что их существование раскрылось только этой зимой.
«Может быть, это тот самый генерал, который отказал мне в предоставлении военной помощи, – думал глава разведки галактического сектора. – Генерал Тедди Фокс, чтоб его... А что, весьма удобно... Других кандидатур у меня пока нет; но в принципе это может быть кто угодно влиятельный – хоть глава Экокорпуса, к примеру...»
Перед тем как пойти спать, Миронов рассчитал время повторного нападения.
Нурс знал, что оно начнётся незадолго до рассвета, когда караул уже устанет, а все остальные будут досматривать предпоследний сон.
На этот раз солнце должно было встать в девятом часу утра по федеральному времени. Подполковник не считал руководителей мятежников глупцами, поэтому предполагал, что десант будет произведён часов в шесть, и объявил общий подъём в пять, чтобы быстро собраться и уйти в лес, а детей и подростков вместе с Зором переправить на другой берег, где они будут под охраной запасных отрядов.
Но всё-таки он немного недооценил мятежников.
Во всяком случае, в вопросе оперативности реагирования.
Вторым, кто не спал в полпятого утра, был Омель.
Проснулся он от того, что захотел пить. Этой возможности вечером, когда происходили все те страшные события, он был лишён; перед сном Иша дала ему сделать несколько глотков из кадки, на всякий случай стоявшей в углу бани, но больше не разрешила, сказав, что вода и так холодная, а сам Омель ещё и простыл, поэтому больше – ни-ни.
И теперь подросток собирался воспользоваться шансом.
Прислушавшись, он уловил тихое сопение жены велка Нурса и понял, что та спит. Тихо поднялся, прокрался в угол и жадно припал к кадке. При этом у него в голове пульсировала одна мысль: «Только бы Иша не услышала... Только бы... Я же от неё в целой сагни...»
Тут в мозгу Омеля что-то как будто щёлкнуло. Подросток вспомнил, что после пробуждения вообще не смотрел, где находится его «сиделка»: ему хватило лишь звука её спокойного дыхания.
«Тогда откуда я знаю, где она лежит?!»
Во рту снова пересохло. Сделав ещё несколько глотков, Омель убедился, что жажда отступила, хоть горло и напомнило о своём существовании ощущением болезненной напряжённости, – и обернулся.
Иша лежала на дощатом полу, свернувшись клубком, ровно в том месте, где он её и представил.
«Что это такое?» – недоумённо подумал подросток и поднялся с пола. Легонько закружилась голова, в затылке стрельнуло болью; Омель зажмурился и опёрся рукой о стену.
Вскоре отпустило. Омель открыл глаза и перевёл дыхание.
Мелькнула мысль: «Не надо было мне с Линой тогда соглашаться и на восстание это факнутое идти... И голова тогда бы не болела, и не простыл бы...» Подумав об этом, подросток с трудом подавил новую волну кашля, которую могла услышать Иша, от этого проснуться и запалить его.
Но пока глаза были закрыты, в сознании Омеля чётко, с точностью до вреха обозначалось её местонахождение.
«Что со мной? Раньше я такого за собой что-то не припомню... – подумал он и так же бесшумно прокрался на своё прежнее место. Опустился на пол и привалился спиной к стене. – Неужели это после того удара?.. Да ну, вечером такого не было... хотя я не проверял... Это что ж получается, и у меня сверхспособность проявилась?! Круто... Надо проверить, а не почудилось ли мне всё это...»
Омель закрыл глаза и сосредоточился.
Сначала он не видел и не ощущал ничего, потом где-то рядом в ментальном пространстве протаяла фигура Иши. Вернее, осознание, что она рядом есть.
Омель зажмурился сильнее и представил себе деревню.
Помогло. Образы строений позволяли ассоциировать их с людьми, которые находились внутри и снаружи. И подросток уже не сильно удивился, когда понял, что знает, где все: и каждый из пятидесяти солдат, и их этот главный, про которого рассказал Нурс, другие выжившие – сам Нурс, Плющ, Ксюня, Лас, Зор и те дети...
Поднапрягшись, Омель бросил «взгляд» через реку. На другом берегу Сталки, не более чем в сотне сагней отсюда, расположились лагерем ещё тридцать или сорок бойцов – точнее с такого расстояния было не определить.
«Получается... – подумал подросток. – У меня получается! Значит, сверхспособности не выдумка... хоть я до последнего в них как-то не очень верил. И я могу видеть – мысленно, естественно, – кто где и на каком расстоянии находится. Обалдеть... Хм, а если ещё и вверх так же взглянуть?..»
Омель запрокинул голову и обратился мыслями наверх, сквозь крышу прохладной бани, в черноту пустого беззвёздного неба, сквозь густую пелену облаков, наплывших после захода солнца...
И замер с приоткрытым то ли от растерянности, то ли от изумления ртом.
Он ощутил присутствие где-то там, в вышине, не менее сотни людей. Они находились там кучками по двадцать – двадцать пять человек, которые постепенно разделялись и опускались вниз, к деревне. Но не все...
Прикинув в уме направление и расстояние, Омель догадался, что пара тех больших «кучек» спускается на другой берег Сталки, причём одна из них – достаточно далеко от селения.
«Это те же, что и тогда... – подумал подросток, вспомнив рассказ Нурса. -И их много, намного больше, чем вечером... Значит, «зачистка» не придумана велком. И у нас есть совсем немного времени, чтобы уйти отсюда».
Омель подполз к Ише и потряс её за плечо. Затем опять – более настойчиво.
– Чего тебе, Омель?.. – спросонья пробормотала женщина. – Голова болит? Горло?
– У меня, похоже, проявилась сверхспособность. И если верить ей, то нам всем надо срочно уматывать отсюда.
– Что? – Иша поморгала, прогоняя из глаз «песок», и села на полу лицом к подростку. – Объясни внятней...
– Нет времени! Надо всем сказать, пока не поздно...
– Тревога!!! – раздались вдруг снаружи крики солдат охранного кольца. – Эвакуация!!!
Бойцы кричали по-русски, так что их слова были непонятны Омелю и Ише, успевшим выучить (подросток – у велка Ыйима, женщина – у своего мужа) на «великом и могучем» лишь несколько самых основных фраз. На языке сталков «тревога» звучало как «тжваг», а своего аналога понятия «эвакуация» не было вовсе.
Тем не менее, общий смысл был понятен.
– Вот и сказали всем, а может быть, уже и поздно... – пробормотал Омель и, не дожидаясь реакции Иши, выбежал наружу.
Там была форменная суматоха. Из домов выскакивали солдаты, в спешке натягивали экипировку с плазменным ружьём в одной руке, выстраивались в колонны, бежали куда-то, то и дело поглядывая наверх... А в вышине для тех, у кого было хорошее зрение, протаивали россыпи тех самых зловещих огоньков.
Один из солдат заметил Омеля и махнул рукой в сторону леса: мол, беги, пока не убили! Подросток на всякий случай кивнул, посмотрел вслед бойцу и рванул к дому Ласа, откуда сейчас, как он знал по открывшемуся внутреннему чутью, только что выбежали Нурс, Лас, Плющ и Ксюня.
Лину Омель нашёл «взглядом» где-то на севере деревни; девочка словно бы в панике металась туда-сюда между спешащими на открытое место солдатами. Подросток даже притормозил, решая, к кому спешить: к подруге или ко всей честной компании?
«С Линой у меня меньше вероятность спастись, – подумал он. – И к тому же, она меня сильно подставила...»
Один из вариантов отпал сам собой. Остался лишь один, который Омелю в данный момент нравился немного больше.
– Омель, к нам! – донёсся до ушей крик Ласа. – Быстрее!
Подросток увидел машущего рукой молодого сталкера и прибавил скорости.
Вскоре он уже стоял на восточной окраине рядом с теми, кто не бросил его в тот раз – и кого он сам не собирался бросать сейчас.
Рядом тёрлись трое бойцов – наверное, отряд сопровождения. Но не торопили: похоже, и они кого-то ждали.
– Где Иша? – спросил Нурс.
– Здесь я, – раздался сзади голос жены велка, а сама она только что остановилась рядом со всеми. – Ну, Омель, и здоров же ты бегать...
– Кого ждём? – спросил подросток.
– Меня, – ответил оказавшийся рядом ещё один человек в чёрной боевой экипировке. И по его голосу, по той власти, что прозвучала в одном-единственном слове (причём на языке сталков, вот что удивительно!), Омель понял, что это тот самый Миронов, о котором ему рассказали вечером. – Вы готовы?
– Эй, меня подождите! – послышался неподалёку крик Лины, и Омель своим новым «шестым чувством» уловил её стремительное приближение.
Несколько секунд – и сталочка уже рядом со всеми, тяжело дышит после недолгого бега.
– Все собрались? – спросил Миронов уже по-русски; Нурс моментально перевёл для остальных. – Ну и отлично. За мной!
И, махнув всем рукой и беря плазмер на изготовку, побежал на северо-восток – туда же, где спасались Плющ и все остальные при прошлом нападении.
Вся компания последовала за подполковником. Двое солдат из сопровождения пристроились к ним по бокам, ещё один – сзади.
– Велк Нурс, а откуда он знает, как говорить по-нашему? – спросил на бегу Лас у держащегося рядом фактического главы уцелевших сталков.
– Я ему вчера сказал пару фраз, чтобы сборы не слишком затягивать переводом. Всё, теперь молчим, пока не окажемся на безопасном расстоянии...
В это же время велк Зор вёл цепочку детей по раздвижному мостику у лагеря экологов на другой берег Сталки. Их всех охраняли ещё несколько бойцов, стоящие по разным сторонам переправы с направленными вверх стволами плазмеров.
А на южной окраине Сталочной стояли четыре отделения солдат, которые стреляли в небо сгустками ионизированного газа. Сверху в ответ палили тем же самым, но расстояние было ещё велико, поэтому плазма успевала остыть и рассеяться в воздухе.
Но это спускался только основной отряд десанта, хотя и самый многочисленный. Ещё один держал курс на лес в километре к северу – ловить тех, кто побежал из деревни в этом направлении. Ещё два взвода опускались на другой берег – также в километре и в семи на юг от реки, чтобы покончить там с остатками военных.
Новое нападение начиналось. И тем, кто находился внизу, требовалось срочно организовать свою оборону...
2. Стрельба и манёвры
Деревня Сталочная, 04:34.
Плазменные сгустки стали настигать свои цели, когда вертикальное расстояние между отрядами сократилось до полусотни метров. Конечно, ветер сдувал часть газа, так что поражение живой силы было рассеянным и не критичным. Плазма оплавляла верхний слой брони, но обтекала на высокой скорости фигуры бойцов, заставляла испаряться снег под ногами защитников деревни и сливалась с пламенем реактивных ранцев вражеского десанта, который неуклонно спускался вниз, к остаткам Сталочной.
Но если раньше огоньки виднелись в небе близко расположенной кучкой, то теперь стало видно, что они рассредотачиваются в воздухе, опускаясь уже не прямо на берег, где встретили такой «горячий» приём, а по всей территории деревни. Солдаты это заметили и тоже стали понемногу растекаться по поляне с горсткой уцелевших домишек в середине; при этом стрельба не прекращалась ни на миг.
Боевики мятежников преодолевали уже предпоследний десяток метров над поверхностью, когда от их выстрелов внизу стали загораться крыши оставшихся строений. Ненадолго сверху палить перестали: в конце концов, те, за кем отчасти мятежники прилетели, могли находиться и в Сталочной. Видно было, как огоньки меняют свою траекторию, выписывают затейливые кривые в пространстве, – то боевики маневрировали с помощью ранцев, уходя от рыжих плазменных трасс.
Вскоре нападавшие приземлились, и перестрелка обрела более привычный характер.
Десяток боевиков закрепился на берегу и поливал сверхгорячим газом солдат Федерации, образовавших что-то вроде линии обороны с южной стороны деревни. Остальные враги окружили северную половину селения и старались проникнуть внутрь, но их останавливали пускаемые защитниками в промежутки между домов струи плазмы. Те же, кто намеревался опуститься в центр селения, были расстреляны ещё в воздухе.
Но если какой-то сгусток газа случайно задевал бревенчатую стену, тот, кто от него уклонялся, протягивал руку в бронеперчатке и сбивал огонь на корню, не давая разгореться ещё одному очагу пожара.
На стороне нападавших был небольшой численный перевес, но солдаты Федерации были подготовлены не хуже, поэтому прорыва в первые секунды стычки не получилось. В напряжённой перестрелке прошло десять секунд. Затем двадцать. Полминуты.
Однообразные боевые действия затягивались и грозили продлиться долго, сопровождаемые жертвами с обеих сторон и в итоге не приводящие ни к чьей победе. Но у солдат был приказ задержать врага как можно дольше и только при невозможности дальнейшего удержания Сталочной отступать в лес. А боевики имели две чёткие установки: уничтожить всех, кто попадётся им на планете, и спасти агентов-экологов, специально для которых на берег Сталки должен был сесть один из модулей, из которых мятежники и выпрыгнули заблаговременно на реактивных ранцах.
