– Тогда мы в полусотне метров от вас. Если видите огни выстрелов, то мы там. За нами погоня. Поэтому приказываю выделить на минуту нескольких бойцов, чтобы помочь нам справиться с вражеским отрядом. Местных уводите вперёд! Ясно?
– Так точно!
Лейтенант отдал приказания отряду.
Несколько бойцов осталось со сталками, которые продолжили идти вперёд и даже, похоже, ничего не заметили. Остальные присоединились к командиру и образовали что-то вроде линии обороны, выстроившись параллельно реке.
Взводный видел в режиме тепловизора приближающиеся жёлто-оранжевые пятна, обозначающие людей, но пока ничего не предпринимал. Если Миронов и его группа местных не под контролем боевиков (что вообще и представить почти нереально), то внезапной атаки не предвидится. Можно будет пропустить сталков вслед за ушедшими вперёд, а подполковника и бойцов сопровождения встроить в линию обороны и расстрелять врагов, если те, конечно, решатся вступить в бой.
– Серый, Капля – шаг назад и в сторону!
В цепочке солдат ненадолго образовалась «дыра», через которую по одному проскочили шестеро местных и по жесту взводного направились вслед за остальными. А названные бойцы, пропустив всех, вернулись на свои места в строю.
Сбоку к шеренге примкнули ещё четыре силуэта. Это, как определил лейтенант, были Миронов и его «эскорт». «Вовремя», – вздохнул взводный.
– К бою!
Солдаты опустились на одно колено и нацелили плазмеры в сторону тех, кто в погоне за подполковником и сталками поспешил перебежать на этот берег и только теперь, взглянув через тепловизоры, начал осознавать свою ошибку.
Но лейтенант не собирался дать им уйти.
– Огонь!
Четырнадцать горячих газовых сгустков вырвались из стволов и устремились к целям, которых было почти вдвое меньше; точность прицела обеспечивалась высветившимся на визире шлемов перекрестьем.
И опять.
И снова...
Через несколько секунд авангард отряда погони перестал существовать. Как и пара десятков деревьев, снесённых залпами и теперь валявшихся на снегу горящими брёвнами и поленьями.
– Отличная работа, лейтенант, – сказал Миронов из внутреннего динамика шлема. – Но их было всего восемь. Ещё полтора десятка в пределах километра на том берегу, следуют за нами.
В эту секунду кто-то хлопнул взводного по плечу, и тот с изумлением понял, что подполковник уже вышел из строя и успел пройти мимо него, лейтенанта стрелковых войск Федерации. Наверное, Миронов на самом деле спешил догнать отпущенных вперёд сталков.
Поняв это, командир взвода не стал тянуть и сразу отдал приказ нагонять остальной отряд.
«Сколько-то времени у нас ещё есть, пока враги нас не догонят, – подумал он, вместе с подчинёнными и командующим устремляясь по дорожке из следов в толстом покрывале снега. – Кто знает, сколько именно?»
* * *
Лес (1,6 километра на восток-юго-восток от Сталочной), 04:55.
– Как же... ззззззз... х-х-холодно... – бормотал Омель, которого била настолько крупная дрожь, что её было заметно даже при беге.
– Ничего-ничего, не бойся... – приговаривал Лас, таща подростка за собой вслед за другими сталками, которые немного убежали от них вперёд.
Вдруг юноша остановился и стал расстёгивать куртку.
– Т-т-ты чего? – спросил Омель, тут же обхватив себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
– Снимай куртку: поменяемся одеждой. Я гляжу, ты уж почти с меня, так что моё тебе не сильно велико будет...
– И ш-штаны тоже? И с-сап-поги?
Омель накинул протянутую ему сухую куртку и шумно, с облегчением выдохнул от накатившего ощущения тепла. При этом ноги подростка продолжали подрагивать.
– М-да, проблемка... – проговорил Лас, быстро отжал мех от части впитавшейся воды и со вздохом надел куртку Омеля на себя.
– Эй, вы там скоро? – спросил Нурс, подходя к стоящей на месте парочке.
– Велк, понимаете...
– А, точно... Поменяться решили? Ну-ну. Что хоть успел отдать, Лас?
– Куртку...
– Тогда и штаны ему свои отдай. А я обувкой поделюсь – тебе, Омель, как раз впору будет...
– С-сп-пасибо...
– Только быстрее, а то Зор за целую вресть успеет уйти...
– Эй, что тут у вас такое происходит?
Окрик командира взвода застал троицу как раз в процессе обмена нижними предметами одежды и обувью.
Лас и Омель смутились под взглядами подошедших военных, однако Нурс сделал молодым людям жест: мол, быстрее заканчивайте, – а сам, надевая кое-как отжатые от воды сапоги Омеля, вкратце описал ситуацию.
– Так, дайте-ка подумать... – пробормотала голосом Миронова одна из чёрных теней, выходя из толпы военных.
Подполковник присел на снег рядом со сталками, достал из-за спины аптечку и немного в ней порылся. Подсветив нашлемным фонариком, набрал в инъектор капельку какой-то прозрачной жидкости и сказал Омелю:
– Это согревающее. Поможет унять дрожь и не чувствовать холода. Вам тоже сделаю небольшой укол, – сказал Миронов Ласу с Нурсом под перевод последнего. – Чтобы и вы случайно не замёрзли – в мокром-то...
– Товарищ подполковник, время, – заметил лейтенант, стоящий чуть поодаль.
– Да знаю я, – ответил Миронов, поднёс инъектор к вене на ступне Омеля, которую тот ещё не успел всунуть в сапог Нурса, и легонько надавил на поршень. – Ну вот, с тобой всё, сейчас другими займусь...
Он быстро вколол препарат Ласу и Нурсу, пока их всех кольцом окружили бойцы сопровождения, ожидающие конца заминки.
– Всё, пошли! – крикнул Миронов взводному, и отряд бегом стал догонять уже две ушедшие вперёд группы.
«Чёрт, столько времени потеряли... – с досадой думал подполковник, двигаясь внутри периметра охраны рядом с Нурсом. – Чую, скоро придётся новое нападение отражать...»
Он предупредил убежавшее вперёд отделение о догоняющих сталках, а затем голосовой командой активировал канал связи с «лагерем запаса» и вызвал Красина. Но ответа не получил.
Легонько сжалось сердце: «Что у них там случилось?..»
«Спокойно, – сказал себе Миронов и стал вызывать на связь других бойцов, оставшихся в восьми километрах к югу. – Не может же, чтобы они все так быстро сдались...»
– ...Ты как, в порядке? – спрочил тем временем Лас у Омеля.
– Да, всё хорошо, – ответил тот, глубоко дыша морозным воздухом, который теперь не ускорял утомление от бега, а, казалось, только бодрил.
У Омеля всё и в самом деле было хорошо. Даже кашель, то и дело напрашивавшийся после выпитой холодной воды, отступил куда-то на дно лёгких.
И снег уже не казался таким непролазно-глубоким, как раньше.
* * *
Лес (1,75 километра на восток-юго-восток от Сталочной), 04:57.
– Что они там так долго?.. – пробормотала Иша и споткнулась о корягу, которой не было видно под толстым слоем снега да ещё и в непроглядной тьме.
– Не волнуйся, мам, – ответил Плющ, помогая ей не упасть. – Я в отца верю: с ним ничего без его согласия не может случиться... Наверное, они там с Ласом из-за Омеля задержались...
– Что? Надо срочно вернуться к ним! В конце концов, провалиться под лёд – это не шутка!..
– Мам. – Плющ притормозил и положил руки Ише на плечи. Прижался щекой к её лицу. – С Омелем остались отец, Лас и ещё с десяток военных. Они точно что-нибудь придумают. Просто поверь в них, хорошо?
– Ты прав, Плющ, – выдохнула женщина между тяжёлыми глубокими вдохами. – Ты прав...
– Стойте! – вдруг раздался откуда-то перед бегущими сталками чей-то приказ на русском.
– Кажется, догнали... – с облегчением сказал Плющ и остановился, упёршись ладонями в колени и стараясь отдышаться после «марш-броска».
Мать юноши и две сталочки также затормозили, причём едва не налетели на солдат, которые сейчас могли охранять только...
– Иша, Плющ? Ксюня, Лина? – послышался из-за «линии обороны» голос «первого сталкера на планете», безошибочно определившего, кто именно пожаловал. – Хвала Первосталку, с вами всё хорошо... Если что, я всё слышал. Подождём ещё немного, и остальные нас обязательно нагонят. У нас тут небольшой отдых: дети устали...
Пока он говорил, солдаты переместились за спину вновь пришедшим и образовали новую линию уже там, чтобы встретить остальных, которые себя не заставили долго ждать.
– А вот и мы, – сказал Лас, вместе с Нурсом и Омелем просачиваясь через ряд бойцов. – Что остановились? А вдруг на нас нападут, пока мы тут отдыхать будем?..
– А лучше было бы, если бы напали, когда мы выдохлись и не могли бы даже мачет метнуть? – ответил Зор. – Не забывай, что с нами идут восемь тех, кто метнуть мачет вообще не сможет! – Он показал обеими руками на детей, жавшихся к нему. – Эх, если бы знать, где враги находятся...
– Омель? – повернулся к подростку Плющ.
Будь вокруг чуть посветлее (если бы облака не заволакивали полностью ночное фиолетовое небо), молодой сталкер увидел бы, что Омель стоит с зажмуренными глазами, прижав пальцы к вискам и стараясь сосредоточиться.
– Отсюда плохо чувствую, – немного погодя ответил тот. – Кажется, остальные из того отряда ещё на том берегу, сагнях в полутораста-двухстах и... рассеяны как-то... то ли стоят, то ли идут... Больше ничего не чувствую, но на полврести вокруг, кроме тех двух десятков или около того, никого больше нет. Ну, кроме, естественно, нас...
– Я чего-то не знаю? – осведомился Зор.
Дети, столпившиеся вокруг «первого сталкера», не видели в темноте самого Омеля, но смотрели на то место, откуда доносился голос подростка, с распахнутыми глазами, поражённые услышанным – теми возможностями, которых у них самих в данный момент нет.
«И не будет», – подумал Нурс, представив себе всё это, но вслух ничего не сказал.
Омель снова сбивчиво, но почти без подробностей рассказал Зору о своей открывшейся способности.
Как только он закончил, «первый сталкер» тут же достал вредомер, до этого предусмотрительно не включённый, и вывел молоточек из застопорённого положения. Прибор стукнул один раз, затем ещё пару и примерно с такой же амплитудой продолжил отсчитывать радиационный фон на этом участке леса.
Нурс попросил одного из солдат, которые к тому времени окружили их всех (в том числе и Миронова, стоявшего в стороне от сталков, но также внутри охранного периметра), включить нашлемный фонарь. Боец возразил было, но, услышав по оперативной связи команду от начальника, находящегося в трёх метрах от него, просьбу исполнил.
В свете одинокой лампочки, поставленной на самую малую мощность, от чего сталки всё равно поспешили заслонить глаза, стали видны показания прибора, который показывал около четверти вреда – или, как определил Миронов, вспомнив рассказ Зелмы о местных единицах измерения, примерно двадцать микрорентген в час. Нормальный фон, который был в этом месте и до Звездопада. Может быть, самую малость выше.
– Вот же Первосталк! – воскликнул Зор. – Получается, если мы отдалимся от деревни с её радиацией настолько, что туда ничего долетать не будет, то и все способности наши там пропадут! Лас, а что с твоим «дальновидением»?.. Тьфу ты, ведь не видно же вообще ничего...
– Даже если и было бы видно, велк, – послышался вздох Ласа, – то всё равно я ничего сделать бы не смог. У меня вообще ничего не выходит...
– Всё, наговорились? – раздался внезапно голос Миронова откуда-то рядом со всеми. Нурс тут же опомнился и перевёл вопрос для несведущих сталков. – А теперь послушайте. Вы ведёте себя так, словно не понимаете, что нам всем грозит опасность – господа велки, вас двоих я не имел в виду. Если ваши сверхспособности без радиации станут фикцией, то на нас могут напасть в любой момент. Поэтому два совета: заткнитесь и шевелите ногами.
– Враги на севере приближаются, – сказал Омель звенящим от напряжения голосом. – Сагнях в ста уже... И как-то странно рассеиваются – выстроиться стеной хотят, что ли... чтобы либо так на нас попереть, либо окружить... И их, кстати, больше, чем военных вокруг нас.
– Так, всем быстро – отход на юго-восток! – рявкнул Миронов, как только перевод закончился. – Если успеем, то отыграем часть потерянного времени...
– Товарищ подполковник, – раздался в канале связи голос взводного, когда отряд в максимально возможном темпе выдвинулся в указанном направлении, – мы никого не заметили, хотя наши тепловизоры вроде бы рассчитаны на такое расстояние работы. Если у них такая же броня, как у нас, это значит, что и у них есть режим энергомаскировки.
Миронов пробурчал что-то в ответ и снова переключился на связь с «лагерем запаса», пробуя коды вызова теперь уже всех тамошних бойцов без разбору – в том числе и раненых.
И, как ни странно, на этот раз ответ он получил. И настроение, которое и без того было препротивным, испортилось окончательно, заставив скрипнуть зубами и тихо взвыть от досады.
Затем он связался с другими взводами и отделениями, и сквозь стиснутые зубы вырвался вздох, показавший, что напряжение немного спало.
Две десятки, курсировавшие по южному берегу, врага пока не обнаружили. А взвод, которому пришлось всё-таки оставить деревню, ушёл от преследования, перебив половину гнавшихся за солдатами боевиков, также перебрался через Сталку и уже направился в сторону командующего и спасённых местных жителей.
«Хоть что-то внушает надежду на счастливый исход, – криво усмехнулся Миронов, держа постоянную скорость бега и благодаря особым режимам оптики шлема видя в полной темноте деревья и торчащие из земли под снегом корни. – Но как там Зелма? Она-то хоть жива?.. Впрочем, в этом я уверен: она найдёт способ выжить. Обязательно».
4. Тайные планы
Лес (8,5 километров к югу от Сталочной), 04:58.
Старший лейтенант Красин лежал на снегу лицом вверх и невидящим взглядом смотрел в чёрное небо, в котором только теперь начали проглядывать обычные для этой планеты ночью фиолетовые оттенки.
Глаза отказывались фокусироваться на этом большом тёмном пространстве, но даже если на небе что-то и было – например, луна, которую не было видно по двум объективным причинам, – то старлей всё равно не смог бы задержать на этом объекте свой взор.
Потому что старлей Красин умирал.
И он, как никто другой, понимал это. Раз взаимодействовать с внешним миром даже при помощи органов чувств он не мог, оставалось лишь ворочать в голове невесёлые мысли – разумеется, пока на это ещё были силы.
Шлема на нём не было: сняли, чтобы Красин не мог связаться с Мироновым. И двинуться старший лейтенант тоже не мог: все его конечности были сожжены выстрелами из плазмеров. Только система герметизации, без всяких зазоров сжавшая стыки на плечах и бёдрах, а также медицинский раздел прошивки микрокомпьютера комбинезона, заставивший встроенные инъекторы впрыснуть в кровь Красина максимально возможное количество анальгетиков, чтобы отключить в его мозгу центр боли до того, как болевой шок гарантированно отправит старлея на тот свет, ещё удерживали его от перехода в качественно иное состояние.
Но Красин понимал, что всё напрасно. Никакие обезболивающие не спасут его от заражения крови и сухой плазмогенной гангрены. А также от нового выстрела – на этот раз в голову, что позволит, наконец, старлею больше не думать заплетающимися синапсами о своей кончине.
Красин с трудом вздохнул и прокрутил в памяти последние десять минут, чтобы понять, что он сделал не так в течение этого короткого, но оказавшегося фатальным для него самого и большей части вверенных ему солдат боя.
...Он и ещё несколько караульных с включённой энергомаскировкой начали стрелять по ясно видимым через тепловизоры противникам.
– Так точно!
Лейтенант отдал приказания отряду.
Несколько бойцов осталось со сталками, которые продолжили идти вперёд и даже, похоже, ничего не заметили. Остальные присоединились к командиру и образовали что-то вроде линии обороны, выстроившись параллельно реке.
Взводный видел в режиме тепловизора приближающиеся жёлто-оранжевые пятна, обозначающие людей, но пока ничего не предпринимал. Если Миронов и его группа местных не под контролем боевиков (что вообще и представить почти нереально), то внезапной атаки не предвидится. Можно будет пропустить сталков вслед за ушедшими вперёд, а подполковника и бойцов сопровождения встроить в линию обороны и расстрелять врагов, если те, конечно, решатся вступить в бой.
– Серый, Капля – шаг назад и в сторону!
В цепочке солдат ненадолго образовалась «дыра», через которую по одному проскочили шестеро местных и по жесту взводного направились вслед за остальными. А названные бойцы, пропустив всех, вернулись на свои места в строю.
Сбоку к шеренге примкнули ещё четыре силуэта. Это, как определил лейтенант, были Миронов и его «эскорт». «Вовремя», – вздохнул взводный.
– К бою!
Солдаты опустились на одно колено и нацелили плазмеры в сторону тех, кто в погоне за подполковником и сталками поспешил перебежать на этот берег и только теперь, взглянув через тепловизоры, начал осознавать свою ошибку.
Но лейтенант не собирался дать им уйти.
– Огонь!
Четырнадцать горячих газовых сгустков вырвались из стволов и устремились к целям, которых было почти вдвое меньше; точность прицела обеспечивалась высветившимся на визире шлемов перекрестьем.
И опять.
И снова...
Через несколько секунд авангард отряда погони перестал существовать. Как и пара десятков деревьев, снесённых залпами и теперь валявшихся на снегу горящими брёвнами и поленьями.
– Отличная работа, лейтенант, – сказал Миронов из внутреннего динамика шлема. – Но их было всего восемь. Ещё полтора десятка в пределах километра на том берегу, следуют за нами.
В эту секунду кто-то хлопнул взводного по плечу, и тот с изумлением понял, что подполковник уже вышел из строя и успел пройти мимо него, лейтенанта стрелковых войск Федерации. Наверное, Миронов на самом деле спешил догнать отпущенных вперёд сталков.
Поняв это, командир взвода не стал тянуть и сразу отдал приказ нагонять остальной отряд.
«Сколько-то времени у нас ещё есть, пока враги нас не догонят, – подумал он, вместе с подчинёнными и командующим устремляясь по дорожке из следов в толстом покрывале снега. – Кто знает, сколько именно?»
* * *
Лес (1,6 километра на восток-юго-восток от Сталочной), 04:55.
– Как же... ззззззз... х-х-холодно... – бормотал Омель, которого била настолько крупная дрожь, что её было заметно даже при беге.
– Ничего-ничего, не бойся... – приговаривал Лас, таща подростка за собой вслед за другими сталками, которые немного убежали от них вперёд.
Вдруг юноша остановился и стал расстёгивать куртку.
– Т-т-ты чего? – спросил Омель, тут же обхватив себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
– Снимай куртку: поменяемся одеждой. Я гляжу, ты уж почти с меня, так что моё тебе не сильно велико будет...
– И ш-штаны тоже? И с-сап-поги?
Омель накинул протянутую ему сухую куртку и шумно, с облегчением выдохнул от накатившего ощущения тепла. При этом ноги подростка продолжали подрагивать.
– М-да, проблемка... – проговорил Лас, быстро отжал мех от части впитавшейся воды и со вздохом надел куртку Омеля на себя.
– Эй, вы там скоро? – спросил Нурс, подходя к стоящей на месте парочке.
– Велк, понимаете...
– А, точно... Поменяться решили? Ну-ну. Что хоть успел отдать, Лас?
– Куртку...
– Тогда и штаны ему свои отдай. А я обувкой поделюсь – тебе, Омель, как раз впору будет...
– С-сп-пасибо...
– Только быстрее, а то Зор за целую вресть успеет уйти...
– Эй, что тут у вас такое происходит?
Окрик командира взвода застал троицу как раз в процессе обмена нижними предметами одежды и обувью.
Лас и Омель смутились под взглядами подошедших военных, однако Нурс сделал молодым людям жест: мол, быстрее заканчивайте, – а сам, надевая кое-как отжатые от воды сапоги Омеля, вкратце описал ситуацию.
– Так, дайте-ка подумать... – пробормотала голосом Миронова одна из чёрных теней, выходя из толпы военных.
Подполковник присел на снег рядом со сталками, достал из-за спины аптечку и немного в ней порылся. Подсветив нашлемным фонариком, набрал в инъектор капельку какой-то прозрачной жидкости и сказал Омелю:
– Это согревающее. Поможет унять дрожь и не чувствовать холода. Вам тоже сделаю небольшой укол, – сказал Миронов Ласу с Нурсом под перевод последнего. – Чтобы и вы случайно не замёрзли – в мокром-то...
– Товарищ подполковник, время, – заметил лейтенант, стоящий чуть поодаль.
– Да знаю я, – ответил Миронов, поднёс инъектор к вене на ступне Омеля, которую тот ещё не успел всунуть в сапог Нурса, и легонько надавил на поршень. – Ну вот, с тобой всё, сейчас другими займусь...
Он быстро вколол препарат Ласу и Нурсу, пока их всех кольцом окружили бойцы сопровождения, ожидающие конца заминки.
– Всё, пошли! – крикнул Миронов взводному, и отряд бегом стал догонять уже две ушедшие вперёд группы.
«Чёрт, столько времени потеряли... – с досадой думал подполковник, двигаясь внутри периметра охраны рядом с Нурсом. – Чую, скоро придётся новое нападение отражать...»
Он предупредил убежавшее вперёд отделение о догоняющих сталках, а затем голосовой командой активировал канал связи с «лагерем запаса» и вызвал Красина. Но ответа не получил.
Легонько сжалось сердце: «Что у них там случилось?..»
«Спокойно, – сказал себе Миронов и стал вызывать на связь других бойцов, оставшихся в восьми километрах к югу. – Не может же, чтобы они все так быстро сдались...»
– ...Ты как, в порядке? – спрочил тем временем Лас у Омеля.
– Да, всё хорошо, – ответил тот, глубоко дыша морозным воздухом, который теперь не ускорял утомление от бега, а, казалось, только бодрил.
У Омеля всё и в самом деле было хорошо. Даже кашель, то и дело напрашивавшийся после выпитой холодной воды, отступил куда-то на дно лёгких.
И снег уже не казался таким непролазно-глубоким, как раньше.
* * *
Лес (1,75 километра на восток-юго-восток от Сталочной), 04:57.
– Что они там так долго?.. – пробормотала Иша и споткнулась о корягу, которой не было видно под толстым слоем снега да ещё и в непроглядной тьме.
– Не волнуйся, мам, – ответил Плющ, помогая ей не упасть. – Я в отца верю: с ним ничего без его согласия не может случиться... Наверное, они там с Ласом из-за Омеля задержались...
– Что? Надо срочно вернуться к ним! В конце концов, провалиться под лёд – это не шутка!..
– Мам. – Плющ притормозил и положил руки Ише на плечи. Прижался щекой к её лицу. – С Омелем остались отец, Лас и ещё с десяток военных. Они точно что-нибудь придумают. Просто поверь в них, хорошо?
– Ты прав, Плющ, – выдохнула женщина между тяжёлыми глубокими вдохами. – Ты прав...
– Стойте! – вдруг раздался откуда-то перед бегущими сталками чей-то приказ на русском.
– Кажется, догнали... – с облегчением сказал Плющ и остановился, упёршись ладонями в колени и стараясь отдышаться после «марш-броска».
Мать юноши и две сталочки также затормозили, причём едва не налетели на солдат, которые сейчас могли охранять только...
– Иша, Плющ? Ксюня, Лина? – послышался из-за «линии обороны» голос «первого сталкера на планете», безошибочно определившего, кто именно пожаловал. – Хвала Первосталку, с вами всё хорошо... Если что, я всё слышал. Подождём ещё немного, и остальные нас обязательно нагонят. У нас тут небольшой отдых: дети устали...
Пока он говорил, солдаты переместились за спину вновь пришедшим и образовали новую линию уже там, чтобы встретить остальных, которые себя не заставили долго ждать.
– А вот и мы, – сказал Лас, вместе с Нурсом и Омелем просачиваясь через ряд бойцов. – Что остановились? А вдруг на нас нападут, пока мы тут отдыхать будем?..
– А лучше было бы, если бы напали, когда мы выдохлись и не могли бы даже мачет метнуть? – ответил Зор. – Не забывай, что с нами идут восемь тех, кто метнуть мачет вообще не сможет! – Он показал обеими руками на детей, жавшихся к нему. – Эх, если бы знать, где враги находятся...
– Омель? – повернулся к подростку Плющ.
Будь вокруг чуть посветлее (если бы облака не заволакивали полностью ночное фиолетовое небо), молодой сталкер увидел бы, что Омель стоит с зажмуренными глазами, прижав пальцы к вискам и стараясь сосредоточиться.
– Отсюда плохо чувствую, – немного погодя ответил тот. – Кажется, остальные из того отряда ещё на том берегу, сагнях в полутораста-двухстах и... рассеяны как-то... то ли стоят, то ли идут... Больше ничего не чувствую, но на полврести вокруг, кроме тех двух десятков или около того, никого больше нет. Ну, кроме, естественно, нас...
– Я чего-то не знаю? – осведомился Зор.
Дети, столпившиеся вокруг «первого сталкера», не видели в темноте самого Омеля, но смотрели на то место, откуда доносился голос подростка, с распахнутыми глазами, поражённые услышанным – теми возможностями, которых у них самих в данный момент нет.
«И не будет», – подумал Нурс, представив себе всё это, но вслух ничего не сказал.
Омель снова сбивчиво, но почти без подробностей рассказал Зору о своей открывшейся способности.
Как только он закончил, «первый сталкер» тут же достал вредомер, до этого предусмотрительно не включённый, и вывел молоточек из застопорённого положения. Прибор стукнул один раз, затем ещё пару и примерно с такой же амплитудой продолжил отсчитывать радиационный фон на этом участке леса.
Нурс попросил одного из солдат, которые к тому времени окружили их всех (в том числе и Миронова, стоявшего в стороне от сталков, но также внутри охранного периметра), включить нашлемный фонарь. Боец возразил было, но, услышав по оперативной связи команду от начальника, находящегося в трёх метрах от него, просьбу исполнил.
В свете одинокой лампочки, поставленной на самую малую мощность, от чего сталки всё равно поспешили заслонить глаза, стали видны показания прибора, который показывал около четверти вреда – или, как определил Миронов, вспомнив рассказ Зелмы о местных единицах измерения, примерно двадцать микрорентген в час. Нормальный фон, который был в этом месте и до Звездопада. Может быть, самую малость выше.
– Вот же Первосталк! – воскликнул Зор. – Получается, если мы отдалимся от деревни с её радиацией настолько, что туда ничего долетать не будет, то и все способности наши там пропадут! Лас, а что с твоим «дальновидением»?.. Тьфу ты, ведь не видно же вообще ничего...
– Даже если и было бы видно, велк, – послышался вздох Ласа, – то всё равно я ничего сделать бы не смог. У меня вообще ничего не выходит...
– Всё, наговорились? – раздался внезапно голос Миронова откуда-то рядом со всеми. Нурс тут же опомнился и перевёл вопрос для несведущих сталков. – А теперь послушайте. Вы ведёте себя так, словно не понимаете, что нам всем грозит опасность – господа велки, вас двоих я не имел в виду. Если ваши сверхспособности без радиации станут фикцией, то на нас могут напасть в любой момент. Поэтому два совета: заткнитесь и шевелите ногами.
– Враги на севере приближаются, – сказал Омель звенящим от напряжения голосом. – Сагнях в ста уже... И как-то странно рассеиваются – выстроиться стеной хотят, что ли... чтобы либо так на нас попереть, либо окружить... И их, кстати, больше, чем военных вокруг нас.
– Так, всем быстро – отход на юго-восток! – рявкнул Миронов, как только перевод закончился. – Если успеем, то отыграем часть потерянного времени...
– Товарищ подполковник, – раздался в канале связи голос взводного, когда отряд в максимально возможном темпе выдвинулся в указанном направлении, – мы никого не заметили, хотя наши тепловизоры вроде бы рассчитаны на такое расстояние работы. Если у них такая же броня, как у нас, это значит, что и у них есть режим энергомаскировки.
Миронов пробурчал что-то в ответ и снова переключился на связь с «лагерем запаса», пробуя коды вызова теперь уже всех тамошних бойцов без разбору – в том числе и раненых.
И, как ни странно, на этот раз ответ он получил. И настроение, которое и без того было препротивным, испортилось окончательно, заставив скрипнуть зубами и тихо взвыть от досады.
Затем он связался с другими взводами и отделениями, и сквозь стиснутые зубы вырвался вздох, показавший, что напряжение немного спало.
Две десятки, курсировавшие по южному берегу, врага пока не обнаружили. А взвод, которому пришлось всё-таки оставить деревню, ушёл от преследования, перебив половину гнавшихся за солдатами боевиков, также перебрался через Сталку и уже направился в сторону командующего и спасённых местных жителей.
«Хоть что-то внушает надежду на счастливый исход, – криво усмехнулся Миронов, держа постоянную скорость бега и благодаря особым режимам оптики шлема видя в полной темноте деревья и торчащие из земли под снегом корни. – Но как там Зелма? Она-то хоть жива?.. Впрочем, в этом я уверен: она найдёт способ выжить. Обязательно».
4. Тайные планы
Лес (8,5 километров к югу от Сталочной), 04:58.
Старший лейтенант Красин лежал на снегу лицом вверх и невидящим взглядом смотрел в чёрное небо, в котором только теперь начали проглядывать обычные для этой планеты ночью фиолетовые оттенки.
Глаза отказывались фокусироваться на этом большом тёмном пространстве, но даже если на небе что-то и было – например, луна, которую не было видно по двум объективным причинам, – то старлей всё равно не смог бы задержать на этом объекте свой взор.
Потому что старлей Красин умирал.
И он, как никто другой, понимал это. Раз взаимодействовать с внешним миром даже при помощи органов чувств он не мог, оставалось лишь ворочать в голове невесёлые мысли – разумеется, пока на это ещё были силы.
Шлема на нём не было: сняли, чтобы Красин не мог связаться с Мироновым. И двинуться старший лейтенант тоже не мог: все его конечности были сожжены выстрелами из плазмеров. Только система герметизации, без всяких зазоров сжавшая стыки на плечах и бёдрах, а также медицинский раздел прошивки микрокомпьютера комбинезона, заставивший встроенные инъекторы впрыснуть в кровь Красина максимально возможное количество анальгетиков, чтобы отключить в его мозгу центр боли до того, как болевой шок гарантированно отправит старлея на тот свет, ещё удерживали его от перехода в качественно иное состояние.
Но Красин понимал, что всё напрасно. Никакие обезболивающие не спасут его от заражения крови и сухой плазмогенной гангрены. А также от нового выстрела – на этот раз в голову, что позволит, наконец, старлею больше не думать заплетающимися синапсами о своей кончине.
Красин с трудом вздохнул и прокрутил в памяти последние десять минут, чтобы понять, что он сделал не так в течение этого короткого, но оказавшегося фатальным для него самого и большей части вверенных ему солдат боя.
...Он и ещё несколько караульных с включённой энергомаскировкой начали стрелять по ясно видимым через тепловизоры противникам.
