Глава 1
«Взрыв произошёл в минувшую среду в шестнадцать десять по местному времени на пересечении улиц Мира и Гоголя. Самодельное взрывное устройство (СВУ), эквивалентное двумстам граммам тротила, находившееся в сумке тридцатилетнего Михаила Муратова, взорвалось неподалеку от входа в здание офисного центра города. В результате взрыва Михаил получил множественные осколочные ранения. Тип взрывного устройства ещё не определён. Часть материалов, изъятых на месте взрыва, направлена на экспертизу. Также на месте полицейскими изъяты пистолет ТТ и около сорока тысяч американских долларов. Есть очевидцы, которые утверждают, что во время приезда бригады „скорой помощи“ Михаил был жив и даже пытался дотянуться до пистолета ТТ. Президент компании, расположенной в этом здании, не пострадал. Следователи выясняют, что общего между компанией и тридцатилетним Михаилом».
«По данным работников пресс-службы, Михаил умер по дороге в больницу. Поэтому выяснить причины взрыва и конкретную цель не представляется возможным».
Вот с такими материалами на первой полосе вышли все местные газеты на следующий день после происшествия.
***
Оксана работала. Вот уже полгода как.
Бабушка с правнуками справлялась. Да и слишком шебутными их назвать было никак нельзя. Спокойные дети. Олежка помогал, как мог. Старшего брата малышня слушалась беспрекословно.
На работу Оксану устроила мама.
Вот тот вариант, что и отказаться — не откажешься, и чувствуешь себя каждый день не в своей тарелке. Короче, работала Ксюша офис менеджером у собственного отчима.
Он тоже поначалу не очень доволен был. Но. Потом ему понравилось. Ксюша старалась, нареканий к ней не было, вникала во всё быстро, да и работа спорилась у неё в руках. Что ещё надо? Конечно, некоторые свои связи пришлось оборвать, а некоторые законспирировать, но уже через пару недель он понял, что не стукач его падчерица, да и вообще его личная жизнь ей без надобности. Даже жалость какая-то к ней появилась, зря он невзлюбил её когда-то. Но прошедшего не вернёшь. Их сын с Викторией уже практически взрослый. Студент. Учиться отпрыска отправили за бугор. Там образование что надо. Не то, что здесь. Вон Оксана — получила диплом, а на работу заочницу по полученной специальности никто брать не торопится.
Таким образом, для жены он разыграл благодетеля, устроив падчерицу. Намекнул, чтоб не забывала о его благородстве. О том, что о её дочери в итоге именно он позаботился, а не Виктория.
Эта среда не отличалась ни от одного другого дня. Утром было совещание акционеров, затем встреча «без галстуков» с тремя из них. Говорили долго, решали, спорили.
Оксана чай подавала, печатала, сводки делала информационные. Обеденный перерыв прошёл в работе, а потому, когда всё было закончено и коллеги ушли, главный решил отпустить девушку на час раньше, да и сам домой засобирался.
Вышли они из офисного центра вместе. Он в машину подъехавшую сел, а Оксана тем временем с лестницы спускалась — и тут этот взрыв.
Ни охранник, ни пешеходы, просто идущие по улице, ни Оксана, на глазах у которой всё и произошло, не поняли сначала ничего. Только услышали этот ужасный громкий звук. А затем увидели деньги, летящие в воздухе и не просто деньги, а американские доллары. Много, очень много.
Вот так человека, лежащего на асфальте и истекающего кровью, заметили самым последним.
Кисти правой руки у него не было. Культя закопчена, из неё торчали отломки костей и обрывки сухожилий, на коже по краям — разрывы. Правая нога неестественно вывернутая, явно сломанная, находилась просто сбоку от огромной кровоточащей дырки в нижней части живота.
Оксана замерла и смотрела, не отрывая взгляд, в его сторону. Человек был жив, он стонал, матерился и даже пытался левой рукой дотянуться до лежащего рядом с ним пистолета.
Настоящего пистолета.
Прошли считанные минуты, как появился наряд полиции. Двое полицейских разгоняли любопытных прохожих, как мухи на мёд слетавшихся к лежащему мужчине. При этом никто не вызывал «скорую помощь» и никто не пытался помочь.
Оксана понимала, что надо оказать какую-то помощь, надо хотя бы достать телефон и вызвать медиков. Он же жив, всё ещё жив, несмотря на отсутствие почти половины туловища. Может быть…
Но это были только мысли, руки не слушались, и никакой телефон из сумочки она вытащить не могла. Оксана продолжала стоять на крыльце, видеть и слышать. Даже сдвинуться с места просто не получалась. Она приросла к тому месту, на котором стояла.
А полицейский с телефоном в руке спрашивал пострадавшего, к кому тот шёл и кого собирался убить. Он задавал свои вопросы и пинал ногу, лежащую рядом с телом. Мужчина стонал и матерился, а кровь текла, образуя лужу около тела, ручейком пробиралась к ливневой канализации. Полицейский кричал, требуя ответов.
Наконец подъехала машина «скорой помощи». То, что осталось от человека, погрузили на носилки, и машина, включив сирену и сигнальные огни, на высокой скорости скрылась за поворотом следующего квартала.
Почему-то хотелось орать, но она не могла произнести ни звука.
— Женщина, вы видели, что здесь произошло?
Оксана с трудом поняла, что полицейский обращается к ней.
— Да у кого ты спрашиваешь, посмотри, она в шоке.
Второй подошедший хотел взять её сумочку. Она не отдала. Охранник, хорошо знавший её в лицо, вынес воды с какими-то каплями.
— Ребята, шок у неё. Да погодите вы. Видела она то же, что и я. Работает она здесь.
Вода с каплями помогла. Оксана очнулась, но потекли слёзы, началась истерика. Полицейский записал её данные и попросил не уезжать из города, так как она является очевидцем.
С тем её отпустили.
Было безумно страшно. Настолько, что сердце заходилось в бешеном ритме и, казалось, вот-вот выскочит. Мужчина так и стоял перед глазами: с лежащим рядом пистолетом, с дождём из долларовых купюр, с развороченным телом. А в голове звучал его голос и его стоны.
Она шла в единственно спасительное место, вернее, к единственному человеку, который смог бы её защитить, рядом с которым её кошмар исчезнет. Она всхлипывала, вытирала катившиеся слёзы бумажным платочком, сминала один и доставала другой. Дамская сумочка наполнялась этими смятыми салфетками, только слёзы не иссякали.
Позади осталось новое, пару лет назад отстроенное здание больницы скорой помощи. Она подумала, что именно сюда отвезли того мужчину, сейчас ему помощь оказывают. Он ведь жив был. Она точно видела, что жив.
Может быть, выживет.
О причинах произошедшего не думалось. Думалось о жертве. Она была уверена, что жертва — именно тот мужчина. Раз пострадал он, то он и жертва. Только вот почему пострадал? Неужели это взрыв? А что взорвалось? И все эти деньги. Она подумала про деньги, и ей даже не поверилось, что все они настоящие.
А затем в голову пришёл отчим. Куда он делся? Он сел в мерседес-джип с водителем и… Она не помнила, как он отъехал от здания, и не помнила стоявшую машину. Что память делает с человеком? Обрывки, несвязанные воспоминаний оставляет вместо целостной картины.
Ужасно обрадовалась, увидев здание бюро судебной медицины. Подошла к воротам — закрыты, подёргала ручку калитки - тот же результат.
Оксана ничего не понимала. Всегда открыты ворота, а калитка — так уж подавно.
Почему сейчас?
Обошла здание бюро и поднялась по лестнице в помещение для освидетельствования живых лиц. Но и туда её не пустили. Двое полицейских в форме поинтересовались, что она здесь делает. Все её рассказы о муже-сотруднике не возымели никакого эффекта.
Она снова оказалась на улице.
Страх не проходил, нет. Он почему-то нарастал.
Достала смартфон и нажала вызов Володи. Из открытого окна второго этажа раздался ответный звонок, только никто не ответил. Она сложила руки у рта в виде рупора и закричала. Так когда-то в детстве они звали друзей гулять на улицу.
— Вова! Володя!
Голос показался ей слишком слабым, но в окне появилась молоденькая девушка в белом халате.
— Вы кого кричите?
— Володю, ой, Владимира Александровича Завьялова.
— Вы ему кто?
— Жена.
— Он занят. Езжайте домой, я даже то, что вы здесь, передать не могу. Извините.
— Спасибо, — вот и всё, что Оксана смогла произнести.
А потом она побрела в сторону дома.
Глава 2
Июль стоял невероятно жаркий, аж до сорока поднимался днём столбик термометра.
Конечно, на кондиционерах в бюро сэкономили. Открытые окна не спасали, но создавали иллюзию поступления свежего воздуха, обогащённого пылью и выхлопами автомобилей, которые оседали на оптике.
За день приходилось несколько раз протирать незащищённые от пыли части микроскопов, что сильно затрудняло и замедляло работу.
А ещё забилась где-то канализация. Это вообще напоминало стихийное бедствие. Канализация была одна с больницей скорой медицинской помощи, и всё сливалось именно туда. А вот застревало это всё на уровне бюро, которое тоже привносило в стоки свою лепту. Запах стоял такой, что хоть стой, хоть падай. В секционном зале и то гораздо приятней пахло. И всё это тоже несло в кабинет через открытые окна.
Кроме этих неудобств возникло ещё одно — дали нового сотрудника, ещё одного врача. Конечно, оба Вовы этому факту очень бы обрадовались, но «бы», как всегда, оказалось решающим. Ставку, призванную разгрузить хоть немного единственных на весь город экспертов преподнесли вместе с новым сотрудником — сотрудницей, молоденькой девочкой, только что получившей диплом и даже не прошедшей интернатуру. То есть обладательницей клинического мышления, стремящегося к нулю.
Годы учёбы врача врачом не делают. Они только закладывают основы знаний. Врача делает практика. Время, когда снова приходится зарываться в учебники, которые на первый взгляд знаешь назубок. Когда мыслишь, и анализируешь, и понимаешь, и несёшь ответственность за жизнь человека. Наверное, самое главное и есть — ответственность за жизнь.
А им подсунули… ну, то, что подсунули. К тому же девочка должна пройти специализацию первичную не меньше полугода, а затем дополнительно специализацию по судебной медицине ещё пару месяцев. Таким образом, они её в ближайший год увидят вряд ли. А если и увидят, то толку с неё будет как с козла молока.
В своих прогнозах Вовы ошиблись. Но…
Девочка прибыла по месту распределения сразу после получения диплома, а первичная специализация по патологической анатомии начиналась лишь в январе. То есть это чудо природное двадцати трёх лет от роду будет компостировать им мозги июль, август, сентябрь и так далее.
Это же полный швах. Но это начало всех неурядиц.
Её стол организовался в их рабочем кабинете, откуда очень прагматичное начальство, только из чувства заботы о своих сотрудниках, вынесло диван.
Они столько о ней говорили и столько сплетен выслушали, что когда это нечто вошло в их кабинет, то растерялись оба.
А дело было так. Таня Луговских пришла в свой первый день работы пораньше. Чтобы осмотреться, наверное. Волновалась девочка страшно. Ей расписали тех, с кем она будет работать, а именно двух Вов, как неких безжалостных монстров. Акул зубастых, но профессионалов своего дела. И ещё добавили, что пощады от них ждать не приходится.
Пришла Таня почти к семи утра в среду. В здание бюро её не пустили. Велели ждать Владимира Семёновича.
Ждала около часа. Перенервничала, извелась, а поскольку в глаза его никогда не видела, то просто не заметила и пропустила. Мужчина-то он просто мужчина, ну, немного за сорок. А так ничего особенного.
Владимира Александровича она бы тоже не заметила, но он обратил внимание на девочку на проходной сам.
— Девушка, вы к кому и по какому вопросу?
— Я К Владимиру Семёновичу, я на работу.
— А! Так вы и есть наш подарок! Владимир Александрович Завьялов, разрешите представиться. А Владимир Семёнович уже у себя, он звонил мне из бюро.
— Таня я.
— А по отчеству? Тимофеич, почему Семёныча не остановил? — обратился он к охраннику.
— Так с молодухой посидеть-то приятно, — ответил, подмигнув, Тимофеевич.
Володя усмехнулся и, забрав с собой новую сотрудницу, прошёл к себе в кабинет. По дороге взял журнал регистрации и подробно объяснил, куда надо смотреть и что читать в первую очередь.
Затем с Семёнычем вместе поили её чаем, расспрашивали за жизнь и наконец взяли на вскрытие.
Девочку тошнило.
Она даже до конца вскрытия не достояла. Сослалась на плохое самочувствие и покинула секционный зал.
На том розовые мечты об облегчении работы закончились. Таня работать явно не собиралась. Перекантуется до специализации, потом в декрет уйдёт, затем три года отсидит дома и уволится. Потому что такой собачьей работы ни одна девочка не выдержит. Пришла перебиться, а если учесть, что она оказалась племянницей проректора, то всё вообще встало на свои места.
Настроение у Вов упало. Они молча писали протоколы, только иногда переглядываясь друг с другом. Рабочий день плавно подходил к концу, когда во двор вьехала карета «скорой помощи». А вслед за ней чуть ли не гарнизон ОМОНа пожаловал. Все входы и выходы из бюро перекрыла полиция, а в секционный зал внесли останки умершего во время транспортировки Михаила Муратова.
Естественно, до вскрытия экспертов из здания бюро не выпустили.
Вернулся домой Володя около полуночи. Дети спали, но вместо жены его встретила Мария Юрьевна.
— Ужинать будешь?
— Буду, устал, как собака.
— Вов, ты с Оксаной поговори. Она не спит. Я пока разогрею.
— Что случилось?
Ответ он не дождался, сразу направился в спальню. Оксана лежала на кровати, свернувшись клубочком, и иногда всхлипывала.
— Ксю, что случилось?
— Вова, — она забралась к нему на колени и прижалась крепко-крепко. — Вова, он взорвался метрах в шести от меня, представляешь, человек взорвался. Я к тебе, а там не пускают, я домой почти пешком пришла. У меня брызги крови на платье, понимаешь?
Он прижал её к себе ещё крепче, ей было больно, но страх стал отступать.
— Вова, его в больницу увезли, но он ведь не выживет? Там от человека только чуть-чуть осталось.
— Я знаю, Ксю! Он умер. Забудь.
— Как? Ты можешь забыть?
— Я же забываю. Ты думаешь, что я такого не видел никогда?
— И ты не забываешь. Только как живёшь с этим?
— Я не с этим, я с тобой живу, с детьми. Ты ела?
— Нет. Мне не хочется.
— Пойдём вместе поедим. Мне без тебя тоже не хочется.
Он заставил её поесть, потом спрашивал про детей у Марии Юрьевны. Та всё понимала и с таким азартом рассказывала про приключения в песочнице, что Оксана улыбалась.
