Часть 1
Дождь стучал и стучал в окно. Небо — тяжёлое и мрачное — давило так, что, казалось, сейчас разобьёт тонкую стеклянную перегородку, отделявшую её от улицы, и ворвётся в комнату. Затянет всё сыростью, влажностью, и холодом, таким пробирающим до самых костей.
Её мысли были прямо по погоде. Тоска, жуткая тоска поселилась в её душе. Давно поселилась. Так давно, что она думала, что вот эта серая тоска сопровождает её всю жизнь, нет, наверно, всё же не всю. А только с того момента, как она осталась одна, как последние комья земли легли на могилу её матери.
В тот момент детство закончилось.
Ведь всем понятно: пока тебя называют сыном или дочерью, пока можно прижаться к сухой, пусть даже жёсткой и морщинистой ладони, пока можно встретиться взглядом с самыми добрыми глазами и ощутить на себе самый нежный взгляд — ты чувствуешь себя ребёнком. Потому что есть кому защитить тебя, сколько бы лет тебе ни было. Есть мама, которой можно вылить все переживания и поведать неудачи. Ей можно позвонить, когда на душе скребут кошки, и просто помолчать в трубку. Она поймёт — всегда!
Что бы с тобой ни случилось и как бы ты ни был виноват, она найдёт нужные слова, и ты почувствуешь, что не одинок. Невозможно быть одиноким, когда у тебя есть мама. Пристань, которая всегда ждёт. Маяк, который постоянно указывает путь. Пока есть мама — есть дом.
Воистину одиноким ты становишься, когда родители уходят навсегда в вечность, и тогда только, пожалуй, понимаешь, как их не хватает.
Тебе казалось, что ты можешь всё сам, что ты уже умнее, современнее, что твой жизненный опыт превосходит их прошлый, устаревший.
Но теперь, когда нет родителей, вдруг понимаешь, насколько они были правы, и так хочется вернуть и… хотя бы попросить прощения.
Поздно. Просто бывает поздно.
И этот дождь, как слёзы, как напоминание, как совесть.
***
Дождь, снова дождь… Она снова у окна и снова душу наполнили воспоминания. Она плачет. Слёзы текут по щекам, точно так же, как капельки воды, сливаясь, стекают ручейками по стеклу. А за окном серое-серое мрачное небо…
Ей грустно, обидно и так жалко себя.
Она помнит, как он пришёл тогда, принёс молоко и хлеб. Спросил, что ещё ей надо.
Потом долго говорил о том, что с уходом мамы жизнь не закончилась. Её жизнь продолжается, пусть качественно другая, но продолжается, и в ней могут быть свои радости.
Она не слушала вначале, не верила и не доверяла, но он пришёл снова, а потом ещё. Она сама не заметила, как стала ждать его, как научилась улыбаться. Пусть только ему, пусть очень несмело, но даже мысли о нём стали сопровождаться улыбкой.
А он приходил, приносил уже не молоко и хлеб, а конфеты, вино или шампанское. Они просто говорили, чаще о маме. Вспоминали её, какой она была. Оказывается, он видел её совсем другой и это понятно: мамой она была ей, а ему лишь коллегой по работе. Она узнавала от него много нового о самом родном и близком человеке.
Шло время, и она полюбила! Полюбила его — умного, мудрого, знающего как жить. Он дал ей крылья и научил летать. Она теперь не просто ждала его, она считала минуты и секунды от звонка до звонка, от встречи до встречи. Она готова была за ним следовать везде, да даже с парашютом прыгнуть была готова.
Но он не хотел прыгать, он просто хотел её. И она отдалась сама, преподнеся ему свою душу в подарок.
Тогда она научилась смеяться. Она жила своей, любовью, она стремилась стать для него всем. Миром в который он вошёл, раем, где хочется остаться.
Но шло время, и он стал приходить реже… А у неё появились вопросы. Настал вечер, когда она задала их.
— Что ждёт нас дальше? — спросила она.
— Не знаю, — ответил он. — Какого ответа ты ждёшь от меня? У меня семья, дети. Я люблю их и не собираюсь жертвовать ими ради сомнительных отношений.
У неё перехватило дыхание. Грудь сдавило и никак не отпускало.
— Чего ты хочешь от меня? — между тем продолжал он. — На что рассчитываешь? Что ты возомнила? И что напридумывала? Ты должна быть благодарна мне. Я помог тебе вернуться к жизни, помог ощутить её вкус. Так живи и радуйся.
— Я думала, ты меня любишь…
— Я? Нет, я увлёкся, но так бывает, сначала горишь, а потом наступает прозрение и становится скучно. Я жалел тебя.
— Жалел? Ты со мной спал!
— И что? Ты предложила себя, какой мужчина бы отказался от молодого тела. Почему, почему вы все привязываетесь как банный лист к одному месту? Почему не можете просто жить, не прося ничего взамен? Почему хотите гораздо больше, чем вам предлагают? Тебе было хорошо, ты была счастлива, так разве нужно что-то ещё? Ты не спрашивала меня, есть ли у меня семья. Ты просто не хотела знать. Ты пользовалась моим телом, получая удовольствие, а я твоим. Мы никто друг для друга, встретились и разошлись. На этом всё, точка. Ты перешла черту и ты мне надоела.
— Уходи, — смогла сказать она.
А он ушёл, предварительно забрав из ванной свою зубную щётку.
Так случился следующий этап взросления — она перестала быть наивной.
Часть 2
И снова дождь! Она смотрит на струйки, бегущие по стеклу. На душе так мерзко, как будто вымазали дерьмом душу.
Она стала другой. Она долго и упорно создавала себя, она лепила свою новую сущность, рисовала и ваяла новый облик. Теперь у неё идеальная накачанная фигура достигнутая тренировками, наложенными на природные данные, и тщательно загримированное лицо, яркое, холодное, без мягких черт.
Нет любви, это лишь миф. А жизнь продолжается, значит, надо уметь извлекать из этой грёбаной жизни всё и деньги и удовольствия.
Мужчины?! А что мужчины? Материал, который можно использовать для собственных наслаждений.
Пусть теперь им будет больно, она не намерена снова испытывать негативные чувства. И ту боль. Она хорошо помнит ту боль. Она умеет учиться и делать выводы. Она умная.
Иногда её пугает собственное отражение в зеркале. На неё из-за стекла смотрит красивая ухоженная стерва. Даже кажется, что язык у неё раздваивается, когда она облизывает губы. Высокомерная, недоступная дрянь, умеющая манипулировать людьми.
Ей не нравится её новый облик. Эта маска жмёт и натирает кожу до волдырей. Но она усвоила урок и теперь будет такой.
Самое интересное, что будучи стервой, она оказалась в центре внимания. Её наконец заметили. Её боготворят, за ней ухаживают, пытаются добиться её расположения или хотя бы взгляда.
Перед ней падают ниц не только мужчины, но и женщины. Нет, за спиной её осуждают, хают как только могут, но в глаза говорят только комплименты.
Она смотрит на окружающих её серых мышек, таких же девушек, как она в прошлом, и жалеет их. А всё дело в том, не встретился им достойный учитель, как ей, вот они сидят и ждут «алые паруса».
Смешно! Обхохочешься прямо!
Она даже пыталась вразумить их, научить, чтобы не ждали, а брали всё, что плохо лежит. Брали и пользовались.
Но они не слушали её, не понимали и не пытались увидеть за маской респектабельной шикарной женщины нежное сердце с двумя рваными кровоточащими шрамами, и ранами и царапинами поменьше, не такими страшными, но причиняющими невыносимую боль.
А дождь всё идёт. Солнце не светит больше, и небо плачет вместе с её душой.
***
Он сидел в кафе с какой-то блондинкой. Они пили шампанское, его рука периодически накрывала руку спутницы.
Она заметила эту парочку, когда стояла в пробке. Намертво стояла, уже с полчаса на одном месте. Просто все машины встали, и не туда и не сюда. Вернее, не так, она увидела его из окна своего автомобиля, он ей приглянулся, и ей захотелось поиграть.
Замечательная игра в кошки-мышки. Сколько темперамента, азарта.
Нет, блондинкой, как спутница того, в кафе, она не была. Да видала она этих блондинок… Ни ума и ни фантазии.
Большого труда ей стоило выбраться из потока машин и припарковаться у кафе. Но когда есть цель, можно и постараться.
Их взгляды встретились, как только она вошла. В её глазах был вызов, в его похоть. Но никто из них не лгал. Это подкупало.
Она выбрала столик так, чтобы сидеть в пол-оборота к нему. Очень выигрышный ракурс. Он мог спокойно разглядывать её, в то время как его спутница была к ней спиной.
Какой шикарный молчаливый диалог состоялся между ними, пока она пила свой кофе и ела пирожное! Диалог глаз, мимики и незаметных посторонним движений. Он принял правила её игры, он вступил в игру…
Да, она видела, она чувствовала и понимала, что победила, что та блондинка уже почти в отставке, а она получит желаемую награду.
Надо просто владеть искусством обольщения, не больше. Казаться незаинтересованной и холодной.
Он положил свою визитку ей на столик и улыбнулся, уходя из заведения. Блондинку он пропустил вперёд, так, чтобы та ничего не видела.
Они встретились через три дня. Она позвонила, а почему бы не позвонить, когда рыбка плывёт в твои сети, почему не дать наживку?
В первый же вечер он забыл о своей блондинке. Теперь в его жизни была только она. Мышкой оказался он. Она же играла. Ловила и отпускала, давала пошевелиться, почувствовать себя свободным, а потом острые зубки опять впивались в горло жертвы.
Он боготворил её. Он был восхищён и в итоге… раздавлен.
Она наигралась и вышвырнула его из своей жизни, как когда-то вышвырнули её.
Но его унижение и мольбы не доставили удовольствия. Ей стало его просто жалко, жалко, как человека обладающего душой.
Нет, она не оставила его рядом с собой, он был не тот, кто ей нужен. Она не любила. Но из этой истории она вынесла урок — нельзя надевать маску не по размеру. Надо быть собой.
Она снова смотрела на струи дождя, текущие по стеклу. И слёзы катились по её щекам.
Часть 3
Зима казалась невероятно долгой. Она привыкла к холоду внутри, и её больше не волновал холод снаружи.
За окном так долго лежал снег, что первый дождь после бесконечного снега показался наградой. Город перестал быть белым и обрёл свои естественные серо-чёрные оттенки. Сердце только не оттаяло. Оставалось кусочком холодного острого льда, которое кололо углами душу.
Она жила одна. Одиночество спасало от ненависти, но не приносило тепло.
Иногда замёрзшее сердце болело от того, что в нём жили грусть и тоска.
Ещё осенью, почти в преддверии зимы, она принесла в дом котёнка. Он так жалобно мяукал в подворотне и просил есть, замёрз и вымок под дождём, маленький. А проходящий мимо высокий мужчина его небрежно пнул. С брезгливостью. Её сердце сжалось. Ведь нельзя обижать кроху. Она засунула мокрого и грязного котёнка под отворот своего шикарного пальто, а тот согрелся и уснул.
В её сердце вошла любовь к маленькому пушистому зверю, за три месяца превратившемуся в величественного и гордого кота.
Кот позволял себе любить свою хозяйку. Знал о ней буквально всё. Понимал её без всяких слов и всё время пытался согреть. Запрыгивал ей на колени, тёрся мордочкой и всем телом об её руки. Спал в её ногах. Заглядывал умными огромными круглыми глазами ей в душу, которая так и не отогревалась. Она же улыбалась котяре и совершенно искренне любила его.
А дождь всё шёл и шёл. Иногда сквозь оконное стекло нельзя было разглядеть, что творится на улице. Всё застилал дождь.
Мысли о собственной ненужности и одиночестве не отпускали. Зачем она живёт? Для кого? Как можно жить жизнью в которой нет смеха и любви? В которой нет тепла? Ну, разве что кот… А тонко чувствующее животное тёрлось о её руки и требовало ласки, отдавая свою.
Она теперь сторонилась не только завистливых женщин, но и мужчин, которым не верила. Зачем повторять череду ошибок, играть в игры, противные собственному естеству. Теперь она была собой, только собой, пусть нелюдимой и мрачной, но собой. Уж какая есть. Такая, какой её сделала жизнь. Рождаются-то все люди для счастья.
***
День был из разряда понедельников, когда всё падало из рук, всё ломалось. А если день начался через одно место, то так и грозился пройти весь.
Предчувствия её не обманули. Вода из крана не переставала подтекать, и пока двери сантехнику открывала и объясняла, что к чему, потерялся кот.
Кота не нашла. Ходила, звала, но поняла, что безнадёжно опаздывает на работу. Решила поискать вечером, может, нагуляется и сам придёт.
Машина, как назло, не завелась. Открыла капот, посмотрела. «Господи, сколько всего туда напихано», — пронеслась мысль. Со злости пнула колесо и отправилась ловить попутку.
Вымокла почти насквозь. Зонтик остался дома у зеркала. Замёрзла так, что зубы стучали.
А дождь всё не переставал. Струйки забирались за шиворот, стекая по спине, платье прилипло к телу. Холодная вода пыталась затечь в сапоги через голенища. От причёски ничего не осталось, волосы превратились мокрые сосульки.
Только никто не останавливался и никто не собирался пускать в машину мокрое недоразумение.
«Осталось только работу потерять», — пронеслось в голове.
Наконец кто-то сжалился. Она открыла дверь и плюхнулась на сиденье, представляя, что скажет водитель. Она даже не посмотрела в его сторону и назвала адрес.
— Я знаю, где вы работаете, — услышала она знакомый голос начальника соседнего отдела. — Но думаю, что сегодня, в таком состоянии, вам лучше поехать домой. Так куда ехать?
Она подняла на него глаза. Он улыбался. Никогда раньше она не обращала на него внимания. Никогда. Обыкновенный, далеко не красавец, он ничем не выделялся из общей массы и ничем не обращал на себя её внимание. Он был не в её вкусе, слишком серый, слишком никакой.
Но улыбка его была доброй, и она улыбнулась в ответ.
И тут её прорвало: она сквозь слёзы поведала ему и про пропавшего кота, и про кран, и про сломавшуюся не вовремя машину, и про то, что без работы ей никак нельзя и про то, что она обыкновенная, жутко одинокая женщина, и про дождь, про этот проклятый дождь, который всё идёт и идёт…
— Домой, срочно домой! Надо согреться, ты заболеешь иначе, и заодно кота найдём, — вынес он свой вердикт и въехал во двор.
Кот встретил их у двери квартиры. И он не спрятался, как обычно, при виде незнакомца.
Она схватила любимца на руки, но кот высвободился и спрыгнул с её рук. Не нравилось ему мокрое холодное пальто хозяйки. Только не ушёл никуда, был рядом.
— Раздевайся и в душ, согрейся, а я чай приготовлю, — тоном, не терпящим возражений, сказал он.
Он налил ей крепкий чай с коньяком, чтобы она согрелась. Затем оставил её дома спать и уехал на работу.
Отчего-то стало тепло. Оно сначала почувствовалось в груди и побежало по артериям и венам, разливаясь по всему телу. Она не могла понять такую разительную перемену в организме. «Это, наверно чай, с коньяком, — пронеслась мысль. — Какой живительный напиток, хотя вовсе не вкусный».
А ещё она думала о нём. О человеке, который так долго был рядом и которого она не замечала. А он человек! Отнёсся по-человечески. И кот от него не спрятался.
Её снова сморил сон, и во сне она видела его.
Утром она была в форме. Все неприятности остались во вчера, наступил новый день. И дождь не такой сильный, так, чуть-чуть моросит.
С начальством даже не пришлось объясняться, руководитель был в курсе и просто велел оформить задним числом как отгул за свой счёт.
