Часть 1
— Александр Михалыч, рабочий день закончился два часа назад. Что сидите-то?
Постовая сестра Любаша стояла в дверях ординаторской. Красивая, молодая, никак не вяжущаяся с этим местом. Он всё гадал, что заставило её работать здесь. Человека без тяжёлого прошлого, на первый взгляд. Он не знал о ней ничего, да и не стремился узнать.
Работала она хорошо, нареканий к ней не было, руки росли откуда надо и душа не чёрствая. Всё это в сочетании с симпатичной внешностью производило самое благоприятное впечатление.
— Да, надо домой. Сейчас пойду. Я только додумаю мысль и пойду.
— Вы про Нефёдова?
— Да.
— Жалко парнишку, почему онкологи оперировать отказались? Он же молодой, выдержал бы. Да? Или я не понимаю?
— Вот и я думаю — почему? И что можно сделать, чтобы взяли.
— Но это же не причина домой не идти? Думать-то и дома можно…
— Можно. Только сложно. Тёща приехала.
Любаша рассмеялась, звонко и задорно так.
— И что вы, мужчины, так тёщ своих не любите?
— Это процесс взаимный. Полностью взаимный. Я бы даже сказал взаимообратный. Как тёща любит зятя, так и зять любит тёщу. Ладно, я пошёл.
***
— О! Явился! И где тебя носило? Рабочий день закончился давным-давно.
— И вам не хворать.
Саша не успел разуться, как на руки забралась дочь. Обвила ручонками шею и прижалась к щеке.
— Папочка! Я скучала!
— Да ты ж моя золотая хорошая девочка. Я тоже очень сильно скучал. Мама где?
— В магазин пошла.
Достал мобильник. Набрал вызов.
— Ася, ты где? Мне к тебе подойти?
Услышав жену, сообщил, что сейчас будет.
— Сашенька, я маму встречу и вернусь. Тебе сок? Шоколадку? Что купить?
— «Сникерс», большой, два. И сок яблочный, и колу.
Девочка растопырила пальчики, делая вид, что считает.
— Хорошо, принесу, жди.
— Ты вправду всю эту отраву ребёнку покупать собрался? Ещё врач! Да тебя близко к больным подпускать нельзя.
— Да, я понял! До свидания, Сашенька.
***
— Ася, Ася! Я тут. Что нагрузилась-то? Меня подождать не могла?
— Ты поздно!
— Прости. Домой идти не хотелось.
— А я ждала.
— Она скоро уедет? Я про тёщу! Ну что ты смеёшься? Ася, серьёзно. Она пилить и сверлить меня приехала?
— Она приехала мне помочь. Мне рожать скоро.
— Через два месяца.
— Ты чуть-чуть забыл сколько мне лет, и мы ждём двойню. Кто его знает, когда. С двойней не дохаживают.
— Ты не нервничаешь? Благодаря маме своей? А, Ася?
— Нервничаю.
— Хочешь сказать, что вот так встречаться в магазине нормально? Чтобы поговорить, парой слов в спокойной обстановке перекинуться?
— А если тебя не будет дома, когда начнётся? Ты работаешь и дежуришь. Сашку куда? Я про всё остальное молчу. Потерпи! Пожалуйста!
— Поговори со своей матерью, пожалуйста.
— Я поговорю. У неё есть причины так к тебе относиться. Но я поговорю.
— Ася, не плачь. Ну что ты, Ася!
Только она всё равно плакала. Уткнувшись в его плечо. Горько так. А он думал и жалел её и понимал, что действительно не прав. Что это эгоизм, так себя вести. Что присутствие её матери сейчас просто необходимость. Да и потом несколько месяцев тоже. Надо перетерпеть, собрать силы и перетерпеть.
Но как это сложно! Дома отдохнуть хочется, расслабиться, дочку обнять. Кровиночку ненаглядную. А тут одни претензии и упрёки.
Вот как заведённая — всё говорит и говорит гадости в его адрес.
Он пытался в спальне от тёщи укрыться, так она двери нараспашку — и снова говорит и говорит. Ася старалась заступиться, не вышло. Только слёзы одни.
А она плачет! То понятно, что плачет. Срок большой, ходить тяжело с животом наперевес. Угораздило же близнецами забеременеть в тридцать пять лет.
Оно вроде радость, но вот тёща… Это зло.
В результате отдыхом стала работа.
***
Да уж — вернулись из магазина, а дочка вялая. Уходил — всё нормально было, а ночью температура, рвота. Он с ней всю ночь провозился под тёщино свербение.
Оказывается, если бы она «Сникерсом» не поужинала, то вирусная инфекция ребёнка бы не одолела.
И что рвота от температуры, доказать невозможно, да и зачем.
Аську изолировал. Просил близко не подходить. Пусть тёща внучкой занимается. Асе только заразиться не хватало.
Утром сбегал в аптеку, принёс все лекарства, расписал тёще, как и что давать. Именно расписал, печатными буквами. Чтобы поняла, чтобы прочитать могла и выполняла. На холодильник листик магнитом приспособил.
Даже кофе хлебнуть не успел. Ушёл.
По пути купил банку растворимого. Но это не то. Растворимый не кумарит, не тонизирует.
Рабочий день впереди, а глаза слипаются.
***
— Александр Михалыч, вас как будто в стиральной машине отжимали, — такими словами его встретила улыбающаяся Любочка.
— Дочка заболела. Температурит. Горло.
— Бедненькая. А жена хоть не заразится?
— Не знаю. Просил тёщу её к дочери не подпускать. Но у этой женщины своя логика. Логика, основанная на ненависти. Хотя и её понять можно. Асе достался не тот муж. А она ещё детей от него рожает.
— Серьёзно?! Кофе хотите?
— Хочу, сейчас сделаю.
Он достал свою банку растворимого.
— Да я сварю. У нас в сестринской плитка есть электрическая. Сварю, взбодритесь. А как на обход пойдёте, так и забудете про дом.
— Вари кофе. И к Нефёдову. Наша задача его откормить, тогда хирурги возьмут на резекцию кишечника. Может, поживёт ещё парень. Надо сделать так, чтобы жил.
Часть 2
— Мама, я тебя прошу, не трогай Сашу.
— А я тебя прошу, вернись домой! Сколько можно заниматься этим мазохизмом? Сколько можно перед ним на коленях стоять? Один мужик на всём свете? На нём вся жизнь кончается? Ася, ты мне дочь?
— Дочь.
— Поехали домой.
— Я дома. Понимаешь, дома. А ты у меня в гостях! Так веди себя, как гостья. Уважай хозяина.
— Ты издеваешься? Кого я должна уважать? Этого кобеля, который способен только детей делать? Что ты в нём нашла? Я ещё тогда не понимала. У него болеет мать, видите ли, он приехать посватать тебя не может.
— Что ещё ты вспомнишь? Да, у него болела мама! Действительно болела! Так, что не дай бог, как болела!
— Не кричи на меня! Есть правила!
— Сама не кричи! Не можешь себя вести как положено, так уезжай.
— Это твоя благодарность? Это уважение? Я это заслужила? Как ты без меня обойдёшься? Ну что ты стоишь, за живот держишься?!
— Погоди, мама. Погоди. Больно.
Ася села на диван. И глубоко дышала, но…
— Асенька, доченька, что с тобой?
— Мама, вызывай «скорую». Кажется, схватки.
Асю госпитализировали без всяких разговоров и возражений. Обещали попытаться сохранить беременность и тянуть как можно дольше.
Уже из палаты, лёжа под капельницей, она позвонила мужу.
— Саша, привет!
— Да, Ася, говори быстрее.
— Я в роддоме, на сохранении, в отделении патологии.
— Сейчас приеду.
— Не надо. Смысл какой? Меня капают. Боли больше нет. Ты с мамой не ругайся, пожалуйста.
— Так дело было в маме?
— Нет, просто мы поговорили…
Он перебил её.
— Ася, это не важно. Я вытерплю. Не волнуйся. Твоё дело лежать спокойно и выполнять назначения. Мы с твоей мамой вместе справимся с Сашей. Не плачь, Всё будет хорошо. Договорились? Главное — успокойся.
— Да как мне успокоиться? Я хоть частично буфером между вами была. А теперь как?
— А теперь ты лежишь под капельницей. Забудь обо всех и обо всём. Мы справимся и друг с другом тоже. Ты мне веришь?
— Верю.
— Не всхлипывай, я тут поработаю чуток и к тебе заскочу. Поспи! Приду — разбужу.
***
— Не волнуйся, Михалыч. Мы месяц потянем и прокесарим. Так что без паники. Домой мы жену твою не отпустим. Режим у неё строго постельный и питание усиленное. Ну, и малышам надо дыхательную систему подготовить, чтобы лёгкие не подкачали. Ну это ты и сам знаешь и понимаешь.
Ася проснулась от голоса своего лечащего врача. Такой голос запоминающийся. Ласковый баритон. Во как она его охарактеризовала.
А ещё с ним был Саша.
Дверь отворилась, и он вошёл в халате белом. Улыбнулась — так давно не видела его в белом халате.
Он Саше так идёт…
— Привет, золотая моя! Фрукты купил по дороге, так что мой хорошо. Я не мыл.
— Саша!
— Что?
— Ты такой красивый…
— Только заметила? Ты знаешь, сколько лет мы вместе?
— Сколько? Пять. Сашеньке пять.
— Нет. Это мы примерные родители последние пять лет, а вместе мы тринадцать лет.
— Двенадцать, мы год встречались.
— Не считается, мы потом тоже встречались. Встречались, но были вместе.
— Ты помнишь, как мы познакомились?
— Конечно, такое тёплое знакомство забыть трудно. Я тогда проснулся и увидел тебя. Солнце светило в окно, заходящее солнце, и ты была вся в ореоле его сияния. Такая необыкновенная, завораживающая, почти святая.
— Ага, и ты, как только открыл глаза, сощурился, потому что лучи тебя слепили и гаркнул: «Почему в отделении с распущенными волосами?»
Они рассмеялись оба, глядя друг на друга.
— Ася, я любовался тобой.
— Но свою власть показал прежде всего. А я до этого смотрела, как ты спишь, целых два часа.
— Ты серьёзно?
— Ну да. Я тогда пришла на практику, ты исполнял обязанности заведующего. Михайличенко был в отпуске. Меня старшая направила в твой кабинет, я вошла, а ты спишь на диване. И руки холодные, я их взяла в свои ладони, но ты не проснулся. Я тогда влюбилась. Пошла к старшей, объяснила ситуацию, попросила одеяло. А потом укрыла тебя и сидела тихо-тихо.
— Я прилёг на минуточку, потому что засыпал за столом, и вырубился.
— Я потом поняла, что ты не спал две ночи подряд, сначала дежурство, а затем мама.
— Зато какое было пробуждение…
— Я казалась ангелом?
— Не меньше!
— Саш, пожалуйста не ругайся с мамой.
— Не буду. Только ради тебя и них.
Он положил ладонь на её живот.
— Всё будет хорошо, Асенька. Мы и не такое с тобой переживали, а уж твою маму я не первый год знаю.
— Тоже тринадцать лет?
— Нет, двенадцать. Пока мы встречались, меня от её присутствия бог миловал.
— Саш, иди домой. Там дочка. Ты поговори с ней, она испугалась. Объясни. И забери ей апельсины.
— Конечно, поговорю. Не переживай, главное не переживай. Апельсины ешь сама. Сашке я куплю. Всё, до завтра! Будь умницей!
***
Домой заходил с сумками, и молоко с кефиром, и апельсины с яблоками, и курица на два с половиной кило.
— Саша, ты?
— И вам не хворать.
Поставил сумки в кухне на стол. Тёща в дверях внимательно смотрела, как он складывает продукты в холодильник.
— Вот ты мне зятёк, объясни, кому пришло в голову назвать дочку Александрой? Александра Александровна. Кошмар! Жуть! Язык сломать можно!
Часть 3
— Ася, я хочу пригласить тебя на свидание.
В её глазах заиграли лучики.
— Меня?! Александр Михайлович, куда вы хотите меня пригласить?
— Хочу много куда. Погулять в парке, съездить на озеро, в лес за грибами, в кино, в театр, на выставку. Я хочу так много, но увы, всё это я не могу себе позволить. У меня очень больна мама. Я должен с работы сразу бежать к ней, её надо накормить, помыть, переодеть.
— Тогда пригласите меня к себе домой.
— Перейдём на «ты»?
— Только не на работе. Так как, приглашаете? Приглашаешь?
— Там не убрано и…
— Ну ладно, извините.
— Нет, Ася, если ты не испугаешься, то давай ко мне. Я всё маме сделаю и погуляем.
— Хорошо.
Она так искренне улыбалась ему. И она согласилась! Согласилась, не испугалась, не убежала от него как от чумного.
Хотя по его логике и логике других женщин, должна была убежать.
Вот в институте же встречался с Мариной, и думал, что серьёзно у них, а когда та узнала, что Сашина мама совсем слегла, то порвала с ним. Объяснила, что ничего личного, но его красота и фигура не компенсируют то, что она должна быть нянькой. Потом была ещё Лена… Совсем недолго была.
Желание личного счастья постепенно приобрело мифический оттенок.
Он за последние годы думать забыл, как это — встречаться с женщинами. В смысле, серьёзно встречаться, не только для удовлетворения физиологии.
Но появилась Ася.
Лучик света в его однообразной жизни. Она стала необходима, её присутствие оказалось глотком кислорода.
Она схватывала всё, что он говорил, просто с полуслова, а он держал её в зоне видимости. Даже в буфет брал с собой и к начальству тоже, она его в приёмной ждала.
Хватался как за соломинку, боялся отпустить, потерять надежду и утонуть.
И она сама напросилась домой.
Страшно, но что делать. Кровать свою утром не застелил, на кухне посуду в раковине оставил. Не успел.
По дороге домой каялся, в незастланной кровати и в немытой посуде. Краснел и бледнел. А она смотрела на него и улыбалась.
— Саша, Сашенька, — услышали они голос Ирины Владимировны, как только переступили через порог.
— Да, мама. Я сейчас.
— Ты не один?
— Нет.
Он завёл Асю в большую комнату и усадил на диван. Сам же отправился к матери.
— Ты привёл девушку? — спросила мама.
— Да! Мамуль, я сейчас тебя накормлю и пойду с ней погуляю, хорошо? А почитаю тебе позже.
— Конечно! Прости, что жизнь тебе ломаю. Я не хотела.
— Мама, не начинай.
— Её бы увидеть.
— Увидишь, потом. Не сегодня, хорошо?
Ася не пошла с ним гулять в тот день. Она устроила уборку в квартире и познакомилась с мамой, обещала приходить и навещать её, даже когда начнутся занятия.
Саша дал ей ключи.
Вот так, с самого первого свидания, у Аси оказались ключи от квартиры.
Мама воспряла духом, и даже чувствовать себя стала немного лучше. Она боготворила Асю.
***
Сколько лет прошло?
Тринадцать, Ася помнит.
Тринадцать лет он мог быть с ней и только с ней. Зачем позарился на чужое призрачное счастье? Чужое всегда чужим останется, своим никогда не будет.
Хорошо, что одумался, хорошо, что понял. Теперь счастлив. Почти. Ещё бы тёщи не было…
Ну да ладно, ради Аси он готов её потерпеть. Не всю же жизнь, ну, три-четыре месяца — точно готов.
Вот вчера вечером опять она скандал устроила, и не просто так, а при дочке. Впрочем, всё время при дочке все скандалы.
