========== Глава 3 ==========
Тоня
Алекс мерил шагами комнату.
- Ну, где его носит? - сквозь зубы пробормотал он.
- Успокойся, любимый, - с этими словами я приобняла Алекса, после чего вытащила из кармана часы и бросила короткий взгляд на циферблат, - Прошло всего полчаса.
Мой муж вырвал часы из моих рук, после чего посмотрел на время и, закатив глаза, сказал:
- Уже почти полдень, а мы ждали его к одиннадцати.
Внезапно на пороге возник веселый Граф.
Он подошел к Алексу, похлопал того по плечу, а после с ухмылкой сказал:
- Да, бежит ваш Васька, аж спотыкается!
Граф оказался прав.
Неожиданно входная дверь распахнулась и на пороге возник запыхавшийся Василий.
Он держал в руках огромный букет белых роз и две небольшие коробочки, перевязанные красными лентами.
Вася перевел взгляд на Алекса и виновато пожал плечами:
- Не серчай, друг. Я заблудился.
Васька скинул с ног ботинки, после чего шатаясь подошел к нам.
Он поставил в стоявшую на столе вазу цветы, а Графу вручил две коробочки, после чего подошел к нам с Алексом, обнял нас за плечи и дыхнул на нас перегаром.
Мы с любимым поморщились, а Граф едва слышно хохотнул и, поставив коробочки на стол, куда-то удалился.
- Где ты так успел накидаться? - поинтересовался Алекс, сбросив руку друга со своего плеча.
Васька присел в рядом стоявшее кресло, после чего закинул руки себе за голову и зевнул:
- Заглянул в один кабак. Должен же я отметить праздник своей любимой женщины, в конце концов? - с этими словами он расхохотался, а после отчего-то закашлял.
Я взяла со стола коробочки, повертела их в руках, после чего открыла их.
- А откуда серьги с изумрудами? - нахмурившись спросила я.
Васька снова расхохотался.
- Дернул у одной фифы в кабаке.
Мы с Алексом переглянулись, после чего бросили короткий взгляд в сторону нашего друга.
- Ну, а что тут такого? - пожимая плечами, удивился Вася, - Нужно было лучше следить за своей приоткрытой сумочкой! Да и потом, как видите, все же не зря я тот кабак посетил, - с этими словами он улыбнулся и радостно посмотрел на нас с Алексом.
На несколько секунд между нами повисло молчание, которое я, вскоре, решила прервать:
- Ну, что вы стоите, как истуканы? Соня придет с минуты на минуту, а стол еще не накрыт!
Из кухни послышался веселый голос Графа:
- Мы с Верушкой уже поставили шарлотку на стол.
- А бокалы? А тарелки? Где запеченный цыпленок? - спросила я, не сводя взгляда с рядом стоявшего Васи.
- Чингиз обещал его принести. Вот, ждем, - ухмыльнулся Васька в ответ.
- И когда, интересно мне, явится Чингиз? - скрестив руки на груди, спросила я у Васьки.
- Понятия не имею, - пожав плечами, ответил тот.
Я тяжело вздохнула и рухнула в рядом стоявшее кресло.
Граф на секунду зашел к нам, после чего подошел ко мне и, похлопав меня по плечу, сказал:
- Не боись, подруга, прорвемся.
- Хотелось бы верить, - закусив губу, вздохнула я.
И в этот момент из детской раздался плач Сашеньки.
- А кто сидит с ребенком? - нахмурившись спросил Алекс у Графа.
Парень, в свою очередь, молча пожал плечами и опустил взгляд, а мы с Алексом со всех ног бросились в детскую.
Мы подошли к люльке и посмотрели на Сашеньку.
Тот тянул к нам с мужем свои крохотные ручки и отчего-то плакал.
Я взяла Сашеньку из колыбели, после чего прижала к груди.
Тот немного успокоился, но потом снова расплакался.
- Стало быть, он хочет к папочке, - улыбнулась я, протягивая ребенка Алексу.
Любимый взял сына на руки и, прижав того к груди, нежно поцеловал в лоб.
От отцовских объятий малыш мгновенно уснул.
Я заметила, как Алекс улыбается и реагирует на нашего сына.
Глаза моего любимого сияли от счастья, и он ни на минуту не мог перестать улыбаться.
- Он скучает по тебе, - улыбнувшись сказала я Алексу.
- Я это заметил, - качая малыша, ответил тот.
Алекс присел на диван и кивнул мне, чтобы я присоединилась к ним с сыном, что я и сделала.
- У него твои глаза, - не отводя взгляда от ребенка, сказала я любимому.
- Знаю, - чуть слышно ответил тот, а потом попросил, - Говори тише. Кажется, он уснул.
Алекс все еще качал на руках Сашеньку, и я заметила, что наш сыночек и правда спит, прижимаясь всем своим крохотным тельцем к своему отцу.
В тот момент я была счастлива, как никогда.
Наш сын с Алексом обрел ту семью, о которой мы оба и не мечтали. Любящих родителей, заботливую маму и храброго папу, готового в лепешку расшибиться ради счастья своей семьи.
Я молча смотрела на Алекса с Сашей и не могла отвести от них взгляд.
Боже, как они мило смотрятся вместе!
- О чем ты думаешь, любимая? - погладив меня по щеке, спросил Алекс.
- Я думаю о том, как я счастлива сейчас. Я очень надеюсь на то, что наше счастье будет длиться, как можно дольше, - с этими словами я осторожно взяла Сашеньку из рук мужа, после чего вернула того в люльку, напоследок нежно коснувшись губами его лба.
Алекс подошел ко мне сзади и, заключив меня в объятья, прошептал:
- Я всегда буду с вами и никогда вас не покину. Ведь теперь мы одна семья.
Я повернулась лицом к любимому, после чего обхватила его лицо руками и, внимательно всмотревшись в его серые глаза, пробормотала:
- Хотелось бы верить, - с этими словами я накрыла губы Алекса своими.
Но наш поцелуй прервал громкий голос Васи:
- Соня вернулась!
- Ну, что, пойдем? - шепнула я Алексу на ушко.
Тот молча кивнул, и мы направились в гостиную.
В голове крутилась только одна мысль: "Хоть бы все прошло хорошо. Хоть бы Васька ничего не натворил и не испортил наше торжество".
========== Глава 4 ==========
Маша
Я стояла, одной рукой опираясь на рояль, а другую руку держала на своей талии, чтобы правильно настроить дыхание, и отчаянно пыталась взять ре-диез второй октавы.
Мы с моим аккомпаниатором и педагогом, Аглаей Александровной, уже час репетировали, а я все никак не могла настроиться на нужный лад.
Мой голос предательски дрожал, а мысли все не покидал мой муж Пьер.
Его отсутствие до сих пор сводило меня с ума, и я, увы, ничего не могла с этим поделать.
Где мой муж сейчас? В чьих объятьях он? Одному Богу это известно.
В чувства меня привел мелодичный голос педагога:
- Мария Михайловна, после последнего куплета нужно делать крещендо. Неужели Вы забыли об этом?
- А? - я обернулась и посмотрела на Аглаю Александровну.
- Говорю, звук нужно усилить после последнего куплета, - повторила она, после чего издала едва слышимый смешок.
На секунду мне показалось, что Аглая Александровна смотрит на меня, как на ребенка, что привело меня в бешенство.
- Я прекрасно знакома с музыкальной терминологией, а сольфеджио я знаю, как свои пять пальцев, - фыркнула я, скрестив руки на груди.
- Мария Михайловна, я и не сомневаюсь в Вас и Вашем таланте, просто..., - женщина на миг задумалась, а потом замолчала.
Я снова повернулась к Аглае Александровне и внимательно на нее посмотрела.
- Просто? - нахмурив брови, спросила я, - Говорите, я Вас слушаю, - я не сводила со своего педагога пронзительного взгляда.
Женщина вздохнула, после чего с сожалением посмотрела на меня и, накрыв мою ладонь своей, осторожно сказала:
- Мария Михайловна, конечно, я знаю Вас сравнительно недавно, но я тоже женщина, и я прекрасно понимаю Ваши чувства и опасения...
Слова педагога меня шокировали.
Я мгновенно вырвала свою руку и, не сводя удивленного взгляда с Аглаи Александровны, спросила:
- Что Вы хотите этим сказать? - в тот момент мой взгляд метал молнии.
- Ваш муж, - выдохнула она, - Должно быть Вы волнуетесь за него?
- С чего Вы это взяли? - вспыхнула я, - У нас с Пьером все прекрасно и замечательно.
Я снова подошла к роялю, после чего вновь облокотилась на него правой рукой и, бросив короткий взгляд в сторону женщины, попросила:
- Давайте лучше продолжим с ариетты "Как больно здесь"!
Женщина вздыхая кивнула, после чего легко коснулась пальцами клавиш рояля, и звуки музыки мгновенно заполнили все пространство.
Я взяла дыхание через ребра, после чего запела:
- Как больно здесь, как сердцу тяжко стало!
Тяжелою обидой, словно камнем,
На сердце пал цветок, измятый Лелем.
К другим
Бежит пастух; они ему милее;
Звучнее смех у них, теплее речи,
А я стою и чуть не плачу с горя,
Что Лель меня оставил.
В голове мгновенно всплыл образ Пьера.
Высокий темноволосый красавец с небесно-голубыми глазами, опьяняющими всех женщин вокруг.
Я вспомнила его красивый бархатный баритон, которым он покорил меня во время нашей первой встречи, а также пронзительный взгляд его голубых глаз и то, как он красиво жестикулирует руками во время разговора.
Да, мой муж не имел ничего общего со скромным и застенчивым Лелем, зато мы со Снегурочкой были во многом похожи.
Меня также, как и Снегурочку, оставили родители, а сердце мое было настолько ледяным и холодным, что даже мифический Мизгирь был не в силах его отогреть.
В обществе я всегда старалась придерживаться своего статуса и своей социальной роли. Ведь я - прима театра, а, значит, я просто обязана сохранять спокойствие и оставаться хладнокровной, чтобы ни случилось.
А люди... Они просто не поймут меня и мои чувства, в лучшем случае. Или же в худшем, поднимут на смех. Поэтому мы с Пьером должны были пускать пыль в глаза высшему обществу и оставаться прекрасной семейной парой, чего на самом деле, к моему великому сожалению, и не было.
Внезапно послышался стук в дверь.
Аглая Александровна сразу же перестала играть, а я, допев свою ариетту до конца, наконец, остановилась и, повернувшись к двери, спросила:
- Да?
Оля открыла дверь, и на пороге возник мой муж с букетом алых роз.
Пьер был красив, как никогда. На нем был надет черный фрак, его белая рубашка была расстегнута на две верхние пуговицы, как я всегда любила, а его короткие жгучие черные волосы были красиво зачесаны назад.
Он одарил своей белоснежной улыбкой сначала рядом стоявшую Оленьку, потом меня, а позже задержал взгляд на моей преподавательнице.
Краем глаза я заметила, что присутствие Пьера весьма оживило Аглаю Александровну.
Несмотря на то, что Пьер был моложе ее лет на десять, а самой Аглае Александровне было около 45, мое сердце больно сжалось от ревности, и я от злости вцепилась рукой в рояль и, сама того не замечая, провела ногтем по инструменту, отчего на нем образовалась легкая царапинка.
Пьер обошел рояль, не сводя взгляда с моего аккомпаниатора-педагога, после чего подошел ко мне и галантно поцеловал мою руку.
От такого жеста внимания я, сама того не ожидая, раскраснелась.
- Мария, поздравляю тебя с премьерой. "Снегурочка" - это потрясающая опера, а Римскому-Корсакову я бы лично пожал руку при первой же возможности, - с широкой улыбкой на устах сказал мой муж.
- Благодарю, - я смущенно улыбнулась, - Надеюсь, ты изволишь посетить премьеру? - с этими словами я бросила укоризненный взгляд в сторону Пьера.
Несмотря на красивый жест, я была все еще зла из-за того, что он вернулся так поздно.
Пьер ласково погладил меня по щеке, после чего снова ослепительно улыбнулся и сказал:
- Я приду. Можешь даже и не сомневаться.
От слов своего мужа я облегченно вздохнула.
Его голубые глаза по-прежнему опьяняли мой разум, и я, увы, ничего не могла с этим поделать.
Желала ли я Пьера, как мужчину? Определенно, да. Любила ли я его по-настоящему? Ответа на этот вопрос у меня, увы, еще не было. Любил ли меня сам Пьер? В этом вопросе я сомневалась, ведь для него я была всего лишь трофеем, красивым трофеем, который ему удалось урвать еще в Гамбурге лет 5 назад. Жалела ли я о нашем браке? Скорее, я принимала его, как должное, хоть и ревновала своего мужа к его периодическим пассиям, ведь Пьер был красив, и женщины толпами увивались вокруг него.
В тот момент я была вполне довольна своей жизнью, что меня не могло ни радовать.
========== Глава 5 ==========
Маша
В тот вечер я волновалась, как никогда, ведь "Снегурочку" мы ставили впервые, и я очень надеялась на то, что эта опера отзовется в сердцах зрителей.
На самом деле, саму "Снегурочку" в Большом театре уже ставили около десяти лет назад, и тогда премьера произвела среди зрителей настоящий фурор.
Артистам дарили цветы, их приглашали на званые вечера, а публика потом долго обсуждала премьеру и делилась своими впечатлениями.
Но сегодня я впервые участвовала в этом представлении, что не могло меня не волновать.
На каждом своем выступлении я старалась выкладываться по максимуму, а статус оперной примы только усиливал мое волнение и страстное желание не ударить в грязь лицом и оправдать ожидания публики.
Я хотела, чтобы люди наслаждались моим голосом. Я хотела нести другим любовь и радость, что творчество мне прекрасно позволяло.
От природы мне был дан невероятно красивый голос, колоратурное сопрано.
Я могла брать самые высокие ноты, какие только можно взять, за исключением ля второй октавы и выше.
Но голос, как и любой другой инструмент, все же, нуждался в настройке. По-началу мне тяжело давалось брать дыхание. В юные годы я "пела горлом", как сейчас любят говорить музыкальные критики. Но я упорно занималась с педагогами, оттачивая все возможности своего голоса, поэтому, вскоре, дыхание брать я научилась.
Мой голос установился примерно к шестнадцати годам, и годом позже я уже начала выступать на сцене Гамбургского оперного театра.
Сначала я пела небольшие партии, но со временем я стала получать главные и, вскоре, удосужилась звания примы, так что к тридцати годам мне удалось построить головокружительную карьеру оперной примы, о чем далеко не каждая девушка способна и мечтать.
В двадцать пять я вышла замуж за завидного холостяка Гамбурга, Петра Берга, в которого были влюблены первые красавицы Германии.
Мать Пьера была русской, а отцом был немец, поэтому мой муж с рождения прекрасно владел как немецким, так и русским языком. Также Пьер довольно неплохо изъяснялся по-английски и по-французски, а также немного владел итальянским и мечтал когда-нибудь побывать в Риме.
Несмотря на внешнюю привлекательность, внутри мой муж оставался твердым и немного жестким.
Когда мы оставались тет-а-тет, он довольно редко проявлял ко мне нежность и вел себя со мной весьма холодно, что ужасно меня печалило.
Я хотела любви, я желала ее всем сердцем, но, увы, любовь давала мне только публика и многочисленные поклонники.
Многие из них, не стесняясь моего мужа, заигрывали со мной. Одни - дарили мне цветы, другие - забрасывали меня дорогими подарками и признаниями в любви. Но, все же, мне чего-то не хватало.
В такие моменты я чувствовала себя всего лишь обезличенной примой Мари, но никак не Марией Берг, которой я являлась на самом деле.
На секунду я закрыла глаза и вспомнила Генриха, своего сумасшедшего поклонника из Гамбурга.
Генрих преследовал меня, куда бы я не направлялась.
Он ездил за мной в Берлин, бывал на моих выступлениях в Любеке, а то, что он устроил на моем концерте в Кельне, я не забуду никогда.
От воспоминаний о прошлом я зажмурилась и сжала кулаки.
