"Наверное, Султан-ханым действительно дура, раз думает, что я могу сбежать", - вновь мелькнуло в ту минуту в моей голове.
Но внезапно случилось то, чего я никак не могла ожидать.
Неожиданно моего плеча коснулась чья-то теплая ладонь, и я, испугавшись, вздрогнула.
- Ярен, что с тобой стряслось?
Повернувшись в сторону источника звука, я облегченно вздохнула.
Передо мной сидела Генюль и, широко распахнув глаза, растеряно наблюдала за происходящим.
Рыжеватые волосы девушки были немного растрепаны, а во взгляде шатенки читалось сожаление вперемешку с какой-то непонятной грустью.
Положив руку на сердце, я обвела свою собеседницу удивленным взглядом, а затем выдохнула.
- Генюль, как ты меня напугала! Это всего лишь ты!
В тот момент мой голос предательски дрожал, и я молила Аллаха лишь о том, чтобы жена брата не догадалась о том, что послужило причиной моей грусти.
Но, увы.
Утаить свое состояние от Генюль мне так и не удалось.
Вскинув брови, девушка недоуменно хмыкнула, а затем с усмешкой произнесла:
- Всего лишь я? А ты ждала кого-то другого?
Карие глаза шатенки буравили меня взглядом и ждали ответа.
Но на вопрос Генюль я ничего не ответила, лишь протерла лицо ладонями.
Заметив мою реакцию, девушка вновь усмехнулась, после чего чуть слышно добавила:
- Харуна, например?
- Что?!
От услышанного мои глаза полезли из орбит, а Генюль, довольно ухмыльнувшись, утвердительно кивнула головой, словно отвечая на собственный безмолвный вопрос.
- Значит, я права, - чуть слышно проговорила жена Азата, вновь обращаясь к самой себе.
На секунду она одарила меня взглядом, словно не решаясь у меня о чем-то спросить.
И я поняла, на что намекает Генюль, да и нетрудно было догадаться на самом деле.
Смахнув с щеки выступившую слезинку, я саркастично усмехнулась, а затем, сжав зубы, выдохнула.
- Ты права, - едва сдерживаясь, чтобы не высказать жене брата, что я думаю относительно ее проницательности, проговорила я, - Только, вот, это ничего не меняет. Да, я люблю Харуна, но он...
От моих слов Генюль буквально выпала в осадок:
- Любишь?! - выпалила она, широко распахнув свои карие глаза, - Ярен, ты это серьезно? Ты любишь Харуна?!
Карие глаза девушки были все еще широко распахнуты, впрочем, как и рот, который она осторожно прикрыла ладонью.
Казалось, будто бы Генюль и вовсе не верит моим словам, либо же верит, но просто издевается.
Но в ответ на вопрос жены брата я лишь молча кивнула и опустила взгляд.
Как я и предполагала, в следующее мгновение Генюль стала издеваться надо мной.
Поднявшись со своего места, девушка обхватила ладонями голову, после чего громко рассмеялась, словно услышала что-то смешное.
А я, сжав зубы, молча наблюдала за происходящим, моля Аллаха о терпении и смирении.
- Ярен, наконец, полюбила кого-то кроме самой себя! Браво! - хлопая, громко продекламировала Генюль, вознося хвалы Всевышнему, - Ах, Аллах! Как же ты такое сотворил? Это же воистину чудо!
Возможно, Генюль бы и дальше продолжила возносить хвалы Всевышнему, если бы в следующий момент я не прервала поток ее радости.
- Да-да. Можешь и дальше продолжать издеваться надо мной, - кусая губу, выкрикнула я, поглядывая в сторону супруги Азата, - Я люблю его. Я действительно люблю Харуна, и мне действительно жаль, что все так получилось...
Но в следующий момент уже сама Генюль оборвала меня на полуслове.
- Как это случилось? Когда ты поняла, что любишь его? - осторожно поинтересовалась она, присаживаясь рядом собой.
Я и не заметила, как голос девушки мгновенно стал серьезным, а смех исчез, словно его и вовсе не было.
Сцепив руки в замок, я тяжело вздохнула, а затем осторожно посмотрела на свою собеседницу, которая все еще сидела рядом со мной и внимательно меня слушала.
- Сама не знаю, - пожимая плечами, ответила я, - Наверное, я поняла это в тот роковой день, когда выстрелила в него из этого проклятого пистолета... В тот день весь мой мир рухнул, и я не могла больше жить. Не могла жить без Харуна...
К горлу вновь стал подступать невидимый ком, а глаза стали мгновенно наполняться слезами, и в тот момент мне стоило огромных усилий не заплакать.
Прикрыв лицо ладонями, я вновь тяжело вздохнула, после чего посмотрела на Генюль, которая все также ловила каждое мое слово.
- Наверное, ты мне не поверишь. Да, что там ты! Мне даже родной брат не верит, не говоря уже о собственных родителях! Я не хотела его убивать, я не хотела убивать Харуна! Ах, Генюль, если бы ты только знала, как я корила себя за содеянное! Если бы ты только знала!
Смахнув с щеки выступившую слезинку, я откашлялась, а затем вновь продолжила свою речь:
- Сегодня я увидела его с ней, с этой мерзкой шакалихой.
- С Дениз? - осторожно переспросила Генюль.
- Знать не знаю, как зовут эту мерзавку! - выпалила я, всплеснув руками.
Злость и обида вновь стали заполнять мое сердце, и мне стоило огромных усилий сдержать себя и не выругаться в присутствии супруги брата.
- Харун сделал ей предложение у всех на виду, а она так весело щебетала и улыбалась, что мне захотелось выбить ей все ее тридцать два белоснежных зуба, потому что...
- Ты должна бороться, - внезапно выпалила Генюль, не отводя от меня внимательного взгляда.
От слов жены Азата я мгновенно выпала в осадок.
Услышать такое от Генюль я и вовсе не была готова.
И, возможно, я бы решила, что ослышалась, если бы девушка вновь не повторила сказанное:
- Ты должна бороться за Харуна, если ты действительно его любишь, - повторила Генюль, все еще вглядываясь в мои глаза, - Поверь, если бы мы с твоим братом опустили руки и не боролись, то нам бы никогда не удалось пожениться, ведь ваши родители...
Но я вновь оборвала Генюль на полуслове:
- Но как? Ведь он же не верит мне!
- Значит, ты должна убедить его в том, что тебе можно доверять! - парировала моя собеседница.
Одной рукой приобняв меня за плечо, Генюль взъерошила мои волосы, а затем чуть слышно добавила:
- Убеди Харуна в том, что ты изменилась. Ведь ты же действительно изменилась, ведь так?
Слова Генюль в ту минуту звучало больше, как насмешка, нежели, чем желанием помочь, и в ответ на ее фразу я лишь прикрыла лицо ладонями и тяжело вздохнула.
- Ладно, Ярен. Тебе пора вернуться в номер. Все-таки, уже поздно, и я боюсь, что с тобой может что-то случишься. Пойдем!
С этими словами она протянула мне свою ладонь, а я нехотя взяла жену брата за руку и направилась вместе с ней в номер.
Всю дорогу от набережной до отеля в моей голове крутились слова, так неосторожно сказанные девушкой, и интуиция подсказывала мне, что Генюль права.
Мне нужно убедить Харуна в собственных чувствах, только, вот, как это сделать, я, увы, пока не знала, и не могла узнать при всем своем желании.
========== Глава 12 ==========
Харун
В тот день ничего не предвещало беды.
Рано утро папа разбудил меня, после чего мы вдвоем почти сразу же направились на рынок, а затем заглянули в кондитерскую, при входе в которую я пришел в самый настоящий восторг.
Шоколадные пирожные, необычные по красоте и вкусу торты... И так любимая мною пахлава, которую я просто обожал во все времена своей жизни!
Подойдя к прилавку, я припал обеими ладонями к стеклу и, как завороженный, изучал глазами содержимое кондитерской, в которой, к слову сказать, мы с папой не так часто бывали.
Финансы особо не позволяли нам жить в роскоши.
Точнее сказать, позволяли, но только не нам с отцом, а моей матери, визиты которой можно было запросто сосчитать на пальцах обеих рук, если не на одной.
Отец частенько любил рассказывать мне о сказочном богатстве Фисун-ханым и о ее именитой фамилии, которой моя матушка так любила козырять при каждом удобном случае.
"Асланбей - это не просто фамилия. Это нечто большее", - каждый раз, как попугай, твердила моя сварливая матушка во время своих очередных визитов, которые с каждым годом все больше и больше сходили на нет, что весьма радовало меня и ужасно огорчало моего отца, который, несмотря ни на что, продолжал любить и превозносить эту грозную женщину, которая так ловко умела манипулировать нами обоими и извлекать выгоду из любого стечения обстоятельств.
Мой отец ужасно любил мою мать.
Он любил ее до безумия!
Он даже простил Фисун тот факт, что она наотрез отказалась выходить за него замуж и менять свою знаменитую фамилию "Асланбей" на менее благозвучную - "Бакырдиоглу", которую с самого рождения носил мой отец.
Вот и в тот день.
Сразу же после внезапного звонка моей хитроумной матушки, отец буквально сиял от счастья и, недолго думая, решил потратить свою довольно скромную зарплату на роскошный ужин для своей возлюбленной.
И пока я, как зачарованный, любовался сладостями, которыми пестрил прилавок кондитерской, мой отец сжимал в руке телефон и, заикаясь, разговаривал со своей горе-возлюбленной:
- Фисун, я так рад нашей предстоящей встрече! Ты даже и представить себе не можешь, как я рад!
В ту минуту голос отца предательски дрожал, впрочем, как и его правая ладонь, в которой он все еще сжимал телефон.
Нервно покусывая губу, мой папа краснел от смущения и все еще продолжал беседу с дамой своего сердца.
- В последний раз, когда ты навещала нас, Харуну едва исполнилось семь... А сейчас... Сейчас ему уже четырнадцать! Ты представляешь!
С этими словами отец бросил короткий взгляд в мою сторону и, весело подмигнув мне, вернулся к разговору с моей матерью:
- Сегодня мы приготовили тебе сюрприз, и я...
- Ах, Тахир, - тяжело вздыхая, проговорила Фисун, - Ты же знаешь, я так не люблю сюрпризы...
Она снова вздохнула и, выждав недолгую паузу, наконец, соизволила продолжить разговор с моим отцом:
- Но, если ты настаиваешь... От романтического ужина я и вправду не откажусь. Только ведь... Ты ведь знаешь, что я предпочитаю изысканную и дорогую кухню, или же ты об этом забыл? А, Тахир?
Услышав "тонкий намек", который звучал практически в приказном тоне, отец сразу же рассыпался в извинениях, после чего клятвенно пообещал Фисун-ханым организовать все наилучшим образом, как, ее султаншество, предпочитает.
От услышанного я сразу же потерял всякий интерес к сладостям.
Закатив глаза, я сложил руки на груди, после чего подошел к отцу и, внимательно вглядываясь в его глаза, осторожно спросил:
- Мы же не просто так пришли в эту кондитерскую, верно?
Услышав мой голос, папа сразу же вздрогнул и, схватившись рукой за сердце, облегченно вздохнул.
- Ах, Харун! Это всего лишь ты!
Папа все еще продолжал держаться за сердце и тяжело дышать, а я в тот момент безумно злился на себя и на собственное безрассудство.
Ведь я всегда знал о том, что у моего отца довольно слабое сердце, и ему никак нельзя волноваться...
Лишние стрессы моему папе были ни к чему, а столь внезапный визит Фисун-ханым и вовсе мог навредить его довольно слабому здоровью.
Положив ладони на мои плечи, папа едва заметно улыбнулся, после чего бросил короткий взгляд в сторону прилавка с тортами, а затем чуть слышно спросил:
- Ну, что, сынок? Ты выбрал торт для нашей матушки?
Вопрос отца практически сразу же вызвал ехидную ухмылку на моем лице.
Отрицательно помотав головой, я хищно улыбнулся, а затем с сарказмом ответил:
- Я очень хотел выбрать торт для Фисун-ханым, только, вот, сладостями с мышьяком здесь не торгуют, и я...
- Ах, Харун-Харун! - качая головой, с грустью проговорил мой отец.
Взъерошив мои волосы, папа едва заметно улыбнулся, а затем чуть слышно сказал:
- Никогда не называй так свою маму, а то она может обидеться.
От слов отца, я мгновенно прыснул от смеха.
- Кто?! Фисун-ханым?! Пф... да мою матушку ничто не способно вывести из себя. Если только кто-нибудь позарится на ее бесчисленные богатства и...
- Харун, перестань!
Отец вновь вздохнул, после чего похлопал меня по плечу, а затем, как можно спокойнее, попросил:
- Прошу тебя, не надо. Не веди себя так в присутствии матери. Конечно, я понимаю твою боль и обиду. Ведь Фисун в нашем доме - довольно редкий гость... Но, все же, нравится тебе это, или нет, но эта женщина - твоя мать, и, как ни крути, но тебе придется смириться с этим, хочешь ты этого или нет.
На этих словах отец вновь вздохнул и, попытавшись выдавить из себя улыбку, вновь обратил свой взор к прилавку с тортами.
- Ну, так что, сынок? Какой торт возьмем для нашей матушки? - все еще улыбаясь, поинтересовался мой отец.
- Шоколадный со взбитыми сливками, - наобум ляпнул я, даже не взглянув в сторону витрин.
Услышав мой ответ, папа облегченно вздохнул, после чего подошел к продавщице и озвучил наш заказ.
В тот день интуиция меня не подвела, и мой горе-отец в очередной раз попытался сделать предложение руки и сердца моей сварливой матушки и вновь получил довольно жесткий отказ.
Я же, весь вечер того дня, сидел, мрачнее тучи, и наблюдал за очередной ссорой собственных родителей.
Фисун-ханым, как обычно, разговаривала с моим отцом на повышенных тонах, папа, как всегда, хватался за сердце и умолял свою "любимую" успокоиться и мирно поговорить.
Я же, в сотый раз, клятвенно пообещал себе, что никогда и ни при каких обстоятельствах не женюсь на такой змее, как моя собственная мать, и, тем более, не полюблю такую же мегеру, как Фисун-ханым.
Ах, Аллах, если бы я тогда только знал, как сильно я ошибаюсь!
Если бы я только знал!
***
- Харун, как же я счастлива! Как же я рада! - щебетала Дениз, не отлипая от меня ни на шаг.
Ее темные волосы все еще были уложены в аккуратную прическу, а большие глаза искрились от радости и предстоящего счастья.
Не обращая внимание на проходящих мимо нас людей, Дениз весело смеялась и без умолку тараторила, в красках описывая наше с ней возможное будущее.
По мнению Дениз, после свадьбы нам стоило почти сразу же перебраться в Трабзон, поближе к берегу моря, завести пятерых детей, которые она клятвенно обещала мне подарить за первые десять лет нашего брака, после чего основать фонд помощи жертвам домашнего насилия и безвозмездно помогать всем девушкам, попавшим в беду.
"Ну, а как же мужчины?" - хотел было возразить я, вспоминая печальную участь собственного отца, впрочем, как и свою судьбу, ведь брак с Ярен простым не назовешь.
Ведь эта девушка буквально с первой нашей встречи свела меня с ума, а сразу же после того, как мы поставили свои подписи в книге регистрации брака, даже особо не церемонясь, заявила, что сделает все возможное, чтобы превратить наш союз в адские муки и в лютое наказание для своего новоявленного супруга.
К слову сказать, свое слово Ярен, все-таки, сдержала.
Наш брак действительно стал для меня непростым испытанием, ведь сперва я влюбился в эту стервозную девушку, доверился ей, поверил в то, что она была способна измениться...
А потом...
Потом, по классике жанра, я получил нож в спину от собственной жены.
Вернее сказать, не "нож в спину", а "выстрел из пистолета в грудь", который буквально разделил мою жизнь на "до" и "после".
Подобно собственному отцу, я получил удар от любимой женщины.
И, если роковой поступок Фисун-ханым стал для моего папы смертельным, то, в случае с Ярен, я выжил и смог начать строить свою жизнь с нуля.
