Мое второе замужество театральная труппа, на удивление, восприняла довольно прохладно, и даже Константин Константинович, директор Большого театра и дядя ныне покойного Пьера, к моему великому удивлению, довольно спокойно отнесся к тому, что я после трагической гибели его единственного племянника вновь вышла замуж.
С моим вторым супругом к Константина Константиновича сложились довольно теплые отношения, к тому же, в качестве красивого жеста, Аркадий пожертвовал солидную сумму денег на нужны театра, что привело моего уже бывшего родственника в полный восторг.
После того случая Константин Константинович всегда оказывал Аркадию теплый прием, а сам Аркадий стал частым гостем на всех светских мероприятиях, проводимых директором Большого театра.
Что же касалось меня самой, но не так давно я также обзавелась близкой подругой в лице Екатерины Черкасовой, примы балета, которая не так давно переехала из Петербурга в Москву.
По слухам в прошлом Екатерина перенесла тяжелый развод с нелюбимым супругом, графом Черкесовым, после чего предпочла вернуться в Москву к матери с отцом, которые весьма не одобрили поступок любимой дочери.
Развод Катерины, или же Катрин, как любила называть себя моя подруга, был настоящей сенсацией, и о нем не трубило разве что ленивое печатное издание.
В то время публика буквально разделилась на два лагеря.
Одни осуждали поступок примы балета, другие же, напротив, поддерживали Катерину и желали ей только самого наилучшего, к тому же выступления девушки по-прежнему собирали полные залы зрителей и имели успех, что было весьма на руку директору Большого театра.
На миг я вспомнила о своей завтрашней премьере и немного заволновалась.
"Мадемуазель Фифи" в Большом театре ставили впервые, и я должна была исполнять партию куртизанки Рахиль, с который мы были абсолютными противоположностями.
Но, все же, играть на сцене подобную роль мне было довольно интересно, к тому же сюжет оперы обладал определенным политическим подтекстом, что, по мнению Константина Константиновича, должно было произвести на публику настоящий фурор.
От мыслей о предстоящем выступлении меня отвлек обволакивающий голос супруга и его теплая ладонь, которая в следующую минуту опустилась на мое плечо.
- Машенька, с тобой все в порядке? Должно быть разговор с сестрами тебя так утомил? - ласково спросил Аркадий, обнимая меня за талию.
Услышав вопрос любимого, я едва заметно улыбнулась, а затем выдохнула и одарила его взглядом своих изумрудных глаз.
- Все в порядке, дорогой, - улыбнулась я, сжимая руку своего супруга, - Мы с Антониной поговорили с Софьей, и, я надеюсь, нам удалось достучаться до своей младшей сестры. Хотя, я и не уверена в этом.
На этих словах я тяжело вздохнула, а затем бросила короткий взгляд в сторону пары с ребенком, прогуливающейся неподалеку от нас.
Голубоглазая девчушка лет пяти с короткими кудрявыми волосами радостно гоняла голубей и весело прыгала по лужам, словно и вовсе не боялась испачкать свое нежно-розовое платье и светлые башмачки.
А ее родители, которые были примерно такого же возраста, что и мы с Аркадием, выглядели настолько счастливыми и беззаботными, что от увиденного мое сердце стало невольно наполняться радостью.
Незнакомка о чем-то рассказывала своему спутнику, при этом активно жестикулируя руками и весело улыбаясь, а супруг девушки, в свою очередь, не отводил от нее восхищенного взгляда и в тоже время периодически поглядывал в сторону резвящейся дочери.
Внезапно девочка оступилась на одном из камней и, выставив вперед руки, полетела вниз.
От увиденного родители малышки испугано застыли на месте, голуби сразу же разлетелись в стороны, а я, прикрыв лицо ладонью, также, как и родители девочки, замерла на месте.
Казалось, будто бы сейчас девчушка упадет, но в следующую секунду произошло то, чего никто из нас никак не мог ожидать.
Аркадий среагировал молниеносно.
Отпустив мою руку, он подбежал к испуганной малышке и, схватив ее за руку, притянул к себе.
Благодаря моему супругу, девочке удалось удержать равновесие и не упасть, а родители малышки сразу же подбежали к Аркадию и стали его благодарить за внезапное спасение дочери.
- Сударь, благодарю Вас! Если бы не Вы, то Анюта уж точно покалечилась бы! Вы так вовремя подоспели! Как я могу Вас отблагодарить? Как! - причитала мама девочки, невысокая брюнетка в темном пальто.
Она уже было вытащила из сумочки небольшое портмоне, как мой супруг ее жестом остановил.
- Нет стоит, сударыня, - улыбнулся Аркадий, бросив короткий взгляд в сторону девчушки, которая уже искала утешение в объятьях отца, - Защищать людей - это мой долг.
С этими словами мой супруг улыбнулся незнакомке, а затем я взяла его под руку, и мы, откланявшись, поспешили в сторону театра.
Мой супруг проводил долгим взглядом удаляющуюся семейную пару, а затем отчего-то погрустнел.
Казалось, будто бы Аркадий хочет мне о чем-то рассказать, но не решается этого сделать, и причину этому я никак не могла понять.
- Аркадий, - чуть слышно позвала я любимого.
Услышав мой голос, Трубецкой мгновенно поднял на меня свои небесно-голубые глаза.
- Отчего ты загрустил? - осторожно спросила я, не отводя взгляда от супруга.
Мой вопрос почему-то поставил любимого в тупик.
На несколько секунд между нами возникло молчание, которое Аркадий вскоре нарушил.
Сделав глубокий вдох, он задумчиво почесал переносицу, а затем чуть слышно спросил:
- Мари, почему у вас с Пьером никогда не было детей?
От услышанного я нахмурилась и неуверенно пожала плечами.
На самом деле раньше я никогда не задумывалась о детях, да и, на самом деле, материнство, как таковое, никогда не было пределом моих мечтаний.
Все эти годы я лишь строила карьеру. Все эти годы я жила лишь сценой и музыкой, а семейные ценности и проблемы существовали за кулисами моей яркой жизни.
К тому же супружеская жизнь с Пьером для меня была лишь фейерверком эмоций и страсти, да и мой ныне почивший супруг никогда не изъявлял желания примерять на себя роль отца.
От волнения я прикусила губу и неуверенно пожала плечами.
- Признаться честно, я никогда раньше не задумывалась об этом, - дрожащим от волнения голосом пробормотала я.
И Аркадий, казалось бы, уловил нотку моего беспокойства.
Остановившись он сжал мои ладони в своих, а затем вновь одарил меня взглядом своих небесно-голубых глаз.
- А сейчас? Сейчас ты думаешь об этом, хотя бы иногда? - все еще прожигая меня взглядом, поинтересовался Трубецкой.
В ту минуту его небесно-голубые глаза словно требовали меня дать положительный ответ на свой вопрос, и, подавшись чарам любимого, я утвердительно кивнула.
На самом деле, это было действительно так.
Я хотела ребенка. Я мечтала подарить любимому маленького наследника или же наследницу, о которой он так давно мечтал.
Ведь я любила Трубецкого. Ведь я так сильно его любила, что была готова даже оставить на какое-то время сцену и так любимый мною Большой театр.
Рядом с Аркадием я была счастлива. Только в его объятьях я обретала то душевное равновесие и ту прекрасную и взаимную любовь, о которой грезила долгие годы до встречи с ним.
- Да, - выдохнула я, нежно касаясь губ Аркадия своими, - Я очень хочу этого.
Трубецкой ответил на мой поцелуй, и, обхватив меня за талию, прижал к себе.
В ту минуту мы оба были так счастливы, что не замечали никого и ничего вокруг.
"Счастливые часов не наблюдают!" - так говорила Софья, героиня моей любимой пьесы "Горе от ума".
И это было действительно так.
Рядом с Аркадием время бежало так быстро, что я даже и не заметила, как пробежали последние три года моей жизни.
В то время мы оба были так счастливы, что даже и не подозревали, какие невзгоды нас ждут в недалеком будущем.
========== Глава 7 ==========
Алекс
- Антонина, ты как? - ласково спросил я, обнимая супругу за талию.
От неожиданного прикосновения Тоня издала едва слышимый смешок, а затем повернулась ко мне лицом и звонко рассмеялась.
Непослушные волосы, локонами спадающие с плеч, заливистый смех и эти ямочки на щеках, которые я так любил в своей супруге...
Сегодня Тоня была прекрасна, как никогда, и даже случившееся с Мухой никак не выбило из равновесия мою любимую супругу.
Оптимизм и вера в наилучший исход - именно эти качества и были отличительными особенностями моей жены, и именно их я всегда любил и ценил в Антонине.
Она всегда и, несмотря ни на что, верила и продолжала верить в меня, в своих сестер, в Марго, которая только благодаря заступничество Тони смогла получить второй шанс и прощение, и даже в Муху, который чуть ли не каждый день подтверждал свой статус шута и дурня в нашей воровской банде.
Благодаря искрометному юмору Графа, звание главного шута и дурня напрочь закрепилось за нашим Василием.
Конечно, по-началу наш друг ужасно злился и всячески доказывал нам, что он вовсе не дурень и не шут, но через некоторое время он стал смотреть проще на наши шуточки, и в ответ на колкие фразочки Графа Муха стал лишь вздыхать и закатывать глаза.
Но, все же, окончательно смириться с ролью главного дурня Василию так и не удалось.
Он ревновал свою зазнобу. Ревновал до безумия, ревновал настолько сильно, что был готов разорвать на куски абсолютно любого мужчину, имевшего дерзость облобызать руку Софьи в знак приветствия.
Муха ревновал. Муха ужасно злился и в такие мгновения, зачастую, терял голову и разум...
Но, все же, он отчаянно старался держаться до последнего и сохранять стойкость...
Но, увы, Муха и хладнокровие отнюдь не являются синонимичными понятиями.
Вот, и сегодня... Наш Василий не только испортил всем нам праздник, но и, по всей видимости, подбил свою зазнобу на очередную авантюру, и, что самое ужасное, мы с Тоней даже и представить себе не могли, во что выльется затея Софьи на сей раз.
В чувства меня привел звонкий смех супруги и ее мелодичный голос:
- Все в порядке, - улыбнулась Тоня, накрывая мои губы своими, - Я уже настолько привыкла к странностям нашей парочки, что меня и вовсе не удивляют поступки ребят.
На этих словах Антонина неуверенно пожала плечами, а затем облокотилась на дверь и, бросив короткий взгляд в сторону детской, расплылась в улыбке.
- Сашенька уже проснулся, - улыбнулась девушка, наблюдая за нашим малышом, который не так давно произнес свое первое слово.
Первым словом Сашеньки, как ни странно, стало слово "папа", которое он произнес, как только я взял его на ручки, чтобы переодеть.
Первое слово сыночка в тот день так воодушевило меня, что все последующие часы я, словно летал на крыльях!
В тот день на радостях я сорвал немалый куш на московской ярмарке, а под вечер мы с друзьями довольно неплохо отпраздновали последние события.
Радовалась и Тоня, ведь Сашенька с каждым днем все больше и больше походил на своего отца, которого она искренне и всем сердцем любила.
Печалило Тоню только то, что она боялась, что наш сынок повторит жизненный путь своего отца, и по этой самой причине моя благоверная строго-настрого запретила мне брать Сашеньку с собой на ярмарку, дабы тот не нахватался от отца дурных привычек с детских лет.
Подойдя к кроватке, супруга сжала нашего сыночка в объятьях, а затем нежно коснулась губами его лба.
От неожиданного появления родителей Сашенька сразу же заулыбался и потянул к нам с Тоней свои крохотные ручонки.
И в тот момент я не был бы собой, если бы не сболтнул очередную глупость.
- Стало быть, он хочет прогуляться с папенькой на ярмарку.
На этих словах я ухмыльнулся и бросил короткий взгляд в сторону супруги, которая мгновенно закатила глаза и ответила на мое безмолвное предложение лишь тяжелым вздохом.
Реакция Антонины на мои слова меня весьма улыбнула.
Конечно, я и раньше знал и понимал, что Тоня не одобряет мое воровское ремесло.
Но, все же, не смог себя сдержать и промолчать в ту минуту.
Я осторожно положил ладонь на плечо девушки, а затем ласково прошептал ей на ушко:
- Ничего плохого не случится, если мы...
Тоня оборвала меня на полуслове:
- Хватит!
С этими словами она одернула мою руку, а затем вновь вздохнула.
Выждав недолгую паузу, девушка вскоре заговорила:
- Алекс, - осторожно начала Тоня, чуть дотронувшись до моей руки.
В ту минуту ее голос предательски дрожал, и мне даже на какую-то долю секунды показалось, будто бы она волнуется.
- Как ты знаешь, я не одобряю твою... профессию.
Последнее слово Антонина словно выдавила из себя.
- Но, все же, я принимаю тебя таким, какой ты есть... Ведь я люблю тебя! Я очень тебя люблю!
С этими словами она обхватила меня за шею и внимательно вгляделась в мои серые глаза.
Во взгляде Антонины в тот момент читался легкий страх, и я никак не мог понять, что стало ему причиной.
Нежно проведя ладонью по моей шее, Тоня невольно улыбнулась, а затем продолжила свою мысль:
- Я никогда не забуду то, что мы пережили несколько лет назад, - отчего-то зажмурившись пробормотала Антонина, - И я прошу лишь одного... Алекс, не втягивай в свои дела нашего сынишку! У него совершенно иной путь, чем у нас с тобой. Он не ступит на скользкую дорожку криминала. Я ему этого не позволю, потому что...
Но Тоня не успела договорить, потому что в следующую секунду я накрыл ее губы своими и прижал к груди.
В ту минуту любимая и вовсе не противилась нашей близости, несмотря на недавнюю обиду. В ту минуту она была в моей полной власти, впрочем, так было всегда, стоило мне только коснуться ее.
Тоня была моим якорем, я же был ее единственным смыслом жизни и опорой.
Мы любили друг друга, мы не могли представить жизни, в которой не было бы нас, и осознание этого всегда грело мою душу и сердце.
До встречи с Антониной я жил лишь местью.
Я мечтал отомстить своему врагу, волею случая со временем ставшего мужем сестры моей супруги. Я грезил о светлом будущем и мечтал отремонтировать отцовский корабль и отправиться на нем покорять мир...
Но все изменилось в тот день, когда я встретил ее, темноволосую девушку в одну минуту ставшую для меня целым миром и подарившую мне все то, о чем я так мечтал последние годы своей жизни.
Наконец, я прервал наш долгий поцелуй, а затем нежно провел ладонью по скуле любимой, отчего ее мгновенно бросило в жар, а затем прошептал ей на ушко:
- Мы не позволим. Мы не позволим.
С этими словами я нежно коснулся губами лба любимой, а затем поспешил в гостиную в поисках своего товарища.
- Граааф? - нараспев протянул я, проходя по коридору.
И мой друг не заставил себя долго ждать, и в следующую секунду его звонкий голос раздался за моей спиной:
- Я здесь!
Граф был пунктуален, как никогда.
Переминаясь с ноги на ногу, он поглядывал на меня и ждал какой-то реакции на свои слова.
Он не забыл о нашем сегодняшнем деле, и осознание того, что хотя бы один товарищ сегодня отправится со мной на ярмарку, грело мне душу.
Чингиз весь день проводил в компании родителей Марго, Муха с Соней отправились в гостиницу, и только один верный Граф был готов отправиться со мной избавлять буржуев от рабства капитала.
