На эмоциях медсестра чуть было не перевернула рядом стоявшую капельницу, выругалась матом и плюнула, как ей казалось в сторону, но Дмитрий, который в эту секунду как раз решил подняться попал своей лысой башкой аккурат под плевок медработника.
В тот момент он ожидал, чего угодно: извинений от медсестры (желательно на коленях, чтобы было красивее и достовернее), дорого подарка в качестве извинений, денежной компенсации... Но вовсе не того, что случилось в следующую секунду.
Не обращая внимания на замешательство Кощеевого сына, женщина, махнув рукой, легкой походкой покинула палату, оставляя Диму наедине с самым ужасным человеком во всей вселенной, с самим собой.
От происходящего Дмитрий был в ярости.
Как она посмела так себя с ним повести? Как она могла так просто пройти мимо и даже не извиниться?
В тот момент Кощеев сын просто пылал от ярости и ничего не мог с этим поделать.
Собрав в кулак свои последние силы и выдернув из руки ненавистную капельницу, парень покинул палату, направляясь туда, куда глаза глядят.
Он проходил мимо отделений, заглядывал в каждую палату и размышлял, как ему жить дальше, но внезапно мимо него пронесся хохочущий белобрысый мужик примерно того же возраста, что и он.
Заметив Дмитрия, незнакомец затормозил, а затем заржал на все приемное отделение.
- Конь! Вот, ты, мой конь!
С этими словами он сжал в объятьях ничего не понимающего Дмитрия, а затем снова заржал.
- Где моя колесница, мой верный скакун? На чем я поеду воевать? - пробубнил мужчина, выпуская все еще недоумевающего Диму из своих объятий.
Кощеев сын все еще не понимал, что происходит.
Он стоял, засунув руки в карманы, напротив своего нового знакомого и неуверенно переминался с ноги на ногу.
Незнакомец снова нахмурился, а затем сделал шаг навстречу Дмитрию и внезапно схватил его за грудки.
- Где моя колесница, я спрашиваю? Где?
Он тряс ничего не понимающего Кощеевого сына за шиворот рубашки, а сам Дима отчего-то дрожал и смотрел на белобрысого, широко распахнув свои свинячьи глаза.
В нынешнем воплощении Кощеевому сыну досталось более приятное лицо, нежели в предыдущей жизни, и поэтому он ужасно боялся, что этот белобрысый мужик ненароком повредит его новую мордашку.
Наконец, мужик выпустил Дмитрия из своих цепких пальцев, и тот, не удержавшись на ногах, рухнул на пол.
Незнакомец мгновенно прыснул от смеха.
- И где же тебя купили мои слуги, что ты такой немощный? - сквозь слезы, захохотал он.
От всего пережитого на лице Дмитрия выступили слезы, и он сам и не заметил, как разрыдался прямо на глазах у этого злобного незнакомца.
На ватных ногах Дима поднялся с пола и, отряхнув свои серые штаны, заорал на все отделение:
- Да, ты хоть знаешь, кто я, псих недоделанный?
В тот момент голос Кощеевого сына уже переходил на вопль, и стоявшие неподалеку от него врачи стали перешептываться.
Незнакомец утвердительно кивнул.
- Конечно же, знаю. Ты мой верный скакун, Ибрагим.
От услышанного глаза Дмитрия чуть было не вылезли из орбит.
- Ибрагим? Ибрагим?! Твою мать, я никакой не Ибрагим! Я Дмитрий, сын Кощея Бессмертного! Слышал о таком? Да, стоит мне только замолвить о тебе словечко, и тебя сразу же забьют камнями до смерти! Да я тебя...
Но Дима не успел договорить.
В ту секунду слезы вновь брызнули из его глаз, и парень рухнул на колени, громко зарыдав.
Дмитрий и не заметил, как возле них с белобрысым незнакомцем уже оказались люди в белых халатах, которые тут же скрутили того "негодяя", который посмел оскорбить Кощеевого сына.
- Не троньте меня! Я Гай Юлий Цезарь, римский император! Вы не смеете прикасаться ко мне! - вырываясь из цепких рук врачей горланил незнакомец.
Темноволосый врач в прямоугольных очках, который в этот момент скручивал белобрысого, в ответ на реплику мужчину утвердительно закивал.
- Знаю, знаю, кто ты. Вчера ты был Октавианом, сегодня ты Цезарь, а завтра ты кем будешь? Уж не Понтием ли Пилатом?
На этих словах он чуть наклонил голову в бок и с ехидством во взгляде уставился на "Цезаря".
Блондин отрицательно помотал головой.
- Я - Октавиан, Гай Юлий Цезарь! Вы не смеете...
- В палату его, живо! - скомандовал медсестрам врач.
Молоденькие девушки лет двадцати трех утвердительно закивали, а затем потащили белобрысого мужика в незнакомом Дмитрию направлении.
Как только мужчину увели, врач обратил свой взор на Дмитрия и радостно потер свои ладони.
- А теперь, этот. Он ведь тоже, как ты говорил? Сынок Кощея Бессмертного? - ухмыльнулся врач, скрестив руки на груди.
От неожиданного знака внимания Дмитрий покраснел и застыл на месте.
В ту минуту он ужасно испугался повторить участь своего предшественника, и от страха у него непроизвольно затрясли колени.
- Я...я..., - заикаясь начал Дима.
- Знаю, знаю, - похлопав Дмитрия по плечу, пробубнил врач, - Ты всего лишь подыграл этому психу. Молодец.
С этими словами он похлопал Дмитрия по плечу и одарил своей белоснежной улыбкой.
- Что-то знакомое у тебя лицо... Не ты ли случаем лечился у нас от онкологии? - задумчиво почесав подбородок, спросил врач.
В ответ на вопрос медработника Дима утвердительно кивнул.
- Только, что тебе тогда удаляли... А... точно! Вспомнил! У тебя же был рак яичка!
С этими словами мужчина щелкнул пальцами и снова улыбнулся.
Стоявшие кругом врачи снова стали перешептываться от услышанного, а Дима мгновенно покраснел от смущения.
- Ну, без яичка прожить можно, это ведь тебе не мозг, так что не горюй. Ну, а если и второе опухнет, то мы с радостью сделаем тебе скидку на удаление.
На этих словах врач снова ухмыльнулся и, подмигнув Дмитрию, направился в ординаторскую, оставляя Дмитрия посреди коридора в окружении хохочущих медсестер и уборщиц.
- Типун тебе на язык, - сквозь зубы пробурчал Дмитрий.
В ту минуту он твердо для себя решил собрать свои вещи и, как можно быстрее, покинуть эту ненавистную ему больницу.
Дмитрий сделал уже пару шагов в сторону палаты, как внезапно застыл на месте.
Ему навстречу шел незнакомый русоволосый мужчина с большими зелеными глазами и ямочкой на подбородке.
Казалось бы, что мужчины раньше никогда не встречались, но внезапно Дима узнал в нем свою "старую любовь" и боевую подругу, он узнал в нем Кикимору.
Кикимора воплотилась на Земле в мужском теле, только как такое возможно, но как?
В ту минуту Дмитрий был счастлив, как никогда, ведь его мечта попробовать анальный секс уже почти сбылась, и осталась только одна загвоздка - Кикимора, скорее всего, не помнит своего предыдущего воплощения...
"Но это не проблема", - решил Дмитрий.
Он напомнит ей обо всем, обязательно напомнит, и все будет хорошо, все будет, как тогда.
Кикимора будет собирать золотые слитки, а он будет жить в шоколаде, как и всегда мечтал.
Поймав на себе жадный взгляд Дмитрия, мужчина застыл на месте и нервно сглотнул.
И тут Дмитрий решился.
Не обращая внимания ни на кого вокруг, под дружный хохот медсестер, он со всех ног бросился к незнакомцу с криками: "Кикимора! Родимая! Лягушечка моя!".
В ту минуту Диме было начхать на всех вокруг, кроме себя самого и своего блага.
Ведь старая любовь не ржавеет, не так ли?
========== "Приворожу-заворожу" или как Дима привораживал Егора ==========
- Лягушечка, лягушечка моя сладкая! - завопил Дима, бросившись на шею несчастному травматологу.
От неожиданности мужчина побледнел и чуть было не выпустил капельницу из рук, а рядом стоявшие медсестры покатились со смеху.
Травматолог никак не мог понять, кто этот странный лысый мужик и зачем он вешается на него.
"Гомик или псих", - пронеслось в тот момент в мыслях несчастного травматолога, и от одной только мысли о том, что незнакомый ему мужчина все же не является психом (ну, или почти не является), а относится к небезызвестному ЛГБТ-сообществу, Егору становилось дурно.
Все свои тридцать четыре года Егор ненавидел гомосексуалистов. Он ненавидел их лютой ненавистью и мечтал в будущем, вооружившись мачете, отправиться в одну из стран Евросоюза и разогнать всю эту "голубую нечисть".
Но, увы.
До недавнего времени Егор едва сводил концы с концами. Мужчину спасала только его работа и периодические шашни с медсестрами.
Конечно, многие из них и вовсе не были пределом мечтаний травматолога, да и не все медсестры соглашались на интим с дотошным русоволосым красавцем, который так сильно любил свою работу, что во время оргазмов цитировал медицинские термины и выкрикивал довольно странные политические лозунги.
Но, все же, на стриптизерш и ночных бабочек Егору было жаль тратиться лишний раз, а, значит, приходилось брать то, что дают.
Но, несмотря ни на что, у Егора всегда были завышенные требования в плане внешности. Кандидатки на роль его любовниц должны были быть не старше двадцати, с грудью пятого размера и тридцать шестым размером ноги.
Некоторым медсестрам нравился зеленоглазый травматолог, другие же, напротив, шарахались его.
Последних Егор никак не мог понять.
Как на него, такого красивого и прекрасного, можно не обратить внимание? Ведь это же просто нонсенс!
Все свои неудачи мужчина обычно списывал на неудачную татуировку дракона, которую он еще несколько лет назад сделал в тату-салоне.
На беду Егора мастер, делавший тату, был слегка подшофе, поэтому дракон вышел больше похожим на болонку, нежели на грозную рептилию.
Одни девушки, увидев такое странное изображение на руке мужчины, жалели его. Другие же, напротив, отпускали шуточки и ржали. А несчастному травматологу только и оставалось, как терпеть и молча все проглатывать.
На секунду Егор вспомнил свою недавнюю девушку, тринадцатилетнюю экзотическую красавицу по имени Жамола.
Девушка одно время подрабатывала санитаркой, подменяя приболевшую сестру, и, при одном только взгляде на узбекскую красавицу, жезл Егора активизировался.
Он не давал девушке прохода около месяца, а один раз даже попытался овладеть ею в курилке, но, к великому сожалению Егора, его план не удался.
Девушка оказалась не только с характером, но и с прекрасным чувством юмора.
В тот день она раздела бьющегося в конвульсиях травматолога догола, а затем, томно вздыхая и хитро ухмыляясь, удалилась из процедурной под предлогом визита в винный магазин.
Все это время Егор сходил с ума от желания. Его десяти сантиметровый член уже вовсю рвался наружу, как внезапно в процедурную влетел разъяренный Ашот, старший брат нашей героини, с гневным взглядом и веником в руках.
В следующую секунду уже вся больница сходила с ума от воплей, доносившихся из процедурной, а коллеги Егора потом долго крыли его матом и раздумывали, как бы наименее безболезненно вытащить веник из заднего прохода мужчины.
Через неделю после той истории, Азиза, старшая сестра Жамолы, наконец, вышла с больничного, а саму Жамолу Егор больше никогда не встречал, но и не забыл.
Жамола накрепко засела в его сердце, и мужчина днями и ночами вспоминал свою несостоявшуюся пассию.
От грустных мыслей Егора отвлек Дмитрий, который внезапно оказался рядом и обрушился на него со своими железными объятьями.
- Лягушенька! Душенька моя! - протянул Дима, прижимая к себе несчастного травматолога.
От неожиданного знака внимания и от крепких объятий Кощеевого сына, Егор за малым не задохнулся.
- Кто Вы? Из какого отделения Вы сбежали? - прохрипел несчастный травматолог, вырываясь из объятий Дмитрия.
Вопрос Егора поставил нашего героя в тупик.
Он скрестил руки на груди и одарил своего собеседника хмурым взглядом.
- То есть, ты хочешь сказать, что не знаешь меня? - задумчиво почесав лысый затылок, поинтересовался Дима.
Егор отрицательно помотал головой.
- А должен был узнать?
Несчастный травматолог переминался с ноги на ногу и никак не мог понять, что за фигня здесь творится.
Но Дмитрий и вовсе не терял надежду на то, что его возлюбленная Кикимора все вспомнит.
Он сжал в ладонях руки Егора и ослепительно улыбнулся.
- Конечно! Ведь ты моя Кикимора! Ведь ты лесная королева, а я Дмитрий, сын Кощея Бессмертного! Батя сослал меня на Землю. Неужели ты забыла, душенька моя?
Дима прожигал взглядом своего собеседника и ожидал от него какой-либо эмоциональной реакции на свои слова, но в ответ на реплику Дмитрия Егор всего лишь облегченно вздохнул.
- Это психиатрия, он не гомик! - перекрестившись выдохнул несчастный травматолог.
Не обращая внимания на замешательство Дмитрия, Егор снова вздохнул, а затем удалился в неизвестном Кощеевому сыну направлении.
Такой реакции от "своей лягушечки" Дима и вовсе не ожидал.
Он застыл на месте и, проводив удаляющегося мужчину гневным взглядом, прошипел:
- Все равно ты будешь моим! Ты будешь моей, лягушечка моя! Вот увидишь!
Дмитрий злобно захохотал, потирая свои теплые ладони, а затем вприпрыжку направился к выходу.
В тот момент Дмитрия и вовсе не волновали косые взгляды, которые на него искоса бросали медсестры и санитарки. В тот момент Дима решил приворожить Егора, приворожить его любой ценой, а весь следующий день Дмитрий провел над изучением сайта больницы, в которой работала инкарнация его лягушечки, в надежде на получение более конфиденциальной информации.
С трудом, но все же, Дмитрию удалось раздобыть номер телефона Егора, по которому он сделал нумерологический расчет, а также рассчитал диагональ сексуальности мужчины.
- Он шестерка! Он шестерка! - радостно потирая ладоши, гоготал Дмитрий.
В ту минуту он и вовсе не догадывался, что Егор, впрочем, как и он сам, шестерка не только в нумерологии, но и по жизни.
Совместимость, как Дима и предполагал, оказалась просто идеальной, и следующим шагом навстречу своей судьбе, который решил сделать Дмитрий, была херомантия.
Нет, вовсе не хиромантия, которая изучала линии на руках, а именно херомантия, о которой Кощеев сын узнал совсем недавно.
Не так давно парню на глаза попалось видео с одного вебинара, на котором предсказывали судьбу довольно необычным способом, изучая линии на члене.
Свои линии Дима изучил практически сразу же.
Он сходил в фото-ателье, которое располагалось совсем недалеко от его дома, и, под дружный хохот работников этой конторы, попросил сделать фото своего члена.
Дело в том, что Дмитрий очень хотел, чтобы фото было как можно четче и достовернее, а снимать себя сам он не любил никогда.
"Не царское это дело себя фотографировать, тем более тогда, когда есть рабы, которые всегда могут сделать это лучше", - думал Дима и не прогадал.
Сперва девушки отнекивались, а высокий коренастый мужик, молодой человек одной из работниц фото-ателье, так вообще предложил оторвать ему его хозяйство и вставить в ухо.
Но Дмитрий не растерялся.
В одну секунду он выпрыгнул из штанов и предстал перед нашими героями практически в том, в чем его мать родила.
От увиденного девушки покатились со смеху, а качок, едва сдерживая смех, спросил, не был ли отец Дмитрия гномом или же леприконом, раз у его сыночка такой маленький стручок.
И только одна уборщица, престарелая Нина Павловна лет семидесяти, в тот момент не растерялась.
