Феликс уже собирался было придумать очередную изящную ложь для наших ушей, как внезапно мы услышали голоса из соседней залы.
Услышал голоса и сам хозяин особняка, который все еще никак не мог осмыслить наше столь внезапное появление.
Несколько секунд он молча стоял перед нами, сложив руки в замок и впившись взглядом в неподалеку висевшую картину, пока Александр не решился прервать немую паузу:
- Не возражаешь, если мы пройдем? – положив ладонь на плечо встревоженному Юсупову, произнес мой спутник.
Феликс еще не успел ничего ответить, как в следующий момент я взяла за руки Сашу и Великую Княжну, после чего уверено направилась в сторону общей залы.
И, как я и предполагала, в той зале было то самое пиршество, описанное в учебниках истории.
За большим овальным столом я заметила уже знакомого мне Дмитрия Павловича, который о чем-то перешептывался с незнакомым мне темноволосым господином лет двадцати восьми.
Незнакомец выглядел довольно солидно и говорил с ярко-выраженным акцентом, заметить который было довольно сложно.
Напротив них я заметила знакомого мне еще по школьным учебникам истории Григория Распутина, который скромно сидел за столом, не решаясь притронуться к еде, и лысого бородатого господина, который, совершенно не стесняясь никого вокруг, ел руками курицу, поставив локти на стол и при этом громко хохоча.
Пройдя в общую залу, Ольга Николаевна, наконец, решилась снять свой головной убор, и, стоило только сидевшему за столом Дмитрию Павловичу увидеть девушку, как его сердце бешено застучало в груди.
- Ольга Николаевна?! Оленька?! Не может быть!
Улыбаясь от уха до уха, он вскочил из-за стола, аккурат в тот самый момент, когда незнакомый мне полноватый мужчина проносил в общую залу поднос с тремя бокалами, которые доверху были наполнены красным вином.
Каким-то чудом мужчине удалось спасти от падения лишь два бокала, а третий благополучно приземлился прямиком на костюм иностранного гостя.
Громко выругавшись на английском, мужчина испугано покосился на дверь, а незнакомец, подававший вино, также оцепенел от страха.
- Боже мой! Он ведь…
Вглядевшись в уцелевшие бокалы, незнакомец облегченно вздохнул, после чего чуть слышно произнес:
- Нет, все в порядке. Это не тот бокал.
С этими словами он поставил уцелевшие бокалы на стол (один – Григорию Ефимовичу, а второй – иностранному гостю, словно пытаясь таким образом вымолить у него прощение за столь внезапный конфуз).
Стоявший в дверях Феликс Феликсович, заметно занервничал.
Он пулей бросился к своему товарищу, после чего мгновенно рассыпался в извинениях:
- Ах, Освальд! Mon cher (мой дорогой (фран.)! Прошу простить столь бестолкового господина Лазарвета! Он совершенно бестолковый!
Князь Юсупов так распинался перед своим гостем, что смутил не только нас с Сашей и Ольгой Николаевной, но и остальных гостей, сидящих за столом.
Громче всех, наверное, хохотал тот самый лысый мужчина с усами, который все это время с ехидной усмешкой наблюдал за происходящим.
- Ох, уж этот Феликс Феликсович со своими причудами! – хохотнул мужчина, вытирая рот салфеткой.
Поднявшись из-за стола, он подошел к нам с Александром и Ольгой и, нарочито поклонившись, улыбнулся во все тридцать два зуба.
- Разрешите представиться! Владимир Митрофанович Пуришкевич, депутат государственной думы и просто хороший знакомый Феликса Феликсовича, пусть и не такой близкий, как Освальд.
Поймав на себе испепеляющий взгляд иностранного гостя, Пуришкевич вновь усмехнулся, после чего подошел к обескураженному Феликсу и похлопал того по плечу.
- Феликс Феликсович, мы же с вами давние друзья! К чему весь этот официоз! Кроме того, только ленивый в Петрограде не знает о Ваших причудах и наклонностях!
На этих словах Пуришкевич подмигнул сидящему в кресле Освальду, который от волнения залпом опустошил бокал с вином.
За столом мгновенно повисла довольно нервная обстановка, и лишь один Григорий Ефимович продолжал хранить молчание и сохранять спокойствие.
Поднявшись из-за стола, он смерил публику внимательным взором, после чего чуть слышно произнес:
- Думаю, мне уже пора. Феликс Феликсович, желаю Вашей дражайшей супруге скорейшего выздоровления.
На этих словах Распутин уже было направился к выходу, как внезапно князь Юсупов со всех ног бросился за ним:
- Григорий Ефимович, ну, куда же вы? Стойте!
На миг Распутин действительно остановился, и, обернувшись, удивленно посмотрел на хозяина особняка.
Как я и предполагала, князь Юсупов продолжал строить из себя «саму любезность».
- Право, Григорий Ефимович! – всплеснув руками, начал Феликс, - Куда же вы пойдете в столь поздний час!
Он уже собирался было взять старца за руку и вернуть за стол, как внезапно в комнате раздался голос Великой Княжны:
- Григорий Ефимович прав. Нам здесь делать нечего. К тому же, он проводит нас с Дмитрием Павловичем во дворец.
На этих словах девушка широко улыбнулась, а я заметила, как заерзал в кресле «близкий друг» князя Юсупова.
- Дмитрий Павлович?! – широко распахнув рот, начал было Юсупов, но он…
- N'est-ce pas (не так ли (фран.)), Митя? – улыбнулась Великая Княжна, сжимая ладонь своего возлюбленного.
И, как я и предполагала, под натиском любимой Дмитрий Павлович все-таки сдался.
Краснея от уха до уха, он сжал в своих тонких пальцах ладонь девушки, а затем чуть слышно проговорил:
- Comme tu veux, ma bien-aimee (Как скажешь, любимая (фран.)).
С этими словами Дмитрий Павлович и Ольга Николаевна, взявшись за руки, направились к выходу, а мы вместе с Сашей и Григорием Ефимовичем последовали за ними.
В тот момент я просто сияла от счастья от того, что мой план удался, и что мне удалось спасти хотя бы одного человека от верной гибели.
И, как я и предполагала, князь Юсупов не отставал.
- Стойте! Ну, куда же вы? Стойте!
Он уже собирался было последовать за нами, как внезапно мы все услышали чей-то крик и со всех ног бросились в общую залу.
Но то, что мы увидели, повергло нас в шок.
На полу лежал иностранный гость, который не подавал никаких признаков жизни, а возле того самого гостя суетился тот самый «неумеха официант».
Прощупав у мужчины пульс, «официант» грустно покачал головой и, шепнув что-то на ушко неподалеку стоявшему Пуришкевичу, куда-то удалился.
- Ну-с, - задумчиво протянул Владимир Митрофанович, брезгливо отпихивая ногой тело Освальда, - Наш мужеложник отправился ко Всевышнему.
На этих словах Пуришкевич громко расхохотался, не обращая ни малейшего внимания ни на кого вокруг.
И лишь я одна заметила, каким испепеляющим взглядом на него смотрит «близкий друг» погибшего.
«Это не к добру», - подумала я, сжимая ладонь Саши, который также, как и все вокруг, все еще никак не мог отойти от увиденного.
========== Глава 29 ==========
- Этого не может быть! Этого просто не может быть! – схватившись руками за голову, Феликс Юсупов нарезал круги по общей зале, отчаянно пытаясь осознать случившееся.
В ту минуту в глазах мужчины поселился животный ужас, а его руки так сильно дрожали от страха, что не заметить это было просто невозможно.
Прижавшись к рядом стоявшему Саше, я испугано посмотрела на лежавшее на полу тело умершего, возле которого все еще суетился достопочтенный «официант», словно он и вовсе не был официантом.
Краем глаза я заметила, как Ольга Николаевна также, как и я, испугано прижалась к своему возлюбленному, Дмитрию Павловичу, который ласково перебирал пальцами правой руки светлые волосы девушки и шепотом просил ее не волноваться и не переживать.
Вытащив из кармана небольшое зеркальце, «официант» зачем-то поднес его к лицу покойного Освальда, после чего продемонстрировал зеркальце обеспокоенному Феликсу и вынес весьма неутешительный вердикт:
- Феликс Феликсович, я сожалею, но Освальд мертв…
На этих словах мужчина грустно покачал головой, после чего спрятал зеркальце в карман своего пиджака, совершенно не замечая, как от удивления вытянулось лицо господина Юсупова.
Подойдя к перепуганному «официанту» на довольно близкое расстояние, князь неожиданно схватил того за ворот рубашки и, прижав к стене, разъяренно потребовал:
- Станислав Сергеевич, спасите господина Рейнера! Вы обязаны его спасти! Слышите? Вы обязаны! Ведь, согласно клятве Гиппократа…
- Он доктор?! – чуть ли не в один голос произнесли обескураженные Ольга и Александр.
Страшная догадка о том, что эти люди не просто так пригласили в свое поместье господина Распутина, наконец-то, выплыла наружу, и теперь уже никто из друзей и сообщников графа Юсупова не мог этому помешать.
И, если Саша и был хоть немного посвящен в коварные планы убийства Распутина, но старшая дочь императора об этой затее совершенно не подозревала.
Несколько минут девушка отчаянно пыталась осмыслить услышанное.
Переведя ошеломленный взгляд с Феликса на Григория Ефимовича, а затем и на Дмитрия Павловича, девушка протерла лицо ладонями, после чего тяжело вздохнула.
Ледяной ужас и страх от того, что ее возлюбленный может быть хоть как-то замешан в подобном деле, до дрожи пугали Великую Княжну, которая и вовсе не была готова к подобным известиям.
Смерив своего возлюбленного испуганным взором, Ольга нервно сглотнула, а затем чуть слышно прошептала:
- Митя, как же так? Ты ведь не знал об этом, n'est-ce pas? (не так ли? Фран.) Скажи мне, что ты не знал об этом, Митя! Скажи, что ты не знал! Скажи!
От внезапно нахлынувших эмоций, из глаз Ольги мгновенно брызнули слезы, и девушка разразилась громкими рыданиями.
Сжав кулаки и глотая слезы, Великая Княжна продолжала громко рыдать, стуча кулаками по груди своего возлюбленного, который все это время стоял рядом с ней и отчаянно пытался успокоить свою бывшую невесту.
- Как ты мог, Митя? Как ты мог?! – глотая слезы, кричала императорская дочь, совершенно не замечая то, что ее голос уже успел охрипнуть от плача.
- Оленька, mon ange (мой ангел (фран.), мне так жаль…, - пробормотал Дмитрий Павлович, грустно опуская взгляд.
В тот момент глаза мужчины были красноречивее любых слов, ведь в ту минуту его взгляд просто кричал о сожалении и собственной глупости, и этот факт не мог меня ни радовать.
Вытерев слезы, Ольга Николаевна с грустью посмотрела на своего спутника.
Она уже хотела было что-то сказать Дмитрию Павловичу, как внезапно ей стало дурно.
Схватившись за сердце, девушка рухнула в объятья своего возлюбленного, которому ловко удалось удержать Ольгу.
Все еще молчавший до этих пор Распутин, мигом подбежал к Дмитрию и Ольге и, прощупав пульс девушки, облегченно вздохнул.
- С Ольгой Николаевной все в порядке, она жива. Только, вот, Александр Александрович, не сочтите за дерзость, но Великой Княжне было бы лучше вернуться во дворец…
С этими словами Григорий Ефимович перевел встревоженный взгляд с Дмитрия Павловича на Александра, который все еще стоял рядом со мной и отчаянно пытался осмыслить недавние события.
Поймав на себе взгляд чудотворца, Саша утвердительно кивнул и, сложив руки на груди, наконец, отпустил мою ладонь, которую до недавних пор так крепко сжимал в своей руке.
- Благодарствую, Великий Князь, - проговорил Распутин, поклонившись младшему брату императора.
Подойдя к Ольге и Дмитрию, Григорий Ефимович уже собирался было вывести Великую Княжну из имения Юсуповых, как внезапно Дмитрий жестом его остановил.
- Григорий Ефимович? – обратившись к Распутину, чуть слышно произнес князь.
Услышав голос возлюбленного Ольги, целитель поднял на него внимательный взгляд.
- Григорий Ефимович, - выдохнул мужчина, отчаянно стараясь не встречаться взглядом со своим собеседником, - Я могу попросить разрешения сопровождать Вас и Ольгу Николаевну? Понимаю, моя просьба слегка неуместна, но, все же, я…
На словах князь запнулся и тяжело вздохнул, словно предполагая, что на его просьбу ответят отказом.
Но, к великому удивлению Дмитрия Павловича, Григорий Ефимович поддержал его и разрешил поехать вместе с ними во дворец.
От услышанного глаза мужчины радостно засияли, словно тот и вовсе не мог поверить своему счастью.
Быстро попрощавшись со всеми, Дмитрий последовал за Распутиным и своей возлюбленной, которую, несмотря ни на что, любил больше всего на свете.
Которую любил вопреки всему…
Злому року, ядовитым языкам и совершенно глупой мести…
Не обращая ни малейшего внимания на обескураженного Юсупова, Ольга Николаевна, Дмитрий Павлович и Григорий Ефимович вскоре удалились, оставляя нас с Сашей наедине со всем случившимся.
Все это время Феликс продолжал сидеть на полу, возле тела умершего, и упорно сверлить глазами стену.
Его хваленый врач-официант вскоре также куда-то удалился, и лишь один Владимир Митрофанович продолжал бесцеремонно распивать початую бутылку дорого виски, совершенно не задумываясь о том, что случилось все лишь каких-то полчаса назад.
Что же касалось нас с Сашей, то мы также продолжали находиться в этом «коварном» особняке и отчаянно пытаться продумать наши дальнейшие действия.
Между нами повисло долгое молчание, которое вскоре я решила прервать.
- Саша, может, нам лучше оставить их одних? – чуть слышно предложила я, обращаясь к своему спутнику.
Поймав на себе мой взгляд, полный мольбы и ожидания, Александр смерил гневным взглядом участников покушения, после чего грустно покачал головой и прикрыл лицо ладонью.
- Я бы с радостью, ma chere (моя дорогая, фран.), - выдохнул Александр, задумчиво потирая подбородок, только, вот, во всей этой истории есть одно «но»… Ирина Александровна, дражайшая супруга Феликса Феликсовича. Неужто Вы забыли о ней, господин Юсупов?
- Ирина Александровна?!
От слов моего спутника Феликс неожиданно ожил, словно Белоснежка от долгого сна.
Вскочив с кресла, граф отчего-то радостно посмотрел на Александра, после чего его лица коснулась легкая улыбка.
Заметивший столь внезапную перемену настроения Юсупова, Владимир Пуришкевич так громко захохотал, что чуть было не подавился очередным бокалом дорогого виски.
- Надо же, тебя словно подменили! – хохотнул Пуришкевич, давясь новым приступом истерического хохота.
И, все же, Владимир Митрофанович оказался прав, потому что прежнего Феликса Юсупова в ту минуту действительно словно подменили.
- Ирина отдыхает в своей комнате, но Вы всегда можете ее увидеть, - улыбнулся Юсупов, бесцеремонно хватая Сашу под руку, - Как-никак, но мы же одна родня.
Произнеся последнюю фразу, Феликс хитро усмехнулся и подмигнул нам с Сашей.
И в тот момент я поняла, почему граф так обрадовался, услышав имя своей жены.
«Ирина Александровна – родственница царской семьи… Ну, конечно! Теперь понятно, почему Юсупов так лебезит перед Сашей!» - мелькнуло в ту минуту в моей голове.
И в следующий момент, словно прочитав мои мысли, Саша подтвердил все мои опасения.
- «Мы – одна родня»?! – хмыкнул Александр, вспоминая не так давно произнесенную фразу графа, - Хм… интересно…
На этих словах он задумчиво приподнял бровь и вопросительно посмотрел на своего собеседника, который все еще продолжал сохранять мнимое спокойствие и молчать.
