Ах, кто бы мог подумать, что однажды я окажусь в прошлом столетии!
Кто бы мог подумать, что однажды я встречу младшего брата императора, который станет мне настолько дорог!
Кто бы мог подумать, что однажды я…
Хотя, нет…
Вряд ли.
Погруженная в собственные мысли, я далеко не сразу заметила возле себя удивленную горничную, которая зачем-то протягивала мне руки, одновременно изучая меня удивленным взглядом.
Поймав на себе мой задумчивый взгляд, женщина чуть слышно вздохнула, после чего мягко попросила:
- Элиза Алексеевна, Вы позволите?
На этих словах женщина, как бы намекая, покосилась на мою верхнюю одежду, и я почти сразу же поняла, зачем Пелагея протягивала мне руки.
- Ах, да! Шуба! – хлопнув себя по лбу, краснея, пролепетала я.
Сняв с себя верхнюю одежду, я протянула шубу все еще обескураженной женщине, после чего попыталась изобразить улыбку.
- Прошу прощения, Пелагея. Я просто…
Услышав мои извинения, удивленная горничная чуть было не выронила из рук мою лисью шубу.
От моей так неосторожно брошенной фразы, серые глаза Пелагеи мгновенно полезли на лоб, словно до сегодняшнего дня у нее никто и никогда не просил прощения.
Повесив верхнюю одежду в шкаф, женщина вновь одарила меня удивленным взглядом, после чего осторожно коснулась ладонью моего плеча.
- Элиза Алексеевна, право! Не стоит! Что Вы! – ласково улыбаясь, попросила горничная.
В тот миг я поймала себя на мысли, что женщина мысленно пытается понять причину моего столь веселого настроения, которое она прежде не особо часто замечала.
Вскоре горничная откланялась и поспешила на кухню, а я, пройдя в гостиную, почти сразу же почувствовала запах свежей выпечки.
«Яблочный пирог… Как же давно я его не пробовала...», - пронеслось в ту минуту в моих мыслях.
Проходя в общую залу, я почти сразу же заметила сидящую за столом Елену, которая, впрочем, как и я, светилась от счастья.
Светлые волосы девушки были уложены в красивую косу, а сама Лена была одета в ажурное кремовое платье, которое прекрасно сочеталось с ее светлыми глазами.
Заметив мое присутствие, сестра жестом поприветствовала меня, после чего пригласила меня за стол.
Подойдя к столу, я присела в одно из кресел, которое располагалось рядом с Еленой.
Заметив на столе тарелку с яблочным пирогом, я осторожно отрезала кусок пирога. И, положив пирог в свою тарелку, приступила к утренней трапезе.
А, что же касалось самой Лены…
Девушка не стала терять времени даром и почти сразу же решила поделиться со мной приятными событиями своей жизни.
Сжав в руке чашку с утренним кофе, девушка мечтательно вдохнула аромат свежеприготовленного напитка.
- Ах, Лиза! Ты даже не представляешь, как я счастлива! – выдохнула Лена, делая глоток из небольшой фарфоровой чашки, - Сегодня я посещала госпиталь, и мы с Ваней снова встретились… Ты ведь помнишь его, n'est-ce pas? (не так ли? (фран.))
Стоило Елене только вспомнить о своем возлюбленном, как ее щеки вмиг заалели, а сердце бешено застучало в груди.
Вне всяких сомнений, радость моей сестры была, так или иначе, связана с Иваном, который, судя по всему, решил ответить на ее чувства взаимностью.
- Oui! (да (фран.)), - улыбнулась я, поднося к губам чашку с утренним кофе, - Я полагаю, ты имеешь ввиду Ивана Миронова, того самого офицера, который…
Услышав мой голос, Лена радостно закивала.
- Все верно, Лиза! – проговорила блондинка, щеки которой все еще оставались пунцовыми, - Иван Миронов, офицер лейб-гвардии Семеновского полка и лучший друг Александра Александровича… Помнишь, однажды мы навещали его в госпитале?
В ответ на вопрос сестры, я утвердительно кивнула.
- Конечно, помню! Ведь в тот день…
На миг я запнулась, а былые воспоминания того ушедшего дня мгновенно всколыхнули мою память.
Ведь именно в тот день я впервые усомнилась в своей «любви» к революционному сообществу…
Ведь именно в тот день Саша впервые открылся мне и поведал мне о тяжелых событиях собственного прошлого…
Ведь именно в тот день мы с Сашей впервые поцеловались…
Стоило мне только вспомнить об Александре, как мое сердце вновь громко застучало, а в груди вновь поселились бабочки и знакомое тепло, которое каждый раз наполняло меня, стоило мне только вспомнить о младшем брате императора.
В ту минуту в моей голове вновь поселилась мысль о чувствах к этому прекрасному мужчине, которую я отчаянно старалась гнать прочь.
Протерев лицо ладонями, я стыдливо опустила взгляд в тарелку с недоеденным яблочным пирогом, и, прикусив губу, чуть слышно вздохнула.
Демонстрировать сестре или кому-либо другому свои чувства к представителю монаршей семьи я уж точно не хотела.
К тому же, в любой момент в гостиную могла заглянуть вездесущая горничная, а этого мне хотелось еще меньше.
Чуть слышно вздохнув, я вновь протерла лицо ладонями, после чего снова покосилась в сторону своей младшей сестры, которая, к счастью, и вовсе не заметила, как изменилось мое эмоциональное состояние при упоминании имени Александра Александровича.
Сделав пару глотков кофе, девушка поставила чашку на стол, после чего мечтательно улыбнулась и продолжила свое повествование.
- Мы проговорили с Ваней все утро, и время пробежало так быстро, что я даже не заметила, как наступил полдень.
На этих словах Елена вновь густо покраснела, а затем мягко улыбнулась и посмотрела на меня.
- Ведь не зря говорят, что счастливые часов не наблюдают… N'est-ce pas, ma soeur? (Не так ли, моя сестра? (фран.)) – все еще смеясь, спросила блондинка.
Вспоминая о недавних событиях, девушка кокетливо взмахнула ресницами, после чего продолжила свое повествование:
- Нам удалось объясниться, и я поняла, что мои чувства отнюдь не безответны… А потом Ваня неожиданно подарил мне алую розу и сказал, что я напоминаю ему этот цветок своим изяществом и красотой…
На этих словах Лена кивнула в сторону стеклянной вазы, в которой я заметила красивую алую розу, которую, по всей видимости, моей сестре подарил ее ухажер.
Чуть дотронувшись до моей руки, девушка вновь мечтательно улыбнулась, а затем, чуть слышно произнесла:
- Ах, Лиза! Ты даже и представить себе не можешь, как я счастлива! Ты даже представить себе не можешь, как я счастлива!
На этих словах девушка вскочила со своего места и, подбежав ко мне, мгновенно стиснула меня в своих объятьях.
В ту минуту я была очень рада за свою младшую сестру, которая, наверное, впервые за всю свою жизнь, по-настоящему влюбилась.
Но, все же, было что-то, что омрачало мои мысли.
Ведь возлюбленный моей сестры служил в лейб-гвардии Семеновского полка, а, значит, также мог погибнуть во время революционных событий…
Ведь, как известно, Семеновский полк поддержал (точнее даже сказать, поддержит) белых офицеров и будет воевать на стороне императорской фамилии до последней капли крови.
Одна только мысль о том, что Елена и ее возлюбленный пострадают, мое сердце пронзала острая боль, и я безумно хотела уберечь их и спасти от подобной участи…
Впрочем, не только их двоих, но и сотни, а то и тысячи, людей, погибших во время вооруженных восстаний и никому ненужной гражданской войны.
В тот момент я твердо для себя решила переписать историю.
Переписать историю, вопреки всему и всем…
К тому же, у меня было явное преимущество.
Ведь я прекрасно знала о том, что случится в будущем, а, значит, могла бы его исправить. А если не исправить, то хотя бы немного подкорректировать.
Волею случая, мне уже удалось спасти одну невинную жизнь, Григория Распутина.
Теперь мне предстояло вновь изменить ход истории и спасти на этот раз уже другую душу, известного мецената и государственного деятеля, Феофана Колосова, которого революционеры планировали убить…
- О, Боже! – внезапно выпалила я, хлопая себя по лбу.
Феофан Колосов…
Как же я могла о нем забыть!
Как же я могла о нем забыть!
Ледяной ужас и страх одновременно сковали меня, а руки непроизвольно затряслись от предчувствия беды.
Взяв за руки обескураженную сестру, я с ужасом взглянула в ее глаза, а затем чуть слышно спросила:
- Какой сегодня день?
В тот момент мой голос едва ли не походил на писк, и я мысленно просила Всевышнего лишь о том, чтобы Лена не назвала ту самую роковую дату…
Но, увы…
- Тридцатое декабря…, - нахмурилась девушка, отвечая на мой довольно странный вопрос, - Лизавета, но…
Но я вновь перебила сестру на полуслове.
- Время? – словно кошка, впиваясь в плечи Елены, спросила я, - Который сейчас час?
В тот момент мое сердце все еще продолжало бешено стучать в груди, а пересохшие губы слегка подрагивали от волнения.
- Около трех часов дня…, - пожимая плечами, проговорила блондинка, - Только я не понимаю… Почему ты…
Но я вновь прервала поток слов девушки, на этот раз с помощью жеста.
В тот момент мой разум полностью захватили эмоции, и я, громко выругавшись, со всех ног поспешила к выходу.
Не обращая ни малейшего внимания на холод, я пулей вылетела из особняка и со всех ног поспешила в сторону площади, на которой в тот самый день и час террористы должны были взорвать пролетку, в которой находился несчастный Феофан Колосов вместе со своими слугами.
Я бежала, не разбирая дороги…
Я задыхалась от ледяного ветра, отчаянно стараясь не упасть на промерзшей дороге…
Далеко не сразу, но, все же, я услышала позади голос своей младшей сестры, которая, ни о чем не догадываясь, также поспешила за мной.
Минуя пару кварталов, мне все же удалось добежать до той злосчастной площади.
Остановившись на пару мгновений, чтобы перевести дыхание, я заметила возле фонтана свою старшую сестру Марию, которая о чем-то беседовала с высоким мужчиной во фраке.
И мне хватило всего пары мгновений, чтобы безошибочно узнать в этом мужчине Виктора Шереметьева, возлюбленного моей старшей сестры.
«Я успела!» - пронеслось в ту минуту в моих мыслях, - «Слава Богу, я успела!».
Облегченно вздохнув, я сделала шаг в сторону влюбленной парочки, после чего, как можно громче, позвала сестру:
- Маша! Маша, нам нужно поговорить!
Услышав мой голос, Виктория и Мария переглянулись.
Они перебросились парой фраз, после чего девушка поспешила ко мне.
Но, стоило Маше лишь сделать пару шагов в мою сторону, как внезапно из-за угла показалась до боли известная пролетка, а Виктор, недолго думая, поспешил к ней и в один миг бросил в пролетку какой-то предмет.
В следующее мгновение карету разорвало на части, а я лишь смогла подбежать к перепуганной девушке и, схватив ее за руку, оттащить в сторону.
От резкого взрыва мы с Марией мгновенно оказались на земле, и нам каким-то чудом удалось лишь отделаться парой царапин, чего нельзя было сказать о тех людях, которые находились в пролетке.
А Мария, несмотря на охвативший ее ужас, почти сразу же вскочила на ноги и бросилась на поиски Виктора.
- Витя… Витя… Где он? – оглядываясь по сторонам, кричала перепуганная девушка.
Схватив сестру за руку, я попыталась оттащить ее в сторону, но Маша и вовсе не хотела покидать ту злосчастную площадь.
- Маша, нам нужно уходить! – взмолилась я, краем глаза замечая, устремляющихся к нам жандармов.
В тот момент я до ужаса боялась того, что мы с сестрой невольно пострадаем из-за ее любимого революционера.
Но Мария наотрез отказывалась покидать площадь.
- Я никуда не уйду без Виктора! – качая головой, отрезала она, - Я не брошу его!
Внезапно взгляд девушки упал в сторону одного из жандармов, и она с ужасом заметила, как тот куда-то тащит ее возлюбленного.
- Витя, Витя… Нет! Оставьте его! Оставьте! – закричала Мария, отчаянно пытаясь вырваться из моих цепких рук.
И, вполне возможно, я бы и вовсе не удержала девушку, если бы не подоспевшая вовремя Елена, которая помогла мне удержать нашу сестру и не позволить ей броситься на защиту любимого.
В тот день нам с Леной с огромным трудом удалось увести в безопасное место нашу старшую сестру, которая, казалось бы и вовсе, утратила рассудок.
А я с грустью осознала, что не смогла спасти еще одну невинную душу.
Хотя, все еще было впереди.
К тому же, мы с Леной клятвенно пообещали Маше сделать все возможное, чтобы вытащить ее любимого из тюрьмы.
И я очень надеялась на то, что эту клятву мне удастся сдержать.
========== Глава 32 ==========
После случившегося прошло около недели, но Маша все еще пребывала в смятении и никак не могла осмыслить случившееся.
Все это время девушка провела в собственной комнате, в которую не пускала практически никого, за исключением горничной, которая изредка, по просьбе Марии, приносила ей завтрак или же ужин.
После всего пережитого, девушка наотрез отказывалась говорить, с кем либо, в особенности с нашими родителями, которые полностью поддержали арест Виктора Шереметьева и уповали на скорейшую казнь незадавшегося революционера.
Как бы Маша не пыталась убедить нашего папеньку с маменькой в своих чувствах к Виктору…
Как бы Мария слезно не умоляла освободить ее возлюбленного, который, по ее мнению, и вовсе не ведал что творит…
Все было бессмысленно.
Виктора Шереметьева в тот день арестовали.
Всю это время возлюбленный моей старшей сестры проводил в тюремной камере, в ожидании дальнейшего приговора и смертной казни.
Ведь, как известно, убийство, в особенности убийство высокопоставленного чиновника, каралось смертной казнью.
И тут уже ничто нельзя было изменить.
Проходя мимо комнаты старшей сестры, я услышала доносившиеся из-за двери рыдания девушки, отчего мое сердце до боли сжалось в груди.
Все это время мне было жалко Марию.
Все это время мое сердце разрывалось на части, когда я, хотя бы на миг, пыталась представить, что сейчас чувствует моя старшая сестра, возлюбленный которой в одночасье умудрился подписать себе смертный приговор и угодить за решетку.
Все это время я злилась и винила во всем себя, ведь прекрасно зная о случившемся, я так и не смогла отговорить Марию и Виктора от столь безумной затеи, на которую они решились.
Ведь я, как никто другой, прекрасно знала о трагической гибели Феофана Колосова, убийц которого расстреляли вначале февраля тысяча девятьсот семнадцатого года, и которые, даже под страхом расстрела, так и не сдали своего кумира, Марка Волкова.
Дрожащей рукой я осторожно коснулась ручки двери, после чего чуть слышно позвала:
- Маша… Машенька… Я хотела…
Услышав мой голос, девушка сразу же перестала плакать, и в то мгновение уже из моих глаз брызнули слезы.
Руки все еще предательски дрожали, голос, казалось бы, и вовсе охрип от волнения, а сердце бешено колотилось в груди.
В ту минуту я отчаянно прокручивала в голове варианты возможных фраз, с которых мне стоит начать наш довольно-таки не просто разговор с Марией, которая все еще так и не оправилась от недавних событий.
«Возможно, она даже не захочет со мной говорить», - мелькнуло в тот миг в моих мыслях.
Возможно, она даже пошлет меня, или же, наоборот…
Обвинит во всех несчастьях, даже накричит на меня…
Обвинит меня в том, что я так и не смогла убедить их с Виктором оставить такое «великое» дело и не убивать представителя буржуазной элиты…
Будет кричать, рыдать, говорить разные мерзости…
Зато потом ей станет легче.
Зато позднее, выплеснув на меня гнев, Маша наконец-то сможет прийти в себя и хоть немного успокоиться.
