Пролог
Вероника Павловна, дежурная медсестра Мариинской больницы, наблюдала за новым пациентом, поступившим после автомобильной аварии. Женщина задержалась у его постели, вспомнив просьбу странного посетителя.
– Вы понимаете, это я… Я виноват! Это я был за рулем той машины! – снова и снова повторял бледный небритый детина и пытался засунуть смятые купюры ей в халат.
Дежурная вернула деньги с непроницаемым лицом и выпроводила парня из отделения.
К посетителю старшая медсестра чувствовала и жалость, и неприязнь одновременно. Неприязнь, ясное дело, почему – навеселе сел за руль. А жалость… Вероника Павловна даже себе не могла объяснить, чем ее задела эта история: пьяные решили покататься по городу и не справились с управлением. В итоге «тепленькая» компания врезалась в единственный сугроб на обочине в полуметре от бетонного ограждения. Потрясающее везение: целы все, кроме одного, который не пристегнулся.
Медсестра еще раз оглядела мужчину, очутившегося на больничной койке: не старше тридцати, с небрежной стрижкой боб-каре. Взлохмаченные русые пряди замысловато липнут к вискам, на щеках пробилась плотная темная щетина. Под многочисленными гематомами и ссадинами угадывается привлекательное лицо, но сейчас черты настолько заострились, что напоминают маску. Парень хорошо сложен: стройный, широкоплечий, похож на профессионального военного, хотя, если судить по волосам и маникюру, он скорее артист или художник.
Из медицинской карты Олега Сосницкого женщина узнала, что ему двадцать восемь, и к армии – впрочем, как и к творческим профессиям, – пациент не имеет никакого отношения. К удивлению Вероники Павловны, он оказался менеджером солидной компании. Не такими ей представлялись суровые работники энергетической промышленности. Но к управленцу с холеными руками она почувствовала симпатию. Дело в том, что больной напомнил ей летчика, в которого Вероника в юности была влюблена. Молодые люди подолгу гуляли в новом парке, ели мороженое, и когда парень невзначай брал девушку за руку, она краснела и выдергивала ее из теплых ладоней.
С возрастом воспоминания увлекали женщину все чаще, вот и сейчас она унеслась в грезах на сорок лет назад, чтобы снова услышать любимый вальс, от которого ликовала душа и кружилась голова. Мелькали пестрые платьица, и простенькие ленты, стягивающие тугие косы, снова норовили распуститься от движения… пятна зелени и лучи солнца заставляли жмуриться от счастья и запрокидывать голову в бесконечное густо-синее небо.
Внезапно больной пошевелился, и это слабое движение вернуло Веронику Павловну в реальность. Она подошла ближе и поправила уголок клетчатой подушки. Пострадавший пришел в себя, он растерянно морщился от боли и щурил глаза – карие, с желтой полоской у зрачка.
«С возвращением», – подумала медсестра и поспешила за лечащим врачом.
В следующие дежурства Вероника Павловна регулярно приходила в палату к Сосницкому. Пациента рвало – неудивительно при сотрясении мозга. Но парень все же родился в рубашке – несмотря на переломы лодыжки и пальцев правой руки.
И так полагала не только старшая медсестра.
Глава 1
Первым, что я увидел в это хмурое утро, оказалась странная бледно-голубая рубашка – такой у меня никогда не было. Еще один взгляд, расфокусированный, из-под ресниц, блуждал от подвязанной к какой-то штуковине ноги, к самому потолку, вверх-вниз. Скосив глаза вправо, я заметил загипсованную руку. Осмотреться по сторонам как следует помешала накатившая боль во всем теле.
Обрывочные воспоминания возникали словно на допотопном проекторе, резко и очень медленно, а потом оживали на несколько секунд.
Вспышка. Вот я с коробкой стою у входа в самое нетипичное для Санкт-Петербурга здание.
– Коллеги, знакомьтесь, Олег Михайлович Сосницкий, новый начальник управления по взаимодействию с органами власти, до этого возглавлял московское отделение стратегического развития, имеет большой опыт в энергетической отрасли, вместе нам предстоит реализовать…
Голоса стихают, им на смену приходит новая картинка: стильная загорелая красавица судорожно стискивает ручку необъятного чемодана в аэропорту.
– Я от тебя ухожу, ухожу, Олег, ты слышишь? Я так больше не могу: твоя вечная работа, пустые отговорки, даже на Мальдивы пришлось лететь в одиночку. – Девушка отступает на шаг, размахивая паспортом, словно оружием. – Хорошо, что там оказался Крис, иначе у меня бы ни одной нормальной фотки не было, одни селфи.
На высоких скулах моей уже минуту как бывшей девушки расплывается бордовый румянец справедливого негодования. Ну да, фотки и сторис – это святое.
– Не смотри, Крису я по-настоящему нужна, он со мной веселится, повсюду меня берет и не вкалывает, как ты, на тупой работе. Подумать только, я спустила на тебя целых три с половиной месяца своей жизни, но так и не поняла, чем же ты так архизанят!
Высокий голос обрывается, а я вижу троих парней, развалившихся на широких диванах в густом смоге клубного дыма.
– Чувак, ты ведь снова свободен, за свободу Олега, друзья!
Их лица растворяются в дымном облаке, сменяясь разноцветными пятнами в автомобильном стекле. Джип летит куда-то, не разбирая дороги. Протрезвевший и побелевший водитель вцепился в руль и замер, даже не пытаясь что-либо сделать.
С высоты дорожных камер это хаотичное движение, должно быть, походит на безумную пляску перед прыжком через костер.
Впереди показались заграждения очередного моста через Фонтанку, названия которого я так и не выучил. Все кончилось так же резко, как началось, оставив тупую боль и недодуманную мысль о том, что надо пристегиваться.
Я судорожно вздохнул, прогоняя навязчивые видения, и в этот момент кто-то мягко дотронулся до плеча. «С возвращением», – прошелестело в воздухе, или мне это почудилось?
Через минуту в палату вошли двое.
Дежурный врач говорил толково, с расстановкой, но я никак не мог уловить смысл его слов, вроде бы все понятно, но свет так слепит, и спать так хочется…
– Сотрясение мозга… вам следует строго соблюдать… – донеслось до меня как через вату.
Интересно, у кого это сотрясение, может, у Сереги? Я сказал это вслух, и тут же получил ответ от немолодой женщины в чем-то белом.
– Да живой он, твой Серега, что ему сделается? – сказала она так, словно сто лет знала и меня, и друга.
Показалось, что это тетя Катя, Серегина мама. Именно таким тоном она разговаривала, когда мы влипали в очередные неприятности во дворе.
– Тетя Катя? А остальные: Павлик, Денис? Они как?
– Сердобольный, – то ли с осуждением, то ли с одобрением потянула она.
– Ну все, вам надо отдыхать, – снова заговорил доктор.
Как он молод, на вид не старше меня, но, похоже, опытный. Удивительно. Хотя плевать, лишь бы вылечил. Пульсации в голове усилились, а к горлу подкатила тошнота.
Когда я окончательно пришел в себя, мне вернули смартфон. Утром звонил босс. Два пропущенных! Я ужаснулся. В нашей организации принято отвечать на звонок до того, как смолкнет первый гудок, иначе жди беды. Уже месяц мы ведем переговоры насчет поставок высокотехнологичного оборудования и параллельно решаем вопрос с покупкой земли под строительство новой подстанции. Все эти согласования отнимают уйму сил и нервов, я даже сплю рядом с трубкой: разница в часовых поясах дает о себе знать.
Впрочем, босс сам говорил, что не отвечает на звонки только лежащий в реанимации, так что, может, у меня есть шанс оправдаться?
Гудки, гудки, что-то шеф не слишком торопится соблюдать свои же правила. Но жираф, как говорится, большой…
– Алло, Сергей Михайлович? Это Сосницкий.
– Олег, бездарь, где тебя носит? – пророкотало в трубку начальство.
– Я в больнице, Сергей Михайлович, в аварию попал, сотрясение мозга, перелом руки и ноги, – отрапортовал я, надеясь на снисхождение.
– Да что там у тебя сотрясать! – по инерции продолжил шеф вдохновенный разбор полетов. – Подожди. Это что, получается, ты завтра на работу не придешь? И еще ближайшие две недели не появишься? Нет, Олег, ну это вообще ни в какие ворота, у нас же проект! Ты понимаешь вообще, насколько он важен? Китайцы на следующей неделе приезжают. Кто теперь с ними будет общаться? Мне ерундой заниматься некогда, я для чего вам, тунеядцам, такие деньги плачу? Чтобы вы по больницам валялись?
Кузнецов замолчал, переводя дух. Я вклинился в эту паузу и зачастил:
– Ну я же могу работать через интернет, сутками буду во всех мессенджерах, в почте, во всех корпоративных чатах… так что на работе это почти не отразится...
– Думаешь? – хмыкнул босс. – Нет, так рисковать я не буду. Тебя на время болезни заменит Саша, а там посмотрим, – заключил он и положил трубку.
На душе остался неприятный осадок. Я всех подвел. И что, получше сотрудника не нашлось, чем этот расчетливый карьерист?
Ну ничего, через неделю я вернусь на работу, и все будет норм.
Реальность подкорректировала мои планы.
Наконец – после всех необходимых обследований и наставлений – меня выписали, сопроводив катастрофическим: «На реабилитацию может уйти около шести недель».
Шесть недель, вот это я встрял. Меня уволят! Уволят без сожалений и выходного пособия, или с такими последствиями, что ни в одну приличную компанию не возьмут. Почему мне не сиделось в Москве? Зачем я приехал в этот мрачный город с его снегами, дождями и нерасторопными коммунальными службами?
Глава 2
Время в больнице тянулось медленно, не спасали ни процедуры, ни чужие разговоры. Еще ни разу я не оказывался наедине со своими мыслями так надолго. Пользоваться наушниками не разрешали медсестры, а включить музыку Imagine dragons, которую мне до одури хотелось послушать, просто так не позволяло воспитание. Трек «Beliver» играл в голове на репите. Еще я размышлял обо всем, что со мной случилось за последнее время.
Например, о том, как искал жилье в Питере. Суетился, думал о насущных вещах: удобном его расположении, большой охраняемой парковке, хорошей планировке и шумоизоляции. Квартира была нужна мне срочно, и почти сразу нашлась: отличный вариант с дизайнерским ремонтом и меблировкой.
Конечно, я не навсегда переезжал в этот город, но глупо снимать, когда есть возможность купить. Недвижимость растет в цене, так что вложенные средства окупятся с лихвой. Так я и стал счастливым обладателем двушки в новом элитном доме.
Забавно уехать из столицы ради повышения и поселиться в Московском районе Питера, но чтобы сделать карьеру, приходится пахать как проклятому. Я уже вхожу в руководящий состав питерского филиала крупнейшей в стране энергетической компании. В перспективе планирую занять место руководителя масштабного проекта по внедрению спутниковых систем и малых космических аппаратов гражданского назначения. И как тут было не решиться на переезд? Хотя родной город я люблю истово и, в отличие от многих других, вижу в нем друга, а не многомиллионного спрута, пожирающего время, деньги и незадачливых соискателей последнего.
Москве за несравненное чувство востребованности и сумасшедшие возможности можно простить все: и круглосуточный темп жизни, и многочасовые пробки, и хмурые физиономии горожан.
«Первопрестольная» и «нерезиновая» стала сообщником в самых рискованных затеях, поэтому решение о переезде далось нелегко. Но надо идти вперед, ни к чему не привязываясь. Москва бы это одобрила, она знает, что я способен на большее.
Новоселье получилось скромным: я и бутылка виски.
Больше квартирный вопрос меня не волновал: я погрузился в работу.
Командировки, авралы, переговоры и вечеринки – домой я обычно возвращался ближе к полуночи, так что далеко не сразу заметил, что в моей берлоге никогда не бывает солнца. По крайней мере по выходным точно.
Многие, конечно, подумали о дворах-колодцах или о том, что все комнаты выходят на теневую сторону, то есть постарались бы найти разумное объяснение этому факту. Я тоже пытался.
Судите сами, поселился я на четвертом этаже высотки, в так называемой «распашонке», жилых домов рядом нет, не считая ветхого здания коммуналки, в котором ютятся немногочисленные жильцы, ожидая расселения.
Но это все лирика, вернемся к главной проблеме – солнцу в моей квартире, точнее, его отсутствию. Мне кажется, этот мрачный дождливый город может вогнать в тоску любого, несмотря на все свои красоты.
Москва периодически радовала меня чудесными безоблачными днями, а тут наваждение какое-то.
Как-то раз в курилке я случайно обмолвился о «солнечном феномене» и получил массу «ценных» советов: «забей, это Питер» от развязного программиста Славика, «проверьте квартиру на наличие отрицательной энергии» от возвышенного офис-менеджера Маргариты, и прочая ерунда, которую несли сотрудники разных возрастов.
Самоуверенный хлыщ Саша, чей карьерный взлет отсрочился в связи с моим назначением в Санкт-Петербург, вообще желчно заметил: «А не пора ли тебе, Олег, завязывать с вредными привычками, смотри, все мозги растеряешь».
Пусть я редко бываю дома, и по-хорошему меня не должны волновать подобные пустяки – это уже вопрос принципа.
Из спортивного интереса в один из выходных дней я напросился в гости к соседу по лестничной клетке, длинноволосому парню лет двадцати пяти, любителю домашних концертов под гитару. К моему счастью, поет он неплохо и, главное, нечасто.
Солнце заливало чужую комнату, с кристальной честностью выдавая ее запустение: кругом пылища, какие-то коробки, скомканные вещи на стульях. Солнце, которого у меня не было. Зато бардак у Вадима такой же, как у меня в первый месяц после переезда.
Что ж, раз нет солнца, значит, будет дополнительное многоярусное освещение. Сгоряча я нанял продвинутого дизайнера по свету с кипой дипломов и рекомендаций, сыпавшего мудреными словечками в духе «лайттерьер», что в переводе с его персонального языка означало «интерьер света».
Работал этот гений на удивление быстро и все-таки успел испортить мой дом. Теперь всем управляет хитроумный выключатель, который определяет степень освещенности комнат, ни с кем не считаясь. Хорошо хоть старую систему не успели демонтировать. Но стало светлее, это факт.
Потом у меня появилась Соня. Нет, разумеется, она не кинулась наводить уют в моей берлоге, зато предложила знакомую на место домработницы. Отказывать своей девушке не хотелось, хотя Регина и показалась мне малахольным созданием. Слушает, кивает и не делает, или делает совсем не то, что я велел. Я пытался строго поговорить с новой прислугой, но она лишь печально вздыхала, подобострастно заглядывая мне в глаза.
– Ах, Олежка, милый, Региночка такая несчастная, муж ее бросил, ни копейки после развода не оставил, ей пришлось уйти из библиотеки, чтобы не умереть от голода, – блестели раскосые лисьи глазки Сонечки, когда она выбалтывала мне чужие секреты, – хорошо, что ты ее приютил, это так благородно с твоей стороны, – несколько раз она взмахнула длиннющими бархатными ресницами и вытерла уголки глаз.
Тогда я подумал, что у моей подружки на самом деле ранимая душа.
Видимо, я поспешил с выводами. Софья легко оставила меня ради более обеспеченного ухажера: у этого мажора и денег достаточно, и значительно больше времени, чтобы их тратить. Похоже, в мужчине главное – сколько он сможет заработать. Именно это женщины в нас и ценят.
