Глава 1.
Поезд заскрежетал тормозами, выпуская Роуэн на шумную платформу вокзала Эйрлиха. Грохот вагонов, гудки локомотивов, крики носильщиков, смрад угольной пыли – всё это обрушилось на неё единым, ошеломляющим залпом. На дворе стояла ранняя осень, прохладный ветер пронизывал до костей, заставляя кутаться в тонкий плащ. Она, выросшая в тиши зеленых холмов Бьорнгара и шепоте ветров, привыкла к запаху земли и скошенной травы, а не к этой едкой смеси дыма, гнили и специй, машинного масла и креозота. Здесь, казалось, даже воздух был пропитан тревогой. Война закончилась всего пару лет назад, но её отголоски всё ещё витали в воздухе.
Роуэн зажмурилась, пытаясь унять головокружение. Эйрлих, столица Бьорнгара, встретил её недружелюбно. Она надеялась, что этот город станет для неё началом новой жизни, но пока он казался лишь огромной, враждебной машиной, готовой перемолоть её в своих жерновах. Сердце сжалось от страха. Неужели она совершила ошибку, покинув родной дом?
В её памяти всплыл образ дома: аккуратный домик с черепичной крышей, увитый плющом. Запах свежего хлеба, который каждое утро пекла Хельга, казался сейчас нереальным воспоминанием. Лишь последние полгода, после окончания войны, мать снова начала баловать их этим лакомством. А до этого… До этого были голодные дни, когда кусок хлеба делился на всю семью, и каждый старался съесть его как можно медленнее, чтобы растянуть удовольствие. Да и то не всегда хватало. Лицо матери, Хельги, светящееся любовью, её тихий голос, напевающий колыбельные. Крепкая рука отца, Стейна, направляющая плуг по вспаханному полю, его мудрые советы, которые всегда помогали ей принять правильное решение, и его неизменная поддержка, даже когда им приходилось затягивать пояса потуже, чтобы прокормить четверых детей. И лицо дяди Бернарда, брата отца, в строгом мундире главы Департамента Внутренней Защиты. Дядя Бернард, её гордость и надежда. Именно он посоветовал ей приехать в Эйрлих и обещал помочь с поиском работы. Он всегда верил в неё, говорил, что у неё есть потенциал, который нужно раскрыть. Особенно после того, как она, ещё девчонкой, помогала раненым в госпитале во время войны. Он часто повторял: “Ты у нас сильная, Роуэн, ты справишься с чем угодно.”
Роуэн знала, что дядя очень занят, и не хотела его беспокоить. В последнее время он выглядел уставшим и озабоченным. В газетах то и дело писали о коррупции в правительстве и о борьбе между разными политическими фракциями. Она надеялась найти работу самостоятельно, чтобы не обременять его своими проблемами. Но в глубине души она всё же рассчитывала на его помощь, если дела пойдут совсем плохо. Ведь он её семья, а семья всегда придет на помощь, правда? Тем более, после всего, что они пережили во время войны. Она помнила, как он вернулся с фронта, измученный и поседевший, но всё ещё полный решимости защищать свою страну.
Мимо промчался носильщик с тележкой, чуть не сбив Роуэн с ног, и девушка вздрогнула, окончательно вернувшись в реальность. Она глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь в коленях. Ей всего восемнадцать, и она впервые так далеко от дома. Страшно. Но она должна быть сильной. Ради себя, ради семьи. Она видела достаточно смертей и страданий во время войны, чтобы знать, что жизнь нужно ценить и бороться за неё. И она не собиралась сдаваться без боя. К тому же, под юбкой, в специальном кармане, её согревал своей тяжестью старенький, но рабочий револьвер – подарок отца на совершеннолетие. С ним она чувствовала себя немного увереннее. В её холщовой сумке лежали все её скромные пожитки и свернутая рекомендация от деревенского учителя – всё, что отделяло её от нищеты и безысходности. Она должна найти работу, любой ценой. Эйрлих, с его манящими огнями и недружелюбными лицами, был её единственным шансом на новую жизнь.
Первым делом нужно было найти пристанище, хоть какое-то. Роуэн не могла позволить себе тратить деньги на извозчика, поэтому решила идти пешком. Она достала из сумки карту города, свернутую в тугой рулон, и попыталась сориентироваться. Площадь перед вокзалом была огромной, заполненной людьми, машинами и трамваями. Казалось, здесь собрались все жители Бьорнгара, каждый со своими заботами и проблемами. Роуэн посмотрела на лица прохожих: в них читалась усталость, тревога и надежда. Война оставила свой след на каждом из них. “Самоходные экипажи проносились мимо неё, окатывая грязью из-под колёс. Роуэн чувствовала, как её охватывает раздражение. Неужели в этом городе нельзя было ездить по-человечески?” Роуэн чувствовала себя маленькой и потерянной в этом хаосе.
Она вспомнила совет матери: “В любом городе ищи окраины. Там всегда дешевле”. Роуэн посмотрела на карту и выбрала направление, противоположное центру города. Она знала, что путь будет долгим и трудным, но другого выхода у неё не было.
Роуэн свернула с площади на узкую улочку, которая постепенно превращалась в грязный переулок. Дома становились всё более обшарпанными, а люди на улицах – всё более угрюмыми. Запах машинного масла смешивался с запахом гнили и нечистот, создавая отвратительный коктейль. На стенах домов были расклеены плакаты с изображением генерала Вордена, лидера правящей партии. Его суровое лицо смотрело на прохожих свысока, словно напоминая им, кто здесь главный. Роуэн старалась не обращать внимания на происходящее вокруг и сосредоточиться на своей цели.
Она спрашивала у прохожих дорогу, но большинство из них отмахивались от неё или отвечали грубостью. Наконец, ей повезло: пожилая женщина с добрым лицом, продававшая пирожки на углу улицы, подсказала ей адрес недорогого пансиона. Женщина выглядела изможденной и уставшей, словно она недоедала. Её руки были искорёжены артритом, но она продолжала улыбаться и предлагать прохожим свои пирожки с картошкой.
“Там, конечно, не дворец,” - предупредила женщина, - “но крыша над головой будет. Только будь осторожна, в этом районе много всякого сброда. Скажи, что тебя Марта послала.”
Роуэн поблагодарила женщину и направилась в указанном направлении. Ей пришлось долго идти по извилистым улочкам, перепрыгивая через лужи и обходя кучи мусора. Она видела пьяных рабочих, драки, нищих, просящих милостыню. Музыка, доносившаяся из открытых окон, была печальной и надрывной. Казалось, что весь город плачет вместе с ней. Роуэн понимала, что попала в самое сердце городской нищеты.
Наконец она нашла нужный дом. Это было старое, трёхэтажное здание с выбитыми окнами и облупившейся краской. На двери висела покосившаяся табличка с надписью “Пансион “”Ночлег”“.” Роуэн вздохнула и вошла внутрь.
Внутри было темно и затхло. Пахло сыростью, плесенью и чем-то кислым. За стойкой сидел толстый мужчина с красным лицом и засаленными волосами. Он смотрел на Роуэн с нескрываемым любопытством. В его глазах читалось не только любопытство, но и что-то ещё, от чего Роуэн стало не по себе. Слишком пристальный взгляд, слишком жадный.
“Что вам нужно?” - спросил он хриплым голосом.
“Мне нужна комната,” - ответила Роуэн. “Марта сказала, что у вас есть недорогие комнаты.”
Мужчина усмехнулся, обнажив кривые жёлтые зубы. “Марта, значит? Ну, у меня есть одна комната. Специально для таких, как ты. С войны вернулась, а работы нет? Ну ничего, у меня тут всегда найдется дельце…””
Он назвал цену, которая хоть и была низкой, но всё равно казалась Роуэн непомерной. Она заплатила за несколько дней, понимая, что её деньги тают с угрожающей скоростью.
Мужчина выдал ей ключ от комнаты и показал дорогу. Лестница на второй этаж скрипела и шаталась под ногами. Роуэн чувствовала, что каждый её шаг может привести к обрушению.
Наконец она добралась до своей комнаты. Это была маленькая, убогая каморка с узким окном и низкой дверью. Внутри стояла старая кровать с продавленным матрасом и шатающимся стулом. В углу стоял умывальник с ржавым краном, из которого, судя по всему, давно не текла вода. Запах сырости и плесени здесь был еще сильнее, чем в коридоре. В этом запахе было что-то знакомое, что-то, что напоминало ей о госпитале и о тех днях, когда она помогала ухаживать за ранеными. Этот запах, казалось, въелся в её одежду, вещи и память.
Роуэн опустила сумку на пол и огляделась. Комната казалась безжизненной и неуютной. Ей захотелось заплакать, но она сдержалась. Сейчас не время для слёз. Нужно думать о будущем.
Она села на кровать и достала из сумки небольшую фотографию своей семьи. На фотографии были запечатлены Хельга и Стейн, улыбающиеся и счастливые. Роуэн провела пальцем по их лицам, чувствуя, как тоска сжимает её сердце. Она так давно их не видела! Интересно, как они там? Переживают ли за неё? Наверное, Хельга уже подоила корову… И как там отец? Не слишком ли сильно болят старые раны? И хватит ли им хлеба до следующей зарплаты?
“Я справлюсь,” - прошептала она, глядя на фотографию. “Я не подведу вас. Я обещала вам, что буду сильной. И я буду сильной, даже если мне придется пройти через многое.”
Она вспомнила о своём дяде Бернарде. Может быть, ей всё-таки стоит написать ему письмо? Он ведь обещал помочь. Он наверняка знает, где в городе можно найти хорошую работу. Роуэн представила, как дядя читает её письмо, хмурит брови и отдаёт приказ своим подчинённым найти для неё подходящее место. Эта мысль грела её сердце. Он всегда был таким заботливым. Ещё до войны он помогал им с отцом, а после её окончания и вовсе стал для них опорой. Он всегда говорил, что самое главное - это семья, и что они должны держаться вместе. Он всегда находил время для неё, даже когда был очень занят.
Но тут же её охватило сомнение. Дядя Бернард – важный человек, глава Департамента Внутренней Защиты. У него наверняка полно своих дел и забот. Разве ей не будет стыдно отвлекать его по пустякам? Разве она не сможет справиться сама? Ведь ей уже не пять лет. Ей целых восемнадцать. Она видела войну, помогала раненым, и она знает, что такое настоящие трудности. Она не имеет права быть слабой и беспомощной. Она должна доказать всем, и прежде всего самой себе, что она чего-то стоит.
“Я попробую еще немного,” - решила Роуэн. “Завтра я снова пойду искать работу. Я обойду все школы и библиотеки в городе. Я буду настойчивой и терпеливой. И если к вечеру у меня ничего не получится, тогда я напишу дяде Бернарду. Но только в самом крайнем случае.”
Она убрала бумагу и перо обратно в сумку. Решение было принято. Теперь нужно было отдохнуть и набраться сил перед завтрашним днём.
Роуэн легла на кровать, накрылась сыроватым одеялом, которое пахло пылью, и закрыла глаза. Главное, чтобы в постели не было насекомых – их Роуэн не переносила. Усталость взяла своё, и она быстро уснула.
Но даже во сне её преследовали кошмары о грязных улицах, угрюмых лицах и зловещем молчании ночного города. Она видела дядю Бернарда, который смотрел на неё с укоризной, и слышала голос матери, который говорил: “Ты должна быть сильной, Роуэн. Ты должна справиться.” Иногда ей казалось, что она снова в госпитале, и вокруг стонут раненые солдаты, просящие о помощи. Она хотела им помочь, но её руки были связаны. Она чувствовала себя беспомощной и виноватой. Она должна была что-то сделать, должна была кого-то спасти…
Но, несмотря на все трудности и страхи, в глубине души Роуэн всё ещё жила надежда. Надежда на то, что завтрашний день принесёт ей удачу и что она сможет построить новую жизнь в этом большом и незнакомом городе. Она верила, что где-то там, за пределами этого грязного пансиона и мрачных улиц, её ждёт светлое будущее. И она сделает всё, чтобы его найти. Даже если для этого ей придется переступить через себя. И, может быть, однажды она даже сможет снова есть свежий хлеб каждый день, не думая о том, хватит ли его на всю семью. И не вспоминая войну.
