Часть вторая. Белый червь
Август
Дом с Красной Крышей
Рю-Солитюд 19, N, Эссона
Построен в 1858 года
Сидя на пассажирском сиденье, Призрак смотрел прямо перед собой. Его злой, холодный взгляд сверлил лобовое стекло, словно хотел его расплавить. Жозефин пыталась это игнорировать. У нее и без надувшегося, как мышь на крупу, мертвеца была куча проблем.
Во-первых, в багажнике лежал сундук с костями, который пришлось взять с собой на том основании, что-де Призрак не может от них удаляться.
Во-вторых, этот мерзавец был виден! Он до полусмерти напугал паренька на заправке. Стоило вообразить себе эту картину: мрачный готический красавчик (впрочем, слишком спортивно сложенный для байронического героя) в лохмотьях, запятнанных землей и кровью. Мурашки бежали по коже. Жозефин объяснила мальчишке, что они с другом едут в Каркассон на историческую реконструкцию. Прозвучало неубедительно, так что Жозефин оставила щедрые чаевые, чтобы взбодрить паренька. Отъехав от заправки, она велела Призраку стать невидимым.
- Не могу! - огрызнулся он.
- Не можешь, или не хочешь? Ты ведь призрак.
- Я не призрак, - вздохнул призрак. - Я альматлансаг*.
- И что это значит? - с подозрением спросила Жозефин.
- В словаре посмотри!
С тех пор они не разговаривали. Тишина стояла невыносимая. Жозефин, не выдержав на десятой минуте, включила радиоприемник. «Что б я был без тебя, кто б пошел мне навстречу…»*.
Была еще третья проблема. Эстонский дом, уже заранее внушающий Жозефин стойкое отвращение. Перед отъездом она навела справки.
После смерти Ронга дом постоянно менял владельцев. Своеобразным рекордом - десять дней - было пребывание в доме некоей Виктории Дерби. После этого он был выставлен на торги, причем уже другим владельцем, и приобретен мадам Морган 12 ноября 1905 года. До 1913 в нем был пансион, закрытый с каким-то скандалом. Затем дом снова начал менять владельцев, и надолго в нем никто не задерживался. В доступных в сети текстах было слишком много недомолвок, и Жозефин это не понравилось.
Она покосилась на Призрака.
- Что там может быть?
Призрак не ответил. Он всеми силами демонстрировал свое раздражение, такое объемное и осязаемое.
- Может быть, мы придем к некоторому… консенсусу? - предложила Жозефин.
- Не уверен, что в годы моей юности это слово употреблялось, - огрызнулся Призрак. Чем больше он брюзжал и проявлял такой по-человечески дурной характер, тем меньше Жозефин боялась его.
- Предлагаю честный договор, - сказала она. - Я не знаю, с чем могу столкнуться в этом доме. Может, там просто телефон не работает. А может, и в самом деле твориться нечто сверхъестественное. Вот мне и нужен кто-то… сверхъестественный на моей стороне.
- Докатился, - тяжело вздохнул Призрак. - На старости лет угодил в фамильяры к ведьме. Хотя, Жозэ, на ведьму ты не очень тянешь. Не хватает бородавок и горба.
- Вот только этого мне не хватает! И не зови меня Жозэ!
- А как? - обманчиво нежным тоном спросил Призрак. - Может быть, Жо-жо?
Жозефин стиснула руль обеими руками.
- И тебе нужно как-то сменить костюм.
- Уж извини. В чем похоронили…
Жозефин покосилась на спутника и пробормотала: «Что-нибудь придумаю…»
В N они приехали уже в сумерках. По дороге пришлось заехать в магазин, и Призрак щеголял теперь в дымчато-сером свитере. В сочетании с кожаными штанами и распущенными кудрями это придавало ему богемный вид. Только кислое выражение лица портило впечатление.
Рю-Солитюд тянулась с запада на восток через весь городок. Облетала первая листва, так же назойливо пахло розами. И жареными каштанами, что нравилось Жозефин гораздо больше. До дома № 19 удалось добраться уже в темноте. Уличные фонари освещали забавное, но не лишенное изящества строение. Вход был украшен портиком с четырьмя дорическими колоннами. Над ними был балкон, увитый плющом. В сумерках не различить было, красная ли у дома крыша. Выйдя из машины, Жозефин подошла к кованым воротам. Особняк не производил такого мрачного впечатления, как Бесуан. Милый, хотя и нелепый, домишко.
Жозефин коснулась витой ручки калитки.
Перед глазами все поплыло, запах роз стал просто невыносим. Сквозь него пробивался другой - тлена и плесени, вечного забвения. Дом колыхался перед глазами, меняя очертания, щуря подслеповатые засиженные мухами окна и скаля жуткие клыки-колонны. А что-то в самом его сердце…
Горячие пальцы стиснули запястье Жозефин, возвращая ее к реальности. Призрак стоял рядом и мрачно разглядывал дом.
- Поехали отсюда, - сказал он. - До утра я в это место не сунусь.
Жозефин нервно хихикнула.
- Трусишь?
- Поговорим, когда ты научишься отличать трусость от благоразумия.
О, собственное благоразумие Жозефин всячески выступало против этого дома. В нем все было неправильно, каждая деталь смердела. Девушка вернулась за руль и с наслаждением надавила на газ.
Гостиница обнаружилась в десяти минутах езды от злополучного особняка. Табличка на окне обещала полный пансион по доступной цене. Жозефин удовлетворили бы постель и скромный ужин. Припарковав машину, она направилась к гостеприимным дверям. Призрак последовал за ней. Жозефин, честно говоря, предпочла бы оставить его наедине с костями.
Внутри было светло и уютно. Пахло едой, играла в отдалении музыка, обаятельная блондинка за стойкой смотрела какую-то комедию. Гостиница была островком обыденности и покоя.
На звук открываемой двери блондинка лениво подняла голову.
- Мадмуазель, мсье?
- Две комнаты, - сказал Призрак прежде, чем Жозефин успела открыть рот. - Рядом.
Взгляд блондинки оживился, и примерно минуту она жадно поедала гостя глазами. Неизвестно, что она проделывала с ним в мыслях, но Призрак поперхнулся и предпочел укрыться за спиной Жозефин. Улыбка блондинки погасла.
- Запишите имена, - блондинка открыла толстую тетрадь.
Жозефин нашла нужную графу и из чистой вредности втиснула туда свое полное имя.
- Впиши и меня, - горячее дыхание обожгло ей шею. - Бэла Тибор Бласко.
Занятно. От Призрака совсем ничем не пахло.
- Ваши ключи, - нелюбезная блондинка стукнула по стойке тяжелыми номерками. - Семь и девять. Это на втором этаже.
- Можно попросить у вас что-нибудь на ужин?
- Нет ничего, - отрезала девица. - Поздно уже.
Призрак облокотился о стойку и улыбнулся. По спине Жозефин пробежались ее давние знакомые - мурашки.
- Нас устроит самый скромный ужин, - промурлыкал Призрак своим потрясающим баритоном. - Немного ветчины, сыр, горячий шоколад. Если у вас сыщется несколько кусочков кекса, поверьте, я не обижусь. Мы с мадмуазель Ланглез-Кре пока будем обсуждать детали нашей работы в седьмом номере.
- К-конечно, - блондинка кивнула, как заколдованная. - Все будет готово через пять минут.
И она умчалась. Жозефин не смогла сдержать восхищенный возглас.
- Ух, ты!
- Я мог найти комнату в разгар оперного сезона в Вене, - фыркнул Призрак. - Все это - раз плюнуть. Иногда избавиться от побочных эффектов бывает гораздо сложнее.
Он отпер дверь номера и пропустил девушку вперед. В этом, надо заметить, было мало галантности и много нетерпения. Призраку не нравилось по какой-то причине оставаться в коридоре.
Обстановка номера была скромной, но достаточно уютной. Светлые шторы на окне, обои пастельных тонов в тонкую полоску, кровать, застеленная золотистым покрывалом, пара глубоких мягких кресел. Призрак незамедлительно занял одно из них. Жозефин опустилась на постель.
Мысли путались. Она не знала, с чего начать: обзвонить гостиницы в поисках Леона Ланглеза? Навестить дом? Последнее Жозефин делать категорически не хотелось - отвратительное было место, исполненное самых гнусных и примитивных желаний. Главным был голод.
Домам нужны жильцы, - сказал тот беловолосый при встрече во сне. - Он хочет вас и получит.
Этот дом тоже хотел. И Жозефин почему-то не сомневалась, что добром это не кончится.
- Мне снился беловолосый тип, - сказала она. - Кто это?
- В сюртуке и с тростью? - уточнил Призрак. - Обладатель самого большого самомнения на той стороне.
- Почему он помогал мне?
- Понятия не имею. Мне на ту сторону хода нет. Или я уже там? - Призрак задумчиво сощурился.
В дверь постучали. Блондинка втащила поднос и призывно посмотрела на Призрака. Тот закатил глаза.
- Спасибо, - веско сказала Жозефин.
Взгляд ее был достаточно красноречив, и девице пришлось удалиться. Жозефин потянулась за ветчиной. Призрак невозмутимо подвинул к себе тарелку с тремя кусками яблочного пирога.
- Как ты вообще можешь есть? Ты же мертвый!
Призрак поморщился.
- Ну да. По четвергам я пожираю христианских младенцев. Какое счастье, что сегодня вторник.
- Тебя и в самом деле зовут Бэла?
- Угу, - согласился Призрак.
- Как актера Лугоши?
- Как нескольких венгерских королей! - огрызнулся Призрак. - Может быть, мы перейдем к делу? Меня не устраивает вечно бродить по земле! У нас был уговор. Ты собираешься искать брата?
- Я думаю, с чего начать, - так же резко ответила Жозефин. - Завтра утром обзвоню гостиницы. Если ничего не найду, наведаюсь в дом.
Ее передернуло. О, она сделала бы что угодно, лишь бы не переступать порог этого противоестественного особняка.
Было темно. Темно, тихо и холодно, как в могиле, но к этому привыкаешь. Кровать жесткая и узкая. Такая, на которой невозможно спать. Встаешь. Пол под босыми ногами влажный и склизкий, словно порос плесенью. Сделав пару шагов, неизменно натыкаешься на угол стола. Что-то металлическое с грохотом катится по полу. Жестяная миска, в ней приносит похлебку. С каждым разом все меньше и меньше. В последний раз - две ложки.
В последний раз - три дня назад, хотя тут несложно сбиться со счета и спутать дни.
- Эй!
Кричи - не кричи, без толку. Только эхо повторяет глупо: эй-эй-эй-ей-ей.
Слышен лязг открываемой двери. Он. Со временем начинаешь определять, когда его приход сулит добро, а когда зло. В последний раз - кажется, вчера - он долго светил фонарем в лицо. Плачь, кричи, умоляй дать хоть корку хлеба - без толку.
Он спускается. Слышно его тихое, прерывистое дыхание. Ему вреден сырой, гнилой воздух подвала.
Страшно. Можно залезть на кровать и прижаться к ледяной железной спинке. Шаги. Шаги в полной тишине, в кромешной тьме. Луч фонаря прямо в лицо, слепит отвыкшие глаза. Холодно и страшно, и эхо вторит жуткому, отчаянному крику. И далекий голос, глубокий и низкий, зовет: Жозэ! Жозэ! И хочется отозваться на это незнакомое имя.
- Жозефин!
Девушка села, ловя ртом свежий, необыкновенно вкусный воздух. В комнате было светло: горели и люстра, и настольная лампа возле кровати. За окнами почти незаметно занимался рассвет. Шелестели шинами поздние, или, может быть, ранние машины. Темнота, тишина, гнилостный запах и скручивающий внутренности голод - сон, кошмар, морок, призрак. Ничто в сравнении с реальным миром, с ярким светом лампы, с теплыми руками, стискивающими плечи.
- Руки убери, - просипела Жозефин.
Призрак заставил ее сесть. На подвижном лице помимо ночной властности читалось что-то странное. Тревога? Страх?
- У тебя в раду медиумы были?
- Абсурд!
Жозефин представила себе родственников: отца, круглого сироту; маму; деда; двоюродную бабушку; тихих, скучных прадеда и прабабку, только и известных, что полудюжиной сомнительных готических романов. Впрочем, про прабабку Виржини ходили легенды, будто бы она участвовала в Сопротивлении, ничем не подтвержденные.
Занятно, что в самой возможности существования медиумов Жозефин не усомнилась.
Призрак отодвинулся. На лице была написана глубокая задумчивость.
- Это могло бы объяснить… - он умолк.
- Что? - быстро спросила Жозефин.
Ей хотелось выпить. Это было чужое желание, и от того становилось страшно. Хотелось прижаться к кому-то теплому и настоящему и поплакать. Ближайшей кандидатурой был некто Бэла Тибор Бласко. Теплый, да, но вот настоящий ли?
- Что ты имеешь в виду? - спросила Жозефин.
Призрак поднялся и подошел к окну.
- Моя сила нарастает с заката до восхода. В это время я могу входить в чужие сны и навевать собственные. Но заставить кого-то стать мной…
Это звучало зловеще. Жозефин передернуло.
- Выражайся яснее!
- Либо он очень хорош, - не слушая ее, продолжил Призрак, - либо ты слишком восприимчива. В любом случае, в дом соваться нельзя. По крайней мере, пока не выяснится, что происходит.
- Там может быть мой брат!
- О да, - с сарказмом согласился Призрак. - Провалился сквозь ветхие перекрытия в подвал.
В подвале, на узкой железной кровати… Призрак подлетел и ударил ее по щеке.
- Эй!
- Ты облегчаешь ему задачу! Думай о чем-то приятном.
- Он что, дементор? - с не меньшим сарказмом спросила Жозефин, потирая щеку. - Тогда я просто скажу «Экспекто патронум», и все дела.
- Не знаю, как насчет медиумов, - вздохнул Призрак, - но идиоты у тебя в роду точно были.
- Хорошо, - вздохнула Жозефин. - Завтра я обзвоню гостиницы. Если Леон найдется, мы сразу же уедем в Бесуан. Если же нет… Мы не будем соваться в дом без артподготовки. Кстати, могу я теперь поспать?
Призрак посмотрел в окно. Заря разгоралась вовсю, затапливая небо малиновым.
- Можешь.
Жозефин незамедлительно накрылась с головой одеялом. Призрак занял место в кресле.
Совершенно определенно пахло кофе. Свежим, отлично сваренным кофе. Жозефин открыла глаза. Чашка была прямо перед ней, как и красивая, даже изящная рука с длинными пальцами. Ему бы на рояле играть, а не девушек нервировать.
- Полдень, - сказал Призрак.
Жозефин взяла у него чашку.
- Угу.
Грациозно опустившись в кресло, он развернул газету.
- Рано утром в конце фешенебельной Рю-Солитюд было обнаружено тело шестнадцатилетней мадмуазель Имя-Не-Разглашается. С намеками на интересные подробности.
- Зачем читать по утрам всякую гадость?! - возмутилась Жозефин.
- Затем, что этому… типу надо чем-то питаться, - пожал плечами Призрак. - Кстати, это не гадость вовсе. Гадость, это найденное три дня назад неподалеку от Рю-Солитюд тело немолодого любителя… всякого, прежде судимого за совращение тринадцатилетней племянницы. Он был почти обескровлен и… кое-чего недосчитался.
- Меня сейчас стошнит, - без особых эмоций сообщила Жозефин.
- Думается, ты еще в детстве любила всякие жуткие истории, - хмыкнул Призрак.
- Как говорила Люси в одном из фильмов про Дракулу: мне нравится, когда меня пугают*, - Жозефин пригубила кофе. Действительно, отменный. - Для чего с утра читать всю эту гадость?
- Потому что наш общий друг очень голоден, - Призрак щедро намазал круассан шоколадом. - Ему требуется пища.
Жозефин скривилась.
- Он, что, людей жрет?
- Отлично сбалансированная пища, как теперь говорят, - пожал плечами Призрак. - Для монстра, конечно. Не смотри на меня так!
Взгляд Жозефин был и в самом деле весьма красноречив.
- Давай внесем ясность, - вздохнул Призрак. - Надо мной висит семейное проклятье, в суть которого вникать совершенно необязательно. Мертв и истлел до костей, и в то же время жив, осязаем и нуждаюсь в человеческой пище. Единственное, что мне недоступно - сон. Меня пожалеть надо, а не думать всякие гадости!
- Совсем не спишь? - с подозрением уточнила Жозефин.
- Совсем, - вздохнул Призрак. - Даже днем и в гробу с венгерской землицей. Вот уже более двух сотен лет.
