Высокие, часто конические башни — интерес к потустороннему
Коттедж за номером 24, известный под несколько необычным названием "Лемондроп" (Лимонный леденец) был спроектирован и построен Ф. Л. Ронгом около 1860 года. Это здание в неоготическом стиле не входит в число тринадцати главных строений архитектора, которые интересуют нас в данном издании, однако же, весьма любопытен. Двухэтажный дом с тремя башенками разной высоты (до 1923 года их было четыре) выстроен из красного кирпича и дикого камня и имеет определенное сходство с уже описанным нами отелем ДюСанг. Главным отличием собственно и была утраченная башенка, спроектированная в мавританском стиле, с изящной завитой главкой и ажурными решетками, совершенно не вписывающаяся в остальной облик дома. На нижнем камне лестницы, наполовину утопленном в землю, вырезана цифра четыре (см. фото 130). Несмотря на свою мрачноватую историю, Лемондроп не представляет особого интереса и не имеет никакой связи с изучаемой нами "Загадкой Ронга". Он, это известно из документов, был построен для сквайра Чарльза Салливана Лэнгли, в качестве семейного гнезда и совершенно не понравившийся молодой миссис Лэнгли. Также можно с определенной достоверностью сказать, что Лемондроп - последняя работа Ф. Л. Ронга в Европе, не считая его Мавзолея на острове N.
Жозефин Ланглез, из книги "Загадка Ф. Л. Ронга. Двадцать четыре с половиной мрачных дома", Париж, 200.. год
Город, в котором тебе не везет, всегда кажется неинтересным по архитектуре.
Эмиль Кроткий
3 октября 1923 года мисс Вирджиния Эттл ступила на землю Англии, которую покинула пятью годами ранее. Присутствовала здесь какая-то магия чисел, потому что было мисс Эттл двадцать три года, и преследовали ее все тридцать три несчастья. Восемнадцати лет от роду, полная радужных, хотя и эфемерных надежд девушка вспрыгнула на пароход, отплывающий в Америку. Для этого потребовалось буквально сбежать из-под венца, и жених прождал ее до вечера под проливным дождем. Сейчас, насколько знала Вирджиния, он был женат на молодой невзрачной женщине по имени Еуфемия (в девичестве Смит) и вполне счастлив. Родителей у мисс Эттл не было, а ее опекунша - монументальная тетушка, старшая кузина отца - приняла беглянку холодно. Не прошло и сорока минут с того момента, как она ступила на берег, а Вирджиния уже считала затею с возвращением бессмысленной. Нигде ее не ждали, она чувствовала себя выброшенной на берег рыбой, которая только и может, что распахивать глупо свой рот и хлопать глазами, пока не уснет. Впрочем, уверяю вас, если бы мисс Эттл на причале встречала любящая, простившая ее семья, нашей истории не случилось бы, многие тайны остались бы погребены (а некоторые не разгаданы до сих пор), а обитатели особняка Лемондроп до конца своих дней томились под мрачным гнетом зловещих секретов.
С того же вечера - 3 октября - Вирджиния Эттл на правах практически служанки, этакой современной Золушки поселилась в доме своей тетки. Для девушки, грезившей карьерой актрисы, как Мери Пикфорд, или Теда Бара*, это было унизительно. Тем не менее, Вирджиния всегда отличалась здравым смыслом и не роптала. Она выполняла все капризы своей тетки, незамужней мисс Эстерди. Почтенная дама капризов имела немало, и Вирджинии приходилось вставать пораньше, чтобы сбегать за зеленью, потом проследить за работой кухарки, потом отчитать молочника (этим мисс Эстерди часто занималась сама и с немалым удовольствием), потом обежать все Лондонские театры в поисках интересных постановок, и наконец, вечером выслушать нотации. Уже через неделю это все Вирджинии надоело, а через две она начала просматривать объявления о работе.
Надо, сделав отступление, рассказать о нашей героине побольше. Родилась она в октябре 1900 года, уже на излете первого года века. Родители рано скончались, и Вирджинию отдали воспитываться в приют при церкви Св. Михаила Архангела, а затем и в школу, поскольку достаточно близких родственников, готовых взяться за заботы о девочке, не нашлось. Быстро научившись читать, Вирджиния принялась глотать все книги, доступные ей (таковых было немного) и много недоступных. Когда ей исполнилось пятнадцать, у девушки появилась благосклонная покровительница, которая и задумала выдать Вирджинию замуж за своего племянника, Эдварда Уэсли. От одной мысли о браке с Уэсли (в тот момент о браке вообще, потому что хорошенькую, светлую, но тогда пустующую головку мисс Эттл занимали модные суфражистские мысли) Вирджинии делалось плохо и, как уже было сказано, она в день свадьбы села на пароход и отправилась в Америку. Там она надеялась, подобно многим молодым девушкам приятной внешности, стать актрисой. К сожалению, никто из признанных богов кинематографа не обратил на мисс Эттл внимания. А те, кто обращали, не очень-то хотели ее снимать. Гораздо больше их интересовало симпатичное личико девушки и ее ладная фигурка. Честно говоря, никаких актерских способностей у мисс Эттл не было и в помине, ее хороший чистый голос мог помочь устроится только на сцене, и то - в качестве суфлера, что тщеславную англичанку не устраивало. В результате Вирджиния перепробовала множество профессий, освоила стенографию, быстрый набор на печатной машинке, перевод с французского на английский и обратно и главную фразу всей своей жизни: "Да, сэр, я немедленно это сделаю". Вирджиния ненавидела эту фразу больше, чем вечернюю молитву и овсяную кашу, как ее готовила кухарка мисс Эстерди.
В середине октября, как раз в день своего рождения, Вирджиния Эттл наткнулась в газете на интересующую ее заметку. Ей попалось на глаза объявление, говорящее, что мистер Ч. Э. Лэнгли, проживающий в Лемондроп Коттедж в Бате ищет секретаря и стенографиста для работы с архивами. Желательно было знание архитектурных терминов и истории архитектуры, но сам мистер Лэнгли особенно на этом не настаивал. Историей архитектуры – если не считать уборки хоров собора – Вирджиния не занималась, зато знакома была со стенографией и обладала неплохим почерком. В тот же вечер тайком от тетушки Вирджиния телеграфировала мистеру Лэнгли. Ответа не последовало, что девушку нисколько не удивило: мало кто пожелал бы взять на работу секретарем женщину, да еще столь юную и без опыта работы. Вирджиния и думать забыла о своем послании: видно на роду ей было написано жить под каблуком у тетушки Эстерди. И вот 2 ноября (тут можно усмотреть зловещее предзнаменование) как гром среди ясного неба пришло письмо, написанное безупречным почерком и посланное прямиком из Бата. Мистер Лэнгли со всей возможной любезностью предлагал мисс Вирджинии Эттл занять место его секретаря и стенографистки на срок в полгода (с испытательным сроком полтора месяца). Жалованье он обещал скромное - 20 шиллингов в неделю, однако же прислал некоторую сумму, которой хватило бы на поезд до Бата и на коляску до стоящего в некотором отдалении коттеджа Лемондроп.
Спустившись к ланчу 2 ноября, мисс Эстерди застала племянницу за перечитыванием письма. Конечно же, последовал скандал. Старательно подбирая слова, монументальная тетушка назвала Вирджинию неблагодарной девчонкой, воровкой и (тут мисс Эстерди конечно перешла границы дозволенного) – падшей женщиной, откликающейся на малопристойные предложения незнакомых мужчин. В тот же день Вирджиния сложила в саквояж свой небогатый гардероб, состоящий из двух платьев, юбки, блузы и драгоценных французских шелковых чулок, упаковала белье, весьма дешевое и скромное и пару красных кожаных туфель с пряжками с перьями. Натянув пальто с меховым воротником, скорее красивое, чем теплое и пристроив на каштановых волосах шляпку, мисс Эттл покинула малогостеприимный дом тетушки. При этом она не преминула распахнуть дверь ударом ноги и так же ее захлопнуть.
Никогда прежде Вирджинии не приходилось бывать в Бате, и она многого ждала от прославленного города. Ради этого стоило потерпеть медлительность поезда, жесткость сиденья и прикрытое, но от того не менее назойливое любопытство пассажиров. Вирджиния сделала вид, что увлечена чтением романа Вальтера Скотта, который ей на самом деле нисколько не нравился. На одной из бесконечных остановок к ней подсела неприятного вида цыганка. За несколько лет жизни в Америке, заполненных в том числе и скитанием от одной киностудии к другой, мисс Эттл повидала самых странных и безобразных людей. Эта цыганка была просто создана для кино: у нее были невозможные давно нечесаные космы, пронзительные черные глаза с каким-то ведьминским прищуром и золотой зуб. Бесцеремонно войдя в купе, старуха опустилась на сиденье возле Вирджинии и некоторое время с ухмылкой смотрела на корешок книги, а потом вдруг схватила Вирджинию за руку.
- А ты готова, к тому, что тебя ждет, девочка?
Вирджиния от неожиданности, испуга и отвращения (руки у старухи были влажные и совершенно ледяные) выронила книгу. Не успела она возмутиться или позвать на помощь, как цыганка исчезла, только хлопнула дверца. Самое удивительное, что соседи по купе нисколько не удивились появлению этого отвратительного существа. Вирджиния украдкой вытерла руку платком, который затолкала в щель между сиденьем и спинкой лавки, и попыталась вновь заняться чтением. Книга, показавшаяся ей искусственной, нисколько не занимала. На дне саквояжа была припасена папка с машинописными копиями трех пьес Шекспира, к которым Вирджиния прибегала, когда ей становилось тяжело (это были "Укрощение Строптивой", "Ромео и Джульетта" и "Буря"), однако же, сумку еще в самом начале путешествия подняли на багажную полку и заставили коробками и корзинами. Тогда, закрыв книгу, Вирджиния попыталась подремать, но и этой ей не удалось. Отвратительная цыганка все не шла у нее из головы. В Бат девушка прибыла совершенно разбитой.
День выдался ненастный, зарядивший в полдень дождь не унимался, но и не расходился, пряча все за серой пеленой, поэтому Бат не произвел на Вирджинию ровным счетом никакого впечатления. Город, как город. К тому же, она видела великолепное калифорнийское побережье, и ничто в Англии не могло бы с ним сравниться. Покинув здание вокзала, Вирджиния огляделась в поисках экипажа, который доставил бы ее к коттеджу Лемондроп. На площади перед вокзалом скучали и курили несколько таксистов, вызывающих у мисс Эттл неизменно суеверный ужас. Автомобилей она опасалась после того, как в Америке чуть было не погибла под колесами одного такого монстра. Прижав к себе саквояж, она дрожащим голосом отказалась от услуг грубоватого таксиста и отправилась на поиски нормальной повозки, запряженной нормальной живой лошадью. Ничего подобного поблизости не было, тем не менее Вирджиния решила подождать. Она купила в киоске еженедельный альманах, чтобы узнать побольше о Бате и происходящих здесь событиях (она всегда так поступала, когда приезжала в незнакомый город; или же, если была такая возможность, проглядывала подшивки газет за пару месяцев) и присела на лавочку под навесом.
Ничего особенного в Бате не происходило, это оказался довольно-таки сонный городишко. Чего, собственно, еще было ожидать от курорта в мертвый сезон? Сообщалось о приезде Леди N, с супругом (а возможно и не только с супругом), всяческие другие сплетни. Была короткая заметка о постановке в местном театре "Гамлета", притом, по мнению критика, препаршивой. Попалось Вирджинии на глаза и уже знакомое объявление мистера Лэнгли. На последней странице располагались в весьма странном соседстве кроссворд, пара ребусов и некролог. На тридцать втором году жизни в Лемондроп Коттедж при весьма странных обстоятельствах скончалась миссис Ч. Э. Лэнгли (урожд. Бишоп). Родственники, немногочисленные, как водится скорбели. Не ограничившись некрологом, газета сделала несколько ядовитых выпадов в адрес мистера Лэнгли. Вирджиния поежилась. Это показалось ей весьма дурным предзнаменованием. К тому же дождь усилился, и поднялся ветер, забирающийся под тонкое пальто девушки. Делать было нечего, и пришлось все оставшиеся деньги потратить на такси.
Коттедж Лемондроп, как сказал хамовато-услужливый водитель, располагался на запад от самого Бата, в сторону Салтфорда. Ничего хорошего про мистера Лэнгли, в городе известного, водитель сообщить не мог, и то было конечно не его дело, но молодой привлекательно девушке там совсем не место. Вирджиния посоветовала ему смотреть на дорогу. Начало темнеть. К коттеджу автомобиль подъехал в сумерках, из-за которых, наверное, дом показался девушке зловещим. Он был построен, как можно было судить в полумраке, из красного кирпича на фундаменте из крупных черных камней. Двери и оконные рамы также были черные. Над остроконечной крышей центральной части по углам возвышались четыре разновысокие башенки, выстроенные отчего-то и в разном стиле. Сразу же бросалась в глаза изящная мавританская башня, нависающая над пристроенной с юга оранжереей. Что-то во всей конструкции дома было тревожное, вызывающее почти физическое отвращение. Чтобы не глазеть на него слишком долго, Вирджиния поспешно взбежала на крыльцо и надавила кнопку звонка. Дверь незамедлительно распахнулась, и на пороге возникла монументальная и неприветливая дама, остро напомнившая тетушку Эстерди. Смерив Вирджинию неприятным холодным взглядом, дама произнесла неожиданно высоким визгливым голосом:
- Чего вам?
Вирджиния несколько растерялась. С другой стороны, на лице у нее не была написана цель приезда, только усталость и страх.
- Я... я по объявлению. Мистер Лэнгли пригласил меня... секретарем... с испытательным сроком...
Дама, Вирджиния решила, что экономка, фыркнула, затем посторонилась и пропустила девушку в холл.
- Мистер Лэнгли в библиотеке, копается в своем архиве, - произнесла экономка неприятным тоном, создалось впечатление, что хозяин ей не нравится. - Разуйтесь, нечего следы грязные оставлять, чтобы мне потом их прибирать. Вот, наденьте туфли. Библиотека прямо по коридору, за лестницей. Двойные двери, заблудиться вы не должны.
Последнее было сказано так, словно дама была уверена, что перепуганная бледная гостья непременно заплутает. Вирджиния поспешно сняла боты, мокрые и забрызганные грязью и натянула стоптанные туфли, принадлежащие, вполне возможно, самой экономке. По крайней мере, были они под ее лапищу - размера на три больше, чем у Вирджинии. Пальто экономка приняла, но с таким видом, словно делала одолжение. Потом сказала:
- Саквояж здесь оставьте, потом в комнату отнесете.
Вирджиния беспомощно огляделась. Она никогда в жизни не устраивалась на работу в чей-нибудь дом и не знала заведенных порядков. Ее пугала монументальная экономка, сумрак дома, темные дубовые панели и резьба на балясинах широкой лестницы. И страшны были лица, глядящие на нее с портретов, развешенных в коридоре: словно пациенты Бедлама. Все они были неестественно перекошены, искажены, словно готовы взорваться чередой бессмысленных истеричных выкриков. Если здесь были изображены предки мистера Лэнгли, то с нынешним хозяином Лемондропа Вирджинии встречаться совсем не хотелось. Дойдя до дверей в библиотеку - двухстворчатых, украшенных резьбой и полировкой, Вирджиния замерла, и только после некоторого раздумья взяла себя в руки и постучала.
Коттедж за номером 24, известный под несколько необычным названием "Лемондроп" (Лимонный леденец) был спроектирован и построен Ф. Л. Ронгом около 1860 года. Это здание в неоготическом стиле не входит в число тринадцати главных строений архитектора, которые интересуют нас в данном издании, однако же, весьма любопытен. Двухэтажный дом с тремя башенками разной высоты (до 1923 года их было четыре) выстроен из красного кирпича и дикого камня и имеет определенное сходство с уже описанным нами отелем ДюСанг. Главным отличием собственно и была утраченная башенка, спроектированная в мавританском стиле, с изящной завитой главкой и ажурными решетками, совершенно не вписывающаяся в остальной облик дома. На нижнем камне лестницы, наполовину утопленном в землю, вырезана цифра четыре (см. фото 130). Несмотря на свою мрачноватую историю, Лемондроп не представляет особого интереса и не имеет никакой связи с изучаемой нами "Загадкой Ронга". Он, это известно из документов, был построен для сквайра Чарльза Салливана Лэнгли, в качестве семейного гнезда и совершенно не понравившийся молодой миссис Лэнгли. Также можно с определенной достоверностью сказать, что Лемондроп - последняя работа Ф. Л. Ронга в Европе, не считая его Мавзолея на острове N.
Жозефин Ланглез, из книги "Загадка Ф. Л. Ронга. Двадцать четыре с половиной мрачных дома", Париж, 200.. год
ГЛАВА 1. Коттедж Лемондроп
Город, в котором тебе не везет, всегда кажется неинтересным по архитектуре.
Эмиль Кроткий
3 октября 1923 года мисс Вирджиния Эттл ступила на землю Англии, которую покинула пятью годами ранее. Присутствовала здесь какая-то магия чисел, потому что было мисс Эттл двадцать три года, и преследовали ее все тридцать три несчастья. Восемнадцати лет от роду, полная радужных, хотя и эфемерных надежд девушка вспрыгнула на пароход, отплывающий в Америку. Для этого потребовалось буквально сбежать из-под венца, и жених прождал ее до вечера под проливным дождем. Сейчас, насколько знала Вирджиния, он был женат на молодой невзрачной женщине по имени Еуфемия (в девичестве Смит) и вполне счастлив. Родителей у мисс Эттл не было, а ее опекунша - монументальная тетушка, старшая кузина отца - приняла беглянку холодно. Не прошло и сорока минут с того момента, как она ступила на берег, а Вирджиния уже считала затею с возвращением бессмысленной. Нигде ее не ждали, она чувствовала себя выброшенной на берег рыбой, которая только и может, что распахивать глупо свой рот и хлопать глазами, пока не уснет. Впрочем, уверяю вас, если бы мисс Эттл на причале встречала любящая, простившая ее семья, нашей истории не случилось бы, многие тайны остались бы погребены (а некоторые не разгаданы до сих пор), а обитатели особняка Лемондроп до конца своих дней томились под мрачным гнетом зловещих секретов.
С того же вечера - 3 октября - Вирджиния Эттл на правах практически служанки, этакой современной Золушки поселилась в доме своей тетки. Для девушки, грезившей карьерой актрисы, как Мери Пикфорд, или Теда Бара*, это было унизительно. Тем не менее, Вирджиния всегда отличалась здравым смыслом и не роптала. Она выполняла все капризы своей тетки, незамужней мисс Эстерди. Почтенная дама капризов имела немало, и Вирджинии приходилось вставать пораньше, чтобы сбегать за зеленью, потом проследить за работой кухарки, потом отчитать молочника (этим мисс Эстерди часто занималась сама и с немалым удовольствием), потом обежать все Лондонские театры в поисках интересных постановок, и наконец, вечером выслушать нотации. Уже через неделю это все Вирджинии надоело, а через две она начала просматривать объявления о работе.
Надо, сделав отступление, рассказать о нашей героине побольше. Родилась она в октябре 1900 года, уже на излете первого года века. Родители рано скончались, и Вирджинию отдали воспитываться в приют при церкви Св. Михаила Архангела, а затем и в школу, поскольку достаточно близких родственников, готовых взяться за заботы о девочке, не нашлось. Быстро научившись читать, Вирджиния принялась глотать все книги, доступные ей (таковых было немного) и много недоступных. Когда ей исполнилось пятнадцать, у девушки появилась благосклонная покровительница, которая и задумала выдать Вирджинию замуж за своего племянника, Эдварда Уэсли. От одной мысли о браке с Уэсли (в тот момент о браке вообще, потому что хорошенькую, светлую, но тогда пустующую головку мисс Эттл занимали модные суфражистские мысли) Вирджинии делалось плохо и, как уже было сказано, она в день свадьбы села на пароход и отправилась в Америку. Там она надеялась, подобно многим молодым девушкам приятной внешности, стать актрисой. К сожалению, никто из признанных богов кинематографа не обратил на мисс Эттл внимания. А те, кто обращали, не очень-то хотели ее снимать. Гораздо больше их интересовало симпатичное личико девушки и ее ладная фигурка. Честно говоря, никаких актерских способностей у мисс Эттл не было и в помине, ее хороший чистый голос мог помочь устроится только на сцене, и то - в качестве суфлера, что тщеславную англичанку не устраивало. В результате Вирджиния перепробовала множество профессий, освоила стенографию, быстрый набор на печатной машинке, перевод с французского на английский и обратно и главную фразу всей своей жизни: "Да, сэр, я немедленно это сделаю". Вирджиния ненавидела эту фразу больше, чем вечернюю молитву и овсяную кашу, как ее готовила кухарка мисс Эстерди.
В середине октября, как раз в день своего рождения, Вирджиния Эттл наткнулась в газете на интересующую ее заметку. Ей попалось на глаза объявление, говорящее, что мистер Ч. Э. Лэнгли, проживающий в Лемондроп Коттедж в Бате ищет секретаря и стенографиста для работы с архивами. Желательно было знание архитектурных терминов и истории архитектуры, но сам мистер Лэнгли особенно на этом не настаивал. Историей архитектуры – если не считать уборки хоров собора – Вирджиния не занималась, зато знакома была со стенографией и обладала неплохим почерком. В тот же вечер тайком от тетушки Вирджиния телеграфировала мистеру Лэнгли. Ответа не последовало, что девушку нисколько не удивило: мало кто пожелал бы взять на работу секретарем женщину, да еще столь юную и без опыта работы. Вирджиния и думать забыла о своем послании: видно на роду ей было написано жить под каблуком у тетушки Эстерди. И вот 2 ноября (тут можно усмотреть зловещее предзнаменование) как гром среди ясного неба пришло письмо, написанное безупречным почерком и посланное прямиком из Бата. Мистер Лэнгли со всей возможной любезностью предлагал мисс Вирджинии Эттл занять место его секретаря и стенографистки на срок в полгода (с испытательным сроком полтора месяца). Жалованье он обещал скромное - 20 шиллингов в неделю, однако же прислал некоторую сумму, которой хватило бы на поезд до Бата и на коляску до стоящего в некотором отдалении коттеджа Лемондроп.
Спустившись к ланчу 2 ноября, мисс Эстерди застала племянницу за перечитыванием письма. Конечно же, последовал скандал. Старательно подбирая слова, монументальная тетушка назвала Вирджинию неблагодарной девчонкой, воровкой и (тут мисс Эстерди конечно перешла границы дозволенного) – падшей женщиной, откликающейся на малопристойные предложения незнакомых мужчин. В тот же день Вирджиния сложила в саквояж свой небогатый гардероб, состоящий из двух платьев, юбки, блузы и драгоценных французских шелковых чулок, упаковала белье, весьма дешевое и скромное и пару красных кожаных туфель с пряжками с перьями. Натянув пальто с меховым воротником, скорее красивое, чем теплое и пристроив на каштановых волосах шляпку, мисс Эттл покинула малогостеприимный дом тетушки. При этом она не преминула распахнуть дверь ударом ноги и так же ее захлопнуть.
Никогда прежде Вирджинии не приходилось бывать в Бате, и она многого ждала от прославленного города. Ради этого стоило потерпеть медлительность поезда, жесткость сиденья и прикрытое, но от того не менее назойливое любопытство пассажиров. Вирджиния сделала вид, что увлечена чтением романа Вальтера Скотта, который ей на самом деле нисколько не нравился. На одной из бесконечных остановок к ней подсела неприятного вида цыганка. За несколько лет жизни в Америке, заполненных в том числе и скитанием от одной киностудии к другой, мисс Эттл повидала самых странных и безобразных людей. Эта цыганка была просто создана для кино: у нее были невозможные давно нечесаные космы, пронзительные черные глаза с каким-то ведьминским прищуром и золотой зуб. Бесцеремонно войдя в купе, старуха опустилась на сиденье возле Вирджинии и некоторое время с ухмылкой смотрела на корешок книги, а потом вдруг схватила Вирджинию за руку.
- А ты готова, к тому, что тебя ждет, девочка?
Вирджиния от неожиданности, испуга и отвращения (руки у старухи были влажные и совершенно ледяные) выронила книгу. Не успела она возмутиться или позвать на помощь, как цыганка исчезла, только хлопнула дверца. Самое удивительное, что соседи по купе нисколько не удивились появлению этого отвратительного существа. Вирджиния украдкой вытерла руку платком, который затолкала в щель между сиденьем и спинкой лавки, и попыталась вновь заняться чтением. Книга, показавшаяся ей искусственной, нисколько не занимала. На дне саквояжа была припасена папка с машинописными копиями трех пьес Шекспира, к которым Вирджиния прибегала, когда ей становилось тяжело (это были "Укрощение Строптивой", "Ромео и Джульетта" и "Буря"), однако же, сумку еще в самом начале путешествия подняли на багажную полку и заставили коробками и корзинами. Тогда, закрыв книгу, Вирджиния попыталась подремать, но и этой ей не удалось. Отвратительная цыганка все не шла у нее из головы. В Бат девушка прибыла совершенно разбитой.
День выдался ненастный, зарядивший в полдень дождь не унимался, но и не расходился, пряча все за серой пеленой, поэтому Бат не произвел на Вирджинию ровным счетом никакого впечатления. Город, как город. К тому же, она видела великолепное калифорнийское побережье, и ничто в Англии не могло бы с ним сравниться. Покинув здание вокзала, Вирджиния огляделась в поисках экипажа, который доставил бы ее к коттеджу Лемондроп. На площади перед вокзалом скучали и курили несколько таксистов, вызывающих у мисс Эттл неизменно суеверный ужас. Автомобилей она опасалась после того, как в Америке чуть было не погибла под колесами одного такого монстра. Прижав к себе саквояж, она дрожащим голосом отказалась от услуг грубоватого таксиста и отправилась на поиски нормальной повозки, запряженной нормальной живой лошадью. Ничего подобного поблизости не было, тем не менее Вирджиния решила подождать. Она купила в киоске еженедельный альманах, чтобы узнать побольше о Бате и происходящих здесь событиях (она всегда так поступала, когда приезжала в незнакомый город; или же, если была такая возможность, проглядывала подшивки газет за пару месяцев) и присела на лавочку под навесом.
Ничего особенного в Бате не происходило, это оказался довольно-таки сонный городишко. Чего, собственно, еще было ожидать от курорта в мертвый сезон? Сообщалось о приезде Леди N, с супругом (а возможно и не только с супругом), всяческие другие сплетни. Была короткая заметка о постановке в местном театре "Гамлета", притом, по мнению критика, препаршивой. Попалось Вирджинии на глаза и уже знакомое объявление мистера Лэнгли. На последней странице располагались в весьма странном соседстве кроссворд, пара ребусов и некролог. На тридцать втором году жизни в Лемондроп Коттедж при весьма странных обстоятельствах скончалась миссис Ч. Э. Лэнгли (урожд. Бишоп). Родственники, немногочисленные, как водится скорбели. Не ограничившись некрологом, газета сделала несколько ядовитых выпадов в адрес мистера Лэнгли. Вирджиния поежилась. Это показалось ей весьма дурным предзнаменованием. К тому же дождь усилился, и поднялся ветер, забирающийся под тонкое пальто девушки. Делать было нечего, и пришлось все оставшиеся деньги потратить на такси.
Коттедж Лемондроп, как сказал хамовато-услужливый водитель, располагался на запад от самого Бата, в сторону Салтфорда. Ничего хорошего про мистера Лэнгли, в городе известного, водитель сообщить не мог, и то было конечно не его дело, но молодой привлекательно девушке там совсем не место. Вирджиния посоветовала ему смотреть на дорогу. Начало темнеть. К коттеджу автомобиль подъехал в сумерках, из-за которых, наверное, дом показался девушке зловещим. Он был построен, как можно было судить в полумраке, из красного кирпича на фундаменте из крупных черных камней. Двери и оконные рамы также были черные. Над остроконечной крышей центральной части по углам возвышались четыре разновысокие башенки, выстроенные отчего-то и в разном стиле. Сразу же бросалась в глаза изящная мавританская башня, нависающая над пристроенной с юга оранжереей. Что-то во всей конструкции дома было тревожное, вызывающее почти физическое отвращение. Чтобы не глазеть на него слишком долго, Вирджиния поспешно взбежала на крыльцо и надавила кнопку звонка. Дверь незамедлительно распахнулась, и на пороге возникла монументальная и неприветливая дама, остро напомнившая тетушку Эстерди. Смерив Вирджинию неприятным холодным взглядом, дама произнесла неожиданно высоким визгливым голосом:
- Чего вам?
Вирджиния несколько растерялась. С другой стороны, на лице у нее не была написана цель приезда, только усталость и страх.
- Я... я по объявлению. Мистер Лэнгли пригласил меня... секретарем... с испытательным сроком...
Дама, Вирджиния решила, что экономка, фыркнула, затем посторонилась и пропустила девушку в холл.
- Мистер Лэнгли в библиотеке, копается в своем архиве, - произнесла экономка неприятным тоном, создалось впечатление, что хозяин ей не нравится. - Разуйтесь, нечего следы грязные оставлять, чтобы мне потом их прибирать. Вот, наденьте туфли. Библиотека прямо по коридору, за лестницей. Двойные двери, заблудиться вы не должны.
Последнее было сказано так, словно дама была уверена, что перепуганная бледная гостья непременно заплутает. Вирджиния поспешно сняла боты, мокрые и забрызганные грязью и натянула стоптанные туфли, принадлежащие, вполне возможно, самой экономке. По крайней мере, были они под ее лапищу - размера на три больше, чем у Вирджинии. Пальто экономка приняла, но с таким видом, словно делала одолжение. Потом сказала:
- Саквояж здесь оставьте, потом в комнату отнесете.
Вирджиния беспомощно огляделась. Она никогда в жизни не устраивалась на работу в чей-нибудь дом и не знала заведенных порядков. Ее пугала монументальная экономка, сумрак дома, темные дубовые панели и резьба на балясинах широкой лестницы. И страшны были лица, глядящие на нее с портретов, развешенных в коридоре: словно пациенты Бедлама. Все они были неестественно перекошены, искажены, словно готовы взорваться чередой бессмысленных истеричных выкриков. Если здесь были изображены предки мистера Лэнгли, то с нынешним хозяином Лемондропа Вирджинии встречаться совсем не хотелось. Дойдя до дверей в библиотеку - двухстворчатых, украшенных резьбой и полировкой, Вирджиния замерла, и только после некоторого раздумья взяла себя в руки и постучала.
