- А это так важно? – многозначительность тона последней фразы удивила Жозефин.
Вернан печально улыбнулся.
- Дай вам Бог, мадмуазель Ланглез, ходить по краю, не пересекая черту. Тогда вы никогда не узнаете, кто это такой.
- Такое ощущение, - проворчала Жозефин, забираясь с ногами на кровать, - что в последние несколько дней все надо мной смеются.
- Ты о Библиотекаре? - Бэла хмыкнул. – Вообще-то, с ним действительно лучше не встречаться. Он что-то вроде бога.
- Доброго или злого? - уточнила Жозефин.
- Справедливого, я полагаю. Он никогда не вмешивается в дела, но молча наблюдает за происходящим, - Бэла посмотрел на часы. – Пора спать, если завтра ты хочешь что-то осматривать, а не носом клевать.
Жозефин поежилась. Меньше всего ей сейчас хотелось ложиться в постель, одна мысль об этом пугала. Сны о дверях преследовали ее и, кажется, уже наяву. Но Бэла ушел, и ей ничего не оставалось, кроме как залезть в постель и погасить свет. Мир погрузился в ужасающую темноту и тишину, в которой легко было вообразить грохот прибоя.
Этот сон был, возможно, самым страшным из всех, хотя бы потому, что Жозефин понимала, что спит. Она шла через поле по скошенной и уложенной ковром, успевшей уже подгнить траве. Перед ней на некотором расстоянии возвышалось здание, лишенное каких-либо украшений, элементарных деталей, безликое и оттого безобразное. И Жозефин шла к нему, хотя знала, что не стоит этого делать. Мимо промчался черный катафалк, запряженный шестеркой гнедых. Плюмажи из перьев на головах лошадей раскачивались из стороны в сторону, тоскливо звенели колокольчики, и им вторили отдаленные погребальные колокола.
Дойдя до дома, Жозефина взбежала на крыльцо и уже коснулась медной, натертой до блеска ручки, но черная фигура преградила ей путь.
- Ты сюда не войдешь.
То ли угроза, то ли предупреждение. Жозефин упрямо сдвинула фигуру в сторону и распахнула дверь. Перед ней раскинулась пустошь, поросшая больной белесой травой и черным вереском.
- Не ходи, - попросила фигура.
Но Жозефин уже и сама замерла на пороге, удерживаемая страхом.
- Завтрак, мисс.
Жозефин медленно открыла глаза. Горничная старалась держаться в тени и не попадать под солнечные лучи, а еще от нее пахло формалином. Не то, что хочется увидеть с утра сразу после пробуждения. И голос у нее был монотонный, словно механический.
- Завтрак накрыт в маленькой столовой на первом этаже, но если пожелаете, я принесу его сюда.
- Нет-нет, - представив, как эта «зомби» несет поднос с завтраком, Жозефин содрогнулась. – Я спущусь.
- А я провожу, - Бэла отодвинул служанку в сторону. – Можете идти, Марта.
- Для начала ты отвернешься и дашь мне одеться, - проворчала Жозефин, откидывая одеяло.
Бэла ограничился тем, что закрыл глаза.
- Что тебе снилось?
- Ничего, - соврала Жозефин. Теперь сон казался ей необычайно страшным, словно не пустошь и дом видела она, а нечто чудовищное и запретное. – Я не помню.
Руки задрожали, и мелкие пуговицы на кофточке принялись как живые выскальзывать из пальцев. Бэла мягко взял ее за воротник и едва заметно встряхнул, заставляя успокоиться, а потом ловко застегнул самую крошечную пуговичку – у горла, разгладил складки на плечах.
- Желание шагнуть чаще глупость, чем храбрость. Пошли.
Жозефин послушно взяла его за горячую руку, так она чувствовала себя гораздо увереннее.
В столовой, действительно маленькой и очень уютной, пахло свежеподжаренными тостами, кофе, чаем и фруктовыми джемами. На почетном месте стоял яблочный пирог, который почти наверняка заставил Бэлу облизнуться. Мисс Милтон, застыв у буфета, мучительно выбирала между сосисками, беконом и тостами с сыром.
- Доброе утро, - вежливо поприветствовала ее Жозефин.
- Угу.
Жозефин села, нехотя выпустив руку Бэлы, зато была вознаграждена чашкой крепкого кофе и парой сдобных булочек. Есть ей не хотелось, но перечить своей «няньке» она не стала. Мисс Милтон села напротив.
- Вы не слишком похожи на подружку Лагросса, - прямолинейно сказала она. – Старик, конечно, любит молоденьких, но не таких….
- Страшненьких? – иронично предположила Жозефин. – Кудрявых? Француженок?
- Испуганных.
- Это так заметно? – Жозефин угрюмо захрустела тостом. – Нет, я не подружка сэра Персиваля. Я, скорее, знакомая миссис Йорк, и притом – шапошная. Я интересуюсь… я занимаюсь архитектурой конца XIX века, и сэр Персиваль пригласил пожить у него, пока я буду осматривать Эмеральд.
- И вы запросто приняли приглашение незнакомого мужчины? – хмыкнула мисс Милтон. – Не того вы, похоже, боитесь.
- А чего мне бояться? – удивилась Жозефин.
- Мадмуазель Ланглез находится под моей защитой, - лениво сказал Бэла, не отрываясь, впрочем, от яблочного пирога. – В том числе и от праздного любопытства.
- Я просто спросила, - вновь хмыкнула мисс Милтон.
- Не обижайтесь на Маргарет, она ужасно любопытна, - сэр Персиваль стремительно вошел в комнату, как-то сразу заполнив собой все помещение. – Потому и сюда приехала.
- В Oeil de Sortilege это место названо жутким и загадочным, - проворчала мисс Милтон. – Ну, что жуткое, это я согласна, но…
- Загадочным оно было в 1948, дорогая Маргарет, - рассмеялся сэр Персиваль. – к тому же в этих журналах всегда пишут чушь.
- Только не Виржини Лэ, - оскорбилась мисс Милтон. – Она была настоящей исследовательницей, авторитетной ученой.
Жозефин насторожилась.
- Виржини Лэ?
- Слышали о ней?
- Вроде как… Это моя прабабушка.
Маргарет Милтон взглянула на Жозефин с некоторым уважением, а сэр Персиваль ухмыльнулся.
- В самом деле? Значит это вы у нее унаследовали, мадмуазель Ланглез?
- Что? Умение влипать в неприятности? – невесело поинтересовалась Жозефин.
- Не падайте духом раньше времени, - посоветовал сэр Персиваль. – Ну так что, подвезти вас до Эмеральда?
- Не нужно. Мы прогуляемся пешком.
- Полчаса по побережью, - зловеще проговорил сэр Персиваль. – под пронизывающим ветром.
- Ничего, - хмуро кивнула Жозефин. – Проветрюсь.
Уже через десять минут она прокляла свое упрямство. С моря дул пронизывающий ветер, приносящий с собой ледяные мелкие капли, колючие, словно иглы. Прибой грохотал, и в целом все это напоминало декорацию к старому фильму ужасов. Что-то этакое, с Винсентом Прайсом в главной роли.
- А я-то все думала, кого мне сэр Персиваль напоминает… - пробормотала Жозефин при этой мысли.
- Типа с портрета в Холле? – поинтересовался Бэла. – Там еще надпись: Сэр Персиваль Лагросс, 1856-1928.
- Думаешь, он?
Бэла пожал плечами.
- Резонно предположить. По крайней мере все друзья и знакомые у твоей прабабушки со странностями, чем он лучше?
- У меня они тоже со странностями, - заметила Жозефин. – Взять хоть тебя.
- Во мне ничего странного нет, - покачал головой Бэла. – Мы, кстати, пришли. Давай обойдем дом и укроемся от ветра.
Жозефин подняла наконец голову и с изумлением, прикрываясь от ветра, изучила висящее на краю утеса строение.
- И что это за архитектура?! Нет, у Ронга точно были проблемы с головой.
- Ага, - согласился Бэла, хмуро изучая здание. – Что-то чувствуешь?
- Кроме недоумения? Давай его в самом деле обойдем…
Эмеральд представлял из себя два массивных куба с низкими крышами, соединённых узким, невероятно уродливым коридором из белесых кирпичей, покрытых пятнами плесени. Стояли кубы не на одной линии, а наискось друг к дуру, а за ними был разбит сад, обнесенный стеной. Над ее вершиной торчали верхушки розовых кустов. Стоящий чуть дальше от берега куб венчала башня, делающая все здание похожим на маяк.
- И это тоже отменная декорация к фильму ужасов… - пробормотала Жозефин.
- Поверю тебе на слово, ни одного не видел.
- Что, даже «Носферату» Мурнау?
- Я умер чуть-чуть раньше, - Бэла подёргал дверь, постучал по крошечным окошкам коридора, забранным частой решёткой. – Что делать будем?
- Проникнем внутрь, - Жозефин нервно хихикнула, до того нелепо и пафосно это звучало. – Должен же тут быть черный ход?
- Ну… - Бэла привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за ограду. – Если ты сумеешь перелезть через эту стену…
- Подсади, - Жозефин, не дожидаясь позволения, вцепилась в плечо Призрака.
Бэла мученически вздохнул, сцепил пальцы в замок и помог Жозефин вскарабкаться на стену. Оседлав ее, девушка опасливо посмотрела вниз, сначала на Бэлу, затем в сад.
- Высоковато, холодновато и жутковато. И вон там, кажется, дверь. А здесь французские окна. Залезай.
- Ну, меня-то никто подсадить не хочет, - проворчал Бэла и тем не менее подпрыгнул, уцепился за край стены и легко вскарабкался на нее. – Ладно, как ты собираешься слезать?
Жозефин вновь посмотрела вниз. Земля, весьма каменистая, казалась необычайно далекой. И, безусловно, жесткой. Падать на нее должно быть не только болезненно, но и опасно.
- Я как-то об этом не подумала…
- Естественно, - вздохнул Бэла. – Жозефин Ланглез, ты вообще нечасто думаешь. Ладно, подожди.
Спрыгнув на землю, он поморщился – удар был, похоже, ощутимый – протянул руки и кивнул:
- Давай, поймаю.
Жозефин еще раз прикинула расстояние до земли.
- А если нет?
- Процентов на пятьдесят это была твоя идея, - напомнил Бэла.
- Ага, хорошо… - Жозефин зажмурилась и прыгнула, или скорее упала вниз. Оказавшись весьма удачно на руках Бэла, она ткнулась носом ему в шею и замерла на секунду.
Бэла мягко поставил ее на землю и потрепал по волосам, окончательно испортив и без того вспушенную ветром прическу.
- Ты можешь открыть глаза. Мы на земле.
Жозефин понравилось стоять вот так, уткнувшись носом в шею своего Призрака. И еще, никто не носил ее на руках, по крайней мере с тех пор, как ей исполнилось пять. Желание простоять так до вечера напугало ее, и Жозефин отпрянула и открыла наконец глаза. Бэла иронично усмехнулся. Жозефин сделала шаг назад.
- Пошли. Дверь, или французские окна?
- Какая разница? – пожал плечами Бэла. – В любом случае, это незаконное проникновение и посягание на частную собственность.
- А что, в твое время уже было такое слово? – Жозефин спряталась за спасительным сарказмом.
- В мое время за это убивали. И это при благоприятном стечении обстоятельств. Иди к двери, а я осмотрю окна. Если что, кричи громче.
Жозефин кивнула и через заросли облетевших, пожухших роз пошла к дальнему кубу.
Проводив Жозефин взглядом, Бэла опустил плечи и устало потер лоб. Если девочка-медиум ничего не почувствовала, значит дело совсем худо. Некоторые силы так необъятно велики, что их нельзя ни увидеть, ни ощутить, будь ты хоть трижды сильный духовидец.
Дом дышал, захлебывался, колыхался, словно пьяный. Он пульсировал и тянулся щупальцами к паре незваных гостей. Бэле странно и неприятно было ощущать себя жертвой.
- Кто ты? Что тебе нужно?
Дом молчал, и только пульсировал, и пульсировал, и пульсировал, вызывая бесконечную головную боль. Бэла подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Когда он открыл глаза, то увидел очень странную комнату – в виде равнобедренного треугольника. В дальнем углу густилась темнота, и кто-то стоял. Гибкая, высокая тень, грива золотисто-каштановых волос и блеск миндалевидных глаз. Бэла поспешно вскинул голову и прошептал потрясенно:
- Йерма…
Но призрак уже исчез.
- Что там? Нашел вход? – Жозхефин проломилась через заросли роз.
Бэла обернулся. Вся она была усыпана мелкими ветками и сухими листьями, хотелось протянуть руку и удостовериться, что она настоящая. Бэла сделал шаг назад.
- Думаю, мы сможем тут войти. Рама выглядит хлипкой.
Нагнувшись, борясь с искушением посмотреть еще раз в темноту, Бэла принялся возиться с замком на большом французском окне. Створка легко поддалась, распахнулась со скрипом, раскрылась в сад. Из дома пахнуло затхлостью, плесенью, тем особенным запахом, что присущ давно покинутым строениям. Комната была совершенно пуста, но ближе к углу за двумя лишенными дверей проемами клубился сумрак. Может быть Йерма там?
- Ну и комнатка! – присвистнула Жозефин, возвращая его к реальности.
- Да, - согласился Бэла.
- Войдем?
Он знал, что должен предостеречь ее, остановить, не дать ей переступить порог. Он знал, что, возможно, этот дом один из самых жутких и опасных. Но искушение было слишком велико.
- За тем и пришли, - сказал Бэла.
Жозефин внимательно на него посмотрела.
- Что-то случилось?
- Ты что-то чувствуешь? – вместо ответа спросил Бэла.
- Дискомфорт и недоумение, - Жозефин перешагнула порог. – Это очень странный дом.
Это очень страшный дом, - мрачно подумал Бэла. Он шагнул следом за Жозефин и, взяв протянутый фонарь, осветил углы, конечно же, пустые. В странной треугольной комнате не было ни мебели, ни следов отделки, только пыль и пятна плесени на стенах.
- Неужели кто-то мог тут жить? – Жозефин подошла к дверному проему и осветила в точности такую же треугольную комнату.
- Ронг, - пожал плечами Бэла.
- Никто не может быть настолько безумным, - покачала головой Жозефин. – Смотри, лестница.
Лестница – скользкие железные трубы, чуть тронутые ржавчиной – была приварена к бетонной стене. Бэла подергал ее.
- Выглядит прочной.
Он знал, что не следует подниматься наверх, но искушение снова было слишком велико. В конце концов, злился он только первые пятьдесят лет. Теперь ему просто хотелось увидеть Йерму, услышать звон ее ножных браслетов и низкий голос, увидеть золотистые блики на смуглой коже. Он взобрался по лестнице, то и дело поскальзываясь, и откинул тяжелый железный люк. В лицо ударила взвесь пыли. Бэла чихнул. Взобравшись наверх, он отряхнулся от пыли и оглядел комнату, еще более странную, чем те – на первом этаже. Она имела форму трапеции и с тремя арочными проемами, за которыми царила ужасающая, без малейшего проблеска, темнота. Ни окна, ни малейшей щелочки, никакого источника света. Первоначальный, могильный мрак.
- Ну, что там? – крикнула Жозефин.
- Поднимайся, - сказал Бэла, хотя должен был крикнуть «Беги отсюда как можно дальше!».
Жозефин вылезла из люка и огляделась, пробормотала, нервно ёжась:
- Дурное место. И дрянное.
Бэла промолчал. Жозефин сжала его руку и постаралась спрятаться за его спиной. Увы, они были одного роста, Бэла был во всех смыслах ненадежной защитой. Да и не от кого было прятаться, дом был пуст и мертв. Тоже во всех смыслах.
Жозефин вышла в центральную комнату, квадратной формы, маленькую, большую часть ее занимала громоздкая винтовая лестница, покрытая ровным слоем пыли. Пылинки плясали в воздухе, совершая замысловатое спиральное вращение. В углах пряталась особенно жуткая темнота, столь же мертвая, как и весь проклятый дом. Жозефин приблизилась к винтовой лестнице и боязливо коснулась широких перил. В пыли остался след ее руки.
- В башню ведет, наверное.
Жозефин начала медленно подниматься по лестнице, светя себе под ноги, и Бэла последовал за ней. Это придавало уверенность, хотя в этом доме и так не было ничего страшного. Он просто был сер и опустошающе уныл, и строил его, проектировал эти треугольные комнаты безумец. Полнейший, неизлечимый безумец.
Добравшись до верха, Жозефин побарабанила по люку, такому же прочному и тяжелому, как и предыдущий, из литого железа. Бэла мягко коснулся ее спины, заставив Жозефин подскочить на месте. Пальцы были, как всегда, необычайно горячие и жгли даже через пальто и кофту.
Вернан печально улыбнулся.
- Дай вам Бог, мадмуазель Ланглез, ходить по краю, не пересекая черту. Тогда вы никогда не узнаете, кто это такой.
- Такое ощущение, - проворчала Жозефин, забираясь с ногами на кровать, - что в последние несколько дней все надо мной смеются.
- Ты о Библиотекаре? - Бэла хмыкнул. – Вообще-то, с ним действительно лучше не встречаться. Он что-то вроде бога.
- Доброго или злого? - уточнила Жозефин.
- Справедливого, я полагаю. Он никогда не вмешивается в дела, но молча наблюдает за происходящим, - Бэла посмотрел на часы. – Пора спать, если завтра ты хочешь что-то осматривать, а не носом клевать.
Жозефин поежилась. Меньше всего ей сейчас хотелось ложиться в постель, одна мысль об этом пугала. Сны о дверях преследовали ее и, кажется, уже наяву. Но Бэла ушел, и ей ничего не оставалось, кроме как залезть в постель и погасить свет. Мир погрузился в ужасающую темноту и тишину, в которой легко было вообразить грохот прибоя.
Этот сон был, возможно, самым страшным из всех, хотя бы потому, что Жозефин понимала, что спит. Она шла через поле по скошенной и уложенной ковром, успевшей уже подгнить траве. Перед ней на некотором расстоянии возвышалось здание, лишенное каких-либо украшений, элементарных деталей, безликое и оттого безобразное. И Жозефин шла к нему, хотя знала, что не стоит этого делать. Мимо промчался черный катафалк, запряженный шестеркой гнедых. Плюмажи из перьев на головах лошадей раскачивались из стороны в сторону, тоскливо звенели колокольчики, и им вторили отдаленные погребальные колокола.
Дойдя до дома, Жозефина взбежала на крыльцо и уже коснулась медной, натертой до блеска ручки, но черная фигура преградила ей путь.
- Ты сюда не войдешь.
То ли угроза, то ли предупреждение. Жозефин упрямо сдвинула фигуру в сторону и распахнула дверь. Перед ней раскинулась пустошь, поросшая больной белесой травой и черным вереском.
- Не ходи, - попросила фигура.
Но Жозефин уже и сама замерла на пороге, удерживаемая страхом.
- Завтрак, мисс.
Жозефин медленно открыла глаза. Горничная старалась держаться в тени и не попадать под солнечные лучи, а еще от нее пахло формалином. Не то, что хочется увидеть с утра сразу после пробуждения. И голос у нее был монотонный, словно механический.
- Завтрак накрыт в маленькой столовой на первом этаже, но если пожелаете, я принесу его сюда.
- Нет-нет, - представив, как эта «зомби» несет поднос с завтраком, Жозефин содрогнулась. – Я спущусь.
- А я провожу, - Бэла отодвинул служанку в сторону. – Можете идти, Марта.
- Для начала ты отвернешься и дашь мне одеться, - проворчала Жозефин, откидывая одеяло.
Бэла ограничился тем, что закрыл глаза.
- Что тебе снилось?
- Ничего, - соврала Жозефин. Теперь сон казался ей необычайно страшным, словно не пустошь и дом видела она, а нечто чудовищное и запретное. – Я не помню.
Руки задрожали, и мелкие пуговицы на кофточке принялись как живые выскальзывать из пальцев. Бэла мягко взял ее за воротник и едва заметно встряхнул, заставляя успокоиться, а потом ловко застегнул самую крошечную пуговичку – у горла, разгладил складки на плечах.
- Желание шагнуть чаще глупость, чем храбрость. Пошли.
Жозефин послушно взяла его за горячую руку, так она чувствовала себя гораздо увереннее.
В столовой, действительно маленькой и очень уютной, пахло свежеподжаренными тостами, кофе, чаем и фруктовыми джемами. На почетном месте стоял яблочный пирог, который почти наверняка заставил Бэлу облизнуться. Мисс Милтон, застыв у буфета, мучительно выбирала между сосисками, беконом и тостами с сыром.
- Доброе утро, - вежливо поприветствовала ее Жозефин.
- Угу.
Жозефин села, нехотя выпустив руку Бэлы, зато была вознаграждена чашкой крепкого кофе и парой сдобных булочек. Есть ей не хотелось, но перечить своей «няньке» она не стала. Мисс Милтон села напротив.
- Вы не слишком похожи на подружку Лагросса, - прямолинейно сказала она. – Старик, конечно, любит молоденьких, но не таких….
- Страшненьких? – иронично предположила Жозефин. – Кудрявых? Француженок?
- Испуганных.
- Это так заметно? – Жозефин угрюмо захрустела тостом. – Нет, я не подружка сэра Персиваля. Я, скорее, знакомая миссис Йорк, и притом – шапошная. Я интересуюсь… я занимаюсь архитектурой конца XIX века, и сэр Персиваль пригласил пожить у него, пока я буду осматривать Эмеральд.
- И вы запросто приняли приглашение незнакомого мужчины? – хмыкнула мисс Милтон. – Не того вы, похоже, боитесь.
- А чего мне бояться? – удивилась Жозефин.
- Мадмуазель Ланглез находится под моей защитой, - лениво сказал Бэла, не отрываясь, впрочем, от яблочного пирога. – В том числе и от праздного любопытства.
- Я просто спросила, - вновь хмыкнула мисс Милтон.
- Не обижайтесь на Маргарет, она ужасно любопытна, - сэр Персиваль стремительно вошел в комнату, как-то сразу заполнив собой все помещение. – Потому и сюда приехала.
- В Oeil de Sortilege это место названо жутким и загадочным, - проворчала мисс Милтон. – Ну, что жуткое, это я согласна, но…
- Загадочным оно было в 1948, дорогая Маргарет, - рассмеялся сэр Персиваль. – к тому же в этих журналах всегда пишут чушь.
- Только не Виржини Лэ, - оскорбилась мисс Милтон. – Она была настоящей исследовательницей, авторитетной ученой.
Жозефин насторожилась.
- Виржини Лэ?
- Слышали о ней?
- Вроде как… Это моя прабабушка.
Маргарет Милтон взглянула на Жозефин с некоторым уважением, а сэр Персиваль ухмыльнулся.
- В самом деле? Значит это вы у нее унаследовали, мадмуазель Ланглез?
- Что? Умение влипать в неприятности? – невесело поинтересовалась Жозефин.
- Не падайте духом раньше времени, - посоветовал сэр Персиваль. – Ну так что, подвезти вас до Эмеральда?
- Не нужно. Мы прогуляемся пешком.
- Полчаса по побережью, - зловеще проговорил сэр Персиваль. – под пронизывающим ветром.
- Ничего, - хмуро кивнула Жозефин. – Проветрюсь.
Уже через десять минут она прокляла свое упрямство. С моря дул пронизывающий ветер, приносящий с собой ледяные мелкие капли, колючие, словно иглы. Прибой грохотал, и в целом все это напоминало декорацию к старому фильму ужасов. Что-то этакое, с Винсентом Прайсом в главной роли.
- А я-то все думала, кого мне сэр Персиваль напоминает… - пробормотала Жозефин при этой мысли.
- Типа с портрета в Холле? – поинтересовался Бэла. – Там еще надпись: Сэр Персиваль Лагросс, 1856-1928.
- Думаешь, он?
Бэла пожал плечами.
- Резонно предположить. По крайней мере все друзья и знакомые у твоей прабабушки со странностями, чем он лучше?
- У меня они тоже со странностями, - заметила Жозефин. – Взять хоть тебя.
- Во мне ничего странного нет, - покачал головой Бэла. – Мы, кстати, пришли. Давай обойдем дом и укроемся от ветра.
Жозефин подняла наконец голову и с изумлением, прикрываясь от ветра, изучила висящее на краю утеса строение.
- И что это за архитектура?! Нет, у Ронга точно были проблемы с головой.
- Ага, - согласился Бэла, хмуро изучая здание. – Что-то чувствуешь?
- Кроме недоумения? Давай его в самом деле обойдем…
Эмеральд представлял из себя два массивных куба с низкими крышами, соединённых узким, невероятно уродливым коридором из белесых кирпичей, покрытых пятнами плесени. Стояли кубы не на одной линии, а наискось друг к дуру, а за ними был разбит сад, обнесенный стеной. Над ее вершиной торчали верхушки розовых кустов. Стоящий чуть дальше от берега куб венчала башня, делающая все здание похожим на маяк.
- И это тоже отменная декорация к фильму ужасов… - пробормотала Жозефин.
- Поверю тебе на слово, ни одного не видел.
- Что, даже «Носферату» Мурнау?
- Я умер чуть-чуть раньше, - Бэла подёргал дверь, постучал по крошечным окошкам коридора, забранным частой решёткой. – Что делать будем?
- Проникнем внутрь, - Жозефин нервно хихикнула, до того нелепо и пафосно это звучало. – Должен же тут быть черный ход?
- Ну… - Бэла привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за ограду. – Если ты сумеешь перелезть через эту стену…
- Подсади, - Жозефин, не дожидаясь позволения, вцепилась в плечо Призрака.
Бэла мученически вздохнул, сцепил пальцы в замок и помог Жозефин вскарабкаться на стену. Оседлав ее, девушка опасливо посмотрела вниз, сначала на Бэлу, затем в сад.
- Высоковато, холодновато и жутковато. И вон там, кажется, дверь. А здесь французские окна. Залезай.
- Ну, меня-то никто подсадить не хочет, - проворчал Бэла и тем не менее подпрыгнул, уцепился за край стены и легко вскарабкался на нее. – Ладно, как ты собираешься слезать?
Жозефин вновь посмотрела вниз. Земля, весьма каменистая, казалась необычайно далекой. И, безусловно, жесткой. Падать на нее должно быть не только болезненно, но и опасно.
- Я как-то об этом не подумала…
- Естественно, - вздохнул Бэла. – Жозефин Ланглез, ты вообще нечасто думаешь. Ладно, подожди.
Спрыгнув на землю, он поморщился – удар был, похоже, ощутимый – протянул руки и кивнул:
- Давай, поймаю.
Жозефин еще раз прикинула расстояние до земли.
- А если нет?
- Процентов на пятьдесят это была твоя идея, - напомнил Бэла.
- Ага, хорошо… - Жозефин зажмурилась и прыгнула, или скорее упала вниз. Оказавшись весьма удачно на руках Бэла, она ткнулась носом ему в шею и замерла на секунду.
Бэла мягко поставил ее на землю и потрепал по волосам, окончательно испортив и без того вспушенную ветром прическу.
- Ты можешь открыть глаза. Мы на земле.
Жозефин понравилось стоять вот так, уткнувшись носом в шею своего Призрака. И еще, никто не носил ее на руках, по крайней мере с тех пор, как ей исполнилось пять. Желание простоять так до вечера напугало ее, и Жозефин отпрянула и открыла наконец глаза. Бэла иронично усмехнулся. Жозефин сделала шаг назад.
- Пошли. Дверь, или французские окна?
- Какая разница? – пожал плечами Бэла. – В любом случае, это незаконное проникновение и посягание на частную собственность.
- А что, в твое время уже было такое слово? – Жозефин спряталась за спасительным сарказмом.
- В мое время за это убивали. И это при благоприятном стечении обстоятельств. Иди к двери, а я осмотрю окна. Если что, кричи громче.
Жозефин кивнула и через заросли облетевших, пожухших роз пошла к дальнему кубу.
Проводив Жозефин взглядом, Бэла опустил плечи и устало потер лоб. Если девочка-медиум ничего не почувствовала, значит дело совсем худо. Некоторые силы так необъятно велики, что их нельзя ни увидеть, ни ощутить, будь ты хоть трижды сильный духовидец.
Дом дышал, захлебывался, колыхался, словно пьяный. Он пульсировал и тянулся щупальцами к паре незваных гостей. Бэле странно и неприятно было ощущать себя жертвой.
- Кто ты? Что тебе нужно?
Дом молчал, и только пульсировал, и пульсировал, и пульсировал, вызывая бесконечную головную боль. Бэла подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Когда он открыл глаза, то увидел очень странную комнату – в виде равнобедренного треугольника. В дальнем углу густилась темнота, и кто-то стоял. Гибкая, высокая тень, грива золотисто-каштановых волос и блеск миндалевидных глаз. Бэла поспешно вскинул голову и прошептал потрясенно:
- Йерма…
Но призрак уже исчез.
- Что там? Нашел вход? – Жозхефин проломилась через заросли роз.
Бэла обернулся. Вся она была усыпана мелкими ветками и сухими листьями, хотелось протянуть руку и удостовериться, что она настоящая. Бэла сделал шаг назад.
- Думаю, мы сможем тут войти. Рама выглядит хлипкой.
Нагнувшись, борясь с искушением посмотреть еще раз в темноту, Бэла принялся возиться с замком на большом французском окне. Створка легко поддалась, распахнулась со скрипом, раскрылась в сад. Из дома пахнуло затхлостью, плесенью, тем особенным запахом, что присущ давно покинутым строениям. Комната была совершенно пуста, но ближе к углу за двумя лишенными дверей проемами клубился сумрак. Может быть Йерма там?
- Ну и комнатка! – присвистнула Жозефин, возвращая его к реальности.
- Да, - согласился Бэла.
- Войдем?
Он знал, что должен предостеречь ее, остановить, не дать ей переступить порог. Он знал, что, возможно, этот дом один из самых жутких и опасных. Но искушение было слишком велико.
- За тем и пришли, - сказал Бэла.
Жозефин внимательно на него посмотрела.
- Что-то случилось?
- Ты что-то чувствуешь? – вместо ответа спросил Бэла.
- Дискомфорт и недоумение, - Жозефин перешагнула порог. – Это очень странный дом.
Это очень страшный дом, - мрачно подумал Бэла. Он шагнул следом за Жозефин и, взяв протянутый фонарь, осветил углы, конечно же, пустые. В странной треугольной комнате не было ни мебели, ни следов отделки, только пыль и пятна плесени на стенах.
- Неужели кто-то мог тут жить? – Жозефин подошла к дверному проему и осветила в точности такую же треугольную комнату.
- Ронг, - пожал плечами Бэла.
- Никто не может быть настолько безумным, - покачала головой Жозефин. – Смотри, лестница.
Лестница – скользкие железные трубы, чуть тронутые ржавчиной – была приварена к бетонной стене. Бэла подергал ее.
- Выглядит прочной.
Он знал, что не следует подниматься наверх, но искушение снова было слишком велико. В конце концов, злился он только первые пятьдесят лет. Теперь ему просто хотелось увидеть Йерму, услышать звон ее ножных браслетов и низкий голос, увидеть золотистые блики на смуглой коже. Он взобрался по лестнице, то и дело поскальзываясь, и откинул тяжелый железный люк. В лицо ударила взвесь пыли. Бэла чихнул. Взобравшись наверх, он отряхнулся от пыли и оглядел комнату, еще более странную, чем те – на первом этаже. Она имела форму трапеции и с тремя арочными проемами, за которыми царила ужасающая, без малейшего проблеска, темнота. Ни окна, ни малейшей щелочки, никакого источника света. Первоначальный, могильный мрак.
- Ну, что там? – крикнула Жозефин.
- Поднимайся, - сказал Бэла, хотя должен был крикнуть «Беги отсюда как можно дальше!».
Жозефин вылезла из люка и огляделась, пробормотала, нервно ёжась:
- Дурное место. И дрянное.
Бэла промолчал. Жозефин сжала его руку и постаралась спрятаться за его спиной. Увы, они были одного роста, Бэла был во всех смыслах ненадежной защитой. Да и не от кого было прятаться, дом был пуст и мертв. Тоже во всех смыслах.
Жозефин вышла в центральную комнату, квадратной формы, маленькую, большую часть ее занимала громоздкая винтовая лестница, покрытая ровным слоем пыли. Пылинки плясали в воздухе, совершая замысловатое спиральное вращение. В углах пряталась особенно жуткая темнота, столь же мертвая, как и весь проклятый дом. Жозефин приблизилась к винтовой лестнице и боязливо коснулась широких перил. В пыли остался след ее руки.
- В башню ведет, наверное.
Жозефин начала медленно подниматься по лестнице, светя себе под ноги, и Бэла последовал за ней. Это придавало уверенность, хотя в этом доме и так не было ничего страшного. Он просто был сер и опустошающе уныл, и строил его, проектировал эти треугольные комнаты безумец. Полнейший, неизлечимый безумец.
Добравшись до верха, Жозефин побарабанила по люку, такому же прочному и тяжелому, как и предыдущий, из литого железа. Бэла мягко коснулся ее спины, заставив Жозефин подскочить на месте. Пальцы были, как всегда, необычайно горячие и жгли даже через пальто и кофту.
