Часть первая. Генерал, княжна и шут
Играя в ко-бан* важно помнить, что фигуры в ней подобны оборотням из Южных степей. Внимательно следи за вражеским шутом, как бы ему не стать Королем доски.
Агун-кан*, из «Книги об Игре»
Любой человек провинциальный, впервые оказавшись в блистательной Столице Четырех Ветров, терялся в сплетении ее улиц, планировке Четвертей, шуме и гомоне, и начинал шарахаться от паланкинов, всадников, конных экипажей, толп, бродячих торговцев, попрошаек и гулящих котов. Поэтому человек разумный избирал всегда особенную дорогу. Шутка была в том, что дома в Столице строили из-за нехватки места так близко друг к другу, что город из конца в конец, от Северных врат до Южных вполне можно было пройти по крышам. Конечно, приходилось стороной обходить громаду Королевского Города и огибать четыре владетельных Терема, да и Королевский путь — единственный во всем городе широкий проспект — представлял некоторую трудность. Но дорога Ло лежала от въездных ворот в торговый квартал, поэтому он ни о чем не беспокоился.
Черепица похрустывала под ногами, кое-где в домах постарше гудели стропила, и вслед ему неслись проклятья, но Ло не сбавлял шагу, пока не оказался на трактирной площади. Тут он спрыгнул на землю, взметнув облако пыли — в торговых кварталах дороги замостить не потрудились — отряхнул одежду и небрежно привалился к стене. Трубка в его ловких пальцах вращалась так, что у всякого начинала незамедлительно кружиться голова. Ло стоял и ждал.
Прошло не меньше получаса. Запах мяса, доносящийся от лотка торговца-разносчика, дразнил обоняние, и ноздри Ло то и дело раздувались, и казалось — в животе вот-вот заурчит. Но голод никогда не был проблемой для уроженца земли Вонгай, там сроду не ели вдосталь. Пить хотелось, это да, и Ло то и дело сглатывал слюну, но не шевелился, только трубка вращалась все быстрее. Наконец от толпы отделился мальчишка-оборванец, ловко перескочил через корзины с орехами, выставленные на продажу — спер две горсти — и замер перед Ло. Взгляд у паренька был настороженный. Ло вытащил из-за пазухи кулон-амулет из выбеленного временем дерева. Мальчишка кивнул и с почтительным поклоном, хорошо же воспитали поганца, протянул тщательно сложенный лист бумаги. Ло достал несколько монет и вложил в руку мальчишки, после чего того словно ветром сдуло. Ло на всякий случай проверил карманы и кольцо на поясе, но все его нехитрые ценности оказались на месте. Тогда он наконец оттолкнулся от стены одним гибким движением и нырнул в чрево ближайшего трактира.
- Чего желает дорогой гость?.. - начал прислужник и тотчас же осекся. Внешний вид Ло отнюдь не обещал большого заказа и щедрой мзды.
- Чайник восточного чая, - бросил Ло. - И порцию блинов со сладкой подливой.
И развернул записку. Писана она была северными знаками, дядюшка Вонг, бывший старейшина Вонгай помнил еще о корнях, хотя и жил вот уже восемь лет в столицу, как и положено в нынешнем их положении, в Восточной четверти. «Госпожа Энг Мэй вернулась из паломничества». Ло подвинул к себе лампу, снял с нее стеклянный колпак и сжег послание. Порыв ветра из распахнутой настежь двери сдул пепел.
Наконец-то произошло то, чего Ло из земли Вонгай ждал так долго. Вдова его обидчика нашлась.
* * *
В усадьбе было прохладно и тихо. Журчала вода, пахло сладко жасмином и спелыми, соком истекающими персиками. Словно и не было там, за стенами дома, шумного города, а еще дальше, за внушительными, в три человеческих роста стенами крепостными — изнывающего от засухи мира. Так всегда бывает: бодрствующий не верит в ночные кошмары, сытый не ведает голода.
Мэй отослала служанок, едва сбросив дорожное платье, подошла к окну и выглянула из-за шторы. Положенные два года траура миновали, дом будет открыт для посещений, да и она сможет выходить в город беспрепятственно. Снимут тусклые полотнища из небеленого хлопка, повесят алые занавеси, шитые золотой нитью, повсюду расставят вазы с пионами, и только гора фруктов на алтаре да тонкий запах ладана будут напоминать о трауре.
А еще — доспехи генерала Энга. Их уже поставили в первой зале, начистили, навощили, так что алый лак сверкает на солнце. Так что…
Мэй схватилась за голову, уговаривая себя дышать ровнее, не впадать прежде времени в панику. Бояться больше нечего. Энг Он мертв, его по обычаю Южных Энгуо уложили в повозку из ароматного дерева, отделанную золотом, накрыли тонким алым шелком, усыпали цветами, красными и белыми, и сожгли на погребальном костре. Душа его струями дыма ушла к богам, где теперь держит ответ перед Великими.
Энг Он мертв, он не придет больше в комнаты Мэй, не схватит ее за волосы, не швырнет на постель, чтобы надругаться над ее телом. Не заставит ее, подобно девицам из Цветочного дома, ублажать его всеми доступными способами. Не попрекнет ее тем, что после пяти лет брака она все еще бесплодна, и приходится поселять в Маковом павильоне* все новых и новых наложниц. Энг Он мертв, и не будет больше хлестать ее плетью за малейшую провинность, настоящую или придуманную. Энг Он мертв…
Скрипнула дверь. Мэй быстро обернулась, заматываясь в занавесь, как в плащ, как в защитный кокон, и не зря. На пороге комнаты стоял Энг От, младший брат ее мужа, а на ней было только тонкое нижнее платье.
- Я пришел засвидетельствовать сестре свое почтение, - Энг От и не подумал отвести взгляд, наоборот, глаза его жадно шарили, надеясь разглядеть под широкой хлопковой юбкой очертания тела невестки. - Я не знал, что сестра моя еще не одета.
- Это я должна оказывать вам почтение, - пробормотала Мэй, опуская глаза в пол. - Теперь вы — Старший брат.
Энг От рассмеялся внешне добродушно. И все же за этим смехом Мэй почудилось некое зловещее обещание.
- Ну что вы, сестра Мэй-Мэй! Вы — вдовица моего старшего брата, вам я должен кланяться, как старшей своей сестре. Потому и явился в вашу усадьбу, и нижайше прошу принять меня, как брата.
Мэй замешкалась, не зная, что на это ответить. Спасла ее старая ее нянька, Фуо. Она появилась с пышным ало-золотым нарядом — вот ведь смешно, невесты и вдовы одеваются одинаково! - и так посмотрела на Энг Ота, что он поспешил откланяться. Но наверняка затаил злобу.
- Молодая госпожа, - привычно заворчала старая нянька, выпутывая Мэй из защитного кокона. - Что же вы? У меня уже и ванна для вас готова, и наряд. Секретарь, господин Энгни* Хо уже вернулся из Дворца с новостями.
Фуо подтолкнула Мэй в сторону ванной, сама раздела до исподнего и заставила забраться в огромную мраморную чашу. По поверхности воды плавали цветочные лепестки, пахло розовым маслом и благовониями. Мэй опустила голову на бортик и прикрыла глаза, предоставляя все Фуо. Нянька всегда лучше знала, что следует делать, как знала способы свести с тела синяки, залечить ссадины, знала верные слова, помогающие позабыть о кошмарах. Хотя едва ли могла их с Мэй разделить.
- Вы теперь сама себе хозяйка, - приговаривала Фуо, расчесывая длинные волосы Мэй павлониевым гребнем. - Замуж вас отдадут нескоро, пройдет еще года четыре. Господин Энг От к тому времени станет выбирать себе главную супругу, вот вы и станете спутницей главе рода, и все потечет по прежнему…
При этих словах холод сковал все тело Мэй, и хрип застрял в горле, но она совладала с собой, и лежала тихо, пытаясь отрешиться от того, что говорит Фуо, сосредоточиться только на ровном, спокойном ее тоне. В главном старая нянька права: впереди еще четыре года вдовства. За четыре года многое может произойти.
--------------
* Ко-бан — каррасская тактическая игра, напоминающая шахматы. Бывает для двух и четырех игроков. Генерал, княжна и шут — названия фигур в игре. Генерал примерно соответствует ферзю, княжна — коню, а шут — в начале игры пешка, которая однако может при определенных обстоятельствах стать сильнейшей фигурой на доске — Королем
* Кан — удельный судья
* Мак — символ плодородия и плодовитости, Маковым павильоном называли ту часть усадьбы, где жили наложницы хозяина
* У всех членов весьма многочисленного клана Восточных Энгуо в фамилии есть буквы «Энг». Прямая ветвь носит фамилию «Энгуо», таких на описанный момент всего девять человек. Их ближайшие родственники — 19 членов семьи Энг, к которым пранидлежат и Энг От и (благодаря браку) Энг Мэй. Все прочие члены клана носят фамилии вроде Энгни, Энгли и пр. Восточные Энгуо — единственный из четырех кланов, в котором все члены действительно связаны кровным родством
* * *
Дом генерала в Восточной четверти стоял немного особняком от остальных усадеб, отделенный от них большим садом пурпурных дано*. Здесь было множество ручьев и прудиков с карпами, цветочных горок, лужаек, а также утоптанных площадок, где можно было давать представления. Отличное место. Само Небо вспомнило наконец о существовании Ло из земли Вонгай, и даровало такую удачу.
Ло присел на каменную скамейку, чьи ножки и резные подлокотники были украшены изображениями драконов, развернул свой нехитрый завтрак, и изобразил праздного гуляку, пришедшего полюбоваться красотой Восточного сада. Здесь таких хватало, поскольку милостью Старейшин Энгуо сад не стали обносить стеной и сделали общедоступным. Все равно в Восточной четверти в основном обретаются члены клана.
С тех пор, как Вонгай был завоеван и разграблен, у Ло также появилось полное право здесь находиться. Вот только он не чувствовал себя поданным Востока. До глубины души он оставался из Северных Шен: решительный, твердый и безразличный ко всему, кроме цели. Так же безразличны были и его собственные Старейшины, отдавшие Вонгай на разграбление, чтобы не множить междоусобицу и сохранить северные земли в покое. Разумом — еще одна шенская черта — Ло понимал, что это правильно. Сердцем Ло скорбел о судьбе своей деревни, своей родни, и ненавидел Старейшину Шена и всех его кровников.
Но, как гласят древние тексты, мстят за дело, а не за бездействие.
Ло скомкал бумагу, перемазанную жиром, и поднял взгляд на дом покойного генерала Энга. Высокий забор, сторожевые башни, охранники с копьями. Над центральным зданием усадьбы развевается флаг с эмблемой Восточных Энгуо и личной гисой* покойного Энг Она. Все думали, что гиса, равно как и право распоряжаться немалым состоянием генерала, перейдет к его младшему брату, однако по городу прошел слух: Король постановил оставить все права за вдовой и ей же оставить звание Восточного плаща*. Никто, конечно, не ждал, что молодая вдова наденет доспех и выйдет на поле боя, но это определенно делало ее одной из самых влиятельных особ в городе. И это усложняло задачу Ло.
Убийство ему претило. Еще одна шенская черта: умение расставлять приоритеты, действовать в соответствии с ситуацией и отвечать соразмерно. Смерть вдовы генерала Энга в ответ на гибель родных Ло соразмерной не была. Смерть одной женщины против мучительной гибели пятерых? Небеса-то знают, что душа аристократа ничуть не лучше души простолюдина. Нет, Ло нужно было другое. Он хотел видеть ужас в глазах прекрасной Энг Мэй. Хотел видеть в них обреченность и осознание расплаты. Хотел, чтобы она умоляла о пощаде. Чтобы, когда он уйдет, женщина доживала свою жизнь — да наградят ее Боги здоровьем и долголетием! - с осознанием, что жизнь эта ей оставлена из милости.
Все чего-то боятся. Нужно только понять, чего именно. Нужно выведать слабости Энг Мэй, и лучше всего у нее самой.
На этот счет у Ло был план. Небезупречный, но все же достаточно действенный. А еще, Ло умел ждать.
* * *
Милость Короля Мэй показалась особенно изощренным издевательством. Она, слабая и беспомощная, унаследовала звание своего мужа? Что за насмешка? И все же, как положено по всем правилам, а их Мэй внушали с самого детства, она написала благодарственное письмо и обернула им чеканную золотую пластинку. Подарок во дворец отнесли девять самых представительных слуг во главе с секретарем. На личной встрече Мэй не настаивала, понимая, что ее не удостоят аудиенцией, тем более сейчас, когда король, говорят, так болен.
Она и сама бы сослалась на болезнь, если бы это помогло укрыться от гостей, которые постоянно появлялись в усадьбе. Но тогда родственники покойного мужа стали бы навещать ее вдвое чаще, приводя целителей и монахов и давая советы. Мэй же отчаянно хотелось хоть недолго побыть одной. Ночами, отослав Фуо, которая за два года привыкла уже спать в ногах у госпожи, точно собака, Мэй заворачивалась в одеяло, выходила на балкон и, присев у резной балюстрады, смотрела, как плывет над Восточным садом луна. Дано — деревья-обманщики — даже в разгар жаркого лета казались цветущими вишнями; вот-вот порыв ветра сорвет с них лепестки и осыпет бело-розовым дождем каменные дорожки. Мэй с детства ненавидела дано-обманщиков, с тех самых пор, как нянька — не Фуо, другая, отосланная в деревню, едва только Мэй исполнилось шесть — рассказала ей сказку об обманутой принцессе.
Давным-давно жила на свете прекрасная девушка по имени Чэнжи…
На третий или четвертый день своего добровольного заточения в покоях, Мэй не выдержала. Одевшись, как и подобает вдове, в алое с золотом платье, она в сопровождении Фуо и нескольких прислужников отправилась в город. Там, на узких улицах невозможно задержаться, чтобы поболтать. Укрывшись в паланкине за тонкой полупрозрачной шторой, Мэй разглядывала смутно знакомые улицы, полные народа. Горожане родовитые пешком не ходили, это был удел простого люда, и сейчас Мэй им немного завидовала. С какой радостью она смешалась бы с толпой, скрылась в череде торговцев, воришек, уличных артистов, проституток, художников и продавцов новостей. Но ее уделом было неспешное продвижение по улицам в паланкине, когда можно только руку выставить в окошко и бросить горсть монет бедноте.
- Надо нам было отправиться в Восточный сад, госпожа, - проворчала Фуо. - Уж-там-то не было бы всего этого сброда.
В саду возле дома Чэнжи каждую весну распускалось и цвело необычайно буйно вишневое дерево, так говорилось в сказке. И так юная Чэнжи любила им любоваться, что попросила своего отца, искусного резчика, сделать лавочку из мореного дуба, на которую всякий мог присесть и разделить с девушкой ее скромную радость.
- Добрая госпожа! Добрая госпожа! - в окошко просунулась чумазая мордашка мальчика лет пяти. - Фокусники, добрая госпожа! Небывалые чудеса! Летающие яблоки!
- Пошел вон! - Фуо, разгневавшись, попыталась вытолкать попрошайку, и он непременно упал бы под ноги толпе.
Мэй удержала служанку и, вытащив из рукава монетку, вложила ее в липкую ладошку мальчика.
- Вот, купи себе что-нибудь.
- Будь к вам Небо благосклонно! - радостно завопил мальчишка и сунул монету за щеку. - Добфая гофпофа!
- Где фокусники-то?
Мальчишка указал куда-то влево и исчез. Мэй выглянула. Толпа сделалась гуще, хотя паланкин с гисами генерала Энга, конечно же, пропускали незамедлительно. Улица сделалась немного шире — в Столице это большая редкость — и привела на квадратную площадь, со всех сторон окруженную лавочками, торгующими лаковой посудой, сухим чаем и поделками из самоцветных камней. В центре под ритмичную музыку крутился молодой мужчина в замысловатом иноземном наряде. Длинные, как у девушки, волосы были уложены на голове короной, перевиты нитками яшмовых бус, и на них держалось большое керамическое блюдо, доверху наполненное спелыми персиками.
