Часть первая. Непростая история о житейских трудностях
1.
Осень была теплой и желтой. Листья неспешно осыпались под мягким ласковым ветром и черенками били в стекло телефонной кабинки. Доминикь терпеливо ждал звонка, потому что точно знал – этот звонок будет. Уверенность раздражала даже самого Доминика, но что тут поделаешь. В такие минуты он сожалел, что не курит; сигарета помогла бы скоротать время. Тогда он достал из кармана баночку с ягодными леденцами.
Телефон затрезвонил резко и достаточно неожиданно. Неожиданности Доминикь любил. Он снял трубку, но говорить ничего не стал. Гарриббальдди никогда не отличался особенным терпением, и оставалось надеяться, что однажды это его и погубит.
- Давно не виделись! – грубовато сказал Гарриббальдди. У него был очень сильный акцент, некоторых слов и не разберешь. – Хочешь знать, куда тебе ехать? Не полагаешься больше на старикана, да?
Доминикь молчал. Конфета сменила вкус с малиновой на яблочную, потом на мятную. Доминикь запасся терпением и достал еще один леденец. Потом еще один. Гарриббальдди, конечно, не выдержал.
- Приезжай в Сент-Мэри-Мид в графстве N. Если успеешь, конечно.
И нервные гудки в трубке. Игра. Доминикь выплюнул конфету, ставшую совсем безвкусной.
- Что на этот раз? – спросил он безо всякого раздражения. – Ларчик Пандоры?
«Там странное что-то твориться», - задумчиво произнес голос у него в голове.
- Босс? – безразлично хмыкнул Доминикь, больше занятый расклеиванием двух фруктовых леденцов.
«Съезди и проверь, ладно?»
В голосе начальства прозвучали необычные, почти робкие нотки. Сразу же становилось ясно, что дело плохо. Можно было начинать ставить условия, но с этим искушением Доминикь справился без труда.
«Командировочные и инструкции найдешь где обычно», - сказал босс и исчез. Голос растаял в сыром душистом, несущем запах сухого чая осеннем воздухе.
«Где обычно» значило – где угодно: в коробке из-под сэндвичей в мусорном баке, в ящике с гнилыми фруктами, под камнем. Доминикь поднял воротник черной кожаной куртки и вышел под мелкую ароматную морось. Трижды обойдя вокруг телефонной буки, он нашел полиэтиленовый пакет с эмблемой крупного лондонского супермаркета. Не глядя сунул его – хрустящий – в саквояж. Посмотреть можно и после.
Выйдя на шоссе, Доминикь без особого труда поймал машину, владелец которой согласился ехать в Сэнт-Мэри-Мид. И если на быстрое согласие шофера и повлияло колдовство, то лишь чуть-чуть. В разумных пределах, за которые Доминикь никогда не выходил.
2.
Если бы Мод Хэллоуэй попросили назвать самого несчастного человека, она едва ли указала бы на себя. Мисс Хэллоуэй – Старая Мод – считала себя счастливым человеком, благодаря чему исключительно оптимистично смотрела в будущее. Несчастнейшим же Мод считала «Юного Догги Перкинса», у которого расстроилась уже третья помолвка. Об этом с самого утра судачили в лавке мясника, где почтенные старые леди со всей деревни дожидались отбивных, фарша и вырезки. Пока же мясник старательно разделывал в задней комнате свежую тушу, можно было перемыть косточки сбежавшей невесте, ее мамочке – той еще распутнице по молодости, а также самому бедолаге Перкинсу. Старая Мод именно из-за пожилых сплетниц не любила ходить по магазинам, но в корзинке уже лежали яйца, зелень и теплый хлеб только что из булочной, не помешал бы кусок свинины, а лучше курицы или индюшатины. Старая Мод стояла в очереди и терпеливо ждала.
- Похоже на парне лежит венец безбрачия, - сказал голос у нее над ухом. Высоко у нее над ухом.
Старая Мод обернулась и задрала голову. Что ж, она никогда не отличалась высоким ростом, а говорящий в свою очередь был долговяз и нелепо тощ, и вызывал смех. И он был совершенно незнаком; чужак в тихой деревне, где давно уже ничего особенного не происходило и бедняга Перкинс служит главным развлечением. Конечно он был не единственным чужаком в Сэнт-Мэри-Мид – с полгода назад здесь появлялась пара торговцев и небольшой передвижной цирк, но уж больно этот парень был примечательный. Он вытащил из нагрудного кармана клетчатой рубашки небольшую карточку: «Макс. Устраняю проблемы, снимаю сглаз, порчу, все виды черной и белой магии, а также гадания, привороты и отвороты, таро Ленорман и предсказания по Нострадамусу и Юнгу».
- Я думаю, тебе тоже понадобиться помощь, дорогая, - сказал он.
Старая Мод не терпела фамильярности, что-то в этом было отвратительное. Она молча вернула карточку, тем более, что подошла ее очередь. Купив индюшачью грудку, Мод положила ее в корзину и стала прокладывать себе путь в судачащей толпе. Долговязый нагнал ее.
- Снимаю проклятья и сглаз. Даже эффект разбитого зеркала снимаю!
- А также платья и нижние юбки? – иронично поинтересовалась Старая Мод. Голос у нее был хриплый.
- Я могу снять комнату, - деловито заметил долговязый. – Вернее, мне необходимо это сделать.
- В деревне нет гостиницы, - пожала плечами Старая Мод, укрепляя корзинку на багажнике велосипеда. – Вам лучше ехать в Костон.
Она забралась в седло и поехала прочь от Торговой площади к значительно меньшей Почтовой. Здесь расположено было несколько лавок, закрытых в это время года – бестолковые заведения, торгующие сувенирами для туристов, прохладительными напитками и закусками. На доме, принадлежащем Старой Мод, все еще висела вывеска «Ночная птица». Давно надо было ее снять. Мод прицепила велосипед цепочкой за заднее колесо к заборчику и отперла главную дверь, стеклянную, забранную решеткой, на которой еще сохранилась трафаретная надпись: «БАР ОТКРЫТ С 12 ДО 23».
- Это разве не гостиница? – спросил слегка запыхавшийся Макс.
- Нет, - отрезала Старая Мод, закрывая дверь перед его носом.
Она порезала и обжарила индюшатину, положила сверху лук и залила это сливками. Теперь осталось только посыпать сыром и потушить. Конечно же, она опять переборщила с количеством. Никак не могла научиться готовить для себя одной. Она пообедала, почти не чувствуя вкуса (кажется, переложила лука и карри) и устроилась перед телевизором, но ненадолго: довольно быстро вырубило свет. Подойдя к окну, Мод безо всякой зависти посмотрела на свет в окнах дома напротив. Да уж, пожалуй, она тоже чуток невезучая.
Пошел дождь, забарабанил по карнизу, по поникшим цветам в саду. Старая Мод разыскала масляную лампу, заварила себе чаю и уселась почитать книгу. Кажется, она даже задремала.
Грохотало. Возможно, последняя гроза в этом году, самая злая, когда громы и молнии никак не могут уняться, а ветер треплет незакрепленную ставню. Громкий стук. Несколько запоздало Старая Мод очнулась и сообразила – в дверь. И кого в такую погоду принесло? Пройдя через старое порядком запылившееся помещение главного зала с маленькой стойкой портье и несколькими обеденными столами, накрытыми давно не стиранными льняными скатертями, поставив фонарь на один из этих столов, Старая Мод отпела дверь. Снова чужак, что-то они зачастили. Этот был старше, но столь же высок, как и экстрасенс Макс, и худ, но не производил сколько-нибудь смешного впечатления. С темных волос, налипших на лоб, текла вода, но даже это не делало мужчину жалким.
- Простите, mademoiselle, это гостиница? – спросил он. Голос был странный, и высокий и низкий, мягкий и звонкий. Голос-оборотень, да и только.
«Нет!» - хотела сказать Мод и закрыть дверь, оставив чужака под дождем.
- Нет. Больше нет, - сказала Старая Мод. – Но вы проходите. Гроза все-таки.
Она не понимала, зачем впускает опасного, возможно, незнакомца в свой дом. Ей было так одиноко, Старая Мод чертовски соскучилась по людям, а чужак внушал доверие.
- Проходите скорее, - сказала Старая Мод, - а то простудитесь.
В подтверждение ее слов мужчина чихнул.
- Проходите.
Старая Мод толкнула дверь на кухню и водрузила на конфорку чайник. Гость поставил на пол рыжий кожаный саквояж и осторожно сел на стул. Куртку, промокшую почти насквозь, он повесил на спинку.
- Извините за беспокойство, - сказал чужак.
- Ничего страшного. Вы, вероятно, издалека?
- Из Шропшира, - кивнул чужак. – Меня зовут Доминикь Летранжер.
- Француз? – удивилась Старая Мод. – Ох, извините…
Чужак посмотрел на нее, задумчиво сощурившись.
- Пожалуй да, я француз.
- Вы очень чисто говорите по-английски, - смущенно пробормотала Мод. – Не хотите пообедать. У меня картофель и тушеная индейка.
Доминикь не стал отказываться, кивнул с мягкой обаятельной улыбкой. У него было очень живое подвижное лицо, располагающее к себе. Ответив улыбкой на улыбку Доминика, Старая Мод поставила на плиту сковороду с тушеным мясом.
- Могу я кое-что узнать, mademoiselle? – вопрос прозвучал достаточно неожиданно.
- Конечно, - кивнула Мод, занятая вытаскиванием хлеба из массивного довольно уродливого ларя. – Спрашивайте.
- Не появлялся ли в вашей деревне человек по фамилии Гарриббальдди?
- А? – Мод сбросила нарезанный хлеб в плетеную корзину и стряхнула крошки в ладонь. – Появлялся. Летом, в самом начале, вместе с передвижным цирком. Показывал фокусы и торговал «Чудесными Эликсирами». Догги Перкинс с ним еще поцапался… А! Ч-ч-черт!
Отбросив в сторону нож, Старая Мод кинулась к плите. Соус из сковороды почти выкипел, запахло горелым. Мод неловко схватила сковороду за ручку и едва не закричала. Доминикь отнял у нее сковородку обернутой рукавом свитера ладонью. Старой Мод оставалось только дуть на обожженные пальцы.
- Ай-ай-ай-ай, безмозглая! Простите, я сейчас найду еще что-нибудь.
Доминикь поймал ее запястье. Пальцы его были теплыми и мягкими, и прикосновение было странно успокаивающим.
- Давно это у вас?
- Что? – спросила Мод.
- Невезение.
- А-а, не помню, - отмахнулась Старая Мод. – Я вообще никогда не была слишком уж удачливой. Хотя, с беднягой Перкинсом мне не сравниться.
Она принялась намазывать на ожоги мазь, ища при этом в холодильнике хоть что-нибудь на ужин. Обнаружились паштет, сыр и остатки вчерашнего куриного салата, о котором Мод уже успела позабыть. Гость сидел, следя за ней спокойными серыми глазами.
- Перкинс, это человек, поругавшийся с Гарриббальдди? У него неприятности?
Старая Мод резко повернулась, почуяв в голосе мужчины интерес. Это она ощущала всегда: чувства, их направление, их силу. Ее сложно было обмануть. Поставщики ее ненавидели. Многие посетители – тоже.
- Вы из-за этого сюда приехали? – сухо спросила Мод.
Доминикь невозмутимо намазал на хлеб тонкий слой паштета и положил сверху кусочек огурца. Просто приятный пожилой господин, самую малость седой, но уж Мод-то не обманешь.
- Синьор Гарриббальдди приносит неприятности, - сказал наконец Доминикь, не выдержав ее тяжелого взгляда. – Поэтому я его разыскиваю.
- Поговорите с мистером Перкинсом, - посоветовала Мод, поднимаясь.
- Вы ведь тоже разговаривали с Гарриббальдди, - уверенно сказал Доминикь.
Мод вытащила один из ящиков буфета и принялась рыться во всевозможном хламе, который давно пора выбросить, да все жаль. Здесь среди обрывков бечевы, пробок, крышек для баночек самих баночек – крошечных, от порционного джема, лежали ключи, снятые с доски за стойкой портье. В ладони гостя лег тусклый ключ с массивным брелоком с номером «7».
- Комната наверху, monsieur, - сказала Мод.
Доминикь посмотрел на нее, потом на ключ.
- В прогнали Гарриббальдди?
- Да, я прогнала этого вашего Гарриббальдди, - устало вздохнула Старая Мод. – Извините, мне еще надо вымыть посуду.
3.
В номере пахло затхлостью комнаты, в которую не заходили по меньшей мере несколько месяцев. На комоде и маленьком журнальном столике лежал толстый слой пыли. В подобном запустении Доминикь легко находил особое очарование, но не сейчас и не здесь. На редкость унылая комната. Повернув ключ в замке, Доминикь распахнул дверцы шкафа. Здесь было еще больше пыли, а в углах поблескивали паучьи сети. Подходящее местечко. Доминикь сделал шаг и нагнул голову, помятуя о том, какие низкие его ждут двери.
В магазине пахло временем: немного пыли, немного чая, немного свежих булочек и вишневого варенья, дождь, омывающий мостовую в узком проулке. Хозяин сидел за стойкой на высоком табурете, читая книгу; одну из множества своих ценных книг, которые он никогда не продавал. Наклонив из чистого любопытства голову, Доминикь прочитал название на потемневшей от времени обложке. Томик оказался отличным репринтом «Жертвы любви»*. Хотя, с Генри сталось бы раздобыть как-то один из оригиналов. Генри вообще не переносил копий.
Старик поднял голову спустя ровно двадцать две секунды после того, как дверной колокольчик возвестил о приходе гостя. Генри никогда не спешил. Он поднял голову и сложил губы в сухую, но приветливую улыбку.
- Дом! Добрый вечер. Не думал, что увижу тебя так скоро. Я еще совсем не соскучился.
Сварливый старик тем не менее поставил на прилавок тонкостенную чашечку из китайского фарфора, наполненную ароматным чаем.
- «Что-то странное». Генри, что вы имели в виду? – спросил Доминикь, проводя пальцем по кромке чашки, на которую налипли крупицы сахара.
- Как всегда берешь быка за рога, мой мальчик? – усмехнулся Генри. – Странно, что Гарриббальдди сбежал оттуда слишком быстро. Поспешно, словно за ним гнались безликие тени с приглашением на чай к Красной Королеве. Как ты думаешь, мальчик, Гарриббальдди чего-нибудь боиться?
Доминикь сделал наконец глоток. Чай у старика всегда был отменный, хотя Доминикь предпочел бы скорее бокал хорошего вина.
- Я уже послал записку этому мальчику Перкинсу, - сказал Старик, педантично закладывая книгу фунтовой банкнотой.
- А что с той девушкой, которая живет в гостинице?
Генри посмотрел на Доминика очень внимательно и почти печально.
- Я не знаю даже ее имени, мой мальчик.
Доминикь отставил чашку и поднялся. Часы показывали уже полночь, по крайней мере дисциплинированные и столь любимые Генри часы с кукушкой. Напольные же часы, всегда вызывающие смутный страх, и вовсе не могли определиться со временем. Они всегда нравились Доминику, эти часы-оборотни, и если бы у него был собственный дом… «Самое время свалить», - пробили часы, стрелка на долю секунды задержалась на двенадцати и вновь помчалась вскачь в обратную сторону. Доминикь отбил короткую мелодию костяшками пальцев по отполированному десятилетиями ореховому корпусу. Потом открыл дверцу и поймал монотонно раскачивающийся маятник.
- Почему бы разнообразия ради не воспользоваться дверью, юноша? – сварливо поинтересовался Генри.
- Ваши двери непредсказуемее даже ваших зеркал, - спокойно ответил Доминикь, без особого труда протискиваясь в часы.
Оказавшись в пыльном заброшенном номере, он как можно плотнее закрыл шкаф и не раздеваясь лег на кровать, пахнущую слегка плесенью и сладковатым ароматом мемориска. Ему пока что, слава богу, требовался сон.
4.
С утра зарядил дождь. Плохая погода словно преследовала Доминика, но к этому давно уже моно было привыкнуть. Тревожила только грязь под ногами и непременная возможность простыть. Все остальное легко было пережить.
- Хотите, дам зонтик?
Вопрос прозвучал на французском, весьма паршивом, но старательном. Доминикь замер в центре зала.
- И, кстати, дверь заперта.
Она сидела на стойке, смотря на него русалочьими зелеными глазами, похожими на осколки бутылочного стекла. Под этим холодным строгим взглядом делалось не по себе. Доминикь вполне мог бы уйти и через запертую дверь, но тогда взгляд наверняка сделался бы еще страшнее.
