Бежит, петляя, меж болот
Дорожка третья, как змея,
Она в Эльфляндию ведет,
Где скоро будем ты и я.
"Томас Рифмач"
Всем известно, что солнце в Волшебной Стране восходит на западе, с тем чтобы, сделав полный круг, там же и зайти на закате. Время Дивный народец определяет по цвету светила: золотистое утром, в полдень оно раскаляется докрасна, затем - добела на закате, и скатывается остужаться за кромку медных гор. Наступают голубоватые сумерки, растекающиеся далеко за пределы Волшебной Страны, а потом на небо выкатывается луна. Она бывает белой, как молоко, или голубой, как сумерки, а иногда - красноватой. "Тыква с вишневым вареньем"*, говорят жители Страны, а следом за ними повторяют поэты.
В самом сердце Страны Эльфов, именуемой Фэерей, Эльфланд, и всякий раз по-новому, расположено озеро. Вода его чиста, и дарует бессмертие смертным, силу немощным, красоту уродливым, молодость старикам. Эльфам же она позволяет сохранять свою силу и могущество даже в мире под нашим солнцем. И все же вода эта горька, и бередит память. Есть на озере зеленый остров, и на нем стоит замок, сложенный из песен и сновидений. Его витые хрустальные башни пронзают синее небо Страны эльфов, и облака наматываются на шпили, как тонкая шерсть на веретена. За стенами замка, такими высокими, что преодолеть их могут только зачарованные кони Охотников, устроен чудесный сад. Здесь растут деревья со всех концов земли, все цветы и все травы. Миндаль и розы цветут здесь, одновременно с тем созревают яблоки, персики, вишни и виноград. Только осенних красок нет в саду, потому что осень претит сердцу Дивного народа. Раз в год покидают они Страну вечного лета, чтобы увидеть старение и увядание нашего мира, и плачут. Но тем счастливее они, когда возвращаются к изумрудным лужайкам и чудесным садам. И жалеют жители Страны эльфов смертных, поэтому самых достойных приводят они в свои земли, как Томаса Рифмача, Тэм Лина и Ойсина*.
Правят Волшебной Страной прекрасные Король и Королева. Много у них имен, также как и у земли, которой они владеют. Где-то зовут их Обероном и Титанией, а где-то просто - Господин и Госпожа. Дни и ночи напролет пируют они в прекрасной зале своего дворца, танцуют под чудесную музыку и рассказывают друг другу диковинные истории о мире под нашим солнцем. И сменяются эпоха за эпохой, мода за модой, и всякий раз по-новому убирается чудесная пиршественная зала, по-новому одеваются дамы и кавалеры, и только изумрудный венец Короля и сапфировая корона Королевы остаются неизменны. И раз в эпоху, раз в вечность, по меркам Волшебной страны - довольно часто, навещает дворец Квин Мэб* со своим пажом, по имени Пак. Вот, звонят колокола, возвещая о появлении Дамы, и входи в залу сама Мэб. Одежды у нее цвета закатного неба - неба над нашими полями, а значит алые, как кровь. Корсаж у нее чуть темнее, а шнуры его утягивают медные. Волосы у Квин Мэб, как чистая медь с примесью бронзы, но сейчас пляшет в них серебро. Слишком долго выпасала Мэб свои стада под смертным солнцем, и старость задела ее краем своего пыльного плаща. И Пак, верный спутник Дамы, облаченный в изумрудные одежды, похож сейчас на сморщенного старика. Квин Мэб принимает из рук Короля эльфов кубок с водой из волшебного озера, и делает глоток, и вновь молодость и силы возвращаются к ней, и тогда она начинает говорить, и диковинны речи Дамы.
- Под чужим солнцем, горячим и желтым, а иногда таким ярким, что нестерпимо смотреть, живет множество людей, и все они говорят на разных наречьях. Им отмерен краткий век, не более ста лет, и время это люди тратят бездумно. Все его они проводят в трудах, забывая о веселье, песнях и развлечениях, которые греют сердце. Не танцуют они в холмах и яблоневых садах, а танцы, устраиваемые в холодных замках, покажутся любому из нас смешными.
И Квин Мэб описывает, не жалея красок, неприступные наши крепости, наши равнины и холмы, наши реки и моря. Описывает наряды наших дам и кавалеров, и драгоценности наших королев, и доспехи наших королей. И все языки наши описывает она. И под конец, раззадорясь, она показывает танцы, которые танцуем мы в своих замках. Жители Волшебной Страны смеются и жалеют смертных, от которых утекает время. И сидит на самом краю стола Мириэль, прекрасная дочь Короля и Королевы, главное сокровище эльфов. Больше всего на свете любит она истории Мэб, и всякий раз требует все новых подробностей.
- А какие там поют песни, любезная Мэб? - спрашивает Мириэль.
И Дама начинает балладу о влюбленных, или героическую балладу, или нежную колыбельную, или похоронную песню. Все они вызывают удивление и смех. И только Мириэль грустит, тоскуя о мире под нашим солнцем, которое ей не суждено увидеть.
Дальше Квин Мэб рассказывает о том, что весна и лето в людских землях сменяют друг-друга, вместо того, чтобы сплетаться, как плющ и остролист. Что за весной следует лето, а затем наступает осень, и все увядает. А потом наступает зима, но сама Дама никогда ее не видела, потому что возвращается в Волшебную Страну, стоит опасть последнему листу.
- А о чем же рассказывают в мире людей? - спрашивает Мириэль, которой непонятны речи Мэб.
И Дама, смеясь, рассказывает все наши сказки: о принцессах, драконах и рыцарях. И о храбрецах, которые приходили в Эльфлэнд и увозили с собой его дев. И эльфы смеются, потому что им непонятно, как же можно покинуть цветущую страну вечной юности. И только Мириэль сидит на краю стола, задумавшись, и водит пальцем по ободу кубка.
Пир заканчивается, эльфы расходятся, чтобы передохнуть, уходят в свои покои Король и Королева, чтобы снять драгоценные венцы, скинуть наряды и любить друг друга, ведь пока они любят друг друга, цветет Волшебная Страна. И только Мириэль остается одна, погруженная в свои мысли и мечты. Она выходит на балкон, увитый белым шиповником, и смотрит на луну. Иногда она белая, как молоко, иногда голубоватая - как сумерки, а иногда залита красным цветом, тыква с вишневым вареньем.
Это все присказка, сказка же последует.
-----------------
* Ф. Г. Лорка "Романс об испанской жандармерии"
* Томас Рифмач, Тэм Лин - герои шотландских баллад. Томас был знаменитым бардом и провел семь лет на службе у Королевы Фей. Тэм Лин был похищен Королевой Фей и освобожден своей возлюбленной Дженет. Ойсин - персонаж ирландских саг о Фианне, сын Финна МакКумала; он сопровождал свою возлюбленную, фейри Ниам Златовласую в Страну Вечной Юности
* Согласно комментариям Азимова к шекспировским пьесам, первоначально в английском языке слово ..... означало "женщина". Здесь можно титуловать Мэб, как "Дама"
Никто не знал, сколько лет было принцессе Мириэль, ведь время в Волшебной Стране текло по-иному, по-своему, подчиняясь собственным изменчивым законам. Была она юна и прекрасна, и не уступала красотой даже матери своей, Королеве. Красота Королевы сияла подобно полудню, ведь уже целую вечность она была супругой своего короля, и не требовалось ей пленять никого иного. Красота Мириэль же была подобна рассвету, когда золотое солнце поднимается из-за медных гор и согревает изумрудную траву Волшебной Страны. Платье принцесса носила белое, затканное шиповником и первоцветом, а золотые волосы ее, стекающие по спине до самых пят, перевивали жемчужные нити. Беззаботна была жизнь принцессы: сопровождаемая веселыми придворными, плясала она на лугах и в садах, гуляла она вдоль говорливых ручьев. Пела она с утра и до ночи, а ночами засыпала под пение соловья, живущего в пологе ее кровати. И все же часто принцесса Мириэль погружалась в печаль, чуждую жителям Волшебной Страны.
Была она мечтательна, что вовсе не свойственно эльфам: о чем им мечтать? Всякий раз замирало сердце принцессы, когда слышала она истории о земле под чужим солнцем. Все ей казалось чудесным, диковинным, сладким и желанным. Особенно же принцесса любила истории, принесенные Квин Мэб. Придворные пересказывали их на пирах, или на охотах, когда останавливались передохнуть. Эльфы смеялись над сказками людей, как и нам скучны рассказы об известной нам жизни, и только Мириэль находила их прелестными.
Самой любимой у нее была история о благородном юноше - королевиче, рыцаре или просто странствующем барде, который волей случая попадал к эльфам. Волшебная Страна в таких сказках мало походила на настоящую, потому что людского воображения не хватало, чтобы представить все чудеса. И все же, эти истории были драгоценны для Мириэль. Юноша - королевич, рыцарь или талантливый музыкант - приходил во дворец, который, как сказано в одной легенде, описать может только песня*, и встречал принцессу Волшебной Страны, одетую в чудесный убор изо льда. О, как на краткий миг завидовала Мириэль этой принцессе из сказки, ее убору из неведомого "льда", холодного, как ключевая вода и прозрачного, как хрусталь. Каким уродливым и обыденным казался ей собственный венец из звездного света и лунных лучей. Как завидовала Мириэль безымянной принцессе (впрочем, нет, Мириэль припоминала, что в одной сказке принцессу звали Лизарель*, а в другой - Лютиэнь*), когда юноша влюблялся без памяти в ее несравненную красоту. И принцесса, конечно же, влюблялась в него, ведь юноша - будь то королевич, рыцарь или простой бард - был пригож собой, обходителен и умел слагать песни. И пускай таковым был любой житель Волшебной Страны, Мириэль мечтала только о смертном. Чтобы он пришел, и забрал ее, как принцессу из историй своей земли. Увы, смертные не появлялись во дворце, построенном из песен и сновидений.
Текли дни, солнце поднималось и закатывалось. Шел за пиром пир, и всякий раз появление Квин Мэб бередило воображение Мириэль. Она представляла себе то, что просто не могла вообразить: суровые замки, засыпанные снегом холмы, голые ветви деревьев, дождь и бурю. Она представляла себе старость, детство, материнство - все то, чего не было в Волшебной Стране, или же что было скрыто.
Однажды - в наших землях был тогда устроен Майский праздник - Король и Королева отправились на прогулку за пределы своей Страны. Они собирались промчаться в сумерках по нашим холмам и равнинам со свитой охотников - дам и кавалеров в зеленых нарядах, со сворой гончих, трубя в рога. Мириэль не дозволялось участвовать в охоте, ведь была она слишком юна. Однако же, ей позволили сопроводить кавалькаду охотников до границ, сумеречной стены, которая могла располагаться за сотню дневных переходов, а могла возникнуть за поворотом, за деревьями, за легкой дымкой утреннего тумана. Накинув поверх своего белого платья шитый изумрудным шелком плащ, принцесса поскакала вместе с родителями и свитой придворных. Радостно пели рога, смеялись дамы и кавалеры. И Квин Мэб отправилась со всеми; сидела она на своем красном жеребце, платье ее было почти прозрачным, расшитым лепестками майских цветов, и она казалась совсем нагой. Позади нее, держась за тонкую талию госпожи, ехал верный Пак. Король и Королева облачились в одежды под стать изумрудному венцу и сапфировой короне, а все придворные были в зеленом и с павлиньими перьями на шляпах. Вихрем промчались они по Волшебной стране и достигли ее сумеречных границ. Здесь Мириэль должна была притормозить, ведь не могла покидать пределов родных земель. Кавалькада охотников скрылась в сумерках и голубоватом тумане, и принцесса осталась одна.
Никто из жителей Волшебной Страны не нарушал ее уединения. Отпустив поводья, сплетенные из паутины, Мириэль шагом поехала вдоль границы сумерек. Копыта коня не приминали травы, не задевали колокольчиков. Ветер игриво сплетал длинные волосы принцессы, но Мириэль не обращала на него внимания: ею владела тоска.
Под нашим солнцем в ту пору был месяц май, и устроено было веселье по случаю Майского дня. Собравшись в замке благородного короля Артура, властителя всего сущего под нашим солнцем, бароны и графы чествовали совершеннолетие принца Тристана. Юноша был лицом пригож, умен, искусен в игре на арфе и сложении стихов. Но искуснее всего он был в любовных играх. В свите его состояли семеро молодых рыцарей высокого звания, знатные красавцы и великие спорщики: постоянно выясняли они, кто же сильнее, искуснее на мечах и копьях, кто ловчее на лошади. Право зваться самым ловким любовникам оставляли, конечно же, принцу, ибо это - истинное право сюзерена. Во всем же прочем рыцари не знали согласия. И так случилось, что в этот майский праздник молодые рыцари решали, кто же из них храбрее. Сэр Ивейн говорил, что в одиночку ходил на великана. Сэр Филипп одолел дракона в неравном бою. Сэр Александр схватился с двумя дюжинами свирепых разбойников на Санмерской дороге, и всех их сразил. Сэр Питер победил колдунью, живущую в Черном лесу и заманивающую неосторожных путников себе на обед. Всем было, что рассказать. И только сэр Саймон, самый молодой из семи рыцарей, еще не совершил подвига, доказавшего бы его смелость. Благородному человеку негоже было смеяться над подобным, но, увы, к этому моменту было выпито слишком много доброго пива, которое бьет в голову и мутит разум. Рыцари сказали собрату, что у него еще молоко на губах не обсохло, и рано ему совершать подвиги. Больше всех усердствовал в насмешках принц Тристан: он всегда был остер на язык, да и выпил побольше других. Насмешки до того довели сэра Саймона, что он вскочил с места и объявил, так что слышали все в пиршественной зале королевского замка:
- Я не трус, благородные господа! Прямо сейчас я отправлюсь в Лес и, стоя возле Мшистого колодца, протрублю трижды в свой рог.
Все в зале повскакивали со своих мест, и даже юные рыцари слегка протрезвели. Всем было известно, что Лес вокруг королевского замка опасен для всякого человека. Пускай в нем лучше, чем в рощах на другом берегу реки, росли грибы и ягоды, да от этого не легче. Пускай в нем водилось больше дичи, чем в лесу возле замка Смисстин, от этого он не становился привлекательнее. Родители не пускали детей под темные кроны, и даже самые отчаянные охотники не рисковали ступать дальше опушки. Те же безумные смельчаки, которые входили все-таки в Лес, рассказывали, что там есть тропка, поросшая колокольчиками, земляникой и мухоморами в любое время года. Тропа эта приводила к покосившейся избушке, заброшенной и заколоченной, а возле нее был вырыт Замшелый колодец. Смельчаки говорили это, а после впадали в безумие, и не слышно от них было больше ничего, кроме бессмысленных обрывков чужих песен.
Все это сказали сэру Саймону, но он не стал слушать ни мудрых стариков, ни своих раскаявшихся в шутках друзей. Повесив на пояс меч и рог, молодой рыцарь закинул за спину лук и колчан и велел седлать своего коня. Он первый поехал к Лесу, не препятствуя двору короля следовать за собой. Доехав до опушки, он спешился. Нагнавшие его король и сенешаль Гвенноле* вновь попытались отговорить сэра Саймона от рискованной и глупой затеи.
- На землю опускаются сумерки, - сказали они. - Сэр рыцарь, поверните назад. Неразумно отправляться в Лес в такой час. Сегодня Майский день, и Белая Королева выезжает из-под холма под наше солнце.
Упрямец привязал своего коня к осине и ступил под своды Леса. Никто не последовал за ним. Король и весь двор прождали его час и два, сумерки давно уже сменились ночью. Сэр Саймон так и не появился. С наступлением рассвета король вернулся в замок, чтобы оплакать храброго и безрассудного рыцаря.
Дорожка третья, как змея,
Она в Эльфляндию ведет,
Где скоро будем ты и я.
"Томас Рифмач"
Всем известно, что солнце в Волшебной Стране восходит на западе, с тем чтобы, сделав полный круг, там же и зайти на закате. Время Дивный народец определяет по цвету светила: золотистое утром, в полдень оно раскаляется докрасна, затем - добела на закате, и скатывается остужаться за кромку медных гор. Наступают голубоватые сумерки, растекающиеся далеко за пределы Волшебной Страны, а потом на небо выкатывается луна. Она бывает белой, как молоко, или голубой, как сумерки, а иногда - красноватой. "Тыква с вишневым вареньем"*, говорят жители Страны, а следом за ними повторяют поэты.
В самом сердце Страны Эльфов, именуемой Фэерей, Эльфланд, и всякий раз по-новому, расположено озеро. Вода его чиста, и дарует бессмертие смертным, силу немощным, красоту уродливым, молодость старикам. Эльфам же она позволяет сохранять свою силу и могущество даже в мире под нашим солнцем. И все же вода эта горька, и бередит память. Есть на озере зеленый остров, и на нем стоит замок, сложенный из песен и сновидений. Его витые хрустальные башни пронзают синее небо Страны эльфов, и облака наматываются на шпили, как тонкая шерсть на веретена. За стенами замка, такими высокими, что преодолеть их могут только зачарованные кони Охотников, устроен чудесный сад. Здесь растут деревья со всех концов земли, все цветы и все травы. Миндаль и розы цветут здесь, одновременно с тем созревают яблоки, персики, вишни и виноград. Только осенних красок нет в саду, потому что осень претит сердцу Дивного народа. Раз в год покидают они Страну вечного лета, чтобы увидеть старение и увядание нашего мира, и плачут. Но тем счастливее они, когда возвращаются к изумрудным лужайкам и чудесным садам. И жалеют жители Страны эльфов смертных, поэтому самых достойных приводят они в свои земли, как Томаса Рифмача, Тэм Лина и Ойсина*.
Правят Волшебной Страной прекрасные Король и Королева. Много у них имен, также как и у земли, которой они владеют. Где-то зовут их Обероном и Титанией, а где-то просто - Господин и Госпожа. Дни и ночи напролет пируют они в прекрасной зале своего дворца, танцуют под чудесную музыку и рассказывают друг другу диковинные истории о мире под нашим солнцем. И сменяются эпоха за эпохой, мода за модой, и всякий раз по-новому убирается чудесная пиршественная зала, по-новому одеваются дамы и кавалеры, и только изумрудный венец Короля и сапфировая корона Королевы остаются неизменны. И раз в эпоху, раз в вечность, по меркам Волшебной страны - довольно часто, навещает дворец Квин Мэб* со своим пажом, по имени Пак. Вот, звонят колокола, возвещая о появлении Дамы, и входи в залу сама Мэб. Одежды у нее цвета закатного неба - неба над нашими полями, а значит алые, как кровь. Корсаж у нее чуть темнее, а шнуры его утягивают медные. Волосы у Квин Мэб, как чистая медь с примесью бронзы, но сейчас пляшет в них серебро. Слишком долго выпасала Мэб свои стада под смертным солнцем, и старость задела ее краем своего пыльного плаща. И Пак, верный спутник Дамы, облаченный в изумрудные одежды, похож сейчас на сморщенного старика. Квин Мэб принимает из рук Короля эльфов кубок с водой из волшебного озера, и делает глоток, и вновь молодость и силы возвращаются к ней, и тогда она начинает говорить, и диковинны речи Дамы.
- Под чужим солнцем, горячим и желтым, а иногда таким ярким, что нестерпимо смотреть, живет множество людей, и все они говорят на разных наречьях. Им отмерен краткий век, не более ста лет, и время это люди тратят бездумно. Все его они проводят в трудах, забывая о веселье, песнях и развлечениях, которые греют сердце. Не танцуют они в холмах и яблоневых садах, а танцы, устраиваемые в холодных замках, покажутся любому из нас смешными.
И Квин Мэб описывает, не жалея красок, неприступные наши крепости, наши равнины и холмы, наши реки и моря. Описывает наряды наших дам и кавалеров, и драгоценности наших королев, и доспехи наших королей. И все языки наши описывает она. И под конец, раззадорясь, она показывает танцы, которые танцуем мы в своих замках. Жители Волшебной Страны смеются и жалеют смертных, от которых утекает время. И сидит на самом краю стола Мириэль, прекрасная дочь Короля и Королевы, главное сокровище эльфов. Больше всего на свете любит она истории Мэб, и всякий раз требует все новых подробностей.
- А какие там поют песни, любезная Мэб? - спрашивает Мириэль.
И Дама начинает балладу о влюбленных, или героическую балладу, или нежную колыбельную, или похоронную песню. Все они вызывают удивление и смех. И только Мириэль грустит, тоскуя о мире под нашим солнцем, которое ей не суждено увидеть.
Дальше Квин Мэб рассказывает о том, что весна и лето в людских землях сменяют друг-друга, вместо того, чтобы сплетаться, как плющ и остролист. Что за весной следует лето, а затем наступает осень, и все увядает. А потом наступает зима, но сама Дама никогда ее не видела, потому что возвращается в Волшебную Страну, стоит опасть последнему листу.
- А о чем же рассказывают в мире людей? - спрашивает Мириэль, которой непонятны речи Мэб.
И Дама, смеясь, рассказывает все наши сказки: о принцессах, драконах и рыцарях. И о храбрецах, которые приходили в Эльфлэнд и увозили с собой его дев. И эльфы смеются, потому что им непонятно, как же можно покинуть цветущую страну вечной юности. И только Мириэль сидит на краю стола, задумавшись, и водит пальцем по ободу кубка.
Пир заканчивается, эльфы расходятся, чтобы передохнуть, уходят в свои покои Король и Королева, чтобы снять драгоценные венцы, скинуть наряды и любить друг друга, ведь пока они любят друг друга, цветет Волшебная Страна. И только Мириэль остается одна, погруженная в свои мысли и мечты. Она выходит на балкон, увитый белым шиповником, и смотрит на луну. Иногда она белая, как молоко, иногда голубоватая - как сумерки, а иногда залита красным цветом, тыква с вишневым вареньем.
Это все присказка, сказка же последует.
-----------------
* Ф. Г. Лорка "Романс об испанской жандармерии"
* Томас Рифмач, Тэм Лин - герои шотландских баллад. Томас был знаменитым бардом и провел семь лет на службе у Королевы Фей. Тэм Лин был похищен Королевой Фей и освобожден своей возлюбленной Дженет. Ойсин - персонаж ирландских саг о Фианне, сын Финна МакКумала; он сопровождал свою возлюбленную, фейри Ниам Златовласую в Страну Вечной Юности
* Согласно комментариям Азимова к шекспировским пьесам, первоначально в английском языке слово ..... означало "женщина". Здесь можно титуловать Мэб, как "Дама"
Никто не знал, сколько лет было принцессе Мириэль, ведь время в Волшебной Стране текло по-иному, по-своему, подчиняясь собственным изменчивым законам. Была она юна и прекрасна, и не уступала красотой даже матери своей, Королеве. Красота Королевы сияла подобно полудню, ведь уже целую вечность она была супругой своего короля, и не требовалось ей пленять никого иного. Красота Мириэль же была подобна рассвету, когда золотое солнце поднимается из-за медных гор и согревает изумрудную траву Волшебной Страны. Платье принцесса носила белое, затканное шиповником и первоцветом, а золотые волосы ее, стекающие по спине до самых пят, перевивали жемчужные нити. Беззаботна была жизнь принцессы: сопровождаемая веселыми придворными, плясала она на лугах и в садах, гуляла она вдоль говорливых ручьев. Пела она с утра и до ночи, а ночами засыпала под пение соловья, живущего в пологе ее кровати. И все же часто принцесса Мириэль погружалась в печаль, чуждую жителям Волшебной Страны.
Была она мечтательна, что вовсе не свойственно эльфам: о чем им мечтать? Всякий раз замирало сердце принцессы, когда слышала она истории о земле под чужим солнцем. Все ей казалось чудесным, диковинным, сладким и желанным. Особенно же принцесса любила истории, принесенные Квин Мэб. Придворные пересказывали их на пирах, или на охотах, когда останавливались передохнуть. Эльфы смеялись над сказками людей, как и нам скучны рассказы об известной нам жизни, и только Мириэль находила их прелестными.
Самой любимой у нее была история о благородном юноше - королевиче, рыцаре или просто странствующем барде, который волей случая попадал к эльфам. Волшебная Страна в таких сказках мало походила на настоящую, потому что людского воображения не хватало, чтобы представить все чудеса. И все же, эти истории были драгоценны для Мириэль. Юноша - королевич, рыцарь или талантливый музыкант - приходил во дворец, который, как сказано в одной легенде, описать может только песня*, и встречал принцессу Волшебной Страны, одетую в чудесный убор изо льда. О, как на краткий миг завидовала Мириэль этой принцессе из сказки, ее убору из неведомого "льда", холодного, как ключевая вода и прозрачного, как хрусталь. Каким уродливым и обыденным казался ей собственный венец из звездного света и лунных лучей. Как завидовала Мириэль безымянной принцессе (впрочем, нет, Мириэль припоминала, что в одной сказке принцессу звали Лизарель*, а в другой - Лютиэнь*), когда юноша влюблялся без памяти в ее несравненную красоту. И принцесса, конечно же, влюблялась в него, ведь юноша - будь то королевич, рыцарь или простой бард - был пригож собой, обходителен и умел слагать песни. И пускай таковым был любой житель Волшебной Страны, Мириэль мечтала только о смертном. Чтобы он пришел, и забрал ее, как принцессу из историй своей земли. Увы, смертные не появлялись во дворце, построенном из песен и сновидений.
Текли дни, солнце поднималось и закатывалось. Шел за пиром пир, и всякий раз появление Квин Мэб бередило воображение Мириэль. Она представляла себе то, что просто не могла вообразить: суровые замки, засыпанные снегом холмы, голые ветви деревьев, дождь и бурю. Она представляла себе старость, детство, материнство - все то, чего не было в Волшебной Стране, или же что было скрыто.
Однажды - в наших землях был тогда устроен Майский праздник - Король и Королева отправились на прогулку за пределы своей Страны. Они собирались промчаться в сумерках по нашим холмам и равнинам со свитой охотников - дам и кавалеров в зеленых нарядах, со сворой гончих, трубя в рога. Мириэль не дозволялось участвовать в охоте, ведь была она слишком юна. Однако же, ей позволили сопроводить кавалькаду охотников до границ, сумеречной стены, которая могла располагаться за сотню дневных переходов, а могла возникнуть за поворотом, за деревьями, за легкой дымкой утреннего тумана. Накинув поверх своего белого платья шитый изумрудным шелком плащ, принцесса поскакала вместе с родителями и свитой придворных. Радостно пели рога, смеялись дамы и кавалеры. И Квин Мэб отправилась со всеми; сидела она на своем красном жеребце, платье ее было почти прозрачным, расшитым лепестками майских цветов, и она казалась совсем нагой. Позади нее, держась за тонкую талию госпожи, ехал верный Пак. Король и Королева облачились в одежды под стать изумрудному венцу и сапфировой короне, а все придворные были в зеленом и с павлиньими перьями на шляпах. Вихрем промчались они по Волшебной стране и достигли ее сумеречных границ. Здесь Мириэль должна была притормозить, ведь не могла покидать пределов родных земель. Кавалькада охотников скрылась в сумерках и голубоватом тумане, и принцесса осталась одна.
Никто из жителей Волшебной Страны не нарушал ее уединения. Отпустив поводья, сплетенные из паутины, Мириэль шагом поехала вдоль границы сумерек. Копыта коня не приминали травы, не задевали колокольчиков. Ветер игриво сплетал длинные волосы принцессы, но Мириэль не обращала на него внимания: ею владела тоска.
Под нашим солнцем в ту пору был месяц май, и устроено было веселье по случаю Майского дня. Собравшись в замке благородного короля Артура, властителя всего сущего под нашим солнцем, бароны и графы чествовали совершеннолетие принца Тристана. Юноша был лицом пригож, умен, искусен в игре на арфе и сложении стихов. Но искуснее всего он был в любовных играх. В свите его состояли семеро молодых рыцарей высокого звания, знатные красавцы и великие спорщики: постоянно выясняли они, кто же сильнее, искуснее на мечах и копьях, кто ловчее на лошади. Право зваться самым ловким любовникам оставляли, конечно же, принцу, ибо это - истинное право сюзерена. Во всем же прочем рыцари не знали согласия. И так случилось, что в этот майский праздник молодые рыцари решали, кто же из них храбрее. Сэр Ивейн говорил, что в одиночку ходил на великана. Сэр Филипп одолел дракона в неравном бою. Сэр Александр схватился с двумя дюжинами свирепых разбойников на Санмерской дороге, и всех их сразил. Сэр Питер победил колдунью, живущую в Черном лесу и заманивающую неосторожных путников себе на обед. Всем было, что рассказать. И только сэр Саймон, самый молодой из семи рыцарей, еще не совершил подвига, доказавшего бы его смелость. Благородному человеку негоже было смеяться над подобным, но, увы, к этому моменту было выпито слишком много доброго пива, которое бьет в голову и мутит разум. Рыцари сказали собрату, что у него еще молоко на губах не обсохло, и рано ему совершать подвиги. Больше всех усердствовал в насмешках принц Тристан: он всегда был остер на язык, да и выпил побольше других. Насмешки до того довели сэра Саймона, что он вскочил с места и объявил, так что слышали все в пиршественной зале королевского замка:
- Я не трус, благородные господа! Прямо сейчас я отправлюсь в Лес и, стоя возле Мшистого колодца, протрублю трижды в свой рог.
Все в зале повскакивали со своих мест, и даже юные рыцари слегка протрезвели. Всем было известно, что Лес вокруг королевского замка опасен для всякого человека. Пускай в нем лучше, чем в рощах на другом берегу реки, росли грибы и ягоды, да от этого не легче. Пускай в нем водилось больше дичи, чем в лесу возле замка Смисстин, от этого он не становился привлекательнее. Родители не пускали детей под темные кроны, и даже самые отчаянные охотники не рисковали ступать дальше опушки. Те же безумные смельчаки, которые входили все-таки в Лес, рассказывали, что там есть тропка, поросшая колокольчиками, земляникой и мухоморами в любое время года. Тропа эта приводила к покосившейся избушке, заброшенной и заколоченной, а возле нее был вырыт Замшелый колодец. Смельчаки говорили это, а после впадали в безумие, и не слышно от них было больше ничего, кроме бессмысленных обрывков чужих песен.
Все это сказали сэру Саймону, но он не стал слушать ни мудрых стариков, ни своих раскаявшихся в шутках друзей. Повесив на пояс меч и рог, молодой рыцарь закинул за спину лук и колчан и велел седлать своего коня. Он первый поехал к Лесу, не препятствуя двору короля следовать за собой. Доехав до опушки, он спешился. Нагнавшие его король и сенешаль Гвенноле* вновь попытались отговорить сэра Саймона от рискованной и глупой затеи.
- На землю опускаются сумерки, - сказали они. - Сэр рыцарь, поверните назад. Неразумно отправляться в Лес в такой час. Сегодня Майский день, и Белая Королева выезжает из-под холма под наше солнце.
Упрямец привязал своего коня к осине и ступил под своды Леса. Никто не последовал за ним. Король и весь двор прождали его час и два, сумерки давно уже сменились ночью. Сэр Саймон так и не появился. С наступлением рассвета король вернулся в замок, чтобы оплакать храброго и безрассудного рыцаря.
