Эта мысль отрезвила Элиэн. Она не сдастся. Смерть — самый легкий выход. Сбежать? Слабая, ни на что не способная эльфийка, одна в этом мире… Злость поднималась откуда-то изнутри. Нет, она не сдастся. Да, она одна, да, она слабая, но такова жизнь. Ей не повезло родиться в любящей семье, ей не повезло выйти замуж за хорошего мужчину, ну и что? Она добьется всего сама! Она будет сражаться, вгрызаться в эту жизнь до последнего вздоха, потому что иначе она умрет — даже не телом, а душой. Мать больше не может остановить ее, сказать, быть тихой. Тихой она не будет, никогда не была. Это маму ни во что не ставили слуги, а вот Элиэн смогла даже под надзором отца приучить их слушаться ее. Это мама смирилась со своей судьбой и могла лишь слезно умолять мужа не наказывать ее, а Элиэн никогда не опустится до этого: темный не увидит ни одной ее слезинки. Такие мужчины, как он, не проявляют милосердие или снисхождение к слабости. Его не растрогают ее слезы, значит, она будет стойкой. Ведь ничего не изменится, боль не уйдет, а вот уважать она себя перестанет.
Пообещав себе, что муж ее не сломает, Элиэн слезла с подоконника и отправилась в ванную — согреваться и стирать с себя следы очередного насилия.
На следующее утро она уверенной, пусть и немного нетвердой походкой вышла из покоев в поисках слуг. Пора было что-то делать. Те девушки-дроу, высокие и какие-то хищные темные эльфийки, не были довольны ее приказу — даже попытались изобразить непонимание, но весьма понятный жест, указывающий на ее покои, был знаком всем. В отличие от разных языков. В итоге служанки убрались и даже (не без пинка Элиэн) принесли еду: как и всегда, недожаренную или пережаренную. То ли вкусы в Темной Империи сильно отличались от всего другого мира, то ли светлую эльфийку банально травили. Оставив этот вопрос на потом, Элиэн с час пыталась объяснить дроу, что ей нужна библиотека. По-видимому, служанки все же поняли, что она от них хочет, после продолжительного похлопывания по книге и перелистывания страниц. Или им порядком надоело выслушивать свою новую хозяйку. В общем, одна из дроу отвела-таки Элиэн в библиотеку, оставив принцессу один на один с бесчисленными рядами книжных полок. Впрочем, в одиночестве она пробыла недолго: через минуту к ней навстречу вышел мрачный гоблин. Это было невысокое, по пояс Элиэн, зеленомордое существо с большими, как у летучей мыши ушами и длинным горбатым носом. Он тоже не был рад светлой эльфийке и принялся ругаться — это можно было легко понять по его интонации.
Решительно шагнув вперед (и стараясь не обращать внимания на ноющую боль внизу живота и не вспоминать, как она появилась), Элиэн произнесла на человеческом:
— Рада вас видеть здесь. Мне так нужна помощь, боюсь, только вы знаете, что делать.
Гоблин, явно не ожидавший чего-то вразумительного от нее, остановился и замолчал, даже перестал размахивать руками. Элиэн лишь мысленно понадеялась, что не ошиблась: кто, если не библиотекарь, может знать язык людей. Он должен был ее понять. Библиотекари всегда знают больше всех остальных.
И надежды Элиэн сбылись. Гоблин кивнул, задумчиво потирая зеленый подбородок:
— Чем могу помочь… ваше величество? — поинтересовался он на ломанном человеческом.
— Мне нужно выучить язык темных эльфов. Кто, если не вы, знаете лучший способ? — Элиэн многозначительно посмотрела на ряды книжных полок. В ее глазах было настоящее восхищение: она с детства любила книги, они позволяли проживать не одну, а тысячи жизней. Библиотека замка Мелады поражала воображение. Элиэн вспоминала Листерэль: в ее родном дворце хранились книги со времен Раскола и даже периода до него, и библиотека Темной Империи могла по размерам посоперничать с Рассветным Лесом. А ведь она существует меньше тысячелетия.
Видимо, заметив неприкрытое восхищение Элиэн, гоблин уже спокойнее, с нотками гордости заметил:
— Здесь хранится более сотни тысяч книг. Император самолично пополняет библиотеку.
Напоминание о темном вновь заставило Элиэн окунуться в холодный омут боли. К счастью, сейчас библиотекарю уже не нужен был собеседник. Он принялся распинаться:
— Столько книг! Я каждую знаю, каждую в руках столько раз держал, а они приходят и заявляют, что сами все знают. Знают они! Не нужен им библиотекарь! Вот уйду на заслуженный покой, а они пусть разгребают все здесь!..
Гоблин распалялся все больше и больше, даже кулаком пригрозил невидимым "им". Речь его, и без того не совсем понятная, от излишней эмоциональности и вовсе стала неразличима. Элиэн, поняв, что стоять она больше не в состоянии, присела на кушетку и мило поинтересовалась, прервав бесконечный поток возмущений:
— Но вы же не оставите эту сокровищницу? Ох, прошу меня простить, я же даже не узнала ваше имя.
— Гырызтарг, — представился гоблин, почему-то неожиданно смутившись от такого обращения.
— Очень приятно, — заверила его Элиэн, не дав вставить и слова. — Так что вы мне посоветуете? Признаться, я так рада найти достойного собеседника. Вы столько всего знаете.
— Да, — крякнул Гырызтарг и плюхнулся в кресло, которое для его роста было явно великовато, и тут же подскочил: — Чаю хотите?
Элиэн доброжелательно улыбнулась, заставив гоблина смутиться еще больше.
— Не откажусь.
Из библиотеки она ушла только через четыре часа, узнав все подробности жизни достопочтенного Гырызтарга и унеся стопку книг, изучением которых занималась до самого вечера. Она усиленно старалась не думать о том, что ждет ее ночью. В их мире бытовало мнение, что Глубины, где живут демоны, полны огня и любое существо испытывает там невообразимые муки. Сейчас Элиэн казалось, что именно в Глубины она опускается каждую ночь. Темный приходил, когда солнце окончательно опускалось за горизонт, и уходил лишь перед рассветом, превращая эти несколько часов в непрекращающуюся пытку. Он брал ее сзади, словно животное, никогда не был ласков, не проронил ни слова, но всегда вбивался в нее со всей силой, словно хотел причинить ей еще бо?льшую боль. Боль, боль, боль — она стала спутницей каждой ночи. Первые разы было совсем невыносимо, потом, со временем, стало немного легче. Элиэн пыталась расслабиться, но не могла: мышцы упорно сжимались, сопротивляясь вторжению. И он вновь и вновь разрывал ее до крови, чтобы утром она сквозь слезы втирала мазь в истерзанное лоно.
Жизнь Элиэн разделилась на ночь, когда она боролась с болью и страхом, и день, когда она боролась с пренебрежением и неприятием. И каждая эта борьба отнимала все ее силы. Но все же Элиэн шла вперед. Все свободное время она проводила за изучением книг либо разговорами с библиотекарем. Постепенно это стало приносить плоды: она иногда понимала, что говорят слуги, хоть и не могла ничего сказать сама. Как только рухнул языковой барьер, ей стало легче. Чего было не отнять у Элиэн, так это старательности: уже через месяц она могла, пусть и с трудом, сама читать книги. Чужая история и традиции восставали со страниц древних томов. Она многое узнала и из бесед с Гырызтаргом: тот оказался ворчливым, но достаточно добродушным стариком (хоть и гоблин, и вообще темный). Главное было найти к нему подход. Элиэн нашла. С каждым днем она чувствовала, что продвигается вперед. Как только у нее появилась надежда сказать и быть понятой, это придало ей сил. И хоть ночи до сих поры были для нее отдельным, ее личным кошмаром, она начала подниматься. И даже нашла маленький кусочек счастья — в прямом смысле этого слова: она обнаружила выход в сад. Он прятался в хитросплетении коридоров в самом незаметном месте. Это была небольшая дверь с чугунной ручкой, повернув которую, Элиэн оказалась среди зеленых зарослей. Здесь не было слуг и придворных, не было косых взглядов и липких шепотков, лишь одинокий садовник и его маленькое живое царство. Знакомство с Жерисом подарило Элиэн второго приятного собеседника. У них оказался не только общий интерес, но и язык: на удивление садовник знал человеческий намного лучше, чем библиотекарь.
— Моя мать была дриадой, — объяснил он, копаясь в земле. — Ее продали в рабство пустынники, привезли в Империю. Отец выкупил ее и, вернувшись в столицу, женился. Они были счастливы здесь и до своей смерти ухаживали за императорским садом. Теперь это делаю я.
Элиэн он нравился, потому что был едва ли не единственным, кто относился к ней с теплотой. Возможно, сыграла роль кровь дриад, которая хоть и не могла проявиться в оборотне (у этой расы не рождались полукровки), но все равно давала о себе знать, а может, и не все темные были злом. Элиэн не стала гадать, лишь наслаждалась моментами покоя, которые дарил ей сад и его попечитель. Они много беседовали и много молчали: Жерис постоянно трудился на этом небольшом клочке земли, а светлая эльфийка сидела на скамейке среди зарослей гортензии и читала. Конечно, день их знакомства был не таким мирным. Оборотень знатно испугался незваной гости, к тому же он был сильно расстроен, а Элиэн внутренне еще продолжала бояться всего в этом замке, но истинная тревога садовника о своем детище покорила ее. Единственное, что она сразу у него спросила прежде, чем помочь, это:
— Здесь есть белые розы?
— Нет, они не прижились, — с немалым удивлением ответил оборотень и все же догадался представиться: — Я Жерис, ваше величество.
Титул резанул слух, но Элиэн не придала этому значение: для себя она все также оставалась принцессой, не чувствуя смены статуса. Кажется, ее никто и в замке не воспринимал, как супругу Императора.
— Вы расстроены что-то случилось? — заботливо поинтересовалась Элиэн: если бы Жерис повел себя, как все остальные слуги — высокомерно и нагло, — она бы и его попыталась осадить, но на вежливость она привыкла отвечать вежливостью. Это было разумнее.
— Ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания, ваше величество, — слегка поклонился старый оборотень, опираясь на лопату. Это был не такой высокий, как дроу (тех ниже двух метров Элиэн не видела), и достаточно худой мужчина со светло-каштановыми волосами, уже прореженными сединой. Лицо его, на котором сверкали огнем жизни желтые глаза, покрывали морщины. И хоть принцесса никогда раньше не видела оборотней (их считали прислужниками Тьмы, пусть и не такими ярыми, как темных эльфов), но Жерис ей понравился, поэтому она не прочь была ему помочь — к общению с растениями у нее была предрасположенность, как у любого светлого эльфа. К тому же это позволило бы ей отвлечься и хоть ненадолго почувствовать себя живой.
— Я с радостью помогу саду, — с улыбкой ответила она, окидывая взглядом заросли: здесь не пролегали прямые дорожки и чинные клумбы, зато все выглядело естественно. И ухоженно. Элиэн вновь улыбнулась, чувствуя, что на мгновение вернулась домой. Она не заметила, каким завороженным взглядом смотрел оборотень на милую эльфийку. Таких, как она, в Темной Империи никогда не видели.
— Один из кустов захворал. Сорняков нету, кротов еще с прошлой весны было не видать. Я бы подумал, что кто травит — мальчишки этим частенько балуются, — но у меня с этим строго, я их всех отвадил, — подробно отчитался Жерис, поглядывая на Элиэн.
— Покажи.
— Как прикажите, ваше величество, — сказано было с теплотой, но едва ли с уважением. Впрочем, по сравнению с обращением темных эльфиек-служанок, это было весьма и весьма терпимо.
Садовник провел Элиэн вглубь сада. Что тут только не росло! Больше половины здешних растений не узнала даже светлая эльфийка, дитя Рассветного Леса. Деревьев было немного — они, в основном, росли у крепостной стены, — а вот кусты заполнили почти все пространство. Некоторые из них по густоте и высоте могли соревноваться со своими старшими братьями. Проходя мимо них, садовник постоянно останавливался, чтобы рассказать про какой-нибудь редкий куст — разновидность гортензии, — или похвастаться тем, какой могучей выросла лапчатка. В Элиэн он нашел благодарную слушательницу, и, если бы умирающий кустарник располагался чуть дальше, то они не дошли бы до него и к ночи.
— Вот, — с самым горестным видом, словно хоронил родное дитя, произнес Жерис. Перед ними из мягкой рыхлой почвы рос высокий куст. Таких Элиэн не встречала, но любому было понятно, что растение гибнет: листья его пожелтели и отвалились, ветки иссохли, и лишь корни выглядели здоровым. Элиэн шагнула к кусту и опустилась на колени, прикрывая глаза и касаясь левой ладонью шершавой поверхности. Ветки под ее пальцами задрожали, передавая светлой эльфийке свою боль. Ладонь скользнула ниже, к основанию куста. Пальцы зарылись в мягкую, чуть сырую землю. Жерис, как заколдованный, наблюдал за фигурой супруги Императора, которую окружало едва заметное сияние. Оно проникало сквозь темную землю вглубь корней, ища источник боли. Тонкие пальчики Элиэн коснулись холодного металла, и она тут же выдернула руку.
— Все, — провозгласила принцесса, отряхивая перепачканный в земле подол. — В скором времени куст оживет. Никогда не видела такого прекрасного создания, что это?
Обрадованный садовник тут же принялся благодарить и попутно рассказывать Элиэн про редкий сорт насмешника — очень интересный вид кустов, который разводили на юге Темной Империи. А она улыбалась, кивала и внимательно слушала, незаметно сжимая в левой ладони маленькую металлическую подвеску, которая оставалась холодной даже рядом с теплой плотью живого существа. Позже, в своих покоях, Элиэн внимательно рассмотрела найденную безделушку, но, так и не заметив в ней ничего подозрительного, убрала в ящик стола в собственном кабинете, в котором теперь просиживала часами, разбирая строки в книгах. Это и беседы с садовником и библиотекарем стали ее единственными лучиками света в царстве Тьмы. Слуги продолжали все также косо посматривать на нее и мелко мстить. Элиэн все же выросла в королевском дворце и прекрасно видела, что ее просто-напросто травят. Причину понять легко — она светлая, чужачка и враг, — а вот как с этим бороться? Элиэн пришлось напомнить себе, что она вообще-то их госпожа, а они — слуги. Наверное, ей бы не хватило смелости идти против целого замка, но собственное ночное бессилие, когда ее втаптывали в грязь, издевались и унижали — когда она готова была перерезать себе глотку, только бы не смотреть утром в свое отражение, — оно придало ей решимости. Она стала огрызаться. Знаний языка для полноценной беседы ей не хватало, но она уже постепенно приглядывалась к слугам. Те жили в своем мире, в своей иерархии. Это были существа с сердцами, душами и историями. Сначала Элиэн было тяжело думать так о громадных орчихах и чернокожих дроу, однако постепенно она стала привыкать к виду и манерам, к их языку. Ей пришлось. Она бы, может, и хотела ненавидеть и бояться темных, но у нее просто не было такого права: либо принять как данность, что теперь она живет среди созданий Тьмы, либо утонуть в этом море интриг и злобы. Второй вариант — поражение — она даже не рассматривала, поэтому заставила себя начать общаться с темными, смотреть на них, как на любых других созданий, а не как на врагов. Что поделать, хоть война Света закончилась восемьсот лет назад и с тех пор Темная Империя не тревожила земли светлых, однако неприязнь, а зачастую страх и ненависть остались жить в сердцах давних противников, передаваясь с кровью и грудным молоком последующим поколениям.
Пообещав себе, что муж ее не сломает, Элиэн слезла с подоконника и отправилась в ванную — согреваться и стирать с себя следы очередного насилия.
На следующее утро она уверенной, пусть и немного нетвердой походкой вышла из покоев в поисках слуг. Пора было что-то делать. Те девушки-дроу, высокие и какие-то хищные темные эльфийки, не были довольны ее приказу — даже попытались изобразить непонимание, но весьма понятный жест, указывающий на ее покои, был знаком всем. В отличие от разных языков. В итоге служанки убрались и даже (не без пинка Элиэн) принесли еду: как и всегда, недожаренную или пережаренную. То ли вкусы в Темной Империи сильно отличались от всего другого мира, то ли светлую эльфийку банально травили. Оставив этот вопрос на потом, Элиэн с час пыталась объяснить дроу, что ей нужна библиотека. По-видимому, служанки все же поняли, что она от них хочет, после продолжительного похлопывания по книге и перелистывания страниц. Или им порядком надоело выслушивать свою новую хозяйку. В общем, одна из дроу отвела-таки Элиэн в библиотеку, оставив принцессу один на один с бесчисленными рядами книжных полок. Впрочем, в одиночестве она пробыла недолго: через минуту к ней навстречу вышел мрачный гоблин. Это было невысокое, по пояс Элиэн, зеленомордое существо с большими, как у летучей мыши ушами и длинным горбатым носом. Он тоже не был рад светлой эльфийке и принялся ругаться — это можно было легко понять по его интонации.
Решительно шагнув вперед (и стараясь не обращать внимания на ноющую боль внизу живота и не вспоминать, как она появилась), Элиэн произнесла на человеческом:
— Рада вас видеть здесь. Мне так нужна помощь, боюсь, только вы знаете, что делать.
Гоблин, явно не ожидавший чего-то вразумительного от нее, остановился и замолчал, даже перестал размахивать руками. Элиэн лишь мысленно понадеялась, что не ошиблась: кто, если не библиотекарь, может знать язык людей. Он должен был ее понять. Библиотекари всегда знают больше всех остальных.
И надежды Элиэн сбылись. Гоблин кивнул, задумчиво потирая зеленый подбородок:
— Чем могу помочь… ваше величество? — поинтересовался он на ломанном человеческом.
— Мне нужно выучить язык темных эльфов. Кто, если не вы, знаете лучший способ? — Элиэн многозначительно посмотрела на ряды книжных полок. В ее глазах было настоящее восхищение: она с детства любила книги, они позволяли проживать не одну, а тысячи жизней. Библиотека замка Мелады поражала воображение. Элиэн вспоминала Листерэль: в ее родном дворце хранились книги со времен Раскола и даже периода до него, и библиотека Темной Империи могла по размерам посоперничать с Рассветным Лесом. А ведь она существует меньше тысячелетия.
Видимо, заметив неприкрытое восхищение Элиэн, гоблин уже спокойнее, с нотками гордости заметил:
— Здесь хранится более сотни тысяч книг. Император самолично пополняет библиотеку.
Напоминание о темном вновь заставило Элиэн окунуться в холодный омут боли. К счастью, сейчас библиотекарю уже не нужен был собеседник. Он принялся распинаться:
— Столько книг! Я каждую знаю, каждую в руках столько раз держал, а они приходят и заявляют, что сами все знают. Знают они! Не нужен им библиотекарь! Вот уйду на заслуженный покой, а они пусть разгребают все здесь!..
Гоблин распалялся все больше и больше, даже кулаком пригрозил невидимым "им". Речь его, и без того не совсем понятная, от излишней эмоциональности и вовсе стала неразличима. Элиэн, поняв, что стоять она больше не в состоянии, присела на кушетку и мило поинтересовалась, прервав бесконечный поток возмущений:
— Но вы же не оставите эту сокровищницу? Ох, прошу меня простить, я же даже не узнала ваше имя.
— Гырызтарг, — представился гоблин, почему-то неожиданно смутившись от такого обращения.
— Очень приятно, — заверила его Элиэн, не дав вставить и слова. — Так что вы мне посоветуете? Признаться, я так рада найти достойного собеседника. Вы столько всего знаете.
— Да, — крякнул Гырызтарг и плюхнулся в кресло, которое для его роста было явно великовато, и тут же подскочил: — Чаю хотите?
Элиэн доброжелательно улыбнулась, заставив гоблина смутиться еще больше.
— Не откажусь.
Из библиотеки она ушла только через четыре часа, узнав все подробности жизни достопочтенного Гырызтарга и унеся стопку книг, изучением которых занималась до самого вечера. Она усиленно старалась не думать о том, что ждет ее ночью. В их мире бытовало мнение, что Глубины, где живут демоны, полны огня и любое существо испытывает там невообразимые муки. Сейчас Элиэн казалось, что именно в Глубины она опускается каждую ночь. Темный приходил, когда солнце окончательно опускалось за горизонт, и уходил лишь перед рассветом, превращая эти несколько часов в непрекращающуюся пытку. Он брал ее сзади, словно животное, никогда не был ласков, не проронил ни слова, но всегда вбивался в нее со всей силой, словно хотел причинить ей еще бо?льшую боль. Боль, боль, боль — она стала спутницей каждой ночи. Первые разы было совсем невыносимо, потом, со временем, стало немного легче. Элиэн пыталась расслабиться, но не могла: мышцы упорно сжимались, сопротивляясь вторжению. И он вновь и вновь разрывал ее до крови, чтобы утром она сквозь слезы втирала мазь в истерзанное лоно.
Жизнь Элиэн разделилась на ночь, когда она боролась с болью и страхом, и день, когда она боролась с пренебрежением и неприятием. И каждая эта борьба отнимала все ее силы. Но все же Элиэн шла вперед. Все свободное время она проводила за изучением книг либо разговорами с библиотекарем. Постепенно это стало приносить плоды: она иногда понимала, что говорят слуги, хоть и не могла ничего сказать сама. Как только рухнул языковой барьер, ей стало легче. Чего было не отнять у Элиэн, так это старательности: уже через месяц она могла, пусть и с трудом, сама читать книги. Чужая история и традиции восставали со страниц древних томов. Она многое узнала и из бесед с Гырызтаргом: тот оказался ворчливым, но достаточно добродушным стариком (хоть и гоблин, и вообще темный). Главное было найти к нему подход. Элиэн нашла. С каждым днем она чувствовала, что продвигается вперед. Как только у нее появилась надежда сказать и быть понятой, это придало ей сил. И хоть ночи до сих поры были для нее отдельным, ее личным кошмаром, она начала подниматься. И даже нашла маленький кусочек счастья — в прямом смысле этого слова: она обнаружила выход в сад. Он прятался в хитросплетении коридоров в самом незаметном месте. Это была небольшая дверь с чугунной ручкой, повернув которую, Элиэн оказалась среди зеленых зарослей. Здесь не было слуг и придворных, не было косых взглядов и липких шепотков, лишь одинокий садовник и его маленькое живое царство. Знакомство с Жерисом подарило Элиэн второго приятного собеседника. У них оказался не только общий интерес, но и язык: на удивление садовник знал человеческий намного лучше, чем библиотекарь.
— Моя мать была дриадой, — объяснил он, копаясь в земле. — Ее продали в рабство пустынники, привезли в Империю. Отец выкупил ее и, вернувшись в столицу, женился. Они были счастливы здесь и до своей смерти ухаживали за императорским садом. Теперь это делаю я.
Элиэн он нравился, потому что был едва ли не единственным, кто относился к ней с теплотой. Возможно, сыграла роль кровь дриад, которая хоть и не могла проявиться в оборотне (у этой расы не рождались полукровки), но все равно давала о себе знать, а может, и не все темные были злом. Элиэн не стала гадать, лишь наслаждалась моментами покоя, которые дарил ей сад и его попечитель. Они много беседовали и много молчали: Жерис постоянно трудился на этом небольшом клочке земли, а светлая эльфийка сидела на скамейке среди зарослей гортензии и читала. Конечно, день их знакомства был не таким мирным. Оборотень знатно испугался незваной гости, к тому же он был сильно расстроен, а Элиэн внутренне еще продолжала бояться всего в этом замке, но истинная тревога садовника о своем детище покорила ее. Единственное, что она сразу у него спросила прежде, чем помочь, это:
— Здесь есть белые розы?
— Нет, они не прижились, — с немалым удивлением ответил оборотень и все же догадался представиться: — Я Жерис, ваше величество.
Титул резанул слух, но Элиэн не придала этому значение: для себя она все также оставалась принцессой, не чувствуя смены статуса. Кажется, ее никто и в замке не воспринимал, как супругу Императора.
— Вы расстроены что-то случилось? — заботливо поинтересовалась Элиэн: если бы Жерис повел себя, как все остальные слуги — высокомерно и нагло, — она бы и его попыталась осадить, но на вежливость она привыкла отвечать вежливостью. Это было разумнее.
— Ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания, ваше величество, — слегка поклонился старый оборотень, опираясь на лопату. Это был не такой высокий, как дроу (тех ниже двух метров Элиэн не видела), и достаточно худой мужчина со светло-каштановыми волосами, уже прореженными сединой. Лицо его, на котором сверкали огнем жизни желтые глаза, покрывали морщины. И хоть принцесса никогда раньше не видела оборотней (их считали прислужниками Тьмы, пусть и не такими ярыми, как темных эльфов), но Жерис ей понравился, поэтому она не прочь была ему помочь — к общению с растениями у нее была предрасположенность, как у любого светлого эльфа. К тому же это позволило бы ей отвлечься и хоть ненадолго почувствовать себя живой.
— Я с радостью помогу саду, — с улыбкой ответила она, окидывая взглядом заросли: здесь не пролегали прямые дорожки и чинные клумбы, зато все выглядело естественно. И ухоженно. Элиэн вновь улыбнулась, чувствуя, что на мгновение вернулась домой. Она не заметила, каким завороженным взглядом смотрел оборотень на милую эльфийку. Таких, как она, в Темной Империи никогда не видели.
— Один из кустов захворал. Сорняков нету, кротов еще с прошлой весны было не видать. Я бы подумал, что кто травит — мальчишки этим частенько балуются, — но у меня с этим строго, я их всех отвадил, — подробно отчитался Жерис, поглядывая на Элиэн.
— Покажи.
— Как прикажите, ваше величество, — сказано было с теплотой, но едва ли с уважением. Впрочем, по сравнению с обращением темных эльфиек-служанок, это было весьма и весьма терпимо.
Садовник провел Элиэн вглубь сада. Что тут только не росло! Больше половины здешних растений не узнала даже светлая эльфийка, дитя Рассветного Леса. Деревьев было немного — они, в основном, росли у крепостной стены, — а вот кусты заполнили почти все пространство. Некоторые из них по густоте и высоте могли соревноваться со своими старшими братьями. Проходя мимо них, садовник постоянно останавливался, чтобы рассказать про какой-нибудь редкий куст — разновидность гортензии, — или похвастаться тем, какой могучей выросла лапчатка. В Элиэн он нашел благодарную слушательницу, и, если бы умирающий кустарник располагался чуть дальше, то они не дошли бы до него и к ночи.
— Вот, — с самым горестным видом, словно хоронил родное дитя, произнес Жерис. Перед ними из мягкой рыхлой почвы рос высокий куст. Таких Элиэн не встречала, но любому было понятно, что растение гибнет: листья его пожелтели и отвалились, ветки иссохли, и лишь корни выглядели здоровым. Элиэн шагнула к кусту и опустилась на колени, прикрывая глаза и касаясь левой ладонью шершавой поверхности. Ветки под ее пальцами задрожали, передавая светлой эльфийке свою боль. Ладонь скользнула ниже, к основанию куста. Пальцы зарылись в мягкую, чуть сырую землю. Жерис, как заколдованный, наблюдал за фигурой супруги Императора, которую окружало едва заметное сияние. Оно проникало сквозь темную землю вглубь корней, ища источник боли. Тонкие пальчики Элиэн коснулись холодного металла, и она тут же выдернула руку.
— Все, — провозгласила принцесса, отряхивая перепачканный в земле подол. — В скором времени куст оживет. Никогда не видела такого прекрасного создания, что это?
Обрадованный садовник тут же принялся благодарить и попутно рассказывать Элиэн про редкий сорт насмешника — очень интересный вид кустов, который разводили на юге Темной Империи. А она улыбалась, кивала и внимательно слушала, незаметно сжимая в левой ладони маленькую металлическую подвеску, которая оставалась холодной даже рядом с теплой плотью живого существа. Позже, в своих покоях, Элиэн внимательно рассмотрела найденную безделушку, но, так и не заметив в ней ничего подозрительного, убрала в ящик стола в собственном кабинете, в котором теперь просиживала часами, разбирая строки в книгах. Это и беседы с садовником и библиотекарем стали ее единственными лучиками света в царстве Тьмы. Слуги продолжали все также косо посматривать на нее и мелко мстить. Элиэн все же выросла в королевском дворце и прекрасно видела, что ее просто-напросто травят. Причину понять легко — она светлая, чужачка и враг, — а вот как с этим бороться? Элиэн пришлось напомнить себе, что она вообще-то их госпожа, а они — слуги. Наверное, ей бы не хватило смелости идти против целого замка, но собственное ночное бессилие, когда ее втаптывали в грязь, издевались и унижали — когда она готова была перерезать себе глотку, только бы не смотреть утром в свое отражение, — оно придало ей решимости. Она стала огрызаться. Знаний языка для полноценной беседы ей не хватало, но она уже постепенно приглядывалась к слугам. Те жили в своем мире, в своей иерархии. Это были существа с сердцами, душами и историями. Сначала Элиэн было тяжело думать так о громадных орчихах и чернокожих дроу, однако постепенно она стала привыкать к виду и манерам, к их языку. Ей пришлось. Она бы, может, и хотела ненавидеть и бояться темных, но у нее просто не было такого права: либо принять как данность, что теперь она живет среди созданий Тьмы, либо утонуть в этом море интриг и злобы. Второй вариант — поражение — она даже не рассматривала, поэтому заставила себя начать общаться с темными, смотреть на них, как на любых других созданий, а не как на врагов. Что поделать, хоть война Света закончилась восемьсот лет назад и с тех пор Темная Империя не тревожила земли светлых, однако неприязнь, а зачастую страх и ненависть остались жить в сердцах давних противников, передаваясь с кровью и грудным молоком последующим поколениям.
