— Не доверяешь? — грустно поинтересовалась она.
— Эда, я мужчина…
— То есть мне тебе можно доверять все свои тайны, глупые мысли и страхи, а тебе мне — нет?
— Ты женщина, — вздохнул он — как же она его утомила! Бедняжка!
— Велон, ты мой муж, и ты так же можешь доверять мне, как я тебе. Я тебя люблю, понимаешь, — прошептала она в пепельные губы. — Такого, какой ты есть. Настоящего. А не стойкого ледяного принца. Такого Велона я не любила.
Он опять вздохнул — ужасно утомила!
— Я всего лишь пытаюсь понять, о чем ты думаешь, — признался он, при этом выражение лица было таким, словно его заставили слушать проповеди паладинов в Храме Света.
— Ты можешь спросить у меня.
— Ты сама не знаешь, — огрызнулся он. Ей хватило ума и такта промолчать. — Я жду, когда ты меня разлюбишь.
Прозвучало так глупо, но она чувствовала, что для него это важно.
— Я не хочу… Я люблю тебя, — все же позволила себе удивиться Эда, и ее растерянный тон, кажется, убедил Велона, рассеяв все сомнения. Он самодовольно усмехнулся и подхватил ее на руки.
— Поставь меня на место!
— Нет, хес'си, сейчас у нас есть более важные дела, чем перебирание твоей кружевной коллекции, — отрезал он, опуская ее на кровать. Его руки уже были там, где им не место, но спустя несколько секунд и движений сопротивление Эды ослабло, а потом и вовсе прекратилось. Муж был настроен доказать ей, что она не зря его любит. Очень любит.
Джетта помнила Одер светлым, грустным, печальным, но сейчас он казался ей тревожным. Стая дичает с вожака — все шло из их дома. Последние четыре года были мирными. Вроде бы.
— Она мне не нравится, — проронила мать, и Джетта не стесняясь закатила глаза: сколько лет она твердила об этом!
— Надо же, — хмыкнула эльфийка. — И что же произошло, что ты разочаровалась в Марэй?
— Я не разочаровалась, — сверкнула глазами Вилеша, — совсем наоборот, я восхищена ею. Эта дрянь настроила против меня моего же сына.
— Если Цериан такой ведомый дурак, то неудивительно, что не ты одна это заметила.
— Джетта! Я твоя мать, не смей мне хамить!
— Ой, прости, забыла, что тебе нельзя слышать правду, — жестко рассмеялась Джетта. — Так зачем ты меня позвала? Решила поделиться своими коварными планами по свержению Темного Императора?
— Тебе стоило бы держать язык за зубами, — тихо посоветовала Вилеша, даже не поднимаясь с кресла. Она восседала в нем, как настоящая Императрица, и обстановка ее кабинета была под стать позе. В принципе, покои матери отличались мрачностью, чопорностью и каким-то удивительным холодом, словно не у знатной леди сидишь, а в сырой темнице. Видимо, аура Вилеши так действовала — мама все вокруг себя отравляла.
— Если ты перестанешь оскорблять меня и закроешь рот, то я отвечу на твой вопрос, — процедила она.
— Благодарю, — кисло отозвалась Джетта, падая в простенькое креслице напротив. В таком сразу чувствуешь себя жалко — если, конечно, привык обращать внимание на внешний вид. Джетта таким не страдала, поэтому продолжила взирать на мать с самым наглым выражением лица.
— Твои насмешки над моими планами по завоеванию власти весьма глупы. Ты даже не представляешь, сколько сил и ресурсов у меня. Мой брат и не догадывается о разветвленной сети шпионов по всей Империи — они служат только мне.
— Что-то не очень-то они помогли тебе на Мерейской Косе, — недоверчиво хмыкнула Джетта, закидывая ногу на ногу. — Да и сомневаюсь я, что твои подопечные лучше Теней.
— Однако те самые Тени так и не нашли моих агентов.
— А толку? Что могут твои шпионы? Если они есть, конечно, — напомнила эльфийка, мысленно досадуя на мать: лучше бы вместо планов по убийству собственного брата присмотрелась к Марэй. Эта змеюка уже давно обвилась вокруг Цериана и готовилась выпустить клыки. — Насколько я помню, семья Темного Императора год от года лишь растет. Такими темпами ты станешь правительницей только тысячелетий через пять — и то, после Второго Великого Нашествия, который и прибьет всю дядину семейку.
— Ты, как всегда, глупа, — постановила Вилеша.
— Хоть что-то постоянное есть в этом мире. Так о чем…
— Мама? — в кабинет ворвался Цериан. Судя по его обеспокоенному лицу, в Одере явно что-то произошло. Или Марэй все же доела остатки его мозга.
— Что случилось? — все внимание матери тут же перешло к сыну.
— Я хотел бы поговорит с тобой. Срочно. И наедине, — добавил мужчина, многозначительно поглядывая на Джетту.
Та усмехнулась:
— Да пожалуйста!
Говорить с матерью ей не хотелось — у той на уме одна власть, — поэтому она с легкой душой покинула ее кабинет, а затем и поместье — чтобы наверняка.
Улица вниз, к Одеру, была пуста, и Джетта могла позволить себе не изображать вежливое приветствие. У самого города она свернула в чащу, не заходя в кварталы. Однако желание уединиться не сбылось — на одной из тропок ее ждал Шарот.
— Женщины в Одере закончились, и ты пошел искать себе дриаду? Они здесь не водятся, озабоченный, — съязвила Джетта, подходя.
Однако Шарот впервые не ответил на остроту — он был совершенно серьезен, когда встал с поваленного дерева и, преградив ей дорогу, предложил:
— Идем со мной. Хорошо ночью поработаешь — сохранишь жизнь себе. А может, даже дашь возможность отработать жизнь своей матери.
— Катись в Глубины! — Джетта грязно выругалась. Мало какой мужчина остался бы равнодушен при обвинении его в любовных отношениях с демонами, но Шарот продолжал смотреть злым и одновременно довольным взглядом.
Развернувшись, Джетта направилась прочь.
— Не забудь мое предложение! — крикнул он вслед. — Оно скоро тебе пригодится!
Она могла бы сказать, что у "кузена" не все в порядке с головой, но интуиция подсказывала, что случилось что-то страшное. Не собираясь рисковать, она бросилась обратно домой. Дорога от Одера до поместья все так же была пуста… так казалось. Но когда от ворот дома отделилось две точки, переросшие во всадников на лошадях, Джетта остановилась как вкопанная. Она была дроу, а не оборотнем, животная половина в ней отсутствовала, но сейчас ей казалось, что внутри нее тревожно ревет медведь. Не медля, она свернула в лес, ушла так глубоко, чтобы ее не было видно с дороги, и направилась в Одер. Там жило несколько семей, явно поддерживающих мать с Церианом. Однако она не успела добраться даже до ближайших домов, как шум сзади заставил ее обернуться. Сквозь верхушки сосен плохо видно было, что творится в огромном поместье лорда Бурошкура, но столб дыма, поднимающийся в небо, заметил бы и слепой.
— Па-а-а-па! Па-а-п-па! Па-а-а-па! Па-а-па! Па-а-а-па!
— Да сколько можно орать? — завопил от отчаяния Веррсон, подхватывая на руки свое пятилетнее чадо. — Виэн, я тут, все, хватит.
— Не-е то-о-от па-а-а-па! Па-а-а-а-па! — завелся по новой маленький принц.
— О демоны, — пробормотал Велиот, появляясь из кабинета, но тоже оказался "не тем папой".
— Вэйла, стоять! Ты куда в таком виде?
— На прогулку! — отрезала девушка, поправляя новое, подаренное ко дню рождения платье насыщенно лилового цвета. Но главным поводом для возмущения в наряде дочери стал не оттенок, не стиль, не короткий рукав и даже не разрез на подоле, а декольте. Вэйла, как и всякая темная эльфийка, обладала вполне приличной фигурой и показаться ей было что.
— Ты никуда не пойдешь в этом! — поддержал братьев Винетт. При его появлении Виэн наконец затих, смирившись с тем, что все папы рядом.
— Пойду! Мне двадцать!
— Через два дня!
— Ну и что? Тираны и деспоты! — Вэйла накинула на плечи плащ и решительно направилась к двери. По пути она мстительно бросила Виэну: — Нытик.
Только что успокоившийся мальчик тут же разревелся.
— Па-а-а-па! Па-а-п-па! Па-а-а-па!
— Вэйла! — завопили несчастные отцы, но дочь уже не слышала их. Она, весело насвистывая, сбежала по лестнице вниз и в холле встретила Эду.
— Вы приехали! — обрадовалась девушка, обнимая тетю. — Так долго! Мы ждали вас на прошлой неделе!
— Велон мешал собираться, — односложно ответила Эда, улыбаясь и осматривая подросшую племянницу. — Красивое платье, подарок бабушки?
— Ага. — Вэйла крутанулась. — А вот смотри, какой кулончик. С алмазом, — она указала на единственное (кроме самой груди) украшение ее "возмутительного" декольте.
— Красивый. А даритель какой? — с намеком поинтересовалась Эда, и обе эльфийки рассмеялись.
— Неплохой, но я еще не оценила его по достоинству.
— Что ж, удачи в оценке. Надеюсь, он не разочарует ее высочество.
Леди Шелар'рис обменялись хитрыми улыбками и расстались довольные друг другом. Вэйла отправилась к любовнику, а Эда — в покои Велона. Мама вышколила слуг до такой степени, что когда принцесса приказала перенести ее вещи к мужу, те даже не переглянулись между собой. А вот в семье наверняка будут обсуждать… Эда едва заметно улыбнулась и отправилась спать.
По вечернему замку продолжали раздаваться вопли:
— Па-а-па!
Они прекратились только к полуночи, когда из торговой палаты вернулась Лисари и высказала всем четверым мальчикам свое веское мнение. Так что обитатели замка смогли-таки поспать этой ночью, и на следующем совместном обеде были полны сил.
— …остались, конечно, еще дела, но их можно решить на расстоянии… — распевался соловьем перед отцом Велон, пока Эда обсуждала с Лисари, Вэйлой и мамой веяния моды и рассказывала о быте в недостроенном городе.
— Тяжело было? — подкинул вопрос Вадерион. Близнецы периодически участвовали в разговоре, но все больше, как и Вэйзар с Шильэт, слушали старшего брата.
— Нет, вполне терпимо без твоих нотаций, — с мерзкой улыбочкой ответил Велон.
Отец хмыкнул и (вот сволочь!) обратился к дочери:
— Эда?
Та, увлеченная своей беседой, рассеяно произнесла:
— Да? Что?
— Тяжело было? Работы много ведь.
— Да, нелегко, — согласилась Эда. — Постоянно какие-то срывы, проблемы, весь день с Велоном мотались, с рассвета и до поздней ночи. Зато быстро управились, неплохой ведь результат для пяти лет — почти достроенный город. Я…
— Эда, — прошипел Велон, многозначительно косясь на супругу. Разве что подмигивать не стал!
— Что? — удивилась она, не понимая, почему мужчины едва сдерживают ухмылки, а муж прямо пылает гневом.
— Я только что сказал отцу, что у меня почти не было работы, — процедил Велон. — Ты могла ответить что-то другое?!
— А ты не мог предупредить, что нужно будет врать? — с иронией поинтересовалась Эда. — Не расстраивайся. Хочешь, я скажу, что тебе было легко, а мне нет?
— Еще чего! Чтобы меня отец прибил тут же?! И так сейчас будет отчитывать, что я заставлял тебя мне помогать.
— Я сама вызвалась, — возмутилась Эда.
— Ты не понимаешь, — отрезал он. — Ты женщина и твое место дома у очага.
— Я сама решу, где мое место! Я не собиралась сидеть сложа руки, пока ты там работал, как десяток рабов на плантации.
В этот момент Вадерион не удержался и все же усмехнулся, за что получил от сына выразительный и донельзя злой взгляд.
— Не трудился? — язвительно поинтересовался Император.
— Я привык служить на благо Империи, — процедил Велон. Удивительно, как яд изо рта не потек.
Принц демонстративно отвернулся и начал общаться с Эдой. Постепенно беседы менялись и меняли своих участников. Близнецы ругались с Вэйлой, ту защищала Лисари. Шильэт подшучивала над Вэйзаром. Мама с папой ели молча и почти не доставали никого своим мнением. Велон же все свое внимание уделял Эде — уже давно не назло отцу. Его хес'си влекла к себе. Они говорили, кажется, обо всем на свете: делились новостями, которые успели узнать, обсуждали строительство, законы Империи, платья и погоду (последние две темы были тесно связаны и вызывали негодования у Велона, заботящегося о здоровье любимой). Он подливал ей вино, шептал на ухо глупости (или рассказывал о промахах братьев), целовал ручку и готов был разве что не лужицей растечься рядом с самой дорогой для себя женщиной. Эда отвечала ему не менее пылко, но все же более сдержанно: улыбалась, иногда даже краснела, как девчонка, и ласково гладила его по руке. Принц же был влюблен, любви своей не скрывал и наблюдать за ним было одно удовольствие — братья уже точили зубы и язык для острот. Но первым успел, естественно, Вадерион.
Когда Велон окончательно увлекся ушком жены, то ли целуя, то ли шепча непристойности (навряд ли он пересказывал ей Свод законов Темной Империи), отец язвительно заметил:
— Сколько можно лизаться?
За столом раздались сдавленные смешки. Велон — вот это необычно — не стал резко оборачиваться и прожигать дорогого родителя взглядом демона в гневе, а продолжил шептаться с Эдой. А вот кое-кто не смолчал и отреагировал.
— Вадерион, — укорила мужа Элиэн.
— Что? — невинно поинтересовался Темный Император. Получилось у него плохо. — Что? — В голосе прорезалось раздражение. Это было куда ближе Вадериону. — Элиэн, он постоянно так говорил про нас! Ему можно, а мне нельзя?
Взгляд мамы стоил тысячи слов.
— Вадерион, — вздохнула она, а потом повернулась к Эде, поймав ее понимающий взгляд. — Вот таким твой муж будет через пару сотен лет.
— Элиэн! Мама! — прозвучало хором. — Что не так?! Я не такой идиот, как папа!
Вадерион обернулся к сыну, глаза его полыхнули.
— А ну-ка повторил.
— Даже не собираюсь…
— Вадерион, мы же договаривались, — напомнила Элиэн после того, как старшего сына поучили манерам.
— Прости, не удержался, — совершенно неубедительно повинился Вадерион, пока Эда вытирала кровь с губы Велона. Тот морщился и ворчал:
— Я сам могу.
— Да-а, — протянула Шильэт, — мы видели, что вы там сами можете.
— Вот-вот, — поддержала Лисари, а Вэйла мерзко захихикала.
Принцы проигнорировали этот возмутительный выпад.
В гостиной у Велона сегодня было шумно — они с братьями и их женами собрались, чтобы повеселиться и отдохнуть. То есть напиться, конечно.
— Давай-давай, ешь, — подзуживал Вэйзар. Велиот морщился, но ел соленый апельсин.
— Гадость!
— Ты проиграл! Так, кто следующий?
— Давай в "Поцелуи", я уже обожрался.
— И это темные принцы!
— Вот да!
— Что вы недовольны вечно? Вот Эда молчит!
— Она хорошо воспитана, а мы — нет. И говорим правду в лицо, — ухмыльнулась Шильэт и щелкнула Вэйзара по носу. Тот громко запротестовал.
— Что за "Поцелуи"? — заинтересовалась Эда, самая трезвая из всех — она пила легкое южное вино, в котором специй было больше, чем самого вина.
— Смотри, смыл в том, что тебе надо рассказать про что-то — мы сами решаем, про что, — и если ты расскажешь правду, то можешь поцеловать любовника… Ох, ну то есть мужа. А если ты солгала, то пьешь, — объяснила Лисари.
— А как определите, что это правда?
— Обычно в "Поцелуи" играют уже навеселе, — хохотнул один из близнецов. — Сам себя выдашь. Так что рассказывать будем? В прошлый раз про секс было…
— Не, самый постыдный момент в вашей жизни! — выпалила Лисари, довольная собой. — Начинает Вэйзар.
— Почему? — возмутился тот.
— Потому что я так сказала, — рыкнула Шильэт.
— Ну хорошо… — Принц открыл очередную бутылку линийского и начал: — Когда я похитил… то есть спас Шильэт, я привез ее в замок, она меня била и замуж не хотела. Тогда я отвел ее к маме, долго расписывал ей, как я люблю Шильэт, а когда мама попросила представить их, я… Ааа… Я понял, что за все время знакомства не удосужился узнать имя Шильэт. Мне никогда не было стыдно, как в тот момент, когда я на глазах у мамы стал спрашивать Шильэт… — Вэйзар коротко рассмеялся.
— Эда, я мужчина…
— То есть мне тебе можно доверять все свои тайны, глупые мысли и страхи, а тебе мне — нет?
— Ты женщина, — вздохнул он — как же она его утомила! Бедняжка!
— Велон, ты мой муж, и ты так же можешь доверять мне, как я тебе. Я тебя люблю, понимаешь, — прошептала она в пепельные губы. — Такого, какой ты есть. Настоящего. А не стойкого ледяного принца. Такого Велона я не любила.
Он опять вздохнул — ужасно утомила!
— Я всего лишь пытаюсь понять, о чем ты думаешь, — признался он, при этом выражение лица было таким, словно его заставили слушать проповеди паладинов в Храме Света.
— Ты можешь спросить у меня.
— Ты сама не знаешь, — огрызнулся он. Ей хватило ума и такта промолчать. — Я жду, когда ты меня разлюбишь.
Прозвучало так глупо, но она чувствовала, что для него это важно.
— Я не хочу… Я люблю тебя, — все же позволила себе удивиться Эда, и ее растерянный тон, кажется, убедил Велона, рассеяв все сомнения. Он самодовольно усмехнулся и подхватил ее на руки.
— Поставь меня на место!
— Нет, хес'си, сейчас у нас есть более важные дела, чем перебирание твоей кружевной коллекции, — отрезал он, опуская ее на кровать. Его руки уже были там, где им не место, но спустя несколько секунд и движений сопротивление Эды ослабло, а потом и вовсе прекратилось. Муж был настроен доказать ей, что она не зря его любит. Очень любит.
***
Джетта помнила Одер светлым, грустным, печальным, но сейчас он казался ей тревожным. Стая дичает с вожака — все шло из их дома. Последние четыре года были мирными. Вроде бы.
— Она мне не нравится, — проронила мать, и Джетта не стесняясь закатила глаза: сколько лет она твердила об этом!
— Надо же, — хмыкнула эльфийка. — И что же произошло, что ты разочаровалась в Марэй?
— Я не разочаровалась, — сверкнула глазами Вилеша, — совсем наоборот, я восхищена ею. Эта дрянь настроила против меня моего же сына.
— Если Цериан такой ведомый дурак, то неудивительно, что не ты одна это заметила.
— Джетта! Я твоя мать, не смей мне хамить!
— Ой, прости, забыла, что тебе нельзя слышать правду, — жестко рассмеялась Джетта. — Так зачем ты меня позвала? Решила поделиться своими коварными планами по свержению Темного Императора?
— Тебе стоило бы держать язык за зубами, — тихо посоветовала Вилеша, даже не поднимаясь с кресла. Она восседала в нем, как настоящая Императрица, и обстановка ее кабинета была под стать позе. В принципе, покои матери отличались мрачностью, чопорностью и каким-то удивительным холодом, словно не у знатной леди сидишь, а в сырой темнице. Видимо, аура Вилеши так действовала — мама все вокруг себя отравляла.
— Если ты перестанешь оскорблять меня и закроешь рот, то я отвечу на твой вопрос, — процедила она.
— Благодарю, — кисло отозвалась Джетта, падая в простенькое креслице напротив. В таком сразу чувствуешь себя жалко — если, конечно, привык обращать внимание на внешний вид. Джетта таким не страдала, поэтому продолжила взирать на мать с самым наглым выражением лица.
— Твои насмешки над моими планами по завоеванию власти весьма глупы. Ты даже не представляешь, сколько сил и ресурсов у меня. Мой брат и не догадывается о разветвленной сети шпионов по всей Империи — они служат только мне.
— Что-то не очень-то они помогли тебе на Мерейской Косе, — недоверчиво хмыкнула Джетта, закидывая ногу на ногу. — Да и сомневаюсь я, что твои подопечные лучше Теней.
— Однако те самые Тени так и не нашли моих агентов.
— А толку? Что могут твои шпионы? Если они есть, конечно, — напомнила эльфийка, мысленно досадуя на мать: лучше бы вместо планов по убийству собственного брата присмотрелась к Марэй. Эта змеюка уже давно обвилась вокруг Цериана и готовилась выпустить клыки. — Насколько я помню, семья Темного Императора год от года лишь растет. Такими темпами ты станешь правительницей только тысячелетий через пять — и то, после Второго Великого Нашествия, который и прибьет всю дядину семейку.
— Ты, как всегда, глупа, — постановила Вилеша.
— Хоть что-то постоянное есть в этом мире. Так о чем…
— Мама? — в кабинет ворвался Цериан. Судя по его обеспокоенному лицу, в Одере явно что-то произошло. Или Марэй все же доела остатки его мозга.
— Что случилось? — все внимание матери тут же перешло к сыну.
— Я хотел бы поговорит с тобой. Срочно. И наедине, — добавил мужчина, многозначительно поглядывая на Джетту.
Та усмехнулась:
— Да пожалуйста!
Говорить с матерью ей не хотелось — у той на уме одна власть, — поэтому она с легкой душой покинула ее кабинет, а затем и поместье — чтобы наверняка.
Улица вниз, к Одеру, была пуста, и Джетта могла позволить себе не изображать вежливое приветствие. У самого города она свернула в чащу, не заходя в кварталы. Однако желание уединиться не сбылось — на одной из тропок ее ждал Шарот.
— Женщины в Одере закончились, и ты пошел искать себе дриаду? Они здесь не водятся, озабоченный, — съязвила Джетта, подходя.
Однако Шарот впервые не ответил на остроту — он был совершенно серьезен, когда встал с поваленного дерева и, преградив ей дорогу, предложил:
— Идем со мной. Хорошо ночью поработаешь — сохранишь жизнь себе. А может, даже дашь возможность отработать жизнь своей матери.
— Катись в Глубины! — Джетта грязно выругалась. Мало какой мужчина остался бы равнодушен при обвинении его в любовных отношениях с демонами, но Шарот продолжал смотреть злым и одновременно довольным взглядом.
Развернувшись, Джетта направилась прочь.
— Не забудь мое предложение! — крикнул он вслед. — Оно скоро тебе пригодится!
Она могла бы сказать, что у "кузена" не все в порядке с головой, но интуиция подсказывала, что случилось что-то страшное. Не собираясь рисковать, она бросилась обратно домой. Дорога от Одера до поместья все так же была пуста… так казалось. Но когда от ворот дома отделилось две точки, переросшие во всадников на лошадях, Джетта остановилась как вкопанная. Она была дроу, а не оборотнем, животная половина в ней отсутствовала, но сейчас ей казалось, что внутри нее тревожно ревет медведь. Не медля, она свернула в лес, ушла так глубоко, чтобы ее не было видно с дороги, и направилась в Одер. Там жило несколько семей, явно поддерживающих мать с Церианом. Однако она не успела добраться даже до ближайших домов, как шум сзади заставил ее обернуться. Сквозь верхушки сосен плохо видно было, что творится в огромном поместье лорда Бурошкура, но столб дыма, поднимающийся в небо, заметил бы и слепой.
***
— Па-а-а-па! Па-а-п-па! Па-а-а-па! Па-а-па! Па-а-а-па!
— Да сколько можно орать? — завопил от отчаяния Веррсон, подхватывая на руки свое пятилетнее чадо. — Виэн, я тут, все, хватит.
— Не-е то-о-от па-а-а-па! Па-а-а-а-па! — завелся по новой маленький принц.
— О демоны, — пробормотал Велиот, появляясь из кабинета, но тоже оказался "не тем папой".
— Вэйла, стоять! Ты куда в таком виде?
— На прогулку! — отрезала девушка, поправляя новое, подаренное ко дню рождения платье насыщенно лилового цвета. Но главным поводом для возмущения в наряде дочери стал не оттенок, не стиль, не короткий рукав и даже не разрез на подоле, а декольте. Вэйла, как и всякая темная эльфийка, обладала вполне приличной фигурой и показаться ей было что.
— Ты никуда не пойдешь в этом! — поддержал братьев Винетт. При его появлении Виэн наконец затих, смирившись с тем, что все папы рядом.
— Пойду! Мне двадцать!
— Через два дня!
— Ну и что? Тираны и деспоты! — Вэйла накинула на плечи плащ и решительно направилась к двери. По пути она мстительно бросила Виэну: — Нытик.
Только что успокоившийся мальчик тут же разревелся.
— Па-а-а-па! Па-а-п-па! Па-а-а-па!
— Вэйла! — завопили несчастные отцы, но дочь уже не слышала их. Она, весело насвистывая, сбежала по лестнице вниз и в холле встретила Эду.
— Вы приехали! — обрадовалась девушка, обнимая тетю. — Так долго! Мы ждали вас на прошлой неделе!
— Велон мешал собираться, — односложно ответила Эда, улыбаясь и осматривая подросшую племянницу. — Красивое платье, подарок бабушки?
— Ага. — Вэйла крутанулась. — А вот смотри, какой кулончик. С алмазом, — она указала на единственное (кроме самой груди) украшение ее "возмутительного" декольте.
— Красивый. А даритель какой? — с намеком поинтересовалась Эда, и обе эльфийки рассмеялись.
— Неплохой, но я еще не оценила его по достоинству.
— Что ж, удачи в оценке. Надеюсь, он не разочарует ее высочество.
Леди Шелар'рис обменялись хитрыми улыбками и расстались довольные друг другом. Вэйла отправилась к любовнику, а Эда — в покои Велона. Мама вышколила слуг до такой степени, что когда принцесса приказала перенести ее вещи к мужу, те даже не переглянулись между собой. А вот в семье наверняка будут обсуждать… Эда едва заметно улыбнулась и отправилась спать.
По вечернему замку продолжали раздаваться вопли:
— Па-а-па!
Они прекратились только к полуночи, когда из торговой палаты вернулась Лисари и высказала всем четверым мальчикам свое веское мнение. Так что обитатели замка смогли-таки поспать этой ночью, и на следующем совместном обеде были полны сил.
— …остались, конечно, еще дела, но их можно решить на расстоянии… — распевался соловьем перед отцом Велон, пока Эда обсуждала с Лисари, Вэйлой и мамой веяния моды и рассказывала о быте в недостроенном городе.
— Тяжело было? — подкинул вопрос Вадерион. Близнецы периодически участвовали в разговоре, но все больше, как и Вэйзар с Шильэт, слушали старшего брата.
— Нет, вполне терпимо без твоих нотаций, — с мерзкой улыбочкой ответил Велон.
Отец хмыкнул и (вот сволочь!) обратился к дочери:
— Эда?
Та, увлеченная своей беседой, рассеяно произнесла:
— Да? Что?
— Тяжело было? Работы много ведь.
— Да, нелегко, — согласилась Эда. — Постоянно какие-то срывы, проблемы, весь день с Велоном мотались, с рассвета и до поздней ночи. Зато быстро управились, неплохой ведь результат для пяти лет — почти достроенный город. Я…
— Эда, — прошипел Велон, многозначительно косясь на супругу. Разве что подмигивать не стал!
— Что? — удивилась она, не понимая, почему мужчины едва сдерживают ухмылки, а муж прямо пылает гневом.
— Я только что сказал отцу, что у меня почти не было работы, — процедил Велон. — Ты могла ответить что-то другое?!
— А ты не мог предупредить, что нужно будет врать? — с иронией поинтересовалась Эда. — Не расстраивайся. Хочешь, я скажу, что тебе было легко, а мне нет?
— Еще чего! Чтобы меня отец прибил тут же?! И так сейчас будет отчитывать, что я заставлял тебя мне помогать.
— Я сама вызвалась, — возмутилась Эда.
— Ты не понимаешь, — отрезал он. — Ты женщина и твое место дома у очага.
— Я сама решу, где мое место! Я не собиралась сидеть сложа руки, пока ты там работал, как десяток рабов на плантации.
В этот момент Вадерион не удержался и все же усмехнулся, за что получил от сына выразительный и донельзя злой взгляд.
— Не трудился? — язвительно поинтересовался Император.
— Я привык служить на благо Империи, — процедил Велон. Удивительно, как яд изо рта не потек.
Принц демонстративно отвернулся и начал общаться с Эдой. Постепенно беседы менялись и меняли своих участников. Близнецы ругались с Вэйлой, ту защищала Лисари. Шильэт подшучивала над Вэйзаром. Мама с папой ели молча и почти не доставали никого своим мнением. Велон же все свое внимание уделял Эде — уже давно не назло отцу. Его хес'си влекла к себе. Они говорили, кажется, обо всем на свете: делились новостями, которые успели узнать, обсуждали строительство, законы Империи, платья и погоду (последние две темы были тесно связаны и вызывали негодования у Велона, заботящегося о здоровье любимой). Он подливал ей вино, шептал на ухо глупости (или рассказывал о промахах братьев), целовал ручку и готов был разве что не лужицей растечься рядом с самой дорогой для себя женщиной. Эда отвечала ему не менее пылко, но все же более сдержанно: улыбалась, иногда даже краснела, как девчонка, и ласково гладила его по руке. Принц же был влюблен, любви своей не скрывал и наблюдать за ним было одно удовольствие — братья уже точили зубы и язык для острот. Но первым успел, естественно, Вадерион.
Когда Велон окончательно увлекся ушком жены, то ли целуя, то ли шепча непристойности (навряд ли он пересказывал ей Свод законов Темной Империи), отец язвительно заметил:
— Сколько можно лизаться?
За столом раздались сдавленные смешки. Велон — вот это необычно — не стал резко оборачиваться и прожигать дорогого родителя взглядом демона в гневе, а продолжил шептаться с Эдой. А вот кое-кто не смолчал и отреагировал.
— Вадерион, — укорила мужа Элиэн.
— Что? — невинно поинтересовался Темный Император. Получилось у него плохо. — Что? — В голосе прорезалось раздражение. Это было куда ближе Вадериону. — Элиэн, он постоянно так говорил про нас! Ему можно, а мне нельзя?
Взгляд мамы стоил тысячи слов.
— Вадерион, — вздохнула она, а потом повернулась к Эде, поймав ее понимающий взгляд. — Вот таким твой муж будет через пару сотен лет.
— Элиэн! Мама! — прозвучало хором. — Что не так?! Я не такой идиот, как папа!
Вадерион обернулся к сыну, глаза его полыхнули.
— А ну-ка повторил.
— Даже не собираюсь…
— Вадерион, мы же договаривались, — напомнила Элиэн после того, как старшего сына поучили манерам.
— Прости, не удержался, — совершенно неубедительно повинился Вадерион, пока Эда вытирала кровь с губы Велона. Тот морщился и ворчал:
— Я сам могу.
— Да-а, — протянула Шильэт, — мы видели, что вы там сами можете.
— Вот-вот, — поддержала Лисари, а Вэйла мерзко захихикала.
Принцы проигнорировали этот возмутительный выпад.
***
В гостиной у Велона сегодня было шумно — они с братьями и их женами собрались, чтобы повеселиться и отдохнуть. То есть напиться, конечно.
— Давай-давай, ешь, — подзуживал Вэйзар. Велиот морщился, но ел соленый апельсин.
— Гадость!
— Ты проиграл! Так, кто следующий?
— Давай в "Поцелуи", я уже обожрался.
— И это темные принцы!
— Вот да!
— Что вы недовольны вечно? Вот Эда молчит!
— Она хорошо воспитана, а мы — нет. И говорим правду в лицо, — ухмыльнулась Шильэт и щелкнула Вэйзара по носу. Тот громко запротестовал.
— Что за "Поцелуи"? — заинтересовалась Эда, самая трезвая из всех — она пила легкое южное вино, в котором специй было больше, чем самого вина.
— Смотри, смыл в том, что тебе надо рассказать про что-то — мы сами решаем, про что, — и если ты расскажешь правду, то можешь поцеловать любовника… Ох, ну то есть мужа. А если ты солгала, то пьешь, — объяснила Лисари.
— А как определите, что это правда?
— Обычно в "Поцелуи" играют уже навеселе, — хохотнул один из близнецов. — Сам себя выдашь. Так что рассказывать будем? В прошлый раз про секс было…
— Не, самый постыдный момент в вашей жизни! — выпалила Лисари, довольная собой. — Начинает Вэйзар.
— Почему? — возмутился тот.
— Потому что я так сказала, — рыкнула Шильэт.
— Ну хорошо… — Принц открыл очередную бутылку линийского и начал: — Когда я похитил… то есть спас Шильэт, я привез ее в замок, она меня била и замуж не хотела. Тогда я отвел ее к маме, долго расписывал ей, как я люблю Шильэт, а когда мама попросила представить их, я… Ааа… Я понял, что за все время знакомства не удосужился узнать имя Шильэт. Мне никогда не было стыдно, как в тот момент, когда я на глазах у мамы стал спрашивать Шильэт… — Вэйзар коротко рассмеялся.
